Kitobni o'qish: «С друзьями – по Санкт-Петербургу. Невский проспект»
Предисловие
Невский проспект – почти ровесник Санкт-Петербурга. Дорога, соеинившая в 1710 году Амиралтейскую верфь-крепость с монастырем благоверного князя Алексанра Невского, постепенно превращеается в главную улицу нашего города. Название заимствует от монастыря, застраивается домами, год от года хорошеет и к началу ХХ века Невский проспект – это парадный фасад блестящей европейской столицы со всем многообразием столичной жизни: деловой, культурной, торговой, развлекательной.
Невский сегодня – это архитектурные стили: от барокко до модерна и неоклассицизма. Здесь жили выдающиеся люди, происходили многочисленные события, отраженные в гравюрах и фотографиях, воспетые поэтами и писателями.
О Невском имеется немалое количество краеведческой литературы, и мне не избежать повторений, но я постараюсь сделать акцент на малоизвестные и редко упоминаемые факты.
В этой книжке мы прогуляемся с друзьями от Адмиралтейства до площади Восстания (три километра и ровно сто домов), разделив этот путь на четыре части, используя в качестве границ Мойку, Михайловскую улицу и Фонтанку.
На Староневском тоже есть, что посмотреть, и мы обязательно там побываем, когда доберемся до района Рождественских (ныне Советских) улиц. Но это – в другой книге.
Прогулка первая
От Амиралтейства до Мойки.
«Адмиралтейская игла» видна с любой точки Невского, поэтому уместно первую прогулку начать с короткого рассказа об Адмиралтействе.
Мы стоим в Александровском саду у фонтана и видим наилучшим образом и башню с часами, и шпиль, и знаменитый кораблик – один из символов нашего города.
Прежде всего необходимо пояснить, что в 1703 году, одновременно с сооружением Петропавловской крепости, Пётр I велит заложить верфи на Ладожском озере в устьях рек Сясь и Свирь, подальше от шведов. За год было построено несколько почти полностью готовых судов, которые под водительством Петра в октябре 1704 года направились было в Неву, но налетевший ураган смешал все планы.
Стало понятно, что для строительства флота надо подобрать более спокойную акваторию – так было выбрано место на левом берегу Невы на расстоянии пушечного выстрела с Петропавловской крепости (чтобы можно было накрыть огнём в случае захвата неприятелем).
Первые мазанковые корпуса верфи защищаются крепостными бастионами, а примыкавший лес вырубается на глубину более трёхсот метров, чтобы издалека заметить врага.
Ещё при жизни Петра Великого корпуса Адмиралтейства, соединившего в себе кораблестроительные функции и управление флотом, начинают перестраиваться в камне под руководством архитектора Ивана Кузьмича Коробова. Работы велись неспешно и были завершены только в 1738 году. В этом же году решением Комиссии по делам строений Адмиралтейству была отведена градообразующая роль – появился знаменитый «адмиралтейский трезубец»: Невская, Вознесенская и Средняя перспективы.
Найденное Коробовым композиционное решение в виде башни со шпилем высотой 72 метра сохранилось и при последующем перестроении в начале XIX века, когда старейшая корабельная верфь оказалась по соседству с императорской резиденцией в окружении особняков знати. Производственные корпуса, доходившие до обреза воды, «отнимали вид на устье Невы» из окон жилых покоев Александра I, да и крепостные сооружения были не нужны. А главное – старое здание никак не соответствовало представлению об «ампирном» облике столицы Российской Империи.
Адмиралтейство
И тогда по проекту замечательного российского архитектора Андреяна Дмитриевича Захарова было сооружено здание Адмиралтейства, которое мы знаем с детства.
Скульптурное убранство здания выполнили выдающиеся мастера Феодосий Щедрин, Степан Пименов, Василий Демут-Малиновский, Иван Теребенёв (отец Александра Теребенёва, автора знаменитых атлантов).
В 1823 году все работы были полностью окончены и в здании, помимо подразделений верфи, расположилось Морское министерство со служебной квартирой министра, интерьеры которой сохранились по сей день.
Мы ещё вернёмся к Адмиралтейству во время прогулки по Дворцовой и Адмиралтейской набережным и тогда вспомним и последнего Морского министра Российской Империи, и советский период, поговорим и о возможном завтрашнем дне архитектурного ансамбля.
Пройдём по дорожке Александровского сада в сторону Дворцовой площади и остановимся в створе Невского проспекта. Угловое здание справа, дом 1, целиком облицованное светло-серым гранитом и желтоватым радомским песчаником, с колоннадой в уровне четвёртого и пятого этажей, а также кариатидами и канделябрами на парапете, построено в 1911 году по проекту архитектора Владимира Петровича Цейдлера.
Дом 1
Первое строение на этом участке появляется при Екатерине II, в 1777 году, когда уроженец Саксонии Георг Гейденрейх на «пустопорожнем» участке сооружает четырёхэтажный каменный дом, в котором открывает гостиницу «Лондон». В 1780 году в ней останавливался эрцгерцог Австрии и император Священной Римской империи Иосиф II, что говорит о высоком статусе гостиницы – абы где императоры не останавливаются! Угловая часть здания уже тогда была скруглена.
Спустя сто десять лет, сменив несколько владельцев, здание было приобретено Петербургским частным коммерческим банком, который в начале XX века осуществил капитальную перестройку. Старый дом «обернули» в железобетонный каркас, что позволило надстроить пятый и мансардный этажи. Во дворе устроили большой операционный зал со стеклянным потолком.
В 1920-1930-х здесь размещалось Ленинградское отделение РОСТА (Российского телеграфного агентства), а потом, все последующие десятилетия советского периода – «Главленинградстрой» – корпорация строительных организаций города, возводившая жилые дома.
Левую сторону Невского открывает здание архива Главного Штаба, перестроенное в 1846 году архитектором Денисом Ивановичем Черником, который намеренно согласовал фасады с сооружением Карла Ивановича Росси (здание Главного Штаба), решив, тем самым, ансамблевую задачу. На монументальных пятиметровых дверях изображены львиные морды, венки и шестиконечные звёзды. Над дверями – Афина-Паллада среди ядер, пушек и знамён держит щит с двуглавым орлом.
А первым строением на этом участке был дом Вольного экономического общества, возведённый по проекту архитектора Жана-Батиста Валлен-Деламота, примерно в то же время, что и «Лондон».
Экономическое общество было создано крупными землевладельцами для поощрения земледелия и домостроительства. Слово «вольное» в названии общества, означало самостоятельное, не подчиненное никакому ведомству.
В 1779 году в здании Общества с благословления Екатерины Великой проводил свои «магические сеансы» граф Калиостро, пока не попал в опалу, за которой последовало выдворение из России.
В советское время, с начала 1930-х, здесь размещались редакции журнала «Залп», газеты «Красная Звезда» и «На страже Родины».
Портал главного входа дома 2
Пересечем Адмиралтейский проспект и, проходя мимо главного входа в бывший «Главленинградстрой», обратим внимание на редкую фактуру облицовки портала – зеркальные плиты гнейса с гранатом, а затем перейдем на четную сторону Невского и остановимся напротив дома 3.
Первый трехэтажный дом на этом месте появляется 1779 году, а в 1841-м перестраивается для штабс-капитана гвардии А. Ф. Шишмарева, большого любителя искусств и, особенно, театра. Афанасий Фёдорович хотел нанять одного из самых известных петербургских архитекторов – Александра Павловича Брюллова, но тот порекомендовал своего ученика – Алексея Максимовича Горностаева. Созданный тогда облик фасада сохранился до нашего времени. Необходимо отметить, что во второй половине 1830-х в моду вошла отделка помещений в разных стилях и Горностаев расстарался так, что об интерьерах дома Шишмарёва говорил весь Петербург. Он создал большой зал в стиле рококо, курительную комнату в мавританском, столовую в готическом, библиотеку в римском, гостиную в помпейском стиле. С начала 1870-х дом принадлежал купцу 1-й гильдии Павлу Ивановичу Лелянову, который на рубеже XIX и XX веков избирался городским головой и в этом качестве руководил организацией юбилейных торжеств к 200-летию Петербурга.
В советское время, в начале 1930-х, здесь находились редакции журналов «Вокруг света», «Пионер», «Крокодил», ленинградские отделения газет «Правда», «Комсомольская правда», «Пионерская правда».
Дома 5 и 3
Соседний дом 5 с мезонином, завершенным лучковым фронтоном, в 1885 году приводит к существующему виду гражданский инженер Александр Романович Гешвенд. Сразу по окончании строительных работ помещения арендовали солидные организации – Правления Общества Путиловских и других крупных заводов.
В начале ХХ века здесь надолго обосновался цветочный магазин Теодора Герстнера. Имея представительства во многих странах Европы, Герстнер продавал цветы из Бельгии, Голландии, Франции и Англии. Магазин «Цветы» просуществовал и весь советский период.
Два участка (7 и 9) занимает огромное здание, облицованное серым сердобольским гранитом, памятное ленинградцам как кассы «Аэрофлота». Бывший банкирский дом Михаила Ипполитовича Вавельберга построен в 1911-1912 годах по проекту архитектора Мариана Мариановича Перетятковича.
Авторству М.М. Перетятковича принадлежит и здание Русского торгово-промышленного банка (Большая Морская, 15), построенного практически в одно время с домом Вавельберга. Этот своеобразный «банковский комплекс» не только вывел Перетятковича в число видных зодчих начала XX века, но и послужил поводом для присвоения ему звания академика архитектуры.
Дом Вавельберга
Интересно, что заказчик пожелал увековечить в камне не себя, а своего отца, известного врача, поэтому на фасаде видны инициалы HW. Заметен также повторяющийся рефреном геральдический знак с тремя шарами – стилизация герба банкирского дома Медичи, к Вавельбергу отношения вроде бы не имеющего. Здание украшено многочисленными орнаментами, резными деталями и барельефами, исполненными мрачной символики. Внешне дом Вавельберга напоминает венецианский Дворец дожей, но сам Перетяткович в интервью, данном по окончании строительства, говорил, что имел ввиду готический стиль северной Италии, а не конкретный памятник архитектуры.
Нижние этажи здания занимали банк и представительства крупнейших промышленных предприятий, таких как Верхне-Исетские горные и механические заводы, Общество железоделательных, сталелитейных и механических заводов «Сормово», Российская бумагопрядильная мануфактура. Верхние этажи предназначались для жилых покоев семьи Вавельберга.
Существует легенда, что во время приемки дома Михаил Ипполитович, не найдя к чему придраться, обратил внимание на табличку, укреплённую на двери, – «Толкать от себя». «Это не мой принцип, замените на «Тянуть к себе», – заключил Вавельберг.
В советское время, кроме уже упомянутого «Аэрофлота», в здании работали организации разного предназначения – от магазина «Березка», торговавшего импортными товарами на чеки Внешпосылторга, до издательства «Аврора», занимавшегося популяризацией русской культуры за пределами СССР.
В начале 1950-х на четвёртом этаже находилось одно из подразделений ЛЕННИИГипрогаза, куда мы с мамой, пока я не родился, ходили на работу. На первом этаже в это время была сберкасса.
Дом 11 выходит фасадами на три улицы: Невский проспект, Малую Морскую и Кирпичный переулок. Представительное и элегантное здание в стиле поздней эклектики возводит в 1900 году архитектор Леонтий Николаевич Бенуа. Обращают на себя внимание каннелированные пилястры, облицованные мрамором простенки, высокие витрины.
В 1948 году на втором этаже открылся магазин обуви (одно из первых специализированных торговых предприятий) с ортопедическим отделом, где врач-ортопед с помощью рентгеновского аппарата обеспечивал более правильный подбор обуви по ноге. Очередь собиралась с вечера, со стороны Кирпичного переулка, а что творилось в конце месяца – осталось в памяти только у уходящего поколения ленинградцев.
На первом этаже (вход с Малой Морской) в советское время находился гастроном, который в народе называли «Генеральский магазин» – в годы блокады в нем отоваривали карточки офицерскому составу.
Мемориальная доска напоминает об академике, биологе и генетике Николае Ивановиче Вавилове, арестованном в 1940 году и скончавшимся в тюрьме. В опустевшую квартиру в 1944 году въехала балерина Наталья Михайловна Дудинская – ей посвящена ещё одна памятная доска.
Дома 13 и 11
Следующий дом, стоящий на углу с Большой Морской, хранит память о некогда существовавшей в начале XIX века ансамблевой застройке квартала в стиле строгого классицизма. Дом принадлежал купцам Чаплиным, торговавшим чаем и мехами.
На протяжении XIX века в доме проживало много знаменитых людей. Так в 1817 году у своего друга и сослуживца по Коллегии иностранных дел, графа Завадовского, квартировал Александр Грибоедов. Из-за участия в «дуэли четырех они были высланы из столицы.
«Обстоятельства этого поединка будоражили умы современников потому, что несколько блестящих мужчин России дрались из-за не менее блестящей женщины – танцовщицы Авдотьи Истоминой, воспетой самим Пушкиным:
«Блистательна, полувоздушна,
Смычку волшебному послушна,
Толпою нимф окружена,
Стоит Истомина; она,
Одной ногой касаясь пола,
Другою медленно кружит,
И вдруг прыжок, и вдруг летит,
Летит, как пух от уст Эола;
То стан совьет, то разовьет,
И быстрой ножкой ножку бьет»…
Все мужчины – участники трагических событий – были не старше 25 лет, а Истоминой, которая уже два года была возлюбленной кавалергардского штабс-ротмистра Василия Шереметева, едва исполнилось 18.
Случилась ссора, и Авдотья съехала к своей подруге, а 17 ноября 1817 года губернский секретарь Коллегии иностранных дел и начинающий литератор Александр Грибоедов, друживший с Шереметевым, повёз балерину «на чай» к другому своему приятелю, камер-юнкеру графу Александру Завадовскому, с которым делил квартиру в столице. Балерина задержалась там на два дня.
Шереметев был в отъезде, но когда вернулся, то, подстрекаемый известным дуэлянтом Александром Якубовичем, вызвал Завадовского на дуэль. Якубович и Грибоедов также обещали драться. Условия самые жестокие: стреляться с шести шагов.
Поединок первой пары закончился ранением в живот Шереметева, который через сутки скончался.
Вторая дуэль состоялась лишь осенью 1818 года. Якубович был переведён по службе в Тифлис, там же оказался проездом и Грибоедов, направляясь с дипломатической миссией в Персию.
Грибоедов понимал, что вольно или невольно, но именно он спровоцировал предыдущий трагический поединок и пытался найти примирение, но Якубович был решительно настроен на дуэль, поэтому Грибоедову ничего не оставалось, как идти до конца.
Первым стрелял Якубович. Пуля попала в кисть левой руки (именно по этому ранению удалось впоследствии опознать обезображенный труп Грибоедова, убитого религиозными фанатиками во время разгрома русского посольства в Тегеране).
Грибоедов, не желая убивать, выстрелил в ответ, не придвинувшись к противнику, хотя имел на это право.
Александр Якубович, в 1825 году оказался среди декабристов на Сенатской площади, был осуждён и сослан на каторгу, а теперь его имя носит одна из улиц Санкт-Петербурга (так в 1923 году большевики оценили его заслуги в «борьбе с царизмом»).
Александр Завадовский по окончанию следствия был тихо отправлен за границу, однако, по возвращении, друзья-офицеры не приняли его и единственным занятием графа стала карточная игра. И что удивительно: отец Завадовского оказался похоронен рядом с могилой Шереметева, так что, навещая могилу отца, граф всегда проходил мимо могилы убитого им кавалергарда.
А в жизни Истоминой после этих событий произошёл крутой перелом – её имя никогда больше не связывали ни с одним определённым поклонником. Более того, единственная из всех балерин императорского театра, Истомина никогда больше не была ни у кого на содержании.
С 1870-х в доме обосновался книжный магазин крупного издателя Маврикия Осиповича Вольфа, которого называли «царем русской книги». Это о нем в старом Петербурге говорили: «В Публичную войдешь – не найдешь, к Вольфу заглянешь – достанешь».
«Книжная» аура места оказалось настолько сильной, что пережила советский период в виде магазина «Книги» и сохраняется по сей день под названием «Буквоед».
Полное благородного изящества здание на другой стороне Большой Морской (Невский 15), одно из старейших на проспекте, принадлежит к выдающимся образцам раннего классицизма. Таким оно выглядит с середины XIX века, когда купцы Елисеевы поручили архитектору Николаю Павловичу Гребёнке сделать необходимые перестроения в соответствии с модой и вкусами новых хозяев.
Первым строением на этом участке был Мытный двор, который в 1736 году сгорел, как и весь город, и только спустя почти двадцать лет великий Растрелли возвел здесь одноэтажный деревянный Зимний дворец, служивший временной резиденцией императрицы Елизаветы Петровны. Здание занимало обширный участок от Малой Морской до берега Мойки, вмещая более 150 парадных помещений и театр.
После смерти Елизаветы Петровны дворец постепенно разобрали за ненадобностью, а освободившийся участок между Большой Морской и Мойкой Екатерина II пожаловала петербургскому генерал-полицмейстеру Николаю Ивановичу Чичерину. Для него в 1768-1771 годах и был возведен четырехэтажный дом с двухъярусными колоннадами тосканского ордера в центе фасада и на скругленных углах. Благосклонность и покровительство Великой императрицы закончилось для Чичерина во время наводнения, случившегося в 1777 году – обычно деятельный и решительный генерал растерялся и не предпринял никаких мер для спасения людей. Екатерина II призвала его к себе, поклонилась в пояс и произнесла: «Благодарствуй, Николай Иванович! По твоей милости я лишилась более тысячи моих добрых подданных». Не помня себя, Чичерин покинул Зимний дворец и скончался в карете, не доехав до дому.
Дом Чичерина
С 1792 года домовладение перешло другу детства будущего императора Павла I, князю Александру Борисовичу Куракину, на службе у которого в этом доме началась карьера крупного государственного деятеля Михаила Михайловича Сперанского (про Сперанского Наполеон скажет Александру I, что отдал бы за такого советника любое немецкое княжество).
В первой половине XIX века самым известным арендатором был ресторан «Talon» (Талён, не Талион – произносится в нос через «ё»), упомянутый Пушкиным в «Евгении Онегине».
Во второй половине XIX века, как уже было сказано вначале, архитектор Гребёнка для Елисеевых заменил нижние колонны в центре фасада массивными пилонами, изменил рисунок наличников, ввел круглые окна, перестроил Большой зал, который вместе с другими парадными помещениями более полувека занимало Благородное собрание, чередовавшее балы и маскарады с музыкальными и литературными вечерами.
Совершенно уникальная страница в истории дома началась в 1919 году, когда в голодном, холодном и пустом Петрограде по инициативе Горького создаётся приют: дом-коммуна для голодающей интеллигенции – «Дом искусств», сокращенно ДИСК. Здесь жили Александр Грин, Осип Мандельштам, Владислав Ходасевич, Михаил Зощенко, Всеволод Рождественский, Ольга Форш, Мариэтта Шагинян, Кузьма Петров-Водкин и другие. Здесь родилось сообщество «Серапионовы братья», Владимир Маяковский впервые прочел свою поэму «150 000 000», Александр Грин закончил «Алые паруса», а Ольга Форш написала первый исторический роман «Одеты камнем», а затем роман «Сумасшедший корабль», в котором описала жизнь и быт обитателей ДИСКа. Здесь 3 августа 1921 года был арестован поэт Николай Гумилев. В том же 1919-м открылся кинотеатр «Светлая лента» (с 1931 года – «Баррикада»), в котором тапером подрабатывал молодой студент ленинградской консерватории Дима Шостакович.
Перейдем на другую сторону Невского и, двигаясь в обратном направлении, рассмотрим дома на четной стороне проспекта от Мойки до Адмиралтейства.
Первым владельцем участка между современными Большой Морской и набережной Мойки был вице-адмирал Корнелий Иванович Крюйс, сподвижник Петра I. Для него в 1710-х выстроили деревянный дом.
В 1741 году архитектор Михаил Григорьевич Земцов уже для другого хозяина возвёл каменный дом с большим отступом от красной линии Невской першпективы (какие на то были причины осталось загадкой, но в 1755 году Растрелли расположил временный Зимний дворец Елизаветы Петровны симметрично земцовскому дому – так была искусственно заужена эта часть проспекта).
В 1812-1816 годах архитектор Василий Петрович Стасов для купца Конона Борисовича Котомина кардинально перестроил здание в стиле высокого классицизма. Нижний ярус имел портик из восьми полуколонн в центре главного фасада и четырехколонные лоджии по сторонам.
В доме Котомина открыл свою первую фруктовую лавку Петр Елисеевич Елисеев, родоначальник знаменитой купеческой династии. Семья Елисеевых жила здесь с 1830-х до 1858 года (отсюда переехала в дом напротив, а магазин продолжал работать вплоть до переезда в помпезное здание напротив памятника Екатерине II).
Кондитерская Вольфа и Беранже
Ещё до реконструкции, с конца XVIII века, в доме открылась кондитерская швейцарцев С. Вольфа и Т. Беранже, о которой газетчики писали, как о храме лакомства и мотовства. Вскоре кондитерская стала клубом писателей, поэтов, музыкантов, здесь Пушкин встречался со своим секундантом Данзасом перед тем как отправиться на дуэль. В последующие дни в кафе многие заходили, чтобы узнать о состоянии поэта, а несколько дней спустя из рук в руки передавали гневные стихи юного Лермонтова…
Позднее кондитерскую сменил французский ресторан «Альберт», затем ресторан О. Лейнера, в котором часто бывали артисты петербургских театров. Согласно легенде, Петр Ильич Чайковский 20 октября 1893 года после спектакля в Александрийском театре, выпив в этом ресторане стакан сырой воды, скончался через несколько дней от холеры. Здесь начинающий певец Федя Шаляпин познакомился с артистом Мамонтом Дальским, у которого потом перенимал актерские навыки.
В 1846 году «для уширения тротуара» были ликвидированы лоджии и уничтожен портик. В таком громоздком и неприветливом виде дом простоял почти сто пятьдесят лет и только во время реконструкции, в начале 1980-х, лоджии по краям главного фасада были восстановлены, вернули и некоторые детали декора. Не удалось только возвратить портик – к сожалению, слишком узким оказался в этом месте Невский проспект. Тогда же инициативная творческая группа, возгавляемая Владиславом Стржельчиком, добилась возрождения кондитерской под вывеской «Литературное кафе».
В нулевые годы, при реконструкции тротуара, под асфальтом были найдены ступени, по которым в кондитерскую Вольфа и Беранже входили посетители, в том числе и Пушкин, для которого они стали последними в жизни – в квартиру на Мойке раненного поэта внесли на руках. Хозяин кафе сохранил ступени и поместил рядом с входом в заведение в качестве музейного экспоната.
На другой стороне Большой Морской угловой дом 16 с характерной для зрелой эклектики мелкой изящной деталировкой, украшенный кадуцеями и скульптурными рельефами. Первое строение, сразу каменное, появляется на этом участке в 1760-е, а затем многократно перестраивается в соответствии со вкусами владельцев и, конечно, модой.
С 1786 года, почти век, в доме размешался Английский магазин – прообраз современных универмагов – один из самых дорогих в Петербурге (содержали магазин трое англичан, принявших российское подданство). Николай I лично выбирал здесь рождественские подарки для своей семьи, Пушкин имел неограниченный кредит, а Большой театр закупал материалы для балетных постановок. При магазине была создана фабрика золотых, серебряных и бронзовых изделий.
В середине XIX века в доме поселилась падчерица одного из хозяев, Лавиния Бравура, по воспоминаниям современников: «совершенная брюнетка, со жгучими глазами креолки и правильным лицом, как бы резцом скульптора выточенным из бледно-желтого мрамора». В 18 лет она была, вопреки ее воле, выдана замуж за богача Алексея Жадимировского, тогда как сердце ее принадлежало князю Сергею Трубецкому кавалергарду, имевшему репутацию гуляки и сорвиголовы.
На одном из балов красавица Лавиния обратила на себя внимание императора Николая Павловича, но ответила на «царскую милость» резким отказом.
Вскоре весь Петербург был взволнован скандальной новостью о побеге Лавинии Жадимировской, бросившей мужа, с князем Трубецким.
Лишь месяц счастливой жизни был отпущен судьбою двум влюблённым – после поимки Лавинию вернули мужу, а Трубецкого осудили военным судом, лишили чинов, дворянства и сослали в дальний гарнизон.
После смерти Николая I Трубецкой вышел в отставку и поселился в своём сельце, а по-прежнему любившая его Лавиния, тут же приехала к нему и жила в его имении под видом экономки до смерти князя.
Вне этой истории жизнь их была ничем не примечательной – лишь несколько лет Лавиния и Трубецкой жили друг ради друга, презрев общественные приличия, и эти годы обессмертили их (Булат Окуджава «Путешествие дилетантов»).
В 1915 году на соседнем участке по проекту архитектора Владимира Александровича Щуко началось было сооружение монументального здания банка с неоренессансным фасадом, торжественной аркадой и многоярусным операционным залом, но помешали военные и революционные события. А могло бы стать украшением проспекта. Только в 1939-м на этом месте было возведено здание школы (единственная советская постройка на Невском), при этом, как в проекте Щуко, было сохранено членение фасада на три яруса и входная лоджия с пилонами.
Дом 14
Осенью 1941 года на стене появилась надпись: «Граждане, при артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна». В 1965-м, когда впервые широко и торжественно отмечался День Победы, надпись была возобновлена.
Среди выпускников школы – директор Эрмитажа Михаил Борисович Пиотровский, режиссёр Алексей Юрьевич Герман.
Соседнее здание под номером 12 с облицованным красным гранитом симметричным фасадом, на котором выделяются четыре легкие каннелированные колонны, увенчанные аллегорическими статуями, носит одновременно черты модерна и неоклассицизма – само благородство и представительность! Оно возведено в 1910-1911 годах архитектором Вильгельмом Ивановичем Ван дер Гюхтом для столичного отделения Московского банкирского дома «И. В. Юнкер и К°». Скульптор Яков Абрамович Троупянский, создавший статуи, в своих мемуарах вспоминал, что изначально архитектором здания был Адольф Эрнестович Эрихсон, построивший здание банка Юнкера в Москве (ул. Ильинка д. 9 – ныне Министерство финансов), а Ван дер Гюхт – архитектором-строителем.
Сравнивая сухую, графичную постройку Эрихсона в Москве с этой, очевидно, что Вильгельм Иванович полностью переработал проект.
Дом 12
В советское время (с 1934 года) в здании располагался дамский универмаг и ателье, которое стало символом роскоши (цены, естественно, кусались, отсюда и народное название «смерть мужьям»). Верхнее платье, костюмы, даже белье шили из финского трикотажа, а модели брали из французских журналов. Здесь принаряжались Клавдия Шульженко, Любовь Орлова, Фаина Раневская, Алла Тарасова. С годами ателье стало общедоступным, хотя и недешевым. Часто сюда занимали очередь с вечера.
В постсоветский период в бывшем банке Юнкера открылся филиал банка «Лионский кредит» – первого иностранного банка на территории России.
Из воспоминаний Сергея Анатольевича Попова – президента Ассоциации коммерческих банков Санкт-Петербурга в 1990-е годы:
«В 1991 году мэр города Анатолий Собчак уговорил своего друга, тогдашнего мэра Парижа Жака Ширака, а он был знатоком русской культуры и благоволил к России, (затем он стал президентом Франции) поспособствовать открытию в Петербурге филиала французского банка. Собчак тогда был увлечен идеей сделать Петербург финансовым центром Европы, провел первый в СССР международный банковский конгресс, активно зазывал в город финансовых инвесторов. Ему предложили открыть филиал ставшего на время государственным старинного частного банка «Креди Лионе», который до революции имел филиал в Петрограде. Парвус (настоящее имя – Израиль Лазаревич Гельфанд – деятель российского и германского социал-демократического движения) с большевиками даже использовал его для перевода денег на газету «Искра», внесенных в Париже от сталинских экспроприаций российских почтовых карет (в то время в конце 1980-х банк был национализирован социалистическим правительством Франции для спасения от банкротства). Несмотря на отсутствие законодательства об иностранных банках в СССР, Собчак продавил в российском Центробанке решение о регистрации первого иностранного банка, и не в Москве, а в Ленинграде, (открывался он уже в Санкт-Петербурге), что было предметом критики московских олигархов: во-первых, обошли Москву, а во-вторых запустили в страну иностранных конкурентов. Для открытия банковского офиса нужно было найти достойное помещение, для чего были перерыты архивы в поисках исторического банковского здания, в котором сохранилось бы настоящее банковское хранилище, так как в начале 1990-х именно наличные и именно в валюте имели спрос в экономическом обороте России, и здание должно было быть обязательно на главном проспекте города. Выбрано было здание на Невском, 12 как самое слабое звено в цепи постсоветских учреждений – ателье, которое легче всего было выселить. Ему подыскали неравноценную замену в складских помещениях, по иронии судьбы в переулке с названием Банковский.
Назначенный руководителем «Креди Лионе Рюс» Мишель Чеснакофф (потомок русских дворян-эмигрантов) открыл здесь, на Невском, 12, первый иностранный банк на территории России, а потом больше двух лет пытался воссоздать интерьеры в соответствии с требованиями КГИОП. Через 15 лет банк пришлось закрыть из-за экономической неэффективности.
Сегодня в доме располагаются дорогие бутики, но очередей почему-то не наблюдается.
