Kitobni o'qish: «Граф Алексей Алексеевич Бобринский»

I

Приятели графа А. А. Бобринского – а их много – были на-днях неожиданно поражены известием о скоропостижной кончине его, последовавшей в Смеле, поместье, ему принадлежавшем, в Киевской губернии. Электрическая сила телеграфа, так же внезапная и быстрая, как и самая смерть, не дает времени ни приготовиться к удару, ни опомниться. Разом ошеломит она мысль и сердце; и тут же страшно замолкнет. Сердце ожидало бы и требовало бы дальнейших подробностей и объяснений, конечно, не к утешению своему, но к полному сознанию своей скорби и своего несчастья. Напрасно! Суровый лаконизм телеграфа остается безжалостен.

В кончине Графа мы все понесли сердечную и незабвенную утрату. Он был одна из благороднейших и в высшей степени сочувственных личностей нашего времени. О скорби семейства его и говорить нечего. Он был связью и душою его. Он был не столько старшим и высшим звеном в семейном кругу своем, сколько светлым средоточием, к которому стекались, к которому свободно, дружно и крепко примыкали все живые, все нравственные силы, все чувства, вся любовь этого семейного круга. В сыновнем почтении, в сознательной уступчивости, в нежных заботах, которыми был он окружен, было что-то и дружеское и братское. Он казался старшим братом сыновей своих. Он с ними молодел, они с ним созревали и мужали. Может быть, не без основания некоторые замечают какое-то ослабление семейных уз, которые в старину были туго стянуты. В этом свободном и домашнем равновесии, на которое мы указываем, не должно искать ни обессиления этих уз, ни дела случая. Здесь заключались начала более нравственные и назидательные. Кроме природных сочувствий здесь ясно были видны следы и плоды воспитания. Подобные семейные отношения, разумеется, приносят большую честь детям; но, скажем искренно, приносят еще более чести родителям, которые умели (здесь идет речь о сердечном умении) зародить в сердцах детей своих эти отношения, их развить, их, так сказать, застраховать от всех случайностей и превратностей жизни. Нельзя также не согласиться, что ныне часто и во многом замечается, можно сказать, вопиющий разлад между поколениями: они, словно, разбиты на два воинственные стана. И если не всегда доходят до битвы, то над каждым из этих станов развевается враждебное знамя. В виду этой печальной междоусобицы нельзя было нам не остановиться и не отдохнуть мыслью и чувством на картине, которую представляло нам семейство графа Бобринского. Здесь отрадно проявляется примирение между минувшим, еще не отрешившимся от настоящего, и будущим, которое уже созревает в настоящем, но не отворачивается от опытности и от беспристрастных, строгих, но кротких назиданий её.