Kitobni o'qish: «И пришли немцы…»
Когда в деревню пришли немцы, то никто не удивился. Уже неделю, как мимо проходили отступающие красноармейцы. Где-то вдали шумело эхо разрывающихся снарядов, и доносились отголоски автоматных очередей. Советские воины выглядели уставшими, многие из них были ранены. Они проходили мимо, не останавливаясь, лишь некоторые из них просили попить воды.
Однажды мальчишки видели танк с большой красной звездой на башне. Танк был огромным, с толстой пушкой и внушал радостный страх. Из люка башни появился танкист. Он прокричал что-то вроде:
– Ждите! Мы еще вернемся!
Ребята долго бежали рядом с махиной, пока танк медленно не уполз за горизонт.
Изредка в небе появлялись самолеты. Они важно пролетали мимо, но деревню не бомбили, поэтому трудно было определить наши это или немцы. Война приближалась.
Немцы пришли после обеда. Сначала на улицу въехали два мотоцикла с колясками, в которых сидели люди с большими пулеметами.
– Смотри, какие у них шлемы интересные, – сказал Коля Симонов своему другу Мишке.
– Прямо, как у викингов.
– Каких викингов? Ты хоть знаешь, кто это такие были?
– Все равно похожи!
Мотоциклисты неспешно сделали круг по деревне. Через полчаса появилась грузовая машина с солдатами и два танка с необычными белыми крестами. Они были намного меньше советского, который ребята видели накануне, и поэтому страха не внушали. Колонна остановилась в центре улицы, солдаты спешились.
Жители из дворов не выходили, но с любопытством выглядывали и пытались рассмотреть незваных гостей.
Из примерно 100 дворов около половины пустовали. Кто-то предпочел уехать в город подальше от войны, кто-то ушел с красноармейцами. Остались в основном старики, женщины, дети и с десяток мужиков.
К немцам вышел председатель Леонид Викторович. Он остановился рядом с офицером, и они о чем-то долго разговаривали. Коля Симонов, почему-то обратил внимание на блестящие пуговицы кителя командира. Они сверкали на солнце и казались очень красивыми. Остальные немцы разбрелись по деревне и принялись проверять все хаты. В дома они не вламывались, сначала культурно стучали. И если никто не открывал, тогда уже выбивали двери.
У дома деда Матвея остановились два фрица. Не спеша закурили и болтали весело о своем. И тут в одного вцепился Гаврик и начал рвать зубами штанину вместе с ногой. Немец неистово заорал и снял с плеча карабин.
Добрее Гаврика в деревне было никого не сыскать. Этот пес любил абсолютно всех. Маленькая лохматая собака, за шерстью у которой едва различались маленькие умные глазки-пуговки. Гаврик радостно приветствовал любого жителя деревни и всегда так яростно вилял хвостом, что складывалось впечатление, что он вот-вот отвалится.
Никто так и не понял, что произошло с псом, но вцепился он в немца основательно. Фриц его тут же застрелил и отшвырнул мертвое тельце ногой.
На звук выстрела выбежал дед Матвей с карабином. Старик воевал еще с японцами, потом в Гражданскую войну. Много чего повидал за свою долгую жизнь. Поэтому отличался строгим нравом и суровым характером. Надо сказать, что он и раньше так выбегал с ружьём, когда мальчишки пытались воровать яблоки из его сада. Самые вкусные росли именно здесь. Но все понимали, что дед никогда бы не выстрелил в ребят.
Никто не знает, стал бы он стрелять в этот раз, но второй немец попал ему прямо в голову, и Матвей плавно осел на крыльцо. Так и закончил старик свой славный боевой путь.
На утро следующего дня немцы уехали. Председатель Леонид Викторович появился на улице с белой повязкой на рукаве. Он собрал нескольких мужиков в здании клуба, и они там долго о чем-то беседовали. Жизнь деревни снова приобрела неспешный и размеренный темп. Люди вернулись к делам, их охватили повседневные хлопоты.
Коля Симонов с другом Мишкой сходили на кладбище к деду Матвею, принесли цветов. Ходить за яблоками к нему в сад теперь было стыдно.
А ближе к вечеру появились другие немцы. Они были более серьезные и почти не улыбались. Форма на них была почти такой же, но Коля обратил внимание на две молнии на петличках. Эти немцы почти ни с кем не разговаривали, по домам не ходили. Вышедшего к ним председателя они проигнорировали. Быстро расположились на ночь в клубе, выставили дозорных и легли спать.
Смеркалось, багровая заря виднелась на небе, и, кажется, наступали тучи.
– Ночью будет дождь, – сказал Колька другу.
– Надо с утра на рыбалку сходить, клев хороший после дождя будет.
– Ага, пойдем.
Деревня в последний раз ложилась спать. В деревню пришла война.
Девочка в блокадном Ленинграде
За окном нехотя пробивался унылый ленинградский рассвет. Солнца не было, зато тучи сильно хмурились и наводили еще большую печаль на маленькую Эсту. Девочка лениво потянулась и встала с кровати. В квартире, кроме нее уже с раннего утра никого не было, но четырехлетний ребенок давно перестал бояться.
Отец уехал по служебным делам, мама пошла на выдачу хлеба. Уходя, она оставила на кухонном столе тарелку, накрытую белоснежной салфеткой. Эста знала, что ей приготовлен кусок хлеба и пара отваренных картофелин. Девочка налила в кружку кипятка и принялась есть.
С улицы послышался нарастающий и мерзкий звук сирены, который вызывал не чувство боязни, а лишь раздражение. Уж очень он был неприятен для маленьких детских ушей. – Бомбят, – подумала девочка. Сирена воздушной тревоги выла каждый день и давно уже всеми в городе воспринималась как обычное явление. В этот раз звуки разрывающихся бомб доносились издалека, и опасения не вызывали.
В дверном замке повернулся ключ, и в комнату вошли папа с мамой. Отец быстро сказал:
– Эсточка, собирайся, мы уезжаем!
Папа был капитаном милиции и до войны работал в уголовном розыске. После начала блокады он принимал участие в налаживании транспортного пути по Ладожскому озеру. Мама работала в столовой, которая пару лет назад закрылась, и теперь ей приходилось каждый день проводить по много часов в продуктовых очередях. Хлеб выдавали по специальным карточкам, поэтому люди берегли их, как самое ценное сокровище.
Эста хорошо помнила, как этим летом соседка Клавдия Владимировна рыдала несколько дней, потому что не могла вспомнить, куда дела свои талоны. Женщину было жалко, но ни у кого в доме не было возможности ей помочь.
Семья вышла из подъезда, и в лицо девочки ударил морозный зимний воздух. Людей ждала большая машина, в кузове которой сидели несколько человек. Отец помог маме с дочкой забраться на высокий борт, а сам сел в кабину рядом с водителем. Они долго ехали, петляя по серым ленинградским улицам. Эста видела разбитые дороги и разрушенные дома. Люди на их пути практически не попадались. Лишь изредка одинокие горожане торопливо перебегали дорогу прямо перед их грузовиком, не боясь попасть под колёса. Спустя примерно час машина выехала за город, водитель прибавил газу, и ехать стало чуточку веселее.
