Kitobni o'qish: «Неуловимый корсар»

Shrift:

Часть I. Корсар Триплекс

Глава 1. В адмиралтействе

Четырнадцатого августа 189… года началось очередное собрание Комиссии «Б», учрежденной при английском адмиралтействе. В августе дома лондонской знати пустеют. Банкиры, сановники, лорды – одним словом, все, кого коснулась волшебной палочкой фортуна, уезжают на дачи к морю. От Брайтона до мыса Корнуолл, от острова Уайт до мыса Рат все морские купальни, озерные станции и водные курорты кишат радостными семьями, жаждущими отдыха и чистого воздуха. Многих не пугает и переезд через море. В Остенде, Дюнкерке, Булони, Мейвиле, Дьеппе, Трувиле, в Бретани, Дофине, Оверни и в Тарнских ущельях с первым прилетом осенних птиц появляются клетчатые пары джентльменов и матросские шапочки молоденьких белокурых мисс.

Вот почему Комиссия «Б» собралась только в числе трех человек. Но эти трое стоили целой армии. Они никогда не отдыхали и без устали ткали ту огромную паутину кабелей и телеграфных проводов, которой англичане думают опутать весь мир.

Итак, председатель лорд Стэм и члены комиссии баронет Геликс и сэр Торпедо сидели за работой. Перья их громко скрипели, и из-под них выходили те краткие приказания, которые, облетая весь земной шар, смущают людской покой.

Время от времени то один, то другой из джентльменов поднимал голову и бесстрастно спрашивал:

– Какого вы мнения об устройстве небольшого возмущения в Меконге для отвлечения внимания французов от Нигера?

Или:

– Не послать ли пять тысяч скорострельных ружей туземцам Камеруна, а то Германия уж слишком рьяно занимается нильским вопросом?

– Мы согласны, – всегда был ответ.

– Олл райт!

И заседание продолжалось.

Вдруг открылась дверь, и в залу быстро вошел курьер адмиралтейства.

Члены комиссии оставили свою работу и беспокойно посмотрели на прибывшего. Нужно было случиться чему-нибудь очень важному, чтобы вопреки всем обычаям комиссию побеспокоили во время заседания.

На бархатной подушечке, которую держал курьер, лежало распечатанное письмо.

– Что это, Симми? – неуверенно спросил лорд Стэм.

– Письмо, полученное ее величеством королевой. Ее величество направляет это письмо для подготовки ответа, наиболее соответствующего интересам Англии.

– Хорошо… Давайте его сюда. Можете идти…

Курьер, поклонившись, вышел.

Благородный джентльмен развернул письмо и медленно прочитал его вслух. Чистейший английский склад речи не оставлял никакого сомнения в национальности отправителя. Вот что он прочел:

– 11 мая 189… года. Ваше Высокочтимое и Высокомилостивое Величество! Я знаю, что Вы добры, что Вы не способны причинить кому-либо зло, но министры Вашей Милости смотрят на дело иначе. Они громко заявляют: «Народ благоденствует!» – но народ тихо отвечает: «Неправда!»

Я взываю к правосудию по поводу недостойных деяний, совершенных, конечно, помимо Вашего одобрения и могущих запятнать славное царствование Вашего Величества.

Об одном из этих деяний я должен молчать, о другом скажу.

Я буду говорить о главном начальнике полиции английских земель, омываемых Тихим океаном (Австралии, Малакки, Борнео, Новой Гвинеи, нескольких архипелагов, Новой Зеландии, Тасмании, китайских и японских факторий, западных частей американских владений и Канады), сэре Тоби Оллсмайне, пребывающем в Сиднее в своем отеле на Парамата-стрит. Этот человек сам должен сидеть в тюрьме, а не заключать в нее других. Ваше Величество, Вы узнаете правду, если назначите серьезное расследование. Я надеюсь получить ответ, но считаю своим долгом предупредить Вас, что, оставаясь почтительным слугой Вашего Величества, в случае молчания в течение трех месяцев я сочту себя оскорбленным в своих правах. Сохраняя полное уважение к закону, я вспомню, что я свободный гражданин и объявлю Вашей предательской администрации войну. И тогда берега Тихого океана будут трепетать при одном звуке моего имени. С полным уважением и верностью к Вашему Величеству. Триплекс, в скором времени корсар, если Вам так будет угодно».

Председатель закончил. Все молча переглянулись, не зная, как отнестись к дерзкой выходке неизвестного корреспондента.

Наконец лорд Стэм понял, что он как председатель должен говорить первым.

– Не находите ли вы, – сказал он, – что это письмо написал какой-нибудь безумец?

– Мы тоже так думаем, – дружно ответили Геликс и Торпедо.

– Олл райт! Значит, оставляем письмо без последствий?

– Да.

– Более того, письмо помечено одиннадцатым мая. А сегодня у нас уже четырнадцатое августа. Таким образом, указанный в письме срок истек.

– Совершенно верно.

Председатель, довольный решением вопроса, взял синий карандаш и написал на письме обычную фразу: «Оставляю без последствий, по единогласному мнению присутствующих членов комиссии».

Но в тот момент, когда он жирной линией подчеркивал написанное, дверь отворилась и снова вошел курьер Симми. На бархатной подушке теперь лежало несколько бумаг.

– Каблограммы, – сказал он.

И, положив депеши на стол, курьер вышел.

На лицах присутствующих отразилось изумление. Таких случаев, чтобы заседание было нарушено дважды за один день, прежде не бывало в практике комиссии.

Забыв всю свою флегму, все потянулись за депешами, взяли по одной, пробежали их глазами и вскочили с мест.

– О! Это очень важно! – в один голос вскричали все трое.

Лорд Стэм взял ластик и тщательно стер только что написанную резолюцию на присланном королевой послании.

– Нет, этот Триплекс вовсе не тупоголовый безумец, – пробурчал он.

– Вовсе нет! – подтвердили Геликс и Торпедо, склонив голову.

Председатель несколько удивленно посмотрел на своих сотрудников. Как могли они подтвердить его замечание, если он прочитал телеграмму про себя? Но, увидев в их руках бумаги, он шлепнул себя по лбу.

– Депеша прислана в трех экземплярах, так?

– Именно так.

– В трех… ввиду исключительной важности.

– Совершенно исключительной…

– Она помечена вчерашним числом, тринадцатым августа.

– Точно.

– Отправлена из Викхэма, провинции Квинсленд в Австралии?

– Тут вы ошибаетесь, – возразил баронет Геликс. – Эта депеша из Эссингтона в Британской Колумбии, из канадских владений.

– Что вы говорите? – вскричал председатель.

– Позвольте, – вмешался сэр Торпедо, – по-моему, вы оба ошибаетесь. Депеша из Сингапура, того, что близ полуострова Малакка.

– Взгляните сами: Уикхэм.

– А здесь: Эссингтон.

– На моей депеше ясно обозначено: Сингапур.

Все трое опять поднялись с мест и, ошеломленные, сбитые с толку, стали передавать друг другу телеграммы. В конце концов они в изнеможении упали в свои кресла и схватились за голову.

– Вы что-нибудь понимаете? – пролепетал председатель.

– Ничего.

– Ведь невозможно же, чтобы один человек в один и тот же день, в один и тот же час был сразу в трех местах, отстоящих на тысячи миль друг от друга?

– Физически невозможно.

– Однако эти депеши не лгут.

– Нет, они передают точные сведения.

– Постараемся успокоиться, коллеги, и разобраться во всем этом.

И, пододвинув к себе бумаги, до такой степени взволновавшие комиссию, председатель проговорил уже более спокойным тоном:

– Я должен перечитать их громко и внимательно.

Усевшись поглубже в кресло, он начал чтение.

– Первая каблограмма. «Уикхэм, Квинсленд, тринадцатое августа. Во время отсутствия гарнизона, находившегося на маневрах, злоумышленники взорвали форт Уикхэм. На развалинах найдена приколотая перочинным ножиком картонка с надписью: “Триплекс, корсар (с одиннадцатого августа)”».

Лорд Стэм взял следующую депешу.

– Вторая каблограмма. «Эссингтон, канадские владения, тринадцатое августа. Во время отсутствия гарнизона, участвовавшего в большой охоте, злоумышленники взорвали форт. На развалинах найдена карточка, проткнутая гарпуном: “Триплекс, корсар (с одиннадцатого августа)”».

Сделав паузу, председатель продолжил чтение:

– Третья каблограмма: Сингапур, Малакка, тринадцатое августа. Во время отсутствия гарнизона, контролировавшего рыболовный промысел, злоумышленники сожгли пост Герланг. На обугленных развалинах найдена карточка, приколотая длинной сиамской булавкой, с надписью: “Триплекс, корсар (с одиннадцатого августа)”».

Председатель медленным движением положил депеши на стол и скрестил на груди руки.

– Что будем делать? – спросил он своих слушателей.

Те в свою очередь воздели ладони к потолку.

– Что делать? Мы и сами себя об этом спрашиваем!

– М-да… вопрос щекотливый, – молвил Стэм задумчиво.

– Крайне щекотливый.

– Мы не можем ничего сделать.

– Это совершенно верно.

– Однако необходимо что-то предпринять.

– Это наш долг.

– Тогда… Что же мы сделаем?

И три англичанина, как три авгура, мрачно уставились друг на друга.

Вдруг полнокровное лицо сэра Торпедо прояснилось.

– Есть одно лицо, которое может несколько прояснить дело.

– Кто же это, кто? – вскричали в один голос Стэм и Геликс.

– Сэр Тоби Оллсмайн, имя которого значится в документе.

– Совершенно справедливо.

– К нему и обратимся. Он дважды причастен к данному делу. Во-первых, как обвиненный этим вездесущим корсаром, а во-вторых, как начальник тихоокеанской полиции.

Настроение комиссии улучшилось. Торпедо был прав. Адмиралтейству не следовало тратить времени на разрешение загадки; эта обязанность лежала на агенте, ответственном за безопасность британских владений в другом полушарии.

Председатель тут же спрятал в отдельную папку послание королевы и депеши. Все это было отправлено к сэру Тоби Оллсмайну с приказанием схватить живым или мертвым авантюриста, осмелившегося коснуться преступной рукою зданий, находившихся под охраной штандартов старой Англии.

Глава 2. Начальник тихоокеанской полиции

– Алло! Алло! Главное бюро сиднейской полиции?.. Кто у телефона?.. Мэтьюби, начальник пятого отделения?.. Сэр Тоби Оллсмайн приказал вам немедленно отправиться в Литтл-Рок, захватить там аппарат Фольмана и арестовать его самого. Понятно?.. Хорошо, до свидания.

И, нажав дважды пуговку телефонного звонка, говоривший отошел от аппарата.

Это был человек лет тридцати пяти, среднего роста и замечательно приятной наружности. Правда, его позвоночник был довольно сильно искривлен, так что многие невоспитанные люди называли его горбатым, но приятная улыбка, ласковые смеющиеся глаза, шелковистые белокурые волосы и усы молодого человека заставляли забывать его физический недостаток, и нередко молодые сиднейские мисс, со свойственной саксонской расе целомудренной откровенностью, сами предлагали ему свою руку.

– Очень вам благодарен за оказанную честь, – неизменно отвечал он в таких случаях, – но у меня пока нет времени для занятия такими делами.

И действительно, в обширном стеклянном павильоне частного дома сэра Оллсмайна, среди множества телефонов, телеграфов, аппаратов фототелеграфической связи и разных акустических трубок, соединявших этот павильон с центральным бюро полиции в Сиднее, а оттуда – посредством Порт-Дарвинского, Суматрского, Новозеландского и Тасманского кабелей – со всем миром, молодому человеку некогда было даже подумать о женитьбе.

Целый день, а иногда и ночь он работал здесь, переговариваясь и обмениваясь депешами с полицейскими агентами, рассеянными по берегам Тихого океана. Он принимал их рапорты, передавал им инструкции начальства, – одним словом, следил за правильным действием сложного полицейского механизма, обеспечивающего здесь, как и везде, политическое могущество Англии.

Звали этого человека Джеймс Пак. Он служил личным секретарем у сэра Оллсмайна. В его распоряжении находились три писца, вернее, три дактилографиста, три эксперта в области манипулирования пишущими машинками.

Когда Джеймс отошел от телефона и сел за свой стол, один из писцов приподнял голову.

– Как, мистер Пак, приказано арестовать Фольмана?

– Да, Дик.

– Того самого Фольмана, который, пользуясь свойством икс-лучей, изобрел фотографический аппарат, снимающий одни скелеты людей?

– За это его и арестуют.

– Правда?

– Можете взглянуть, за что именно. – Дик протянул коллеге кусочек картона.

– Забавная фотография! – воскликнул дактилографист. – Нога деревянная, челюсти вставные, в них трубка, а нос…

– Серебряный. Это портрет полковника Эвиса, снятый посредством аппарата Фольмана.

Это заявление было встречено взрывом гомерического хохота.

– Полковник рассердился, – продолжал секретарь, – подал жалобу, требуя удовлетворения за публичное обнаружение его телесных недостатков. А полковник имеет хорошие связи в Англии, и потому нашему начальнику не хочется с ним ссориться, в особенности теперь, когда, несмотря на категорические приказания адмиралтейства, мы не можем схватить этого неуловимого корсара Триплекса.

При этом имени писцы помрачнели.

– Проклятый! – сказали они в голос.

– Конечно, проклятый, – подтвердил горбун. – Наверное, Сатана побился за него об заклад. И знаете что, – прибавил он, немного помолчав и переходя на шепот, словно испугавшись невидимых шпионов, – знаете что, этот корсар как будто вездесущ. Он и начал с того, что в один и тот же час, в один в тот же день разрушил три английских поселения, одно – в Британской Колумбии, в Америке, другое – в Азии, недалеко от Сингапура, и третье – у нас, на австралийском берегу.

– Ну да, это и послужило поводом к тому приказу адмиралтейства, о котором мы сейчас только говорили?..

– Да-да… А вчера утром мы также получили депеши с Новой Зеландии, с острова Борнео и с Цейлона. Оказывается, что в прошлую ночь Триплекс появился во всех этих трех местах, схватил там по чиновнику, высек каждого из них розгами до потери сознания и каждому оставил по карточке со словами: «Во имя справедливости корсар Триплекс наказывает телесно подчиненных безбожного Оллсмайна, в ожидании, пока доберется до него самого».

Писцы переглянулись с видимым смущением.

– Так и высек! – проговорил один.

– Опасное наше ремесло, – заметил другой.

Что касается последнего, то после минутной паузы он задумчиво спросил:

– А видел ли кто-нибудь этого чертового корсара?

– Тсс!.. Лучше не говорите о нем так! – прервали его двое других. – Зачем навлекать на себя гнев такого человека?

По губам Джеймса скользнула улыбка.

– Его видели, – поторопился он ответить, – он носит флотский мундир и широкий плащ.

– А каков он лицом?

– Лица его никто не видел – он носит зеленую маску.

– Зеленую маску?! Но это, должно быть, ужасно!

Писцы были так напуганы, что даже привскочили, когда открылась дверь. Но страх их был напрасен: на пороге показался не страшный корсар, а сэр Оллсмайн собственной персоной. Это был человек высокого роста, довольно плотный; его широкое лицо казалось еще шире от бакенбард, голубые глаза смотрели жестоко и лукаво. Но в данный момент начальник полиции выглядел слишком раздраженным.

Предчувствуя грозу, писцы принялись за работу, слышалось только сухое щелканье пишущих машинок.

– Что у вас нового, мистер Пак? – спросил Оллсмайн глухим голосом.

– Ничего, сэр.

– Зато у меня есть новости, – с гневным жестом сказал директор. – Новости, от которых можно с ума сойти! – Он нагнулся к уху своего собеседника и продолжал, понизив голос: – Вы знаете, что вчера я совещался с лордом Болдкином, главным адмиралом нашей тихоокеанской эскадры. Решено было, что все наличные суда будут мобилизованы, а десантные войска будут размещены на всех принадлежащих Англии берегах. Сам же лорд Болдкин должен был выйти в море на броненосце «Айрондюк» для организации защиты австралийских берегов. Незадолго до восхода солнца адмирал стоял на палубе в ожидании прилива, который дал бы ему возможность выйти из военного порта Фарм-Коув. Вдруг откуда ни возьмись, на палубу падает деревянный ящичек. Его открывают и находят в нем вот это письмо. Его мне переслал лорд Болдкин.

Оллсмайн протянул секретарю то, что держал в руках. Джеймс взглянул на бумагу и с выражением удивления на лице прочитал вполголоса:

– «Благородный лорд! Вы не встретите меня на своем пути, так как против вас лично я ничего не имею. Можете делать все, что вам угодно, и все-таки вам не удастся мне помешать наказать этого отвратительного Оллсмайна. Корсар Триплекс».

Молодой человек покачал головой.

– И тут положительно какая-то чертовщина, – продолжал сэр Тоби. – По приказанию лорда зажгли электрические прожекторы и осмотрели весь порт, но там не было ни одной барки, ни одной лодки. Экипаж в ужасе. Все думают, что ящичек упал с неба и был брошен летучим демоном.

– Да, больше и нечего придумать, – согласился Джеймс.

– Но вы ведь не верите в эту чертовщину? – пожимая плечами, возразил директор.

– Конечно, нет, сэр. Но ведь этот случай необъяснимый.

– Действительно, необъяснимый.

– По-моему, самое лучшее, что мы сделали, это то, что объявили в газетах о награде в четыре тысячи фунтов стерлингов тому, кто выдаст Триплекса.

– Я тоже так думаю. Но объявление вышло неделю тому назад, а мы все еще не узнали ничего.

– Надо подождать, сэр.

– Ждать, ждать!.. А адмиралтейство?! Вы же знаете, что этот нахал решился прямо написать ее величеству!

– Я знаю, но что же делать? – сказал Джеймс.

Вместо ответа Оллсмайн тем же жестом выразил свою беспомощность.

В эту минуту послышалось два легких удара в дверь. Стук пишущих машинок прекратился как по волшебству.

– Войдите, – прозвучал голос начальника полиции.

В комнату вошла элегантная, грациозная женщина. Она была одета в простое черное платье, лицо ее, окруженное золотистым ореолом белокурых волос, было еще молодо и прекрасно, но тусклый блеск голубых глаз показывал, что она много и часто плакала, а легкие морщинки на лбу обнаруживали привычку к невеселым раздумьям.

– Леди Оллсмайн! – шепнули писцы, приподнимаясь, чтобы поклониться вошедшей.

Начальник полиции нетерпеливо повел плечом.

– Вы, Джоан! Я не ожидая видеть вас здесь, – сухо проговорил он.

– Действительно, здесь мне не место, – кротко возразила женщина, – но, поверьте, я не пришла бы сюда без важной причины.

– Какая же это причина?

– Корсар Триплекс, – тихо отвечала молодая женщина.

Оллсмайн побледнел и едва не выбранился вслух. Рука его невольно потянулась за револьвером, который он, подобно всем своим соотечественникам, всегда носил в кармане.

– Пройдем в соседнюю комнату, – сказал он. – Там все объяснится.

Кивком головы Оллсмайн пригласил Джеймса следовать за собой. Оба вышли вслед за молодой женщиной, предоставив писцам строить самые разнообразные предположения.

Они миновали длинный коридор и наконец вошли в небольшую белую с золотом гостиную, уставленную всевозможной мягкой мебелью. На одном из пуфов, скрестив ноги, сидел мальчик лет пятнадцати и сосредоточенно делал шапку из большой желтой афиши. Его старая коричневая куртка и такие же панталоны выделялись странным пятном на бархате обивки, его загорелые ноги без чулок были обуты в старые желтые туфли с выцветшими голубыми лентами, но всего страннее было лицо ребенка. Тонкие, правильные черты, маленький рот, прямой нос, гладкий белый лоб, густые белокурые локоны, выбивавшиеся из-под лихо сдвинутого на затылок берета, одним словом, вся наружность мальчика носила бы отпечаток благородного изящества, если бы не растерянный взгляд больших темно-зеленых глаз – взгляд идиота или безумного.

– А, да это Силли! – тихо сказал Джеймс на ухо своему начальнику.

– Силли! Какой Силли?

– Маленький идиот, живущий милостыней, бродя по Сиднею и появляясь то там, то здесь…

Сэр Тоби не без удивления взглянул на свою жену.

– Вы хотите знать, зачем я привела сюда этого ребенка? – отвечала она на его немой вопрос. – Сейчас я объяснюсь. Вы знаете, что моя подруга Элида Льюис не совсем здорова, и сегодня к часу я велела запрячь двухместную викторию и поехала навестить больную. Ей оказалось лучше. Когда я возвращалась, то около доков толпа задержала наш экипаж. Портовые рабочие столпились вокруг этого ребенка, перекидываясь разными шуточками.

При этих словах Джоан посмотрела на Силли, который, не обращая внимания на окружающих, старательно приделывал перо к шляпе из афиши.

– Понимаю. Вы взяли ребенка…

– Подождите, я еще не закончила. Дело в том, что Силли с серьезным видом приклеивал к стене одну из вот этих афиш.

И, пользуясь тем, что ребенок, стоя перед зеркалом, с довольным видом примерял свою шляпу, Джоан взяла с пуфа одну из оставшихся афиш. Она развернула ее и дала прочесть мужу и Джеймсу.

На афише стояло:

«Братья мои, жители Сиднея!

Газеты и полиция слишком пугают вас моим именем. Вам нечего бояться. Я веду войну лишь с недостойным директором тихоокеанской полиции, который, вместо того, чтобы попасть в руки правосудия, сам действует от имени его. Но рано или поздно это кончится. Как бы то ни было, вам не будет причинено никакого зла преданным вам корсаром Триплексом».

Оллсмайн побагровел и грозно взглянул на мальчика, все еще стоявшего перед зеркалом. Но Джоан остановила мужа.

– Подождите еще минуту, – сказала она. – Этот ребенок лишен рассудка и не может отвечать за свои поступки. Но мне он оказал услугу.

– Вам? Услугу? – проворчал сквозь зубы Оллсмайн.

– Да, мне. Когда толпа узнала меня и с дерзкими шутками окружила экипаж, он мне помог. В толпе кричали: «Ага, полиция испугалась и теперь уже посылает женщин сражаться с корсарами!» Я уже начала беспокоиться, но в это время Силли заметил меня, поставив на землю ведерко и кисть, бывшие у него в руках, одним прыжком очутился он на подножке экипажа. С минуту он меня с удивлением разглядывал, потом вдруг тихо заговорил: «Ты добрая, очень добрая, и Силли за тебя заступится. Дай мне руку!» Я протянула руку, и мальчик поднес ее к губам. Толпа захохотала. «Браво, Силли, браво!» – кричали рабочие. Но мальчик выпрямился, глаза его загорелись, а ноздри задрожали. «Держите языки за зубами! – крикнул он. – Вы не умеете уважать женщину! Но Силли заступится за эту даму и никому не даст ее в обиду!»

– Защитник! Нечего сказать! – промолвил, пожав плечами, Оллсмайн.

– Однако его защита оказалась очень полезной. Наш народ относится к безумным и слабоумным с каким-то суеверным уважением. И на этот раз все замолчали, толпа расступилась и пропустила мою карету. Силли сидел со мною рядом и все время держал меня за руку, повторяя: «Добрая, ах какая добрая!» И я привезла его в надежде, что вам удастся узнать от бедняжки, кто это дал ему такое опасное поручение.

– Вы правы, клянусь пальцем Сатаны! Я расспрошу этого молодца. Как вы думаете, мистер Пак? – И сэр Оллсмайн, подойдя к мальчугану, хлопнул его по плечу. – Силли, послушай-ка, Силли!

Ребенок обернулся.

– Здравствуйте, джентльмен, – сказал он. – Знаете, времени мало, надо успеть примерить генеральскую шляпу.

– Не в этом дело, друг мой. Сегодня ты приклеивал к стенам афиши.

– Приклеивал афиши? – как бы удивленно повторил мальчик. – Ах да! – сказал он с радостной улыбкой человека припомнившего забытое. – Такой большой кистью, которую я обмакивал в ведро.

Вдруг он остановился и беспокойно огляделся вокруг.

– Кстати, где же мое ведро? Потерял! Ведро… ведро… – И мальчик, чуть не плача, стал метаться по комнате, заглядывая под все столы и стулья.

– Ну постой! – с нетерпением вскричал сэр Оллсмайн. – Стоит ли толковать о твоем ведре!

– Стоит толковать! Конечно, стоит. Если бы вы только видели мое ведро. Оно было полно клея, и солнце так славно играло на нем.

– Надо уступить ему, иначе мы ничего не узнаем, – сказал на ухо директору Джеймс.

– Уступить ему?

– Да. Позвольте мне поговорить с ним?

– Пожалуйста.

Секретарь подошел к мальчику и тихо взял его за локоть.

– Не беспокойся, Силли, тебе дадут другое ведро.

– Другое! – повторил мальчик, просияв.

– Да, и еще больше.

– И с клеем? И с кистью?

– Да.

Мальчик взглянул на леди Оллсмайн.

– Правда? – спросил он.

– Да, правда, – подтвердила Джоан.

– Раз она говорит – «правда», тогда я вам верю. Когда вы мне дадите это ведро?

– Когда ты мне ответишь о том, что я у тебя спрошу.

– Силли всегда отвечает, когда его спрашивают. Силли не негодяй! – со смехом возразил мальчик.

Джеймс обменялся взглядом со своим патроном и продолжал:

– Сегодня утром, Силли, ты наклеивал афиши. Зачем?

– Это весело. Разве вы не любите клеить бумагу?

– Мне некогда.

– Тем хуже для вас.

– Кто же тебе велел приклеивать афиши?

– Кто? Да он… человек.

– Какой человек?

– Не знаю.

– Но каков он был?

– Как все люди… у него были длинные ноги… он бегал.

У сэра Тоби вырвался гневный жест. Он начинал понимать, что от несчастного идиота нельзя будет ничего добиться. Однако Джеймс решил попробовать еще раз.

– А что тебе сказал этот человек?

– Он сказал: «Силли, возьми ведро, кисть и эти листы и расклей их на стены. Это весело».

– И все?

– Все. Ах нет! – вдруг вспомнил ребенок, ударив себя по лбу. – Коротка же память у Силли! Человек сказал: «Отнеси это письмо сэру Тоби Оллсмайну».

Все вздрогнули, предчувствуя, что близок интереснейший пункт допроса.

Силли порылся в карманах и, вынув конверт, на котором крупными буквами было написано имя сэра Тоби Оллсмайна, покрутил его в руках.

Последний протянул было руку за письмом, но мальчик отскочил в сторону.

– Я не могу дать вам этого письма. Оно для сэра Оллсмайна.

– Я и есть сэр Оллсмайн.

– Это правда, дитя мое, – подтвердила и Джоан в ответ на его взгляд.

– А! Тогда, значит, правда, возьмите письмо.

Оллсмайн не заставил себя повторять приглашение и нетерпеливой рукой разорвал конверт. Джоан и Джеймс смотрели через его плечо, чтобы скорее узнать содержание письма, так необычайно дошедшего до адресата.

«Ваше превосходительство! – говорилось в послании. – Корсар Триплекс заставил меня расклеивать его прокламации, под страхом смерти я должен повиноваться. Но мне хочется вырваться из когтей этого ужасного человека. Сегодня вечером, после ежегодной распродажи товаров, оставшихся невостребованными, в доках будет праздник. Там будет и Триплекс. Будьте там, чтобы арестовать его. В нужную минуту я явлюсь к вам и укажу злодея. Молчите обо всем. Одно неосторожное слово может погубить вашего верного слугу».

Крик торжества вырвался из груди начальника полиции.

– Сегодня пират будет в наших руках, – сказал он. – Вы были правы, мистер Пак, рассчитывая на объявления. Эти бандиты держат людей в своих руках одними деньгами – деньгами против них и надо бороться. Значит, сегодня на празднике в доках. Идемте, мистер Пак, надо еще сделать некоторые распоряжения.

Секретарь поклонился, но, прежде чем последовать за своим патроном, он подошел к Силли. Мальчик стоял у окна, выходившего в парк, и внимательно рассматривал цветы.

– Прощай, Силли, – сказал Пак. – Ты славный мальчик, дай мне руку.

И, пожимая руку мальчика, Джеймс быстро сунул в нее какой-то предмет, который тот не менее быстро спрятал в карман. Никто не заметил этой маленькой сцены.

Когда мужчины ушли, Силли подошел к леди Джоан.

– А ведро? – капризным тоном проговорил он. – Ты обещала Силли ведро!

Джоан улыбнулась и погладила мальчика по голове.

– Пойдем со мной, Силли, я дам тебе позавтракать, а потом дам и игрушку, которая так тебе понравилась. Ты хочешь завтракать?

– Да-да, вы очень добры. Знаете, Силли часто бывает голоден, и теперь тоже. Вы очень добры.

Сердце леди Джоан сжалось при виде такого наивного выражения несчастия и бедности. Она наклонилась над сиротой и поцеловала его в лоб, потом увела на свою половину, расположенную в другом конце здания.