«Тень «Полярной звезды»» kitobidan iqtiboslar
— Похоже, нудный и увертливый тип, — сказал Чарльз. — Я сам его видел неделю-две назад в «Британии». Джим посоветовал мне пойти. Потрясающее мастерство… Кто-то его преследует, говоришь?
— Так он говорит.
— Наверно, Мефистофель. Макиннон продал свою душу, и сатана явился потребовать ее.
— Ну да что, все мы становимся глупы, когда приходит любовь. Да иначе оно как-то и не по-человечески, иначе мы были бы не люди, а машины, или лошади, или... ну, не знаю, кто.
Боль и страдание, и печаль — да, они существуют, но это еще не все, и это пройдет. Мир восхитителен, как игра солнечных лучей на воде. Энергия есть вечное блаженство…
— Я не могу оплакивать всех умерших, которых я никогда не знал. И никто этого не может. Те, кто говорит, что может, просто лгут.
И постепенно Салли научилась понимать, как многослоен и многогранен мир; что нет в нем ни чего однозначного и несложного, насколько все пропитано иронией. <...> Много лет подряд Фредерик без конца фотографировал Джима, еще чаще Салли; но его собственной фотографии не было. Вебстер даже не мог припомнить, чтобы его когда-либо фотографировали. Он жил среди фотокамер, линз, пластинок, эмульсий, и никто ни разу не запечатлел это живое, улыбчивое лицо. Не было даже рисованного его портрета.
— Миссис Бад, — сказал он, как только они расположились на уютном диванчике в гостиной, — в тот вечер я пришел на сеанс в Стритхеме и сфотографировал вас. Что вы там делали в темноте, меня ни в малой степени не интересует, и если ваши друзья столь легковерны, чтобы попасться на эту удочку, это их дело. Но вот вам премилая фотография: здесь лежит фальшивая рука, здесь проволочка, прикрепленная к бубну, а вот ваша правая нога — не смею сказать, что она вытворяет… Короче говоря, миссис Бад, я вас шантажирую.
— Я не могу оплакивать всех умерших, которых я никогда не знал. И никто этого не может. Те, кто говорит, что может, просто лгут. Боюсь, вы не поверите, сочтете обманом. Но нет, я обещал вам правду, и это правда: я не сожалею, что убил тех, на «Ингрид». Если бы я не потопил ее, умерло бы намного больше людей — от голода, нищеты, невежества, войн. Это был акт высочайшей благотворительности.
— Тебе следует подумать о своих манерах, — сказал Джим. — Это ж надо, так говорить о тех, кто старше и лучше тебя.
Она опять вынула кусок рыбы изо рта, на миг в упор посмотрела на него и вдруг выпустила целый поток самой отборной, мерзкой, грязной, сочной, глупейшей ругани, которую когда-либо доводилось Джиму слышать. Она изливалась две с половиной минуты без перерыва, ни разу не повторившись. Он сам, его лицо, манеры, предки, одежда, а также его мыслительные способности сравнивались самым неприятным для него образом с определенными частями его собственного тела, тела других людей и животных, с кишечными ветрами и еще с дюжиной других весьма противных вещей. Джим потерпел полное поражение, а такое случалось с ним нечасто.
Он снова и снова целовал ее руки, и от его поцелуев каким-то образом исходило то же сатанинское потрескивание, которое она слышала в проводах около железнодорожных линий, когда шла через долину к его дому.
Он взял ее руки в свои, и ей показалось, что вся та власть, о которой он говорил, все метаморфозы и преображения ее именно в нем воплотились в последней своей формации: что он и есть воплощение силы пара, силы электричества, механической силы — финансовой власти.
