Kitobni o'qish: «Суд присяжных во Франции»

Shrift:

Введение

Работа посвящена историческому анализу суда присяжных во Франции. Этот анализ представляет определенный интерес как в историческом плане, так и с практической точки зрения, поскольку позволяет исследовать на большом временном промежутке развитие суда присяжных в правовой системе, которая близка по своим характеристикам к российской, как в плане превалирования законодательной власти над судебной, так и в более узком уголовно-процессуальном плане¹, прогнозировать дальнейшее развитие суда присяжных в России; способствует выявлению тех противоречий, которые неизбежно появляются в результате эклектичности концепции судебной реформы. Франция и Россия относятся к одной континентальной правовой системе², имеют писаные конституции, законодательство, разрабатываемое представительными органами власти на основе этих конституций, похожее уголовное судопроизводство, относящееся к смешанной системе уголовного процесса,³ сталкиваются с похожими проблемами в виде сепаратизма и терроризма.

Трансформация суда присяжных во Франции на протяжении длительного промежутка времени, с 1791 года по настоящее время, интересна еще и тем, что суд присяжных России и суд присяжных Франции в 1864 году были весьма похожи. Однако суд присяжных Франции, до того как он сформировался в начале XIX столетия, пережил значительные изменения с 1791 по 1808 год, что нашло отражение в данной работе. Исторический период, на протяжении которого проходило становление суда присяжных во Франции, был описан во многих работах отечественных правоведов⁴, авторитет которых бесспорен, однако они исследовали лишь отдельные временные промежутки или отдельные институты суда присяжных⁵.

Мы попытаемся проследить становление суда присяжных с 1791 по 1808 год, которое не нашло должного отражения в отечественной литературе; сопоставим судебное законодательство всей переходной эпохи; дадим оценку тем процессуальным промахам, которые скомпрометировали суд присяжных в период деятельности Чрезвычайного уголовного суда, обстоятельствам, которые привели к его трансформации; покажем сужение принципа состязательности в уголовном процессе и, в частности, в суде присяжных во Франции этого периода. В период 1791–1808 годов в качестве суда присяжных мы рассмотрим деятельность жюри обвинения.⁶

Следует отметить, что трансформация суда присяжных во Франции в период 1791–1808 годов⁷ представляет собой интересный феномен, так как именно тогда был сделан самый значительный шаг от суда присяжных английского образца к суду присяжных, определившему впоследствии форму суда присяжных на европейском континенте и форму смешанного уголовного процесса, включавшего в себя предварительное следствие (как тайное и секретное досудебное производство) и судебное разбирательство (открытое и гласное с привлечением народного элемента при вынесении решения).

Анализ деятельности суда присяжных Франции позволяет объективно судить о причинах изменения структуры суда присяжных Франции в первой половине XX столетия, когда коллегия присяжных была объединена с коллегией профессиональных судей в стадии вынесения приговора. Существующее в отечественной литературе мнение о том, что реформа суда присяжных 1941 года во Франции, объединившая две коллегии – профессиональных судей и народных представителей – в одну единую коллегию в стадии вынесения приговора, является результатом влияния германского уголовного процесса, не в полной мере отражает своеобразие развития суда присяжных во Франции. Отечественные исследователи также уделяют недостаточно внимания сложностям разделения вопросов факта и вопросов права в судебном разбирательстве. Это, видимо, объясняется прежде всего отсутствием серьезного исторического исследования организации и деятельности суда присяжных во Франции с момента его образования и до момента объединения коллегий.

Учитывая неоднозначное отношение к суду присяжных как в отечественной литературе, так и в произведениях французских, немецких, английских и американских юристов, автор счел возможным исследовать вопрос становления и развития суда присяжных во Франции. Значительное внимание в работе уделяется разделению вопросов факта и вопросов права между коллегией присяжных, с одной стороны, и коллегией профессиональных судей, с другой стороны. Разделение функций коллегий в деятельности суда присяжных является ключевым вопросом деятельности суда присяжных любой страны и, прежде всего, Франции. Именно Франция, опираясь на требование разделения властей, с целью ограничения корпоративной судебной власти, ведущей, по мнению депутатов Конституанты, к деспотизму, законом от 16 октября 1791 года создала суд присяжных со строгим разграничением вопросов факта и вопросов права между двумя самостоятельными коллегиями, решающими в отношении одного преступления два разных вопроса: о наличии преступного деяния, о совершении этого деяния подсудимым и о наличии у подсудимого умысла на совершение данного деяния, с одной стороны, и о наказании, с другой стороны. При этом власть судей была строго ограничена требованиями уголовного законодательства, устанавливающего фиксированные наказания за преступления, без максимума и минимума, так что судьи фактически не назначали наказания, а только объявляли их. Присяжные же устанавливали факт совершения преступления подсудимым.

Развитие норм уголовного права в направлении обеспечения справедливости назначенного наказания и соблюдения прав человека заставило отказаться от строго фиксированных наказаний за совершение преступлений. Не последнюю роль сыграла здесь роль присяжных, оправдывавших своим вердиктом подсудимых, в отношении которых имелись доказательства виновности, в том случае, когда санкция статьи, по которой привлекался подсудимый, казалась присяжным явно несправедливой. Так, судебная практика вынудила законодателя прибегнуть к установлению минимума и максимума в санкциях статей уголовного кодекса. Это привело к тому, что при установлении факта совершения преступления присяжными судьи получали значительную власть в отношении подсудимого, что противоречило первоначальному замыслу, осуществленному Кодексом 1791 года. Вопрос о назначении наказания, в данном случае, упирался прежде всего в вопрос факта, т. е. судья не мог не учесть при назначении наказания характер и степень общественной опасности совершенного преступления, и если характер преступления определялся диспозицией статьи уголовного кодекса, то общественная опасность определялась всем своеобразием конкретного преступного деяния, а данное своеобразие, в свою очередь, являлось вопросом факта. Вопросы факта были отнесены к компетенции коллегии присяжных, но присяжные не определяли наказание и никак не могли повлиять на его назначение.

Результатом данного противоречия явилось введение в уголовное законодательство смягчающих обстоятельств, позволяющих при их усмотрении снижать наказание, чтобы таким образом ввести в определенные рамки назначение наказания. Но смягчающие обстоятельства изначально могли применять только судьи, поскольку они влияли на назначение наказания, а назначение наказания являлось прерогативой именно судей. Противоречие при этом не снималось. Присяжные, устанавливающие виновность подсудимого, которая по прежнему относилась к вопросу факта, не могли влиять на назначение наказания, а факт – обстоятельства совершения преступления – учитывался судьями при его назначении, что противоречило первоначальному плану строгого разграничения функций обеих коллегий. Такой вид деятельности суда присяжных вновь сказался на увеличении количества оправдательных вердиктов присяжных при наличии очевидных преступлений со значительной доказательственной базой со стороны обвинения.

Следующим шагом законодателя явилось предоставление присяжным возможности усматривать смягчающие обстоятельства для подсудимого, что влекло за собой смягчение наказания, в соответствии с законом. При этом присяжным передавался одновременно вопрос и о факте, и о наказании, так как своим решением присяжные предопределяли вопрос о наказании, относящийся к компетенции коллегии профессиональных судей. Эта трансформация уголовного законодательства наглядно показала, что строгое разграничение вопросов факта и вопросов права между двумя самостоятельными коллегиями в суде присяжных невозможно.

Невозможность разделения вопросов факта и вопросов права между двумя коллегиями нашла свое отражение и в процессуальном законодательстве. Первоначально, в законе 1791 года, было предусмотрено, что присяжные устанавливают только факт совершения преступления, т. е. было ли совершено преступление, причастен ли подсудимый к совершению преступления, совершил ли он его с умыслом. Дальнейшее развитие теории строгого разграничения вопросов факта и вопросов права, которая опиралась на труды Ш. Монтескье и А. Ж. М. Сервана, а также плачевная деятельность квазисудебных органов – революционных трибуналов – привела к тому, что конституционно было закреплено положение о возможности разрешения присяжными только простых вопросов факта, при этом специально подчеркивалось, что присяжным нельзя задавать сложных вопросов.

Однако судебная практика до принятия Кодекса уголовного расследования 1808 года показала, что задача постановки перед присяжными простых вопросов привела к неимоверной дробности данных вопросов, при этом сложно было установить, где следовало остановиться при дроблении сложных вопросов на простые. Присяжные не могли добросовестно отправлять свои обязанности, когда количество вопросов в некоторых процессах превышало тысячи. Выход был найден в объединении всех трех вопросов – имело или не имело место инкриминируемое деяние, совершил ли его подсудимый, совершил ли он его умышленно – в один вопрос о виновности подсудимого. Так в законодательстве стран континентальной Европы появился вопрос о виновности. Но вопрос о виновности имплицитно предполагал и оценку присяжными требования диспозиции статьи уголовного кодекса, при этом необходимость этой оценки следовала из двух вопросов, составляющих вопрос о виновности:

1) имело или не имело место инкриминируемое деяние – здесь необходимо было решить вопрос не только о деянии, но и о квалификации данного деяния как преступного, а эта квалификация находила свое отражение в законодательстве и являлась вопросом права, а не вопросом факта;

2) совершил ли подсудимый инкриминируемое ему деяние с умыслом – здесь необходимо было соотнести психическое отношение подсудимого к совершаемому им деянию не только, как к деянию материальному, но и как к деянию, предусмотренному уголовным законодательством. Следовательно и здесь вопрос права являлся отнюдь не последним, при этом в некоторых составах преступления он мог быть и первым.

Строго говоря, вопрос права не мог быть устранен из оценки присяжных изначально и так или иначе присутствовал с 1791 года в вердиктах присяжных, поскольку разрешение вопроса о моральной стороне или об умысле так или иначе требовало от присяжных соотносить действия подсудимого с диспозицией статьи уголовного законодательства.

Особенностью суда присяжных во Франции так называемого переходного периода (к которому некоторые авторы относят период с 1789 года до кодификации Наполеона, другие же – с 1789 года до прихода Наполеона к власти в качестве Первого консула) стали присяжные обвинения. Хотя изначально статьи о присяжных обвинения и нашли свое отражение в разделе «о полиции общей безопасности» в законе 1791 года, тем не менее они также назывались присяжными, выбирались и выносили вердикт. Данный институт просуществовал до введения в действие Кодекса уголовного расследования 1808 года, однако претерпел значительные изменения, которые рассматриваются в данной работе.

Выдвижение обвинения, допущенного присяжными, и последующее осуждение при посредстве присяжных было логичным, однако судебная практика вынудила законодателя отказаться от устного разбирательства в жюри обвинения, когда свидетели допрашивались в присутствии подозреваемого, что позволяло последнему активно участвовать в судопроизводстве на стадии досудебного разбирательства. Значительную роль в этом решении сыграла невозможность явки свидетелей в жюри обвинения ввиду значительных расстояний. Здесь проявила себя особенность страны, которая отличалась от родины суда присяжных – Англии.

Закон от 7 плювиоза 9 года Республики, закрепивший письменное производство в жюри обвинения, фактически превратил директора жюри обвинения в следственного судью, при этом роль присяжных в жюри обвинения, оценивающих обвинение по письменным доказательствам, была значительно ограничена.

Дальнейшим логичным шагом в преобразовании досудебного производства в области расследования преступлений явилось упразднение жюри обвинения и введение следственного судьи, функции которого во многом повторяли функции прево по Уголовному ордонансу 1670 года. Следственный судья вел тайное и письменное следствие, результаты которого впоследствии направлялись прокурору, затем в камеру обвинения в императорском суде, а оттуда в суд присяжных и являлись доказательствами по делу.

Преобразование суда присяжных, начатое законом от 7 плювиоза 9 года Республики, продолженное Кодексом уголовного расследования, существенно повлияло на дальнейшую деятельность суда присяжных и его организацию. Наличие предварительного следствия (тайного и секретного), отсутствие жюри обвинения, которое заменила камера предания суду при суде императорском (апелляционном), назначение председательствующего в суд присяжных из апелляционного суда способствовали тому, что стала ставиться под сомнение непредвзятость председательствующего в судебном разбирательстве. Обязанность председательствующего принять все меры к открытию истины и предоставление ему для этого так называемых дискреционных полномочий еще более усугубляли сомнения. Использование председательствующим в процессе доказательств, истребуемых в ходе предварительного следствия, где были сильны розыскные начала (их также называют инквизиционными), его назначение из апелляционного суда, где существовала камера предания суду, утверждающая обвинение, так или иначе ставили председательствующего в зависимость от предварительного следствия, суд присяжных являлся своего рода продолжением того же следствия, но уже открытого и гласного, с элементами состязательности, которые обеспечивались допуском защитника в судебное разбирательство.

Чтобы избежать влияния председательствующего, непредвзятость которого ставилась под сомнение, на присяжных, законодатель упразднил напутственную речь председательствующего в процессе. Однако усилия, направленные на обеспечение независимости присяжных, привели к обратному результату. Поскольку вопросы факта и вопросы права в уголовном процессе окончательно разделить невозможно, то необходимо тесное взаимодействие между двумя коллегиями. Этому взаимодействию способствуют процессуальная деятельность коллегии профессиональных судей, обеспечивающей правильный ход процесса; права сторон и всестороннее исследование доказательств, как оправдывающих, так и уличающих подсудимого; напутственная речь председательствующего, в которой он перечисляет доказательства, истребованные в судебном заседании, а также наставления, где председательствующий разъясняет присяжным их обязанности и правила оценки доказательств по собственному внутреннему убеждению. Обычно на практике эти два элемента соединены в один. Один из этих элементов – напутственная речь председателя – был упразднен законодателем. Самостоятельная оценка доказательств присяжными, их анализ в совокупности, без напоминания доказательств, истребованных в ходе судебного разбирательства, особенно в процессах, которые тянутся неделями, стали весьма затруднены.

Создалось сложное положение как для коллегии присяжных, так и для магистратов и в целом для общества. Это положение значительно приблизило объединение двух коллегий, предоставившее возможность присяжным участвовать в назначении наказания подсудимому, а затем профессиональным судьям – в установлении виновности подсудимого.

Следует отметить, что вопрос объединения коллегий в суде присяжных не являлся новым для Франции – взаимодействие коллегий устанавливалось законом и ранее, начиная с введения в действие Кодекса уголовного расследования 1808 года, но оно проистекало из легитимности принимаемого присяжными решения, выражавшейся в количестве голосов, поданных в пользу или против подсудимого. Но в конечном счете и такая легитимность зависела от решения вопросов факта, а не права, что не препятствовало коллегии профессиональных судей при отсутствии необходимого квалифицированного большинства в коллегии присяжных при решении вопроса о виновности присоединять свой голос к голосу народных представителей. Так что те, кто утверждает о влиянии именно германского уголовного процесса, где суд присяжных в 1924 году был преобразован реформой Эммингера из двух коллегий в единую при вынесении приговора, не учитывает особенностей развития суда присяжных во Франции, где объединение коллегий в разрешении того или иного вопроса предусматривалось более чем на век раньше, чем в Германии. То, что это объединение происходило в виде решения одного и того же вопроса, а не в виде фактического объединения в совещательной комнате, сути не меняет.

Решение вопроса о количестве голосов, необходимых для осуждения, имеет много вариантов, показывая слабость позиции тех теоретиков, которые считали, что суд присяжных представляет собой все общество в миниатюре, и подсудимый, осужденный присяжными, подвергается тем самым суду всего общества. Такая позиция была бы более основательной, если бы при вердикте присяжных требовалось единодушное мнение. Однако длительная деятельность суда присяжных во Франции показывает, что единодушное мнение требовалось только на заре деятельности суда присяжных в переходный период, в дальнейшем от данного требования отошли, требуя то квалифицированного, то простого большинства голосов присяжных при вынесении вердикта. Само требование единодушного вердикта было привнесено из Англии, где вердикт присяжных изначально выступал как простое доказательство, для законности которого требовалось единогласное решение. На европейской почве данное требование не прижилось.

Как показывает судебная деятельность конца XVIII – начала XIX столетия, суд присяжных оказался не способным к подавлению наиболее тяжких преступлений, прежде всего бандитизма, а также к деятельности в условиях серьезной политической нестабильности в некоторых департаментах Франции – Вандее, Нормандии, Бретани, где его сначала заменили инфернальные колонны, осуществлявшие военное подавление мятежников, и военные комиссии, рассматривавшие дела без права апелляции и кассации и выносившие приговоры, исполнявшиеся на месте, а затем специализированные трибуналы, учрежденные в эпоху консульства, которые также были составлены военными и профессиональными судьями и имели права военных комиссий.

Справедливости ради следует отметить, что и после объединения коллегий присяжных и профессиональных судей во Франции уголовные процессы по делам, связанным с государственной изменой, а также с незаконым оборотом наркотиков, рассматривают специальные суды в расширенном составе, состоящие только из профессиональных судей, которые по традиции называются судами присяжных.

Мы рассматриваем суд присяжных, с одной стороны, как институт процессуальный, с другой стороны – как институт политический. На наш взгляд, смешение этих двух институтов или слишком пристальное внимание к процессуальной стороне при игнорировании политического или конституционного эффекта суда присяжных приводит к недооценке данного института. В то же время исторический опыт показывает, что суд присяжных при серьезных политических событиях, связанных с антагонистическим противостоянием в обществе, не может являться гарантией справедливости выносимых решений, поскольку на решение присяжных влияют прежде всего материальное право и настроения в обществе, которые зачастую бывают полярными, а также те процессуальные недостатки, которые сопровождают деятельность суда присяжных в данных условиях.

Примером таких нарушений является Чрезвычайный уголовный трибунал, преобразованный впоследствии в Революционный трибунал. Следует признать, что наличие присяжных в суде отнюдь не является гарантией личной свободы гражданина. Доверие вердикту присяжных, которые в Революционном трибунале могли объявить до окончания судебного разбирательства, что дело ими уже исследовано и у них созрело внутреннее убеждение, привело к массовым репрессиям, которые скорее напоминали проскрипции, чем судебные решения. В этих условиях решения профессиональных и действительно независимых судей были бы предпочтительней. Не последнюю роль здесь сыграло то, что присяжные назначались Конвентом.

В работе проанализированы наказы Генеральным штатам в части учреждения судов с народным представительством. В отечественной литературе этот анализ дается впервые, ранее данная тема не исследовалась. Население Франции перед 1789 годом настоятельно требовало введения народного представительства в судах, при этом предлагались самые разнообразные формы этого представительства. Некоторые требовали введения суда присяжных по образцу английского суда, другие указывали на суд пэров как на гарантию личной свободы, некоторые смешивали обе эти формы. Во всяком случае нельзя считать, что требование введения суда английского образца было единственным или преобладающим среди наказов. Знаменательно то обстоятельство, что после полуторавековой деятельности суд присяжных во Франции, допускающий к решению вопросов права народный элемент, стал более напоминать суд пэров, чем традиционный суд присяжных английского образца. При обсуждении судоустройства Ш. Монтескье, Ж.-Ж. Руссо, Вольтер, Ч. Беккариа неоднократно упоминали и судопроизводство в Риме, производимое в квестиях, напоминающее суд присяжных.

В работе проанализирована деятельность судов с народным представительством на территории Франции до введения инквизиционного судопроизводства, результаты анализа значительно дополняют сведения, имеющиеся в отечественной литературе.

Одной из характеристик уголовного судопроизводства вообще является способ доказывания преступления. Данная характеристика находится в неразрывной связи с формой отправления правосудия. Во все времена допустимыми доказательствами являлись: поимка с поличным, показания свидетелей и материальные следы преступления, кроме того в качестве доказательства принималось и признание, ценность которого варьировалась от эпохи к эпохе, но наибольший вес оно получило в современном состязательном процессе в странах общего права, где наличествует так называемая дискурсивная состязательность, предполагающая сделку о признании вины. При наличии данных доказательств, достаточных для установления истины, расследование не составляло труда при любой форме судопроизводства.

Вопрос о применении иных доказательств вставал при отсутствии достаточных очевидных доказательств вины. В таких случаях обращались к оракулу (древние греки), ауспициям (римляне), ордалиям или божьему суду в виде поединка или клятвы. После решения Латеранского собора 1215 года, запретившего применять ордалии в церковном суде, возник новый вид доказательства – вердикт присяжных, изначально являвшийся только доказательством, отсюда и требование о его единодушии, чтобы доказательство имело силу. Постепенно вердикт присяжных перешел из разряда доказательств в разряд формы приговора по фактической стороне преступления, а затем и охватывающего умысел подсудимого.

С развитием криминалистики появилась новая форма доказательств – судебная экспертиза, поставившая на службу правосудию различные отрасли научного знания. С развитием научного знания экспертиза становится все более и более сложной, и для простого присяжного, не подготовленного к анализу экспертного заключения, оно приобретает значение оракула или ордалий, хотя уголовно-процессуальное законодательство, выделяя данный род доказательства и предъявляя к нему особые требования, не придает этому виду доказательства особого значения, так как все доказательства имеют равное значение для формирования внутреннего убеждения судьи. Вопрос формирования внутреннего убеждения присяжного при наличии доказательств в виде результатов судебных экспертиз переносит акцент активной роли в судопроизводстве не на присяжных, а на эксперта, что ставит под сомнение легитимность вердикта присяжных в данном случае, поскольку внутреннее убеждение судьи-присяжного формируется в данном случае в результате не анализа доказательства, а принятия его на веру.⁸

Интересен вопрос об общих чертах суда присяжных России и Франции. Автор не ставит перед собой задачи специально исследовать современный суд присяжных в России, поскольку временной отрезок его существования на большей части территории России относительно невелик. Историческое сравнение более наглядно. В литературе, освещающей историю и развитие суда присяжных, не существует единой точки зрения на истоки российского суда присяжных. Некоторые отечественные ученые прототипом судов присяжных в России считают американские суды присяжных⁹ или суды присяжных Англии. Несомненно, многие черты судов общего права присутствуют в современном суде присяжных России¹⁰. Однако такая точка зрения, если посмотреть на историю суда присяжных в России, является совершенно неверной в отношении американских судов и не совсем корректной в отношении судов Англии. Суд присяжных в Россию пришел из Франции и прямым прототипом судов присяжных в России явились ассизные суды (Cour d'assises) Франции.¹¹

Несомненно, во Францию суд присяжных был перенесен из Англии в 1789 году (если говорить о суде именно конца XVIII века, так как в Раннем Средневековье суд с участием представителей народа существовал у большинства германских племен, в том числе у франков, саксов, фризов, англов, а после завоевания Англии норманнами судопроизводство до XV века велось в Англии на старофранцузком языке, и обычаи Нормандии также имели значение для складывавшегося в Англии судопроизводства)¹², однако на земле Франции суд присяжных претерпел значительные изменения, прежде всего связанные с существованием в уголовном процессе стадии предварительного следствия (тайного и секретного); отсутствием большого жюри (начиная с введения в действие Кодекса 1808 года); отсутствием требования о единодушном согласии членов жюри при вынесении вердикта; совместным совещанием жюри и магистратов при определении квалификации и наказания при вынесении вердикта о виновности только жюри с 1933 года (а с 1940 года и с совместным совещанием жюри и магистратов также и по факту); с поддержанием обвинения от имени государства прокурором; с рассмотрением в одном производстве как публичного иска (привлечение к уголовной ответственности), так и гражданского иска; отсутствием деления на общее право и право справедливости и т. д.

Некоторые вышеперечисленные отличия нашли свое отражение и в уголовном процессе России со времени реформы 1864 года, прежде всего в виде двух стадий процесса – предварительного следствия (тайного и секретного) и судебного разбирательства (гласного и публичного).

Но если говорить о сосуществовании судов присяжных двух разных государств – Франции и России, – то надлежит учитывать и те изменения, которые пришли во Французский уголовный процесс в период существования суда присяжных во Франции, начиная с 1791 года, и два этапа существования суда присяжных в России: с начала реформы 1864 года до 1917 года (а суд шеффенов¹³ в расширенном составе действовал в России до 1922 года) и с 1992 года, поскольку отличаются между собой не только суды России и Франции, но и суды одной и той же страны в различные периоды, причем различие это весьма велико.

Уголовный процесс во Франции после введения суда присяжных декретом от 16–29 сентября 1791 года претерпел ряд изменений, связанных с провалом попытки перенесения системы суда присяжных английского образца в континентальную правовую систему, в том виде, в каком этот суд существовал в Англии в 1791 году. Уголовный процесс в суде присяжных с 1791 по 1811 год претерпел значительные изменения в стадии расследования и выдвижения обвинения, так что к 1 января 1811 года¹⁴ действие принципа состязательности в стадии расследования преступлений было значительно сокращено. При этом влияние английского судопроизводства на суд присяжных во Франции во многом было предопределено трудами философов эпохи Просвещения, оказавших влияние на состояние правосознания во Франции, которые впоследствии нашли свое отражение в наказах Генеральным штатам. Эта тема заслуживает отдельного освещения, поскольку Россия не располагала таким фундаментом правосознания на момент проведения реформ 1864 года.

1.Уголовное судопроизводство Франции и России похожи прежде всего наличием предварительного следствия – досудебного производства, незнакомого странам общего права, в которых суд присяжных появился и получил свое развитие. Это сходство судопроизводства обусловлено историческим развитием уголовного процесса в России, прежде всего реформой 1864 года, которая во многом была ориентирована на уголовный процесс Франции. Кроме того, характерными чертами судопроизводства обеих стран являются подчинение решения судьи закону, применение дедуктивного метода, с помощью которого судья, принимая решение по той или иной жизненной ситуации, решает силлогизм, где малой посылкой является сама ситуация, а большой посылкой – требования закона. Напротив, в странах общего права судьи принимают решения, используя индуктивный метод, т. е. путем подбора прецедентов, на основании которых выводят норму, применимую к той или иной жизненной ситуации. Эта особенность проявляется прежде всего в обвинительном акте, который в странах континентальной системы права содержит требования, заложенные в диспозиции той или иной статьи закона, расшифрованные впоследствии в формуле обвинения, в то время как в странах общего права, где превалирующим является прецедент, обвинительный акт содержит фактическое описание деяния, которое резюмируется фразой: «Что является преступлением по общему праву».

2.Россия, входившая ранее в социалистическую правовую систему, в настоящее время тяготеет к континентальной правовой системе, что подтверждается характерными признаками данной системы: характером источников права, где основным источником является закон; отсутствием широкого применения прецедента (исключением являются решения Страсбургского суда по правам человека, которые в силу требований ч. 4 ст. 15 Конституции РФ обязательны для исполнения в РФ, однако следует заметить, что сами эти решения принимаются на основе международных законодательных актов, т. е. закона); историческими особенностями развития России, всегда тяготевшей к законодательству континентальной Европы; правовым стилем – сходным судоустройством и судопроизводством, обязательной мотивировкой приговоров и решений суда; требованием обязательности юридического образования для лиц, осуществляющих правосудие; дедуктивным методом при вынесении решений судьей с оценкой жизненной ситуации как малой посылки при наличии закона, как большой посылки и т. д.

3.Современный уголовный процесс по форме принято делить на состязательный, иногда называемый также обвинительным, розыскной и смешанный. Автор разделяет точку зрения С. Д. Шестаковой (Состязательность уголовного процесса. СПб., 2001) о том, что принцип состязательности процесса и форма состязательного процесса – понятия несовместимые, принцип состязательности может использоваться и в иных формах уголовного процесса. Принцип состязательности уголовного судопроизводства предполагает наличие на всех стадиях процесса равноправных сторон и разделения процессуальных функций. При этом разделение функций как признак состязательной формы процесса подразумевает:
  – осуществление правосудия, утверждение обвинения (решение о привлечении в качестве обвиняемого) и других решений, ограничивающих конституционные права и свободы личности, только судом;
  – осуществление уголовного преследования только стороной обвинения;
  – обеспечение обвиняемому права на защиту.
  В смешаной форме уголовного процесса принцип состязательности находит свое выражение в стадии судебного производства, на котором происходит:
  – осуществление уголовного преследования только стороной обвинения;
  – осуществление правосудия только судом;
  – обеспечение обвиняемому права на защиту.
  При этом на стадии досудебного производства разделение функций уголовного преследования и функции разрешения дела по существу не происходит.
  Розыскная, или инквизиционная, форма имеет три основные разновидности. Первая разновидность – уголовный процесс большинства европейских стран в период средневековья, когда три процессуальные функции – уголовное преследование, защита и разрешение дела по существу – были сосредоточены в руках одного лица, без разделения судопроизводства на этапы.
  Во второй разновидности уголовно-процессуальная деятельность делилась на этапы: подготовительный и этап разрешения дела по существу. При этом улики собирались одними должностными лицами, а дело разрешалось другими лицами. Собирание улик и дополнения доказательств происходило и на втором этапе, в стадии непосредственного судебного разбирательства.
  Третья разновидность инквизиционного, или розыскного, процесса характеризовалась тем, что обвиняемому предоставлялось право возражать против предъявленного обвинения, представлять доказательства самому и с помощью защитника, т. е. выделялась функция защиты, однако функцию уголовного преследования и функцию разрешения по существу продолжают осуществлять одни и те же должностные лица и разделение данных функций не происходит ни на стадии предварительного следствия, ни в суде.

4.Черевин П. Д. О суде присяжных во Франции. М., 1823. Веселкин М. О суде присяжных во Франции // Морской сборник. 1862. № 1; Лекции по уголовному праву и судопроизводству, читанные Боэтаром, адъюнкт-профессором Парижского юридического факультета, исправленные и дополненные Фостеном Эли – членом Французской академии и президентом кассационного суда. СПб., 1876. Ширков В. П. Очерк общих оснований нашего уголовного процесса по сравнению с иностранными законодательствами. Пг., 1914; Грабе Ф. И. Очерки средств привлечения к ответственности у различных народов. Одесса, 1885–1886; Стифен Д. Ф. Уголовное судопроизводство вообще, английское в особенности, изложенное сравнительно с шотландским и французским. Пг., 1866; Миттермайер К. Ж. А. Европейские и американские суды присяжных, их деятельность, достоинства, недостатки и средства к устранению этих недостатков. В 2 вып. М., 1869–1871; Гуэ-Глунек. О суде присяжных: Пер. с нем. О. А. Филиппова. СПб., 1865; Даневский В. П. Сравнительное обозрение некоторых форм народного суда (суд шеффенов, сословных представителей и присяжных). М., 1894; Миттермайер К. Ж. А. Суд присяжных и его значение. Одесса, 1895; Миттермайер В. Современное положение суда присяжных: Пер. с примечаниями, дополнениями, биографическим очерком И. Ламанского. СПб., 1865; Миттермайер К. Ж. А. Суд присяжных в Европе и Америке. СПб., 1865–1868; Об особенных или специальных присяжных для особого рода дел в Англии, Франции и Италии // Журнал Министерства юстиции. 1862. Т. 14; Палаузов В. М. К вопросу о форме участия народного элемента в уголовной юстиции. Одесса, 1876; Лихачев И. Ф. О суде присяжных. Ницца, 1898; Рейнгардт Н. В. Верховный Кассационный суд во Франции и России. Казань, 1900; Щегловитов И. Г. Новые попытки изменить постановку присяжного суда в Западной Европе. Пг., 1914; Боровой А. История личной свободы во Франции. М., 1910; Полянский Н. Судебное законодательство учредительного и законодательного собраний // Советское государство и право. 1939. № 5. С. 73–89; Судебное законодательство Конвента // Советское государство и право. 1940. № 1; Идельсон Н. И. Революционный трибунал во Франции. Судебно-исторический очерк. СПб., 1914; Щегловитов И. Г. Влияние иностранных законодательств на составление судебных уставов 20 ноября 1864 года. Пг., 1914; Чубинский М. П. Современная борьба взглядов «за» и «против» суда присяжных и реформаторские попытки в этой области. Киев, 1897; Михайловский В. Основные принципы организации уголовного суда. Томск, 1905; Арсеньев. Революционный трибунал Французской буржуазной революции // Ученые труды ВИЮН НКЮ СССР. 1940; Шифман М. Л. Современный буржуазный суд. М., 1948; Чельцов-Бебутов М. А., Чельцова Н. В. Уголовный процесс главнейших империалистических государств. М., 1949; Михеенко М. М. Уголовно-процессуальное право Англии, США и Франции. Киев, 1969; Фролов Ю. А. Суд и прокуратура западных государств. Киев, 1970; Михеенко М. М., Шибико В. П. Уголовно-процессуальное право Великобритании, США и Франции. Киев, 1988; Боботов С. В. Буржуазная юстиция, состояние и перспективы развития. М., 1989; Рождение французской буржуазной политико-правовой системы / Под ред. А. И. Королева и К. Е. Ливанцева. Л., 1990; Батыров К. И. История государства и права Франции периода буржуазной революции 1789–1794 гг. М., 1984; Булатов Б. Б. Уголовный процесс зарубежных стран: Лекция. Омск, 1999; Урьяс Ю. П., Туманов В. А., Егоров С. А. и др. Судебные системы западных государств. М., 1991; Боботов С. В. Откуда пришел к нам суд присяжных? М., 1995; Ларин А. М. Из истории суда присяжных в России. М., 1995; Кириллова Н. П. Суд присяжных в России и мировой опыт. СПб., 1998; Революционный трибунал в эпоху Великой французской революции. Воспоминания современников и документы / Под ред. Е. В. Тарле. В 2 ч. СПб., 1918–1919; Французская революция в провинции и на фронте. Донесения комиссаров Конвента / Под ред. Дживилегова. М.-Л., 1924; Чельцов-Бебутов М. А. Курс уголовно-процессуального права. СПб., 1995; Фойницкий И. Я. Курс уголовного судопроизводства. СПб., 1996; Устав уголовного судопроизводства Франции: Перевод Н. Неклюдова. СПб., 1862; Уголовно-процессуальный кодекс Франции: Перевод С. В. Боботова. М., 1967.

5.В отечественной предреволюционной и послереволюционной литературе много внимания уделялось революционному трибуналу, который осуществлял свою деятельность под видом суда присяжных. Однако, по нашему мнению, революционный трибунал таковым не являлся, так как этот суд отвергнул принцип состязательности после принятия закона «О подозрительных…» и лишил подсудимого права на защиту в процессе. Такой суд не может оцениваться как суд присяжных, так как присяжные здесь не являются беспристрастными судьями, выслушивая в основном только обвинителя.

6.Мы не можем согласиться с мнением И. Я. Фойницкого о том, что предварительное следствие во Франции до закона от 8 декабря 1897 года характеризовалось устранением сторон, запрещением формальной защиты и значительным стеснением личности обвиняемого (Курс уголовного судопроизводства. СПб., 1996. С. 30), так как до принятия Кодекса уголовного расследования в уголовном процессе Франции существовало жюри обвинения, которое до 7 плювиоза IX года Республики действовало в присутствии обвиняемого, исследовало доказательства непосредственно, что способствовало соблюдению прав граждан. Само жюри обвинения не может быть отнесено к суду присяжных в том смысле, в каком данный институт понимался во Франции в 1791 году. Кодексом 1791 года от 3 брюмера IV года Республики жюри обвинения было отнесено к разделу о полиции, поскольку его функции состояли в констатации обвинения по собранным доказательствам. Жюри обвинения отличалось от жюри приговора формами деятельности, способом формирования, сроками исполнения обязанностей присяжными.

7.Следует отметить, что суд присяжных по Кодексу 1808 года стал действовать только с 1 января 1811 года, так как вступал в действие только с новым Уголовным кодексом, несмотря на то, что был принят в 1808 году.

8.Автор надеется, что научность экспертизы, являющаяся основным критерием ее верификации, позволяет открыть истину, однако ошибки возможны в любом деле, в том числе и в заключении эксперта.

9.См.: Петрухин И. Непрофессиональные судьи в СССР // Советская юстиция. 1990. № 9. С. 16.
Иного мнения придерживаются М. А. Чельцов-Бебутов (Курс уголовно-процессуального права. СПб., 1995); А. А. Захожий и А. В. Подшивалова (Теоретические модели суда присяжных на Западе и в России. Владивосток, 2000. С. 38); Н. П. Кириллова (Суд присяжных в России и мировой опыт. СПб., 1998), которые совершенно верно отмечают, что прототипом судов России явился суд присяжных Франции. С. М. Казанцев замечает, что «родиной суда присяжных является Англия, где его становление приходится на XII–XV века. Великая французская революция дала толчок широкому распространению этого института в Европе» (Суд присяжных. Л., 1991. С. 6).
Конечно, если говорить о современном суде присяжных, то он представляет собой смешанную форму судов общего права и судов стран континентальной системы, о чем будет сказано ниже. Интересно с этой точки зрения высказывание известного немецкого юриста XIX века К. Миттермайера о том, что Российский институт присяжных «стоит выше даже многих новейших законодательных работ…», в нем «несравненно менее заметна подражаемость предписаниям французского законодательства… напротив того, он гораздо больше держится английского образца, хотя и с этой стороны далек от слепого подражания» (Журнал Министерства юстиции. 1864. Т. 22. С. 16). Данное высказывание Миттермайера, по нашему мнению, далеко от действительности. Впрочем, нельзя не заметить, что эта точка зрения имеет под собой некоторые основания. Во-первых, необходимость вынесения единодушного вердикта присяжными и отступление от данного правила допускается лишь после трех часов совещания присяжных. Требование единодушного решения характерно для английской системы присяжных, хотя к тому времени это требование в Англии не знало отступлений, независимо от времени совещания. Во-вторых, возможность прекращения разбирательства при признании своей вины подсудимым, который первым давал показания в ходе судебного разбирательства, значительно сокращала судебное разбирательство и чем-то напоминала сделку о признании вины. В Англии, в отличие от Франции, признание подсудимым своей вины предопределяло дальнейшее развитие судопроизводства без присяжных, поскольку к присяжным в Англии относились как к голосу совести подсудимого, которая должна изобличить его в случае его несознания.

10.Недаром А. Д. Бойков указывает, что суд присяжных в России 1864–1917 годов и суд присяжных в России с 1992 года являются различными моделями суда присяжных (Третья власть в России. М., 1997). В этом мы полностью согласны с указанным автором. В то же время нельзя не отметить некоторые взгляды юристов начала XX столетия, которые ориентировались часто на уголовный процесс Англии как объект для подражания (см.: Михайловский В. Основные принципы организации уголовного суда. Томск, 1905).

11.То обстоятельство, что составители судебных уставов 1864 года тщательно изучали не только французское и английское законодательство, но и процессуальные кодексы Женевы и Сардинского королевства, сути не меняет, поскольку процесс в Женеву и Сардинское королевство во многом был привнесен Францией.

12.М. А. Чельцов-Бебутов прямо связывает происхождение суда присяжных в Англии с завоеванием Англии норманнами в XI веке, считая, что именно норманны принесли в Англию суд присяжных в зачаточном состоянии. (см.: Курс уголовно-процессуального права. СПб., 1995. С. 217–218, 311; Чельцов-Бебутов М. А. Положение личности в уголовном процессе. М., 1948. С. 105). Автор отмечает, что изучение источников нормандского права не оставляет никакого сомнения в нормандском происхождении суда присяжных, занесенного отсюда в зародыше в Англию и там под влиянием местных условий долгое время остававшимся специфически английским. На французские корни суда присяжных указывали многие французские авторы (см.: Selves J. В. Explication de I'origine et du secret du vrai juri et comparaison avec le jury anglais et le jury francais. Paris, 1811. P. 14–15). P. Уолкер в работе «Английская судебная система» (М., 1980) указывает, что большинство англоязычных юристов в настоящее время признают, что суд присяжных был привнесен в Англию из Нормандии. Данная тема требует специального исследования, поэтому мы ограничимся лишь отдельным замечанием.

13.Судом шеффенов называются суды с народными заседателями, принимавшими участие в ходе всего судебного разбирательства. Исторически это название не оправданно, однако, начиная со второй половины XIX столетия, суды в Германии, в которых судебные заседатели принимали участие в решении всех вопросов, как факта, так и права, получили название новошеффенских судов, поэтому это название употребляется и в данной работе.

14.К моменту вступления в силу Кодекса уголовного расследования 1808 года.