Kitobni o'qish: «Оцеола, вождь семинолов»

Глава

I

Белый и краснокожий

Однажды холодным осенним днём 1835 года Эфраим Эшли, разведчик на службе Соединённых Штатов, осторожно прокладывал путь через обширный участок, покрытый деревьями, подлеском, трясинами и болотами, в которых брала своё начало текущая по Флориде река Сент-Джон, которая течет на север по озёрам и лагунам к устью в её северо-восточной части, недалеко от современного города Джексонвилля.

Этот разведчик, вооружённый ружьём, пистолетом и ножом, облачённый в грубую, прочную домотканую одежду, вошёл в страну воинственных семинолов, которые, по слухам, поднялись против правительства и разоряют поселения, по причине, о которой сказано будет ниже. Он прошёл через много схваток с краснокожими, от которых, как он знал, пощады ждать не приходилось – это он знал настолько хорошо, что чувствовал себя обязанным отвечать тем же, и следует отметить, что за свою военную карьеру он поступал так не раз.

На Эфе была пара тяжелых кавалерийских сапог, которые доходили ему до середины бедер, и они были настолько хороши, что, хотя он прошел много миль по болотам и лужам, его ноги оставались почти сухими. Будь это даже иначе, его бы это мало волновало, но они служили ему и другую службу, очень важную. В любой момент он мог вспугнуть ядовитую змею, и они часто нападали прежде, чем он успевал отскочить в сторону, но их клыки были бессильны против его кожаных доспехов, и он только улыбался, когда не спеша расправлялся с ними.

Эф знал, что выполняет одно из самых опасных в своей жизни заданий. В любой момент он мог повстречаться с семинолами – с одним или с дюжиной, если только не проявит крайнюю осторожность и не использует все свои навыки жизни в лесу, которыми он владел в совершенстве и благодаря которым он стал самым ценным разведчиком во всей армии.

Полдень только что миновал, и он бесшумно пробирался по сравнительно возвышенной местности, где было меньше зарослей, чем обычно, когда остановился так резко, словно услышал на тропинке прямо перед собой хорошо знакомое жужжание кроталуса¹. Однако на деле ничего подобного не было, и взгляд зорких серых глаз, ни справа, ни слева, ни за спиной и даже среди нависающих ветвей, не заметил ни малейшего признака присутствия человека, зверя, птицы или рептилии, хотя в этой части страны их было предостаточно.

Что же так напугало этого ветерана? Если бы его попросили это объяснить, он бы сказал, что его внезапно охватило некое чувство, внезапно охватившее его, игнорировать которое было бы смертельно опасно. Много лет назад он однажды посмеялся над этой необъяснимой нерешительность, если не робостью, и это привело к тому, что он до конца своих дней суждено было ходить с обезображенным лицом. Более он не считал пустяками предостережения своего ангела-хранителя.

– Это один из этих проказников, – подумал он про себя; – я точно не знаю, где он, но он совсем рядом и собирается взять меня на мушку, и, как бы то там ни было, я не пропущу это удобное укрытие.

Он имел в виду гигантский кипарис диаметром в несколько футов, который стоял справа от него на расстоянии вытянутой руки. Его узловатые ветви были увиты изящными кружевами испанского мха, которые порой спускались почти до самой земли, и в целом это было одной из самых красивых картин, которые только можно увидеть в субтропических лесах юга.

Приняв такое решение, разведчик действовал быстро. Один легкий, пружинистый шаг – и дело было сделано. Примечательным было то, что если место, с которого угрожала опасность, находилось сбоку или сзади, этот ствол никак не мог его защитить: обороняться он мог только спереди, и у него не было ни малейшего сомнения в том, что удар будет нанесен именно с этой стороны.

Невозможно было представить более поразительного доказательства его мудрости, чем то, что произошло в тот самый момент, когда он бросился в укрытие. Тишину разорвал грохот ружейного выстрела, и пуля сорвала кусок коры в нескольких дюймах от его лица.

– Я так и знал, – пробормотал разведчик, собравшись.

Он заметил, что рядом с кипарисом, несколько меньшей толщины чем тот, что служил ему укрытием, и находившимся на расстоянии не более ста футов, поднималось полупрозрачное голубоватое облачко дыма, что и указывало на точку, откуда в него стрелял враг.

Теперь читатель должен помнить, что в то время, о котором мы пишем, не было известно ни о самозарядных винтовках, ни о казнозарядных. В качестве оружия использовались кремневые ружья, заряжаемые с дула – такими воевала наша армия ещё во время войны с Мексикой. Соответственно, когда человек разряжал свое оружие, он был беззащитен до тех пор, пока ему не удавалось засыпать порох и вогнать вторую пулю в ствол своего ружья и насыпать порох на полку, а на всё это, какими бы опытным ни был охотник, уходило самое меньшее несколько драгоценных секунд.

И, конечно же, никто не осознавал этого лучше, чем Эф Эшли, в руках которого было заряженное ружьё и который имел огромное преимущество перед своим врагом. Едва поняв, откуда прилетела пуля, он выскочил из-за кипариса и бросился к другому дереву. Если бы у его противника было второе ружье или если бы противников было двое, этот маневр стал бы для разведчика смертельным, но он знал, что делает.

Можно сказать, что индеец, который выстрелил и промахнулся, оказался в безвыходном положении. Оставаться на месте он не мог, и с наполовину заряженным ружьем развернулся и помчался, как вихрь, через лес, направляясь к глубокому ручью, который был одним из многочисленных притоков реки Сент-Джон. Он, должно быть, прекрасно это знал, поскольку был знаком с этой местностью лучше, чем сам разведчик, но не сворачивал ни вправо, ни влево, а направлял все свои силы на то, чтобы бежать по земле со всей возможной скоростью, и было понятно, что он был необычайно проворен, поскольку его преследователь не мог сократить разделявшее их расстояние.

Поняв это и опасаясь, что беглец ускользнёт от него, Эф резко остановился и вскинул ружье к плечу. Но, похоже, в тот день ему пришлось столкнуться с превратностями судьбы, хотя, возможно, судьба была к нему добрее, чем он предполагал.

Сосредоточив все свое внимание на убегающем семиноле, преследователь не мог смотреть себе под ноги, и его положение было похоже на положение знаменитого капитана Джона Смита из Виргинии, когда тот отступал перед индейцами. В тот момент, когда он наводил на цель своё ружьё, он слегка споткнулся, и его прицел сбился с цели. Индеец в это время бежал зигзагами, сворачивая то вправо, то влево, чтобы уклониться от выстрела, которого он ожидал каждую минуту, но его мелькающая фигура не смогла бы ускользнуть от меткого стрелка, если бы не упомянутая выше неудача.

Ружьё выстрелило, но пуля зацепила лишь одну из веток в дюжине футов над головой семинола, который, подпрыгнув высоко в воздух, издал пронзительный вопль и быстро скрылся из виду, продолжая бежать по прямой к глубокому ручью, о котором шла речь.

Одним из незыблемых правил жизни Эфа Эшли было никогда не двигаться с места после выстрела из ружья и вообще ничего не делать, пока он его не перезарядит. Поэтому он на мгновение остановился, торопливо высыпал немного пороха из рога на ладонь правой руки, наклонил ствол и позволил черным крупинкам попасть в ствол. Затем он выхватил шомпол из-под ствола, где он был прикреплён, и, сунув в ствол войлочный пыж, несколькими толчками уплотнил порох. После этого он заложил в ствол круглую пулю, прижав её другим пыжом, подсыпал порох на полку, опустил кремень, плотно заткнул горлышко пороховницы, и теперь ружьё было заряжено и курок взведён – всё это заняло всего несколько секунд.

Делая всё это, разведчик пробормотал несколько выражений, выражавших его нетерпение, и следует признать, что у него были на то веские причины, но он ни в коей мере не был обескуражен этим неожиданным поворотом событий. Он заметил, в каком направлении бежит семинол и решил, что, скорее всего, тот с него не свернёт. В любом случае бежавший оставлял за собой такой четкий след, что идти по нему было легко.

Но Эф Эшли был слишком опытен в лесных делах, чтобы упустить из виду все важные моменты, связанные с этим необычным делом. Если у него было время на то, чтобы перезарядить оружие, то такая же возможность была и у семинола, который, конечно же, прекрасно это понимал. А если он тоже остановился, поспешно перезарядил ружье и теперь стоит за каким-нибудь подходящим деревом, спокойно прицеливаясь и поджидая, когда белый подойдет на расстояние выстрела?

Странная интуиция, о которой мы упоминали, не оставила разведчика. Она просто предупреждала его о надвигающейся опасности, после чего, казалось, исчезала, словно исполнив свой долг, и тогда тот, кому она помогала, должен полагаться на свои силы; так что теперь Эф должен был полагаться только на самого себя, чтобы избежать опасности.

Это сильно ему мешало. Преследовать противника было бесполезно, если он не придерживался прежнего курса, и это можно было делать, только держа след в поле зрения. Иногда листья и сосновые шишки были сдвинуты и перевёрнуты, что было отчетливо видно на мокрой растительности; здесь на кочке был чёткий след, который затем он стал ещё более чётким в том месте, где индеец пробежал через лужу воды, которая выглядела темной, как чернила.

Отмечая все это, разведчик был настороже, не забывая, что на него может быть направлен ствол ружья. Он огляделся по сторонам, ожидая увидеть это направленное на него, словно перст судьбы, смертоносное оружие, вслед за чем в тот же миг последует резкий треск и свист пули, летящей прямо ему в голову или грудь.

Элементарное благоразумие подсказывало, что, раз уж семинол убежал от него и более не мог ему помешать, разведчику следует отказаться от преследования и оставить его в покое. Он был в этой местности в поисках сведений. Их можно было получить, наблюдая за поселениями семинолов и выясняя, что делают живущие в них мужчины, женщины и полукровки, в том числе негры, сотни которых, будучи беглыми рабами, нашли убежище в болотах и были радушно приняты семинолами. Именно это должен был делать Эф Эшли и таковы были его намерения, когда он впервые проник в эту опасную местность, потому что главнокомандующий генерал внушил ему, что сведения, которые он должен собрать, ему очень нужны.

Но разведчики на границе никогда не испытывали особого пиетета перед дисциплиной и, оказавшись далеко от своего начальства, могли делать всё, что только взбредёт им в голову. Эф Эшли не мог забыть о том, как какой-то бродяга-семинол вероломно пытался лишить его жизни, когда он мирно прогуливался по лесу. Такое оскорбление было непростительным, а его раздражение усилилось ещё более из-за досадной оплошности, которую он допустил, находясь на пороге успеха.

Следует добавить, что был еще один повод, заставивший Эшли напрячь все свои силы. В тот момент, когда его ружье выстрелило и семинол подпрыгнул в воздух, он на мгновение повернул голову и оглянулся через плечо. Все произошло в мгновение ока, но Эфу Эшли этого хватило, чтобы разглядеть смуглое лицо и опознать беглеца.

– Боже милостивый! – пробормотал он, сжав губы. – Я должен застрелить его или взять в плен – не так уж важно, что именно. Вот было бы здорово, если бы старина Эф смог привести в лагерь этого парня! Разве генерал Томпсон не уставился бы на него во все глаза? Это дело очень серьёзное, и я думаю, что безопаснее всего было бы взять этого метиса на мушку и снять с него скальп. Джин’рал поверит мне на слово.

Эта мысль заставила разведчика приложить все усилия, и он двинулся вперед быстрее, чем это было бы разумно. Если бы семинол поступил очень просто – перезарядил ружье, а затем укрылся бы и стал ждать появления белого, последний вряд ли смог бы спастись, но, похоже, воин хотел лишь как можно дальше уйти от своего преследователя, поскольку четко видимый след указывал на то, что он бежал с огромной скоростью.

Погоня Эфа продолжалась, пока не закончилась так странно, что это стало для него настоящей неожиданностью.

Глава II
Дик и Джек

Случилось так, что в тот же солнечный осенний полдень двое юношей лет семнадцати шли вверх по тому же, глубокому ручью, к которому в такой спешке бежал смуглый беглец от разъяренного разведчика Эфа Эшли.

Молодых людей звали Дик Мортон и Джек Реймор, и они были двоюродными братьями. Странное стечение обстоятельств свело их вместе в это время и в этом месте.

Дом Джека Реймора находился примерно в тридцати милях к северу в направлении Сент-Августина, а его двоюродный брат обитал по соседству, где жил один со своим отцом и негром по имени Като. Эти трое составляли всю семью, поскольку отец был вдовцом, у которого не было других детей. Като, как и большинство представителей его расы, обосновавшихся в Южной Флориде, был беглым рабом, который пришел в дом однажды ненастной ночью, усталый, в лохмотьях и умирающий от голода. Он признался, что бежал из Джорджии и по дороге несколько раз чудом избежал поимки. Хотя мистер Мортон был принципиальным противником укрывательства беглых рабов, он почувствовал слишком сильное сочувствие к бедняге, чтобы отказать ему в еде и ночлеге. В этом поступке, который, как хорошо известно, нарушал закон, было мало риска, поскольку Като был уже так далек от своего штата, что его, должно быть, уже давно прекратили преследовать.

Так случилось, что молодой, крепкий, добродушный африканец стал членом маленького домашнего хозяйства, где его огромная сила и трудолюбие сделали его ценным работником на небольшой плантации, на которой были две лошади, столько же коров, множество свиней и кур, и плоды плодородной земли давали всё необходимое для достойного существования хозяина и его сына.

Дик и Джек навещали друг друга два или три раза в год. Родители, а также несколько братьев и сестер последнего были живы, и двое молодых людей, будучи одного возраста и со схожими вкусами, очень подружились. В поросшей кипарисами местности, неподалеку от дома Дика Мортона, была хорошая охота, и для Джека одним из самых больших удовольствий было присоединиться к нему в прогулке по дикой местности, так что они часто отсутствовали дома по нескольку дней кряду. Местность к северу была более населённой, и, когда Дик навещал своего двоюродного брата, там юноши охотились реже, хотя двое таких умных, энергичных молодых людей никогда не отказывали себе в том, чтобы развлечься этим самым привлекательным для них видом спорта.

Следует иметь в виду, что это приятное общение продолжалось в то время, когда на полуострове Флорида царил мир. Семинолы, полукровки, негры и метисы встречались в разных уголках страны, но человек, который относился к ним справедливо и по-доброму, как мистер Мортон, никогда не испытывал перед ними страха. Они часто бывали в его доме, и им никогда не отказывали в еде и крове, независимо от того, как долго они там оставались.

Но, тем не менее, поселенец никогда не обманывался относительно определенного элемента опасности, который всегда существовал. Он был в курсе настроений краснокожих и белых и предвидел беду, которая вскоре покрыла Флориду пожарами и залила кровью. Во время войны 1812 года он был солдатом под командованием генерала Гаррисона, и никто не знал характер индейцев лучше него. Несмотря на его неизменную доброту к семинолам и несмотря на то, что среди них у него было несколько настоящих друзей, он знал, что, когда начнутся военные действия, эти вероломные представители своего народа не проявят к нему и его близким никакого снисхождения – они, в соответствии с печальной традицией, действующей в такие времена, станут поражать невинных с той же беспощадностью, что и виновных.

Мистер Мортон и его сын отправились в гости к шурину одного из родителей за несколько дней до описанного нами инцидента. Их встретили новости самого тревожного характера. Семинолы наотрез отказались покинуть Флориду, как им было приказано, бросили вызов правительству Соединенных Штатов и встали на тропу войны. Разразилась одна из самых разрушительных индейских войн, и никто, кроме Провидения, не мог сказать, когда она закончится и сколько жизней придется принести в ей жертву.

Мистеру Мортону не потребовалось много времени, чтобы определиться с тем, что ему делать. Он решил завербоваться в армию и сделать все возможное, чтобы привести непокорных к повиновению. Действительно, его военные способности были настолько хорошо известны, что его ожидало предложение капитанского чина, каковое он принял в тот же день, когда прибыл в дом своего родственника.

Но необходимо было рассмотреть и решить несколько важных вопросов. Ведь его маленький домик, стоявший недалеко от верховьев реки Сент-Джонс, с содержавшимися при нём домашними животными требовал внимания. Кроме того, в его доме хранилось много ценных для него вещей, в основном напоминавшие ему о покойной жене, которые он хотел бы сохранить. Война с семинолами еще не зашла так далеко, что отец не решился бы вернуться домой, если бы не необходимость отправиться в форт Кинг, не задерживаясь ни часу.

– Почему бы тебе не позволить нам с Диком забрать то, что ты хочешь сохранить? – сказал Джек Рэймор. – Это займет у нас не больше двух-трех дней и станет для нас большим удовольствием; да что там, это ведь то, что нужно! – воскликнул юноша с блеском в глазах.

– Разумеется; ничего лучше и быть не может, – добавил Дик, который был в восторге от предстоящей прогулки, хотя и сопряженной с небольшой опасностью для жизни. – Мы скоро вернемся, и я останусь здесь с Джеком, пока не закончится война.

Отец засомневался. Он вопросительно посмотрел на своего шурина.

– Что скажешь, Джеймс?

– Мне не совсем это нравится, но, возможно, это лучшее, что можно сделать; я готов отпустить Джека, если ты не боишься довериться Дику.

Этот план обсуждался в течение нескольких минут; мать Джека поначалу была категорически против, но, как и большинство матерей, у которых есть крепкие, храбрые и настойчивые сыновья, в конце концов сдалась и неохотно дала согласие. Таким образом, все было улажено.

– Вы, вероятно, найдете там Като, – сказал мистер Мортон, – хотя никто не знает, не присоединится ли он к остальным представителям своей расы, которые в этой войне выступят на стороне семинолов. Скажите ему, что я хочу, чтобы он остался на плантации и присматривал за животными, хотя я не думаю, что он будет уделять много внимания тому, чтобы копаться в земле. Ему не будет угрожать опасность со стороны тех, кто собирается воевать против нашего правительства, но они могут вынудить его присоединиться к ним. Странный будет поворот колеса этой войны, – мрачно добавил джентльмен, – если бы Като и я пришлось бы пострелять друг в друга, прежде чем это дело закончится.

– Ты бы попытался застрелить его? – спросил его родственник.

– Я бы, наверное, так и сделал, если бы увидел его перед собой.

– Как ты думаешь, он верный человек?

– Я обязан так думать, но он может впасть в безумие и перестать считаться с людьми, когда свистят пули. Ну что ж, Дик, мой мальчик, исполняй свой долг как мужчина. Вы с Джеком возьмите с собой оружие, следите за опасностями, и если вам удастся добраться до дома, соберите мелочи, которые лежат наверху в моей спальне – вы знаете, что это такое – передайте Кат мои слова и поспешите сюда, где я надеюсь присоединиться к вам прежде, чем вы станете старше на много месяцев, хотя только Небеса могут сказать, встретимся ли мы когда-нибудь снова.

Дик оставался там до тех пор, пока его отец не уехал в форт Кинг, где должен был присоединиться к войскам, которые были там собраны.

Расставание между отцом и сыном было нежным, и оба проливали слезы; но родитель надеялся, что благодаря оперативным действиям властей восстание будет подавлено в зародыше. Увы, ему, как и сотням других, пришлось сильно ошибиться.

Таким образом и случилось так, что два двоюродных брата поднимались вверх по небольшому притоку реки Сент-Джон, направляясь к дому Дика Мортона, расположенному неподалеку от болот – до него оставалось еще более десяти миль. Когда юноши только начали навещать друг друга, они пользовались каноэ, которое мистер Мортон купил у семинола, но один из его соплеменников украл ее, и Джек Рэймор с помощью своего родителя и двух братьев принялся за постройку лодки, которая заняла бы ее место.

Вкратце её можно было бы описать как плоскодонку, или шаланду, длиной в двенадцать футов, шириной примерно вдвое меньше, снабженную парусом. Обычно дул легкий бриз, которым можно было воспользоваться, а когда его не было, они пользовались длинным шестом. При самых благоприятных обстоятельствах их продвижение было медленным и часто довольно трудным, но это было не особенно важно, поскольку они никогда не спешили, а если их застигала ночь, то им не составляло труда бросить якорь посреди реки или сойти на берег и переночевать, завернувшись в единственное тяжелое одеяло, которое обычно было в лодке. Они всегда брали с собой дневной запас провизии, и лодка, отправившись по главной реке от места в нескольких шагах от дома Джека Реймора, доставляла их к месту, находившемуся в одной восьмой мили от жилища Дика Мортона.

В то время, о котором мы ведём речь, мальчики провели большую часть утра, толкая неуклюжее суденышко вверх по течению, но пока они отдыхали на берегу и ели свой ланч, поднялся легкий ветерок и подул как раз в нужном направлении. Подняв парус, они оттолкнулись от берега и уселись на широкую доску, которая пересекала лодку в кормовой части так же, как и в носовой – между ними не было никакой разницы – и пока Джек держал длинный тонкий шест наготове, чтобы в любой момент, когда понадобится удержать лодку на месте, пустить его в ход, лодка шла своим курсом, его двоюродный брат сидел рядом с ним, и они болтали ни о чём, как это бывает у двух молодых людей, находящихся в одинаковом положении.

– Так или иначе, я нисколько не боюсь этих семинолов, – заметил Джек; – все, кто живет в этой части страны, знают нас и знают, что дядя Дик всегда был им хорошим другом.

– Это так, но отец говорит, что многие из них забывают обо всем этом, когда приходит беда, и многие из тех, кто сидел за нашим столом, первыми могли бы занести свои томагавки над нашими головами.

– Что ж, мы постараемся не дать им такой возможности; мы должны добраться до твоего дома сегодня вечером…

– Мы легко это сделаем, если ветер не стихнет.

– Ночевать там не будет никакого риска, тем более что с нами будет Като, и, если поторопиться, мы сможем добраться до вашего дома завтра вечером…

Прежде чем парень успел закончить фразу, они вздрогнули от ружейного выстрела, донесшегося из леса слева от них. Инстинктивно они посмотрели в ту сторону, не произнося ни слова, но одновременно вглядываясь и прислушиваясь в поисках объяснения звука, который, вообще говоря, не должен был вызвать у них особой тревоги, поскольку в этой части страны в любое время можно было встретить охотников.

Но прошло всего несколько минут, когда раздался второй выстрел, сопровождаемый криком, и ближе к ним, чем первый. Все еще удивленные и молчащие, они наблюдали за берегом, когда среди нависающего подлеска появилась фигура индейца.

Мгновение он стоял неподвижно, глядя на них, а затем, мягко ступив в воду и держа ружьё в одной руке, поплыл к ним.

Первым предположением молодых людей было, что он намеревался забраться в лодку. Не было никаких причин отказывать ему в этом разрешении, поскольку эти два выстрела оставляли сомнений в том, что он был беглецом, спасавшимся от врага. Семинол подплыл мощным гребком и, достигнув борта судна, обогнул корму и приблизился к планширю с противоположной стороны.

Джек Рэймор протянул ему руку, чтобы помочь, думая, что тот ранен.

– Нет, нет, нет, – сказал беглец на прекрасном английском; – белый преследует меня… не говори ему… я спрячусь…тсс! ты знаешь меня, Дик, – сказал он, устремив свои черные глаза на молодого Мортона, который внимательно смотрел на его.

– Да, – ответил юноша, – я знаю тебя; мы позаботимся о тебе; сиди тихо и не попадайся никому на глаза.

Едва прозвучали эти слова, как в поле зрения появился Эф Эшли, который бежал по тропинке к кромке воды.

– Привет, ребята! – крикнул он, бросив взгляд на лодку, ни одного из пассажиров которой он никогда раньше не видел, – вы не видели краснокожего, который переплывал этот ручей?

Дик счел, что не согрешит против правды, ответив:

– Нет, мы не видели, чтобы кто-нибудь переплывал реку.

Мгновение он стоял неподвижно, глядя на них

– Послушайте, вы ведь не посадили его в свою лодку, не так ли? – подозрительно спросил разведчик.

– О чем вы говорите? Идите и смотрите, если сомневаетесь; что за дело нам до какого-то индейца? Или вы кого-то потеряли?

– Все выглядит именно так: мы стреляли друг в друга, а потом он сбежал в эту часть света.

И разведчик огляделся по сторонам, посмотрел вверх и вниз, и снова на воду, как будто мог найти где-то там ответ на свой вопрос. Затем он осмотрел землю в том месте, где след семинола исчезал у его ног. Очевидно, он пришел к выводу, что беглец сыграл с ним хитрую шутку. Подобно негру, убегающему от ищейки, он сбил своего преследователя со следа, бросившись к воде. Все выглядело так, как будто индеец вошел в ручей и прошел вброд или проплыл вплавь столько, сколько у него было времени, а затем вынырнул в каком-то месте, где было бы трудно снова найти его след. Во всяком случае, как видел Эф, краснокожий исчез, и с тем преимуществом, которое у него было, было бы бесполезно продолжать его поиски. Оставив эту мысль, он обратил свое внимание на двух юношей, которые уверенно скользили вверх по течению.

– Кто вы и куда направляетесь? – спросил он.

Дик Мортон взялся его просветить. Разведчик выслушал его и покачал головой.

– Лучшее, что вы можете сделать, – это развернуться и возвращаться быстро, как только сможете.

– Мы собираемся сделать это завтра.

– Парни, послушайте моего совета и сделайте это немедленно; эти негодяи вышли на тропу войны, и вам действительно повезет, если сможете выкрутиться.

– Похоже, вы в таком же положении.

– Это моя работа, и я думаю, что знаю, как о себе позаботиться.

– Мы думаем о себе так же.

– Как и большинство молодых людей. Ладно, делайте то, что считаете нужным.

И с этими словами Эф Эшли развернулся и вернулся в лес, из которого так поспешно выбежал в погоне за ускользнувшим от него индейцем.

Подождав несколько минут, пока он уйдет, Дик повернулся к семинолу, который все это время спокойно плыл рядом с лодкой.

– Теперь, если хочешь, можешь забраться на борт.

– Тихо! – прошептал воин. – Может быть, он наблюдает за нами.

Были основания полагать, что разведчику не понравились слова и действия капитана, но когда прошло десять минут или больше и лодка отплыла достаточно далеко, семинол повернулся лицом к противоположному берегу и поплыл к суше. Он молчал, а Дик и Джек наблюдали за ним с немалым интересом. До банка было недалеко, и, не доплыв до него, он коснулся ногами дна и, выпрямившись, вышел. Даже тогда он не повернул головы и не произнес ни слова, а почти сразу же исчез из виду.

– Дик, – сказал его двоюродный брат, – этот индеец, кажется, знал тебя.

– Да, он несколько раз заходил к нам домой, и я охотился с ним; мы старые друзья; как ты думаешь, кто он такой?

– Не имею ни малейшего представления.

– Это Оцеола, великий военный вождь семинолов.