Kitobni o'qish: «Еврейская диетология, или Расшифрованный кашрут»
Предисловие
У каждого из нас – свои сны.
Среди тех снов, которые навещают меня особенно часто, есть одно не самое страшное, но почему-то одно из самых неприятных сновидений. В нем я вдруг обнаруживаю себя в какой-то огромной зале с некрашеными деревянными полами. Постепенно я начинаю понимать, что эта зала – огромная столовая, в которой вдоль длинных столов сидят на лавках солдаты и с удовольствием хлебают вкусно пахнущий борщ со сметаной. Солдаты кажутся мне ужасно взрослыми, а некоторые и вовсе старыми – почти все они старше меня на пять, шесть, десять, а то и пятнадцать лет.
Я сижу за столом молча, сложа руки, чувствуя, как от голода сводит желудок и все плывет перед глазами, но одновременно я точно знаю, что мне нельзя, запрещено есть этот вкусный борщ, потому что это – ТРЕФА. Еврей не может, не должен есть трефу, он должен есть только КОШЕР, ибо так заповедовал ему Бог и так я обещал маме, когда меня уводили в солдаты.
– Что, жиденок, опять бунтуешь? – раздается надо мной голос унтера. – Ну-ка, бери ложку и ешь! Щи нынче вышли знатные!
Я сижу молча, не шевелясь, уставившись взглядом в пространство.
– Попробуй! – унтер зачерпывает ложкой ароматную густую массу, подносит ее к моему рту и ложка натыкается на стиснутые мной зубы.
– Ну, шамай! – по голосу явно чувствуется, что унтер начинает терять терпение…
– Да жри же тебе говорят! – и его железный кулак вдруг обрушивается на меня откуда-то сбоку, и я лечу со скамьи на пол и только на полу чувствую, как в голове все взрывается от боли.
– Ты у меня будешь жрать, сука! – орет унтер. – Врешь, будешь! С голоду ты не подохнешь – я тебя сам палками забью!
И затем с явной обидой в голосе он объясняет оттащившим его от меня в сторону солдатам:
– Я к нему, как к человеку, а он… Антихрист – он антихрист и есть!
Тут я просыпаюсь, и понимаю, что на деле, в реальности все, наверное, было куда страшнее. Сколько их было – еврейских мальчиков-кантонистов, засеченных розгами до смерти, просто скончавшихся от истощения, но так и не попробовавших казарменной еды только потому, что старорежимный еврейский Бог три с половиной тысячи лет назад дал евреям законы о трефном и кошерном, о разрешенном и запрещенном в пищу?!
Да, наверное, многие из этих пацанов, которых забривали в армию в двенадцать-четырнадцать лет, в конце концов ломались и, по меньшей мере, в течение двадцати пяти лет службы ели всякие блюда с запретной евреям свининой. Некоторые из них умудрялись дослужиться до полковничьих, а то и генеральских и адмиральских погон, становились офицерами генштаба русской армии и даже преподавали в военной академии. Один из них командовал в свое время обороной Севастополя и, словно в насмешку над его собственной горькой судьбой, в честь него было названо самое знаменитое российское училище для будущих моряков.
Но имена этих талантливых еврейских детей, прорвавшихся из рядовых в военную элиту России, являются достоянием, скорее, русской, чем еврейской истории. А вот мальчики, умиравшие от голода и побоев, но так и не преступившие законы своего Бога, и сегодня живут в памяти еврейского народа, навсегда войдя в огромный пантеон тех его мучеников, которые умерли во имя веры, освятили имя Всевышнего…
…Есть у меня и другой сон, в котором я предстаю маленьким, толстым местечковым евреем в смешном лапсердаке. Я бегу по узким улочкам местечка, задыхаясь и чувствуя, как все сильнее и сильнее начинает колоть в боку, словно кто-то вонзил туда иголку. Я бегу, хотя смешно даже думать о том, что я могу убежать от трех скачущих за мной по пятам на высоких жеребцах то ли махновцах, то ли петлюровцах. И они тоже знают, что никуда мне от них не деться, и чуть придерживают коней, чтобы продлить это потешное зрелище… Но вот и все – тупик. Я останавливаюсь и вижу, как на меня надвигаются трое дюжих украинских парубков.
– А правда, шо жидам не можно йисты сало? – спрашивает один из них.
– А ты дай ему кусок – вот и узнаешь! – с гоготом отвечает второй.
– Слышь, жид, съешь сало! – подступает ко мне махновец-петлюровец, держа в руках белый, пахнущий чесноком кусок жира.
– Гляди, не ест!
– Так ты ему в рот засунь, слышишь?!
Я стискиваю изо всех сил зубы, но, повалив, меня на пол, хлопцы разжимают их саблей, и впихивают мне в рот кусок свинины. Господи, за что мне это, за что?!
Только б не совершить этот страшный грех, только бы не проглотить эту гадость.
– Ну, как, жид, сожрал? Чего молчишь-то?! Слышь, он, кажется, во рту его держит!
– А ты ему нос-то пальцами зажми, и следи, чтоб не выплюнул. Захочет дышать – съест!
Сильные пальцы сжимают мне ноздри, и я действительно, не могу дышать. Пробую инстинктивно открыть рот, но на него тут же опускается тяжелая ладонь.
– Э, нет – хочешь дышать, проглоти сало!
Господи, укрепи меня, не дай мне нарушить то, что Ты заповедовал нам у горы Синайской…
Из-за недостатка воздуха откуда-то изнутри подымается смертельная тяжесть, она становится все невыносимее, мир начинает плыть у меня перед глазами и затем приходит темнота…
– Сдох, собака! – доносится до меня чей-то удивленный голос, и я, наконец, тяжело дыша, выныриваю из этого сна.
– Все твои сигареты! – ворчит рядом жена. – Ты собираешься бросать курить или нет?!
Что ж, возможно, и в самом деле во всем виноваты сигареты, но ведь и это тоже было – со времен Богдана Хмельницкого "накормить жида свининой" было излюбленной игрой убийц и погромщиков, и многие евреи умерли только потому, что предпочитали умереть от удушья, но не преступить через запрет Торы.
От старого, прошедшего через гетто и концлагеря еврея мне как-то довелось услышать историю о том, как в Судный день 1943 года, комендант их лагеря велел выстроить узников на плацу и поставить перед ними столы с отварной свининой, ветчиной и прочими, просто немыслимыми для них деликатесами, ставшими вдруг совершенно доступными.
Комендант сидел в стороне и ждал: он хотел насладиться зрелищем того, с какой жадностью евреи набрасываются на запрещенное им их религией мясо, да еще в день, который им предписано проводить в строгом посте и молитве. Насладиться – и запечатлеть это для истории на фотопленку. Но минута шла за минутой, а ни один из стоявших на плацу качавшихся от голода, почти прозрачных узников так и не подошел к столу со свиными разносолами…
Какая сила заставляла этих евреев выбрать смерть, но не попробовать некошерную, запретную им пищу?
Что двигало еврейскими узниками сталинских, да и послесталинских советских трудовых лагерей, которые, находясь на последней стадии истощения, тем не менее, продолжали есть одну картошку, отказываясь от ценившегося в этих лагерях на вес золота брусочках свиного сала?!
Откуда берет свое начало эта иррациональная преданность совершенно иррациональным законам?
Является ли эта преданность оправданной?
Действительно ли эти законы даны самим Богом? Какое дело Тому, Кто создал этот мир, Кто движет звезды и светила, у Которого то галактики разбегаются, то сверхновые звезды взрываются… Какое Ему и впрямь дело до того, ест Изя из Бердичева или Фима из Москвы свинину или не ест?!
И неужели Он настолько мелочен, что может наказать дядю Моню из Иерусалима или тетю Соню из Питера только за то, что дядя Моня и тетя Соня любят запивать бутерброд с ветчиной холодным кефиром?!
А если Он такой мудрый и всезнающий Бог, то почему Ему бы не объяснить, почему вот это есть можно, а это категорически нельзя?! Может, если бы Бог все по порядку объяснил тем же Изе, Фиме, дяде Моне и тете Соне, они бы, как умные люди, к Нему прислушались?! А так, без всяких объяснений, за здорово живешь, они идти у Бога на поводу не хотят…
Наконец, почему Бог запретил евреям есть ветчину, кровяную колбасу, раков, креветок, осетрину и многие другие вкусности, которые Он вполне разрешает есть всем остальным народам?! Что это за дискриминация такая?! Или наш Бог в душе все-таки немножечко антисемит, хотя и называет нас избранным Им народом? А, может, мы вообще его неправильно поняли?!..
Весь этот круг вопросов вмешается в одно короткое, но чрезвычайно емкое еврейское слово – кашрут.
Слово это, уважаемый читатель, не имеет никакого отношения к русскому слову "каша", как, впрочем, и ко всем другим созвучным с ним словам на любом другом языке мира. Зато оно самым непосредственным образом связано с древнееврейским словом "ишур" – разрешение. Связано одним и тем же корнем – "шэ-эр", состоящим двух ивритских букв "шин" и "рэш", и странным образом перекликающееся с такими еврейскими словами как "ошер" – "богатство" и "мэушар" – "счастливый, и самым непосредственным образом связано с такими словами, как "кошер", "кошерный", "откошерованный" и т. п.
А слово "кошер" означает, в свою очередь, "разрешенный", "правильный". Причем разрешенный не кем-нибудь, а самим Богом, являющимся с точки зрения еврейской религии Творцом и Владыкой этого мира.
В сущности, уже на протяжении многих столетий евреи понимают под словом "кошерный" любое действие в любой области жизни.
"Кошерной" является одежда, если она соответствует всем требованиям Торы – этой главной священной книги евреев, известной христианам как "Пятикнижие Моисеево", первой книги того Завета, который христиане считают Ветхим, а евреи – Вечным. И, наоборот, если в нарушение заповедей Торы в ткани одежды смешаны шерстяные и льняные нити, она объявляется "некошерной".
"Кошерным" называется осуществленное со всеми требования традиции, полное погружение еврейки в микву – в ритуальный бассейн, в который должна окунуться еврейская женщина после месячных, чтобы опять-таки стать разрешенной, кошерной для ее истосковавшегося по близости мужа. В то же время, если даже кончики ее волос не окажутся во время погружения под водой, погружение будет считаться недействительным, "некошерным", и женщине придется повторить ее.
"Кошерной" называют и деловую сделку, осуществленную по всем правилам, в соответствии со всеми нормами закона и морали, а вот сделка от которой дурно пахнет, как правило, называется некошерной. Правда, может быть и так, что внешне сделка законна и моральна, однако при этом один из партнеров все-таки позволил себе воспользоваться какой-то лазейкой в законах и ущемить интересы другого. И тогда евреи произносят сакраментальную фразу: "Кошер, аваль масриах!" В буквальном переводе это означает "кошерно, но воняет", то есть хотя бы формально все правильно и подкопаться вроде бы не к чему, совсем честной эту сделку тоже назвать нельзя.
Но главным образом понятие "кошерный" относится ко всему, что связано с пищей. Кошерными называются все продукты и их сочетания, которые разрешены Торой и еврейской традицией в пищу евреям, а некошерными, соответственно, все те, которые запрещены.
А кашрут – это, соответственно, вся система еврейских, как принято порой писать, диетарных, то есть касающихся пищи законов Торы. Впрочем, называть их законами, наверное, не совсем верно.
Дело в том, что в той же Торе все ее законы делятся на две категории – "хуким" и "мишпатим".
Под "мишпатим" понимаются те законы и заповеди, целесообразность, полезность и правильность которых вполне может быть объяснена с помощью логики. В принципе, человек вполне может додуматься до введения таких законов и без Бога, и Пятикнижие в данном случае лишь корректирует их от имени Бога, чтобы люди, утверждая эти законы, не впали в какую-либо крайность, а все же опирались на принципы Божественной справедливости.
Но "хуким" – это нечто совершенно другое. Это – законы, смысл которых невозможно понять и объяснить ограниченным человеческим разумом, но которые следуют неукоснительно исполнять только потому, что они являются прямым волеизъявлением Бога, переданным Им через данную евреям Тору. Некоторые переводчики Священного Писания на русский язык переводили слово "хуким" как "уставы". И в этом, безусловно, есть свой смысл – подобно тому, как солдат не обсуждает армейские уставы, а беспрекословно повинуется им, так же следует исполнять и "хуким". Это не означает, конечно, что мы совершенно не должны задумываться над их смыслом и пытаться понять их целесообразность. Просто, ища ответы на вопросы об этой самой целесообразности, человек должен быть готов к тому, что он их не найдет. И, независимо от того, известны ему эти ответы или нет, он все равно должен выполнять эти заповеди. Во-первых, потому что так заповедовал Бог, а выполнение Его воли является главной жизненной задачей еврея. Во-вторых, потому что если Бог повелел следовать этому закону, значит, он имеет глубинный космический, то есть влияющий как на самого человека, так и на все мироздание смысл. А в-третьих, потому что Бог никогда не повелит чего-то, что идет во вред человеку. Напротив, все Его заповеди, как бы ни был туманен их смысл, всегда направлены нам на пользу.
Всевозможные пищевые запреты, то есть законы кашрута относятся именно к "хуким".
Невозможно дать на рациональном уровне исчерпывающее объяснение тому, почему Пятикнижие разрешает еврею получить удовольствие от шашлыка из свежей баранины и при этом категорически запрещает взять в рот даже кусочек соперничающего с ним по вкусу запеченного на огне кусочка не менее свежей свинины.
Никто не в состоянии связно объяснить, почему еврей может сколько угодно пить козье, овечье или коровье молоко, но при этом ему нельзя даже попробовать опять-таки не менее вкусное и не менее, а, возможно, и куда более полезное молоко верблюдицы или лошади.
Нет никакого разумного ответа и на вопрос о том, почему хозяйка не только не может позволить отварить ягненка в овечьем или в каком-либо другом молоке, но и в случае, если какое-то количество молока случайно попадет в мясной бульон, этот бульон она должна непременно вылить.
Это – те законы, которые следует исполнять, а потом уже задаваться вопросами о том, зачем они вообще нужны. И хотя наш разум, вся человеческая природа восстает против такого подхода, с древнейших времен и до наших дней еврейский народ упорно продолжал следовать этим законам, о чем свидетельствуют многочисленные археологические раскопки и исторические исследования. Более того – важность этих законов в еврейском самосознании всегда была так велика, что евреи нередко предпочитали пойти на смерть, но сохранить им верность. И это, кстати, всегда было прекрасно известно антисемитам всех мастей – иначе бы казаки не гонялись бы за евреями на лошадях, чтобы "угостить" их свининой, а комендант концлагеря вряд ли решил бы "побаловать" своих узников свиной ветчиной в Судный день.
Надеюсь, уже из вышеприведенных примеров достаточно ясно, какое место в еврейском самосознании занимают эти самые диетарные законы.
Само следование им означало быть евреем, жить наособицу среди других народов, к которым забросили тебя все тот же Бог и судьба, сохранять свою индивидуальность и национальное самосознание. Скрупулезно соблюдать правила кашрута значило признание над собой власти Творца и стремление выполнять все Его требования, чего бы это ни стоило, каких бы материальных затрат и жертв это от тебя ни требовало. А еще это означало умение одерживать победу над своими страстями, подняться над сидящим в каждом человеке животном, не способном отказаться от лежащего перед ним лакомого куска, повинующегося исключительно голосу своего желудка…
Но и нарушение кашрута в те дни, когда сознание каждого еврея было неразрывно связано с Торой, было для еврея весьма серьезным, судьбоносным шагом. С одной стороны, это было прикосновение к тому самому запретному плоду, который сладок; и для того, чтобы впервые в жизни отведать той же свиной ветчины от еврея требовалось немалое мужество. Он буквально преодолевал живущий в нем страх, заставляя себя проглотить первый маленький кусочек запретного мяса. Но вот он съеден и… гром не грянул, Небеса не разверзлись, он все еще жив! Так, может быть, Бог и в правду не так сурово наказывает за нарушение этих законов, как об этом твердят раввины? А может, Его и вообще нет, этого самого Бога?!
Нарушение законов кашрута, вкушение запрещенной ранее пищи, означало для таких евреев своего рода освобождение – освобождение от страха, от необходимости следовать пронизывающим всю повседневную жизнь еврея заповедей, освобождение от собственного еврейства и освобождение от еврейского Бога, наконец! Теперь такого еврея уже ничего не сдерживало, ибо, считал он, степень нарушения уже не играет никакой роли, и именно это имеет в виду один из героев великого еврейского писателя Шолом-Алейхема, когда говорит, что "уж если есть свинину, то так, чтобы по усам текло!"…
К примеру, другой великий еврейский писатель Исаак Башевис-Зингер вспоминал, как евреи-социалисты, жившие в США, собирались в Судный День на квартире у одного из своих товарищей и демонстративно лакомились свининой. Таким образом, они, по их мнению, доказывали себе и всему миру, что являются полными атеистами, не верят ни в какого еврейского Бога и вообще давно уже перестали быть евреями, а стали членами некого наднационального человеческого братства. Бедняги, они при этом даже не подозревали, что каждым своим действием они подтверждают, что остались евреями, и атеизм их носит весьма условный характер. Ведь собираясь на такие посиделки именно в Судный День, который большая часть еврейского народа проводит в посту и в молитве, они тем самым декларировали, что этот день хоть что-нибудь для них да значит, что он для них все-таки в чем-то особенный, а особенным он является только для евреев. И то, что в этот день на стол ставилась свинина, было для этих людей своего рода фрондой, вызовом Богу и Его законам. Но, согласитесь, нельзя бросать вызов Тому, в чье существование совершенно не веришь, нельзя так акцентировать внимание на законах кашрута, если эти законы для тебя совсем ничего не значат…
Книга, которую вы сейчас держите в руках, посвящена именно этим законам. И предназначена она далеко не для всех, а лишь для тех, кому действительно интересны евреи, их образ жизни, их весьма непростые взаимоотношения с Богом и… сам Господь Бог вообще. Возьму на себя смелость даже признаться, что книга эта – не простая. Уже далеко не впервые я берусь за какую-либо тему, связанную с теми ли иными аспектами иудаизма, и каждый раз почти физически чувствую, как кто-то Свыше контролирует меня и направляет эту мою работу. И книга о кашруте не стала в этом смысле исключением.
К примеру, поначалу я вовсе не хотел, чтобы она была уж слишком скучной и серьезной, и потому намеревался включить в нее собранные мною "50 анекдотов о кашруте". Часть этих анекдотов явно придумана антисемитами, часть – самими евреями, часть из них носит несколько скабрезный и даже Богохульственный характер, но все они, на мой взгляд, ужасно смешные, и могли бы здорово позабавить читателя.
Файл с анекдотами был готов одним из первых, я запомнил его по всем правилам, но когда на следующий день я попытался войти в него, выяснилось, что он поражен каким-то вирусом и безнадежно испорчен. Все остальные файлы, написанные мною в тот же день в том же компьютере, были целы и невредимы, а именно этот почему-то оказался поврежденным!
Что ж, списав все это на случайность, я снова записал все анекдоты, снова запомнил файл и закрыл его, снова попытался открыть его на следующее утро и… И файл открылся, вот только ни одного и записанных мной анекдотов в нем не было – вместо этого на меня смотрело белое пространство экрана.
И тогда я понял, что раздела "50 анекдотов о кашруте" в этой книге не будет, потому что Тот, кто направляет нас во всех наших делах и поступках, видимо, считает данную главу в этой книге неуместной.
Работа над книгой продолжилась, но вскоре я почувствовал, что споткнулся, в общем-то, об самый простой из всех возможных вопросов: а какое, собственно, говоря, наказание ждет еврея за нарушение заповедей кашрута? Я начал просматривать различные комментарии к Торе, трактаты Талмуда, труды великих еврейских философов, но так и не находил на него ответа. Ни в одном еврейском источнике не было сказано, в чем конкретно заключается наказание за то, что еврей поест запрещенную ему пищу. А ведь без ответа на этот вопрос нельзя понять и то, почему евреи всегда придавали столь огромное значение выполнению этих законов.
И в тот самый момент, когда я оказался в полном тупике, и работа над книгой застопорилась, мне позвонил знакомый ешиботник – студент высшей еврейской религиозной школы.
– Мы бы с друзьями хотели, чтобы именно вы написали и опубликовали как можно скорее в персе статью о важности соблюдения кашрута, – сказал он.
Я вздрогнул – этот парень не знал и не мог по определению знать, над какой книгой я сейчас работаю.
– Но с какой стати я буду сейчас писать такую статью?! – как можно более равнодушным голосом спросил я. – Тем более, согласитесь, сегодня у нашей страны столько бед и проблем, что тема кашрута явно неактуальна.
– Да в том-то и дело, – воскликнул он, что она чрезвычайно актуальна! Возьмите за основу этой статьи знаменитые слова "Второзакония": "И будет, если не будешь исполнять ты волю Бога Всесильного твоего, чтобы строго исполнять заповеди его и установления Его, которые Я заповедую тебе сегодня, то сбудутся на тебе все эти проклятья и настигнут тебя. Проклят ты в городе и проклят ты в поле, проклята корзина твоя и квашня твоя, проклят плод чрева твоего и плод земли твоей, приплод быков твоих и приплод овец твоих… Пошлет Бог на тебя проклятие, смятение и несчастье вол всяком начинании рук твоих, которым заниматься будешь, пока не будешь ты уничтожен и пока не погибнешь вскоре из-за злодеяний твоих, потому что оставил ты Меня…" Евреи должны понять, что большинство несчастий, которые сваливаются на нашу страну – похищение наших солдат, наше поражение во Второй Ливанской войне, усиление Ирана и других наших врагов, является наказанием прежде всего за то, что мы нарушаем заповеди кашрута, за то, что в городах Израиля работают магазины, торгующие свининой и другими некошерными продуктами. Это напрямую следует из текста Писания…
Конечно, можно было списать все эти рассуждения моего собеседника на то, что он не совсем психически здоров. Наверное, то, что его звонок прозвучал именно тогда, когда у меня возникли затруднения с книгой, можно назвать случайным совпадением. Но для меня все это было не важно. Главное заключалось в том, что теперь я знал ответ на заданный мной вопрос и мог продолжать работать! Более того – сам ответ требовал, чтобы я делал эту работу как можно быстрее и как можно лучше.
Так и родилась на свет эта, совсем не простая и, наверное, отнюдь не предназначенная для легкого чтения книга.
О чем она и о ком?
Пусть каждый читатель сам найдет ответы на эти вопросы.
