Kitobni o'qish: «Измена. Я от тебя ухожу»

– Милый! Наконец-то ты приехал! Эта старая кляча чуть не угробила нас с малышом!

Я хотела в очередной раз возмутиться и потребовать, чтобы меня не называли старой, но застыла.

К молоденькой блондинке, чья машина пострадала в небольшом ДТП по моей вине, размашистым шагом направлялся… мой муж.

– Я всё улажу, моя девочка… Где она?

Вцепившись в пальцы дочери, я ждала момента, когда блондинка укажет на меня. Муж повернулся резко, в глазах его вспыхнула злость, которая сразу сменилась оторопью.

Я крепче сжала руку дочки и шепнула:

– Уходим, Малинка… Бежим…

Возвращаясь утром от врача, который ошарашил тем, что жду ребёнка, я совсем не ждала, что попаду в небольшую аварию. И уж полнейшим сюрпризом стал тот факт, что за рулём второй машины сидела… беременная любовница моего мужа.

– Вам всего тридцать пять, Антонина. Беременность и роды в таком возрасте – не приговор, – сказала мне врач, которая только что в десятый, должно быть, раз подтвердила – я беременна.

Беременна неожиданно для себя – в первую очередь, ведь мы с Мишей предохранялись. Мужу было тридцать девять, мы готовились праздновать его сорокалетие. Мне только исполнилось тридцать пять. Нашей старшей дочери сравнялось семнадцать и я уже готовилась вскоре стать бабушкой. Конечно, не в обозримом будущем, но в ближайшие несколько лет так точно. А тут такие новости. Я и младенец. Нет, к такому меня жизнь точно не готовила.

– Давайте проверим ещё раз, – попросила я Галину Викторовну. – Может, гормоны шалят? М? Я читала, что такое бывает, когда вот-вот грядёт менопауза.

Галина Викторовна закатила глаза, а следом посмотрела на меня так, словно у меня во лбу только что загорелась надпись «Идиотка».

– Какая менопауза, Малинина? Было бы вам под пятьдесят, я бы может и согласилась, что вскоре… через несколько лет… она будет. Но в тридцать пять.

Она развела руками и, подвинув ко мне медицинскую карту, велела:

– Вот и УЗИ, не зря же мы его делали. Плодное яйцо – в полости матки. Наблюдаем, вынашиваем, рожаем. Или хотите избавиться?

Я воззрилась на снимок, где видела только какие-то тёмные очертания и ничего больше. И как они тут вообще ребёнка умудряются рассмотреть, не то что плодное яйцо?

– Я… не знаю, – помотала головой.

Мне становилось всё дурнее с каждой секундой. Это был мой третий поход к врачу после довольно продолжительной задержки и на каждом из них Галина Викторовна заверяла – я беременна.

– Ну, если не хотите, так сейчас с этим никаких проблем нет. Хотя, я бы на вашем месте подумала. Младшей уже десять почти. Старшая вот-вот вам внуков принесёт, как вы мне и говорили.

– Вот именно! И я такая распрекрасная с младенцем… Да меня никто не поймёт.

Врач вновь посмотрела на меня так, будто я свалилась с луны. Я понимала её удивление – в тридцать пять в наше время зачастую обзаводились первым ребёнком, планируя после родить ещё как минимум одного. Но у меня была совершенно иная ситуация.

Ранняя беременность, когда мне было всего семнадцать, а Мише – двадцать один. Трудности, когда рядом не оказалось ни бабушек, ни дедушек. Безденежье, отсутствие работы. Учёба… Как мы тогда прошли через это и не развелись, было одному богу известно. И вот теперь вроде как решили, что будем жить для себя. Старшая дочь выросла, младшую мы или брали с собой, когда ездили путешествовать, или оставляли на бабушек, вышедших на пенсию.

У Миши – карьера, когда наконец стали позволять себе довольно многое. У меня – любимое небольшое дело, приносящее стабильный доход. И вдруг – младенец. Нет, эта беременность, в общем-то, совершенно нежеланная, никак не вписывалась в нашу жизнь и в наш быт.

– Ну, это только ваше дело, рожать или не рожать. Кого, сколько и когда. И последнее, что я бы вам посоветовала – смотреть на других. Так что и решение о прерывании принимать только вам, Антонина. Как я и сказала, сейчас с этим никаких проблем нет.

Она вновь развела руками, я – вцепилась в стул. Уходить не хотелось, я хваталась за призрачный шанс, что всё это какая-то ошибка. Потому что в случае беременности любой исход станет для меня катастрофическим.

– Чем-то могу помочь ещё? – спросила Галина Викторовна, когда время моего визита безбожно затянулось.

Я помотала головой.

– Если только скажете, что пошутили и у меня просто гормональный сбой. Это мне поможет, – с нервным смешком ответила врачу, на что та лишь тяжело вздохнула.

Я посидела ещё немного. Мысли хаотично метались с одной на другую. Куда ни кинь – везде клин. Это уж точно было про меня.

– А сколько у меня есть времени на раздумья? – всё же выдавила я из себя.

– Чем быстрее решитесь, тем менее травматичной будет процедура, – ответила Галина Викторовна. И добавила: – Всё будет хорошо, Малинина. А сейчас извините, у меня приём дальше идёт.

Я кивнула и поднялась из-за стола. Прошла к выходу на неверных ногах, после чего покинула кабинет. Лизка, моя младшая дочь, сидела в дальнем конце коридора на скамейке и играла в телефон. Сегодня оставить её было не с кем, потому пришлось взять малую с собой.

– Малинка… Малинка! – окликнула я Лизу её любимым домашним прозвищем.

Она вскинула на меня взгляд, улыбнулась. Отключила игру и, встав, подошла ко мне.

– Всё в порядке, мам? Можем ехать домой?

Я погладила Лизу по голове и, улыбнувшись, кивнула.

– Можем. Пошли в гардероб за одеждой.

Водительский стаж у меня был весьма внушительным. Я уверенно садилась за руль с восемнадцати лет, когда только родила и от деда мне досталась старенькая Нива. Это была скорее вынужденная необходимость, чем потребность, но она здорово «прокачала» мои навыки в вождении.

Потому момент, когда мне пришлось с силой жать на тормоз, стал для меня полнейшей неожиданностью. А звук глухого удара – так вообще катастрофой вселенского масштаба.

Сердце заколотилось, я сидела, вцепившись пальцами в руль и смотрела впереди себя ошалелым взглядом.

– Мам! Мам, ты в порядке? – донеслось с заднего сидения, где находилась Лиза.

Резко обернувшись, я быстро открепила ремень безопасности и затараторила:

– Я в порядке! Ты как? Не ушиблась? Не напугалась? Где-то болит?

Адреналин попадал в кровь внушительными порциями. Сердце билось изнутри, этот грохот едва не доходил до горла.

– Мам! Я в порядке. Вроде несильная авария, – ответила Малинка, и я выдохнула.

Итак, перво-наперво – аварийка. Её я включила и, растерев лицо ладонями, сделала несколько рваных вдохов-выдохов. Что нужно делать в первую очередь? Европротокол? Куда звонить? Кому писать?

Я взглянула на часы. Миша, конечно же, был на работе. Отвлекать мужа не хотелось, пока не посмотрю – какова степень повреждения и нашей машины, и того авто, в которое мы с Лизкой угодили.

– Малюсь, я выйду и осмотрюсь. Одна побудешь? Не страшно? – вновь повернулась я к дочери, которая помотала головой.

– Нет, мам. И не переживай так. Если что – папа точно всё уладит.

Я невесело улыбнулась. Дочь была права. На Мишу можно было положиться в решении множества вопросов, но разве я сама – не взрослая девочка, способная справиться почти с любой проблемой?

Выйдя из машины, я прошествовала к весьма дорогому мерседесу, которого и «поцеловал» мой Ниссан. Чертыхнулась. Авто дорогое, люксовое, что только усложняло дело. Интересно, хватит ли нам денег, чтобы покрыть все расходы?

– А! Вот! Вот она! – взвизгнула девица, видимо, сидевшая за рулём мерседеса в тот момент, когда я в него и влетела. – Вы понимаете, что натворили? А?

Одной рукой она придерживала аккуратный животик, другой – поправляла шубку на плече. Тоже весьма дорогую, если судить по первому взгляду – подумалось мне.

Я вообще отстранённо отмечала какие-то вещи – видимо, работал механизм самосохранения. Например, о том, что ухоженная блондинка в солнцезащитных очках, хотя сейчас вовсю властвовало пасмурное утро. Атрибут что ли у неё такой?

– Мне очень жаль, что так вышло. Это случайность, – сказала, вновь покосившись на живот незнакомки.

В голове мелькнула мысль – ты ведь тоже беременна, Тоня. Тебе тоже стоит думать о том, чтобы защитить ещё и ребёнка. Ведь эта блондинка делала всё, чтобы показать – она в уязвимом положении, она изначально нуждается в более лояльном отношении.

– Случайность? – выкрикнула блондинка и вдруг выдала: – Случайность – это когда ты, старая калоша, села за руль машины вместо того, чтобы сидеть тихо-мирно на своём огороде и не лезть туда, где люди живут нормальной жизнью. Вот что такое случайность! А это – авария! И ты чуть не убила меня и моего ребёнка!

Она заходила туда-обратно, стала кому-то звонить. Я не прислушивалась к разговору блондинки, потому что в ушах зашумело от её эпитетов в мой адрес. Так… Соберись, Тоня. Об этом ты подумаешь потом. У девицы, которая на пару лет старше твоей первой дочери, просто посттравматический синдром. А тебе нужно думать о себе, Лизе и о своём здоровье.

– Добрый вечер, я бы хотела вызвать наряд, потому что попала в аварию, – кашлянув, я принялась ждать ответа, когда позвонила в экстренные службы. – Нет, повреждения не сильные. Европротокол? Я… Я не спрашивала. Сейчас.

Подойдя к блондинке, которая буквально вопила в трубку, опять не забыв пройтись по мне и моему «возрасту», я окликнула её:

– Можно вас на секунду?

Она замолчала и, повернувшись ко мне, приподняла очки на лоб. На меня воззрились ледяные серые глаза, в которых полыхала ненависть. Господи, я и представить себе не могла, что человек может испытывать такие эмоции от того, что его машину немного задели.

– Что тебе? – рявкнула блондинка в ответ.

Я сцепила челюсти. Разговаривай так с кем-то Надя, моя старшая, я была бы первой, кто сказал ей, как она неправа.

– Спрашивают, можем ли мы составить европротокол?

Лицо незнакомки исказили гримаса отвращения и недовольства.

– Никакого европротокола! Мой муж уже вызвал сюда сотрудников ГИБДД. Ясно? Так что сиди и жди, когда приедут.

Она вновь приложила телефон к уху и принялась кому-то жаловаться. Кажется, там прозвучало слово «мама». Я же покачала головой, сбросила вызов и развернулась, чтобы быть рядом с Малинкой до приезда тех, кто, как я надеялась, совсем скоро избавит нас от этой ужасающей ситуации.

***

– Мам, а давай на улицу выйдем? – предложила Лиза, когда мы прождали сотрудников ГИБДД пятнадцать минут, проведя их в салоне авто.

Я лишь бросала быстрые взгляды через лобовое стекло на то, как «пострадавшая» фланирует туда-обратно в паре метров от капота своего мерседеса. Интересно, ей не надоело мельтешить и с кем-то бесконечно говорить по телефону?

– А давай, – согласилась на предложение Малинки. – Только нам стоит договориться.

Я посмотрела на дочь через зеркало заднего вида. Лиза глядела в ответ со всей серьёзностью, на которую была способна в своём возрасте.

– О чём, мам?

– О том, что стоит подъехать тем дядям, которые нам помогут отсюда быстро свинтить, как ты опять сядешь в машину.

Лизка запрокинула голову и расхохоталась.

– Свинтить! Папа так говорил про какие-то штуки, которые накручивал, а потом долго откручивал, когда подключал шланг на даче, помнишь?

Я невольно улыбнулась, стоило воспоминаниям о лете, которое совсем недавно кануло в небытие, всплыть в голове. И вновь рука сама по себе потянулась к телефону. Набрать, что ли, номер Миши?

Нет… Вот нет и всё! Сама решу все проблемы с этой фифой, которая обозвала меня старой калошей. Ну, надо же! Старая калоша!

Я вновь бросила быстрый взгляд в зеркало заднего вида. Да, не красилась совсем. Но за собой ухаживала. На кремах не экономила, покупала дорогие, на что уходила значительная часть бюджета. И результат был налицо – морщинки если и имелись, то только мимические.

Вздохнув, я вышла на улицу. Кому дорогую машину, а кому дорогой крем. И почему мне сейчас в принципе эти мысли в голову лезут?

– Мам, а мы вроде не так сильно тут и повредили всё, – задумчиво сказала Малинка, выйдя следом за мной и, подойдя к тому месту, откуда прекрасно просматривался «поцелуй» двух машин.

– Девочка! Ну-ка брысь! – тут же налетела на Лизку эта дамочка, которой, кажется, беременность в голову ударила. – Знаю я такое! Сейчас все следы сотрёшь и всё! Брысь, я сказала! – завопила она и начала махать на Малинку руками.

Я задвинула дочь за спину, почувствовав такую агрессию, какой не ощущала до этого момента ни разу в жизни. Если оскорбления этой недалёкой дуры в свой адрес я ещё готова была проглотить, то когда нападали на моих детей – уж точно нет.

– Ещё раз так обратишься к Лизке – рот с мылом помою! – отчеканила я, вперившись взглядом в блондинку.

Та сначала застыла, а затем медленно приподняла тёмные очки и смерила меня презрительным взглядом.

– Сейчас муж мой приедет и ты не то, что мылом… ты языком мою тачку полировать будешь! – выплюнула она, впрочем, почти сразу ретировавшись.

Я сделала глубокий вдох и, обернувшись к Малинке, крепко взяла её за руку.

– Пойдём чуть отойдём, – сказала дочери, ощутив какую-то чудовищную усталость, что выпотрошила меня целиком. – И подождём уже спецслужбы.

На что Лиза уверенно кивнула. Её такими закидонами, которые выдавала беременная нахалка, было не запугать.

Прошло ещё десять минут. Мы с Лизкой начали ощутимо подмерзать, но возвращаться к месту ДТП не хотелось. Начало декабря было странным – то с неба падал дождь, едва ли не летний, потому что «за бортом» было аж двенадцать градусов. То подмораживало и снег валил огромными крупными хлопьями. То как сейчас – вроде и стыло было, а вроде и осадков не ожидалось. Лишь запоздалое питерское утро с серо-розоватым небом, которое было настолько пасмурным и унылым, что хоть в голос вой.

– Милый! Наконец-то ты приехал! – донёсся до нас с Лизой истеричный голос блондинки.

Мы с дочерью переглянулись и вроде как даже воспряли духом, рассчитывая на то, что уж теперь, когда приехал спаситель этой хабалки, всё закончится быстро.

– Эта старая кляча чуть не угробила нас с малышом! – продолжала вещать она, на что мне захотелось возмутиться и потребовать, чтобы меня не называли старой.

Но вместо этого я лишь застыла на месте, будто меня сковало морозом.

К той, которая не раз меня оскорбила, пройдясь по моему возрасту, и чья машина пострадала по моей вине, размашистым шагом направлялся Михаил.

Мой муж.

Я моргнула раз-другой. Рассчитывала на то, что эта ужасная картинка рассеется, но ничего не происходило. Ничего, чёрт бы всё побрал, не исчезло! Это действительно был Миша.

– Я всё улажу, моя девочка! – заявил он, положив руки на плечи блондинки.

Она тут же уткнулась ему в грудь и тело её стало содрогаться, пока Михаил «сканировал» пристальным взглядом окружающую обстановку.

– Где она? – потребовал он ответа.

Теперь я целиком и полностью сконцентрировалась на том, что станет делать муж. И вцепилась крепче в пальцы дочери, ожидая момента, когда его любовница укажет на меня. И точно – через мгновение наманикюренный палец с острым коготком завис в воздухе, направленный на нас с Малинкой.

Михаил обернулся и в глазах его я увидела адовое пламя злости. Которая, впрочем, в следующее мгновение сменилась оторопью.

Я могла сделать многое. Например, подойти к блондинке и сказать: «Привет, я законная жена этого человека, и, похоже, спасать муж должен не тебя, а меня». Но я не готова была даже к сотой доли того, во что меня сейчас макнула жизнь.

Лишь в голове билась мысль – ты должна сберечь детей. Прежде всего – Лизку. Чтобы только она не стала зрителем того, во что могла превратиться эта и без того отвратительная сцена.

Потому, крепче сжав ладонь Малинки, скомандовала:

– Уходим… Бежим быстро!

И мы обе, сорвавшись с места, помчались куда глаза глядят, искренне надеясь на то, что за нами не будет организована погоня.

Погони не оказалось. Выдохнуть и я, и Лиза смогли только когда очутились в переполненном вестибюле метро. Я просто увидела станцию по правой стороне проспекта, по которому мы бежали, просто толкнула дверь и, заведя за собой дочь, пронеслась мимо касс и остановилась.

Дыхание было сбивчивым, а сердце колотилось о грудную клетку. Малинка запыхалась не так сильно – видимо, сказывались занятия спортивной акробатикой. Дочь хмурилась и была озадачена, но каких-либо следов подступающей истерики я, слава всем святым, не обнаружила. Чего нельзя было сказать обо мне.

– Мам… Это же папа был, – сказала Лиза, когда я немного отдышалась. И вдруг ошарашила меня совершенно наивным: – Так нам вернуться нужно и сказать ему, чтобы помогал не этой чужой тёте, а тебе!

Я кривовато улыбнулась тому, как прозвучали слова Малинки. В сущности, она была ещё такой маленькой…

– Сейчас мы поедем домой, а потом уже будем решать, что и кому скажем, хорошо?

Я стала копаться в карманах, плохо соображая, что делаю. Сумка, как назло, осталась в машине. Зато у Лизки на плечах висел её рюкзачок. Хорошо, что я сообразила какое-то время назад сделать дочери детскую банковскую карточку, чтобы Лиза уже училась обращаться с этим неотрывным атрибутом нашей жизни.

– Малинка… придётся мне взять у тебя в долг на метро, – вздохнула я, и когда дочь быстро стащила рюкзак и протянула мне карту, снова улыбнулась, на этот раз сквозь слёзы.

В голове был туман, я чувствовала себя так, словно к ногам привязали многопудовые гири. Но всё же нашла в себе силы оплатить нам с Лизкой проезд и направиться домой.

А когда добралась до него – меня ждал сюрприз. У подъезда был припаркован мой Ниссан, а в окнах квартиры горел свет.

Первым порывом было желание никуда не подниматься, а поехать, скажем, погулять по какому-нибудь торговому центру. Мы с дочерью переглянулись – Лиза нахмурилась и насупилась. С Мишей мы ругались от силы пару раз в год, да и то по каким-то незначительным поводам. И сейчас Малинка наверняка понимала – скандала, свидетелем которого она станет, не избежать. Эта мысль меня разозлила и подтолкнула к действиям.

Зайдя в подъезд, я с силой нажала кнопку вызова лифта, ни слова не говоря притихшей дочери. Времени на то, чтобы что-то ей объяснять, мне попросту не оставили. Да и смысла в этом не имелось – Лиза была смышлёной девочкой.

Когда я открыла дверь в квартиру, в первую очередь инстинктивно прошлась взглядом по обуви в прихожей. Идиотское предположение, что Миша мог притащить сюда свою «девочку», не подтвердилось. А хотя, о чём это я? Вряд ли такие царские особы, как она, желают опускаться до разговоров со «старыми калошами».

– Малюсь, руки помоешь и пока посидишь у себя, хорошо? – спросила я у Лизки, когда дочь решительно стащила обувь и пуховик.

Она помотала головой и вдруг удивила меня тем, что прямиком направилась на кухню, откуда доносился запах свежесваренного кофе. Муж, видимо, потчевал себя им в ожидании того, когда мы вернёмся.

– Пап… А что это за женщина была? – спросила Лиза, уперев руки в бока, когда добралась до отца. – Она со мной плохо говорила и ругалась.

Я вошла на кухню следом за Малинкой. Встретилась взглядом с мужем, но он сразу же отвёл глаза и посмотрел на дочь.

Отставив чашку кофе, Миша оттолкнулся от столешницы, на которую опирался бедром и, присев перед дочерью на корточках, улыбнулся.

– Лизуня моя… Какая ты уже взрослая.

Я застыла в изумлении. Вообще-то ребёнок вёл речь вовсе не об этом. Или Миша так намекал на то, что Малинка находится в том возрасте, когда ей можно поведать всё о его любовнице?

– Папа… Что это была за женщина? – Голосок дочери всё же дрогнул. – Она обзывала маму!

Я видела, что личико Лизы начинает кривиться, но дочь стойко держится, ожидая ответа Миши.

– Давай я расскажу это маме, хорошо? – спросил он после небольшой паузы.

Всё, что я могла сказать о его реакции – Михаил заметно нервничал. Побледнел, на лбу под непослушным тёмным вихром волос с нитями серебра выступили бисеринки пота.

Лиза обернулась и взглянула на меня вопросительно. Моя маленькая девочка, бросившаяся отвоёвывать и себя, и свою маму.

– Мы с твоим папой сейчас всё обсудим, – как можно спокойнее сказала Лизке. Правда, голос выдавал меня с потрохами. – И почему он помогает чужим тётям, а не нам, и почему эта чужая тётя в принципе вела себя так, будто её никогда не воспитывали.

Растянув губы в насквозь фальшивой улыбке, когда увидела предупредительный взгляд поднявшегося на ноги Миши, я протянула руку Малинке и когда дочь подошла, быстро прижала её к себе.

– Сейчас иди к себе, пожалуйста. Я скоро приду и мы поговорим.

– И я тоже приду… – вступил Миша.

Лиза сделала глубокий вдох и, после некоторого колебания, всё же пошла в свою комнату. А я в этот момент ощутила себя так, словно из-под ног уходит земля. Добралась до ближайшего стула, на который и опустилась.

– Я всё уладил, – заговорил муж. В его голосе теперь засквозили уверенные, даже деловые, нотки. – Приедешь в отделение и поставишь пару подписей. Разошлись по обоюдке, так что никаких возмещений Лия требовать не будет.

Я слушала это, а мне казалось, что попала в фантастический фильм, в котором кто-то похитил тело моего мужа и вселил туда какого-то робота. Настолько механическим и чужим был голос того человека, которого считала самым родным. Захотелось взять и сделать хоть что-то, чтобы Миша перестал быть… «пластмассовым».

– Миша… – позвала я, глядя на мужа, который старательно отводил взгляд. – Я требую, чтобы ты всё мне рассказал!

Вышло жалко. Хотелось, чтобы я звучала уверенно и хоть немного сурово, но получилось так… невзрачно.

Малинин вздохнул и, подойдя к столу, сел на противоположной от меня стороне.

– Нужно было уже давно тебе всё рассказать, – проговорил он, глядя на меня прямо. – Я всё за Лизу переживал, что она маленькая, не поймёт.

– Переживал, что она не поймёт? А когда в койку к другой бабе ложился, переживания отключались?

Миша поморщился.

– Тонь, у нас давно всё с тобой как-то… пресно, что ли. Ты не замечала? Я и в постель супружескую ложусь, прости… как к хорошему другу.

Я округлила глаза от того, как отвратительно это прозвучало. Мерзко настолько, что во рту у меня стало так горько, что показалось, будто прямо в глотку напихали цианида.

– Какие у тебя интересные ассоциации, – хрипло выдохнула я. – Продолжай. Значит, у нас с тобой пресно, постель – как между двумя друзьями… Поэтому ты уже минимум полгода спишь с молоденькой девочкой, больше похожей манерами на хабалистую работницу рынка.

В моей голове вихрем пролетали мысли. В основном о том, что я ведь ничего из того, что сейчас озвучил Миша, не замечала. Считала себя счастливой женщиной, которая восемнадцать лет живёт в крепком браке. Нерушимом, как скала. Раз уж мы столько всего прошли в молодости, когда ветер в голове гулял, сейчас, когда повзрослели, и вовсе стойко выдержали бы любой удар судьбы.

Выходит, жестоко ошибалась и обманывалась.

– Лия не работница рынка, – неожиданно жёстко ответил муж. – Она – довольно известная модель. И у нас отношения, которым скоро год.

Он сверкнул глазами, посмотрел на меня тем взглядом, которым частенько окорачивал тех, кто шёл поперёк Мишиной воли. И добавил холодно:

– Поэтому я от тебя ухожу, Тоня.

Я подавилась следующим вдохом. Смотрела на незнакомца, сидящего напротив, и не верила своим глазам. Миша вот так просто признавался во всём. Говорил, что целый год мне изменяет. Год! Триста шестьдесят пять дней, каждый из которых я была рядом. Стирала ему рубашки, как бы банально это ни звучало, готовила ужин, встречала с работы. Строила планы на то, как наша жизнь будет проистекать дальше. Сначала вырастим детей, потом станем много путешествовать. О, так вот почему я подсознательно так открещивалась от того, что снова забеременела! У меня в голове имелся план того, как мы будем жить дальше, и ребёнок в эту самую вероятность будущего никак не вписывался. Только делала я это не только для себя, но и для Миши. А выходит, мои фантазии о реальности, которая наступит через время, были нужны только мне. Ведь муж уже жил совсем иной жизнью.

– Значит, известная модель, – шепнула я, теребя в пальцах салфетку.

– Да. Из Питера. Добилась всего своей красотой.

Он сказал это, а у меня к горлу подступил рвотный позыв. Меня никак нельзя было обозвать писаной красавицей, хотя мужчинам я нравилась. Невысокая, с широкими бёдрами. Волосы длинные, на что моя тётя регулярно фыркала и заверяла, что эта причёска меня старит. Да и внешность самая обыденная.

А вот Лие повезло больше – она, видите ли, всего добилась своей красотой.

– Тонь… Я очень тебе благодарен за годы нашего брака. За детей. Трудно представить двух девочек, которые были бы более счастливыми, чем Надя и Лиза. И всё это – твоя заслуга. Но они выросли. Малинка вон какая взрослая! Ух, как на меня налетела!

Он рассмеялся, а мне захотелось взять что-нибудь потяжелее и стукнуть его по голове.

– Тебе смешно, Миш? Правда – смешно?

Он перестал ухмыляться, на лице вновь появилась маска безразличия. Интересно, репетировал ли всё это муж? Подбирал ли слова? Выстраивал ли фразы заранее?

– Мне не смешно, Тоня. Я просто пытаюсь сделать так, чтобы этот разговор стал для тебя менее болезненным.

Прикрыв глаза, я досчитала до пяти. Менее болезненным… ну надо же! Ведь нельзя было отрицать тот факт, что каждое произнесённое Мишей слово резало острее самого заточенного ножа, ведь так? Неужели Малинин считал, что можно хотя бы попытаться сделать мне менее больно?

– Он не может стать таковым по определению. Ещё утром я знать не знала, что сегодня попаду в аварию, а за рулём будет сидеть беременная любовница моего мужа, с которым мы прожили больше половины моей жизни. – Нервно рассмеявшись, я подалась к Мише и потребовала ответа: – Так ты думаешь есть хоть что-то, что способно стать моей анестезией?

Он смотрел на меня пристально. Холодный, отстранённый, чужой… Мой Миша, который таковым уже не являлся. Спал год с этой своей хабалкой-моделью, заделал ей ребёнка. И готовился нанести удар в спину буквально на днях.

Так может, провидение сегодня послало мне эту аварию?

– Ни Надю, ни Лизку я не оставлю, естественно. Стану содержать, пока Надежда не закончит учиться, а Малинка не вырастет. Выберет учёбу – стану оплачивать. А на нет и суда нет, – он развёл руками.

– Ты это давно стал продумывать, Малинин?

Миша нахмурился и посмотрел на меня так, словно не понимал, какого чёрта я ещё и вопросы задаю.

– Продумывать что? Если ты о том, что собираюсь нести ответственность за своих детей – то я начал продумывать всё ещё до того, как они родились.

Я усмехнулась и вновь стала комкать в пальцах салфетку. В том, каким отцом был Малинин, я не находила изъяна ни разу за все восемнадцать лет. Он обожал наших дочерей, обеспечивал их всем. И дело было вовсе не в деньгах. Надька, например, бежала к нему первая и болтала без умолку часами, когда Миша возвращался с работы пораньше. И то, что сейчас обрисовал муж, по сути являлось проявлением отцовской ответственности. Вот только меня мороз сковывал от слов Миши – настолько безразлично они звучали.

– Я не о том… Я о твоём уходе. Мы ведь с тобой спали не далее как пару дней назад. Значит, ложился со мной в койку, а сам уже мечтал о том, как уедешь жить к своей соплячке?

– Лие двадцать! И никакая она не соплячка! Попридержи язык, Тоня! Лия – мать моего будущего ребёнка!

Он со всей дури шарахнул по столу кулаком. Вскочил на ноги и метнулся к окну. Я до боли закусила нижнюю губу, испытывая желание защититься. В первую очередь – самой, а уж потом – встать грудью, но спасти своего нерождённого малыша.

Как странно… Ведь ещё несколько часов назад я умоляла врача сказать мне, что ребёнка попросту не существует.

– Значит, развод, я верно понимаю? Квартира эта на нас двоих записана – так и собираешься всё оставить? Судя по тому, какие покупки ты делал любовнице, с деньгами у тебя всё в порядке. А твоя фирма – её ведь будем тоже поровну делить?

Вопросы сами по себе срывались с моих губ. Каждый из них Мише явно не нравился – я видела это по крепко стиснутым челюстям и ледяному взгляду, которым Малинин буквально меня прожигал.

– Ну и твоя ответственность, когда станешь содержать дочерей. Это ты уже озвучил. Я ничего не упустила?

Призвав на помощь все свои силы, я воззрилась на Мишу, а у самой внутри чувство появилось, что желаю в следующую секунду услышать, будто всё это розыгрыш. Что авария – подстава. И что вот так Малинин решил меня разыграть. Но не тут-то было.

– Квартиру я оставлю вам. Машину твою пока тоже, хотя она на меня записана. Детей содержать тоже стану. Но на этом всё. К фирме руки даже не тяни, Тоня. От неё тебе ничего не достанется. У тебя есть своё дело, вот им и занимайся.

Он шагнул к выходу из кухни, и я инстинктивно вскочила на ноги.

– Пойду с Малинкой поговорю, – сказал Миша непререкаемым тоном, смерив меня взглядом, в котором сквозило: «А ты не лезь». И добавил спокойнее: – Объясню ей случившееся.

– Нет!

Я выпалила это слово раньше, чем успела бы подумать. С одной стороны, Лизка уже дала понять, что настроена весьма воинственно. С другой – кто его знает, что там наплетёт дочери Малинин.

Он уже вышел из кухни и застыл на месте, когда услышал то, что я сказала. Резко обернулся, прищурился. В глазах полыхнуло нечто подобное тому, что я видела во взгляде его любовницы.

– Нет, – добавила тише, но ещё более твёрдым тоном. – С Лизой мы поговорим вместе. И точка.

Заложив руки в карманы брюк, Миша повернулся ко мне всем корпусом. Я вскинула подбородок, как бы говоря этим – буду стоять на своём до победного.

– Окей! – согласился он. – Но только есть условие – о Лии говорю я. Никаких ремарок ты вставлять не станешь.

Я вскинула брови – по нутру полоснуло очередной вспышкой боли, смешанной со злостью.

– Будешь рассказывать про модельку, а заодно про то, что она скоро родит Малинке брата или сестру? – уточнила ледяным тоном, на что ушли все остатки моих сил.

– Не зарывайся… И да – у Лизы будет брат. Лия скоро родит мне сына.

Я поджала губы, едва сдержавшись и не положив ладонь на живот в машинальном жесте. О том, что я беременна, Миша знать был не должен. По крайней мере, пока. До момента, когда я решу, что мне делать дальше с этим нежданным ребёнком.

– Не перегибай палку, Малинин. Услышу, что ты поёшь дифирамбы своей красотке – выскажу всё, что об этом думаю, – процедила и, пройдя мимо Миши, который даже не отступил с прохода, направилась в комнату дочери.

Едва мы с Михаилом зашли к Лизке, я поняла – она слышала если не всё, то какую-то часть нашего разговора уж точно. Окинула нас обоих затравленным взглядом, и только за одно это мне захотелось сделать хоть что-то, чтобы все причастные к горю моего ребёнка обязательно за это ответили.

– Лизунь… – начал Миша, на что Малинка посмотрела на отца так, словно он собственными руками занёс над ней дамоклов меч.