Kitobni o'qish: «Пророк. История Александра Пушкина в воспоминаниях его друзей», sahifa 2

Лицей¹

Летом 1811 года молодой Пушкин в первый раз оставил родной свой город, Москву. Дядя, Василий Львович, повез его в Петербург. Еще и теперь некоторые помнят, как он, вместе с двенадцатилетним племянником, посещал московского приятеля своего, тогдашнего министра юстиции Ивана Ивановича Дмитриева; раз собираясь читать стихи свои, вероятно, в роде «Опасного Соседа», он велел племяннику выйти из комнаты: резвый, белокурый мальчик, уходя, говорил со смехом: «Зачем вы меня прогоняете, я все знаю, я все уже слышал».

До половины августа он готовился к вступительному экзамену. Доступ в Лицей был довольно затруднителен: в постановлении сказано, что «на первый случай полагалось принять в Лицей не менее 20 и не более 30 воспитанников, а в последствии времени по соображению с хозяйственным состоянием Лицея».

Многие родители приехали в Петербург для определения детей своих, но только 38 человек были допущены к экзамену, и в это число Василию Львовичу удалось включить племянника своего, благодаря советам и ходатайству Александра Ивановича Тургенева, в то время служившего при министре духовных дел, князе А. Н. Голицыне. Мог ли Тургенев думать, что этот мальчик, которому по доброте своей он открывал доступ в Лицей, сделается знаменитым поэтом, и что чрез 26 лет он окажет ему другую услугу: отвезет его тело на последнее жилище!

Августа 12-го, 38 мальчиков подвергнуты были предварительному испытанию, и 30 из них, в том числе Пушкин, удостоены принятия в Лицей, на что и последовало высочайшее утверждение, испрошенное директором Лицея.

Лицей торжественно открылся 19-го октября 1811 года, – день, незабвенный для Пушкина и его товарищей, день, в который они потом ежегодно праздновали, и памяти которого Пушкин посвятил несколько лучших стихотворений своих.

 
Вы помните: когда возник лицей,
Как Царь для нас открыл чертог Царицын.
И мы пришли, и встретил нас Куницын
Приветствием меж царственных гостей.
 

С утра все члены Августейшей фамилии (кроме младших Великих князей и Великой княгини Екатерины Павловны, которая тогда жила в Твери), первые чины двора, министры, члены государственного совета и проч., собрались в придворную Царскосельскую церковь, которая вместе была и лицейскою церковью, находясь в середине здания и соединяя комнаты Лицея с Государевыми покоями. Директор Лицея привел в церковь всех воспитанников, профессоров и чиновников открываемого заведения. Отслушана была литургия, и потом все собрание прошло по комнатам Лицея, в предшествии придворных певчих и духовенства, которое освятило их кроплением святой воды.

Затем все собрались в залу, где прочитаны были некоторые места из Высочайше пожалованной Лицею грамоты. Министр просвещения передал эту грамоту директору для хранения. За речью, которую произнес директор, профессор Кошанский прочел список чиновников Лицея и принятых в оный воспитанников.

Василий Львович Пушкин, дядя Александра Пушкина, его первый литературный наставник («Парнасский отец»).

Наконец к сим последним обратился с речью профессор Куницын. Впечатление, произведенное этой речью, сохранялось в памяти Пушкина через 25 лет, как видно из вышеприведенных стихов, написанных в 1836 году. В этой речи, за которую Куницын получил орден, между прочим читаем: «Познания ваши должны быть обширны, ибо вы будете иметь непосредственное влияние на благо целого общества. Государственный человек должен знать все, что только прикасается к кругу его действия… Государственный человек, будучи возвышен над прочими, обращает на себя взоры своих сограждан; его слова и поступки служат для них примером. Если нравы его беспорочны, то он может образовать народную нравственность более собственным примером, нежели властию… Любовь к славе и отечеству должна быть вашим руководителем!». По окончании речи Государь осмотрел помещение воспитанников и удостоил своего присутствия обеденный стол их. Торжество заключилось иллюминациею.

Это происходило в четверг. Через четыре дня, в понедельник, 23-го октября, началось в Лицее учение.

Преподавание наук в Лицее, как и все внутреннее устройство его, имело особенный характер. Уравненный в правах с русскими университетами, он не походил на сии последние уже по самому возрасту своих питомцев, которые при поступлении имели от 10 до 12 лет, но, с другой стороны, в высшем, четвертом курсе Лицея преподавалось учение, обыкновенно излагаемое только с университетских кафедр. Таким образом, он соединял в себе характеры так называемых высших и средних учебных заведений. Лицеист в течение шести лет узнавал науки от первых начатков до философических обозрений.

* * *

Едва только возник Лицей, едва устроилось в нем правильное преподавание (затрудняемое сначала неравенством в познаниях воспитанников), как внешние политические события отвлекли от него внимание высшего правительства. Но гроза двенадцатого года плодотворно подействовала и на молодых лицеистов. Она оживляла и питала в них высокое чувство патриотизма, и конечно в это время пробудилась в душе Пушкина его горячая любовь к родине.

 
Вы помните: текла за ратью рать;
Со старшими мы братьями прощались,
И в сень наук с досадой возвращались,
Завидуя тому, кто умирать
Шел мимо нас…
 

С каким чувством говорит пятнадцатилетний поэт о пожаре Москвы:

 
Края Москвы, края родные,
Где на заре цветущих лет
Часы беспечности я тратил золотые,
Не зная горестей и бед,
И вы их видели, врагов моей отчизны,
И вас багрила кровь и пламень пожирал!
И в жертву не принес я мщенье вам и жизни…
Вотще лишь гневом дух пылал!
 

Блистательный конец Отечественной войны, кровавые славные битвы 1813 года, наконец взятие Парижа, все эти чудные события подымали дух народный, волновали всех и каждого. В 1814 году лицеисты были ближайшими свидетелями народного торжества. В 20-х числах июля Государь возвратился из-за границы. В Павловске устроен был праздник в честь гвардии. В Царском Селе воздвиглись триумфальные ворота.

То было время всеобщего одушевления. Такое время, плодотворное для всех, пробуждает в отдельных лицах душевные силы, вызывает к деятельности природою данные способности. Мы, не обинуясь, приписываем влиянию тогдашних славных событий быстрое развитие поэтического таланта Пушкина; конечно вместе с тем признавая, что влияние это не было единственным, что сему развитию способствовали и лицейское уединение, и счастливое дружество даровитых отроков, и поощрения просвещенных наставников.

Муза, любившая Пушкина в младенчестве, не забыла его и в отрочестве. Талант молодого любимца богов зрел не по дням, а по часам, С каждым новым произведением заметно росли сила стиха, прелесть выражения, смелость мысли, одним словом, те качества, которые впоследствии сделались всегдашним, неотъемлемым его достоянием. Пушкин неудержимо предавался обаятельному искусству. Поэтические мечтания овладевали им совершенно…

4-го и 8-го чисел января 1815 года в первый раз происходило в Лицее торжественное публичное испытание. Государь не мог удостоить его своего присутствия: Он жил тогда в Вене. Тем не менее посетителей собралось множество. Несмотря на расстояние, друзья просвещения и важные государственные лица нарочно приехали из Петербурга посмотреть вблизи на этот новый рассадник наук, столь любимый Его Величеством.

Во время экзамена по предмету русской словесности вызвали Пушкина, и он прочел перед многочисленным собранием свои «Воспоминания в Царском Селе», во многих местах истинно прекрасные. Все слушатели почувствовали, что это не были обыкновенные, сочиненные на заданную тему стихи. Но, без сомнения, немногие внимали им с таким участием, как семидесятилетний Державин, почетным гостем сидевший на экзамене. Он, конечно, не мог без сердечного волнения слушать эти гармонические строфы: в них говорилось о Екатерине, о прошлом веке, им воспетом, о нем самом. Растроганный, он поднялся с кресел и пошел обнимать молодого поэта…

Но вот собственный рассказ Пушкина об этих незабвенных для него минутах: «Державин был очень стар. Он был в мундире и в плисовых сапогах. Экзамен наш очень его утомил: он сидел поджавши голову рукою; лицо его было бессмысленно, глаза мутны, губы отвислы. Портрет его (где представлен он в колпаке и халате) очень похож. Он дремал до тех пор, пока не начался экзамен в русской словесности. Тут он оживился: глаза заблистали, он преобразился весь. Разумеется, читаны были его стихи, разбирались его стихи, поминутно хвалили его стихи. Он слушал с живостию необыкновенной.

Наконец вызвали меня. Я прочел мои «Воспоминания в ц. с.», стоя в двух шагах от Державина. Я не в силах описать состояния души моей: когда дошел я до стиха, где упоминаю имя Державина, голос мой отроческий зазвенел, а сердце забилось с упоительным восторгом… Не помню, как я кончил свое чтение; не помню, куда убежал. Державин был в восхищении: он меня требовал, хотел меня обнять… Меня искали, но не нашли…»

Но шестнадцатилетний поэт привел в восхищение не одного Державина. Все дивились необыкновенному таланту. На большом обеде у министра народного просвещения графа Разумовского о нем шел общий говор. Все предсказывали будущую его славу. Хозяин, обратясь к Сергею Львовичу, который находился тут же, заметил между прочим: «Я бы желал однако ж образовать сына вашего к прозе». – «Оставьте его поэтом», – возразил с жаром Державин.

* * *

В это время Жуковский проездом из деревни в Петербург жил в Москве. Приятель его Василий Львович Пушкин получил из Петербурга новое стихотворение племянника своего. Сохранилось любопытное предание, что в один день Жуковский пришел к друзьям своим и с радостным видом объявил, что из Петербурга присланы прекрасные стихи. Это были «Воспоминания в Царском Селе». Он принес их с собою, читая вслух, останавливался на лучших местах и говорил: «Вот у нас настоящий поэт!»

Жуковский видал Пушкина еще в Москве ребенком; но настоящее знакомство их началось летом 1815 года, когда Жуковский приехал в Петербург и в течение лета и осени посещал Царское Село и Павловск, где читал Императрице стихи свои. Надо заметить, что в это время он был наверху своей славы. Друзья носили Жуковского на руках. Вдовствующая Государыня отменно ему благоволила.

Дом Василия Львовича Пушкина в Москве на Старой Ьасманной улице.

Жуковский полюбил, как родного, вдохновенного юношу. Он тотчас оценил всю силу его таланта. По достоверному преданию, 32-летний, уже славный и опытный поэт, видаясь с Пушкиным, нарочно читал ему свои стихи, и если в следующие свидания Пушкин не вспоминал и не повторял их, он считал произведение свое слабым, уничтожал или поправлял его. Между ними рано начались самые нежные отношения. С отеческим участием Жуковский радовался блестящим успехам Пушкина, снисходил к его увлечениям, прощал его заносчивость, берег его, заботился о нем. Сам Пушкин впоследствии называл его своим Ангелом-хранителем…

Карамзин также еще в Москве часто видел Пушкина, будучи приятелем отца его и дяди. Гениальный юноша не мог укрыться от его внимания, но это были лишь минутные встречи. Скоро представился случай к сближению их. В 1816 году Карамзин оставил Москву (уже навсегда, хотя и не предполагал того) и поселился в Царском Селе. Там, занимаясь продолжением «Истории» и печатанием первых ее томов, он приглашал к себе Пушкина, беседовал с ним, и Пушкин имел возможность слушать «Историю Государства Российского» из уст самого историографа.

Пушкин горячо полюбил Николая Михайловича и супругу его, и сделался у них домашним человеком. Как и Жуковский, Карамзин любовался молодым поэтом, предостерегал, удерживал, берег его и после спас в одну из решительных минут его жизни.

Друг Карамзина, Иван Иванович Дмитриев, живший в Петербурге несколько лет в звании министра юстиции, также почтил своим вниманием Пушкина. Столь же рано узнал Пушкина и Батюшков, часто посещавший Сергея Львовича еще в Москве и находившийся в приятельских отношениях с Василием Львовичем.

Так сближался Пушкин с лучшими нашими писателями. Они рано отгадали в нем силу гениальную и с радостным участием приняли в свой круг. В то время русская литература разделялась на два стана. Российская академия с председателем своим А. С. Шишковым, и «Беседа любителей русского слова» с Державиным, кн. Шаховским, Хвостовыми и проч., строго держась старых правил искусства, чуждались нововведений, восставали на Жуковского и Карамзина. Молодые последователи и поклонники их решились отвечать. Возник знаменитый «Арзамас», немилосердно преследовавший насмешками, пародиями, похвальными речами и пр. «Беседу» и Академию. В «Арзамасе» приняли живое участие лучшие писатели, даровитые любители словесности, и назвались именами, взятыми из баллад Жуковского, секретаря «Арзамаса».

О веселых собраниях нового литературного общества услышал в Москве страстный любитель всякого рода шуток, каламбуров и острот Василий Львович Пушкин; разумеется, он тотчас захотел принять в них участие, сам выбрал себе имя «Вот» (столь часто повторяемое в балладах) и в декабре 1815 года приехал в Петербург. Арзамасцы торжественно, с разными обрядами, приняли его и как старейшего между ними назвали старшиною «Арзамаса».

Кроме лицейских товарищей, кроме знакомств литературных, у Пушкина был особенный кружок, в котором нередко проводил он свои досуги и который состоял отчасти из офицеров лейб-гусарского полка, стоявшего в Царском Селе. Пушкина всюду любили за остроту, веселонравие, неистощимый запас шуток и всего более за стихи, – а ими он, можно сказать, бросал направо и налево. Иной стихотворец во всю жизнь не написал столько стихов, сколько Пушкин в шесть лет лицейской жизни. Сознав силу своего таланта, он решился не расточать его на произведения мелочные, и принялся за большой труд. Мы говорим о поэме «Руслан и Людмила», которой первые песни писаны в Лицее.

Понятно, что при таком направлении не могло быть порядка и больших успехов в учении формальном, в знании уроков и ответах на экзамене. Любопытны отзывы о нем профессоров: «При малом прилежании оказывает очень хорошие успехи, и сие должно приписать одним только прекрасным его дарованиям. В поведении резв, но менее противу прежнего». «Весьма понятен, замысловат и остроумен, но крайне не прилежен. Он способен только к таким предметам, которые требуют малого напряжения, а потому успехи его очень не велики, особливо по части логики». Наконец аттестат, выданный ему из Лицея, свидетельствовал об отличных успехах его в фехтовании и танцевании и о посредственных в русском языке.

* * *

Пушкин не пробыл в Лицее положенных шести лет. Зимою 1816 года в лицейском здании был пожар, и необходимые по сему случаю перестройки, вероятно, ускорили первый выпуск лицеистов, назначенный в мае 1817 года. Выпускные экзамены происходили в течение 15 дней, при многочисленной публике. Посетителям предоставлено было задавать лицеистам вопросы, что дало повод к занимательным ответам и прениям. На экзамене из русской словесности Пушкин читал сочиненное им на этот случай довольно слабое стихотворение «Безверие»: в нем говорится о сострадании, которое должно иметь к неверующему. Ответы его не были удовлетворительны. Он выпущен был 19-м, с чином X класса или гвардии офицера.

9-го июня происходил в Лицее торжественный акт, удостоенный Высочайшего присутствия. Когда окончились обычные чтения, князь А. Н. Голицын поочередно представил Его Величеству выпускаемых воспитанников. Государь говорил с ними, напоминал им обязанности их, и в знак своего благоволения приказал выдавать поступающим в гражданскую службу, до получения штатных мест, денежное вспоможение из государственного казначейства.

В заключение акта пропета была прощальная песнь воспитанников. Директор Лицея, Егор Антонович Энгельгардт (который занял эту должность только с 1816 г. и к которому все лицеисты питали уважение и любовь), поручил было написать эту песнь Пушкину, но он не согласился. Написанное им стихотворение «К товарищам перед выпуском» не могло быть пропето на акте. Конечно, немногие из лицеистов оставляли место своего воспитания с таким чувством, как Пушкин, и никто так прекрасно не поминал его:

 
Друзья мои, прекрасен наш союз!
Он как душа неразделим и вечен —
Не колебим, свободен и беспечен
Срастался он над сенью дружных муз.
Куда бы нас ни бросила судьбина
И счастие куда б ни повело,
Все те же мы: нам целый мир чужбина,
Отечество нам Царское Село.