Kitobni o'qish: «Вилла Бермон»

I

Нет слов на языке человеческом, чтобы выразить чувство, которое объемлет душу при входе в этот дом, в эту комнату, святыню скорби, ныне опустевшую и безжизненную. Здесь царствует утомленная и глубокая тишина. Едва прерывает ее медленное и в полголоса чтение божественных писаний, в которые углубились благочестивый богомолец или усердная богомолка. Чуть слышно движение посетителей, которые, колена преклоняя, изливают также внутреннюю молитву свою и творят задушевное и заупокойное поминание. А давно ли? Только минули девятины со дня, навсегда памятного и навсегда скорбного. Здесь совершались и окончательно совершились таинственные и сокрушительные судьбы неисповедимого Промысла. Здесь страдал и угас прекрасный Юноша, прекрасный красотою внутреннею и внешнею, надежда и любовь Семьи, олицетворенное грядущее народа, который узнал, оценил и полюбил его, когда являлся он ему из края в край обширного государства, и который сам привязался в народу чистою, сознательною и плодотворною любовью. Здесь Царственные Родители, Царская Семья, Братья, Сестра, Родственники молились, уповали, страшились, бодрствовали и от избытка скорбных чувств, изнемогая наконец, повергли пред гробом, похитившим надежды их, и пред святою волею Провидения свои покорные страдания и слезы. Здесь, с Царскою Семьею, заочно и вся Россия, помышлением и душою, теснилась в этой комнате, пред этим болезненным одром, пред этим. неумолимым гробом. Слухом сердца можно было здесь расслушать её молитвы, её сетования, её глубокие и неисчислимые рыдания. Россия окружала здесь любовью и плачем и первородного сына неутешных Родителей, и своего драгоценного сына. Стоя в этой комнате, невольно проходишь мыслью и горестью ряд впечатлений и событий, которых развязка должна была завершиться столь жестоким ударом. В минуты уныния сей удар мог иногда казаться сбыточным, но не менее того разразился он как будто неожиданно и нечаянно.