Kitobni o'qish: «Юность с золотыми якорями»

@biblioclub: Издание зарегистрировано ИД «Директ-Медиа» в российских и международных сервисах книгоиздательской продукции: РИНЦ, DataCite (DOI), Книжной палате РФ

© П. М. Алпатьев, 2021

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2021

* * *

Об авторе

С Петром Михайловичем Алпатьевым мы повстречались на Колыме жарким июньским днем 1985 года. Отучившись после армии год в институте, в поселок Зырянка я прилетел подзаработать в геологической партии Верхоянского отряда Всесоюзного геологического института им. А. П. Карпинского (ВСЕГЕИ). Вот тут мое внимание и привлек жилистый худощавый парень со строгим прищуром серых глаз, в берете и бушлате с эмблемой морской пехоты на рукаве.

Перебросившись парой слов, мы тут же выяснили, что у нас немало общего – я из артиллерийского «1-го ЛАУ», он из «ВВМКУ им. ФРУНЗЕ», – отслужив положенный срок, а ныне устремившиеся за романтикой и «длинным рублем» в места, надо сказать, достаточно отдаленные. С этого момента и началась наша дружба, которой вот уже более 35 лет.

За это время пути наши сходились и расходились многократно: я предпринял и осуществил вторую попытку послужить Родине уже в офицерских чинах, а Петр Михайлович долгое время оставался верен геологии, исколесив страну от Ленинграда до Камчатки. Как и у всего нашего беспокойного поколения, которому выпало жить на переломе эпох, путь моего друга не был гладким, и кидало его житейскими штормами от охранника откровенно фантасмагорической «Невской казачьей станицы» до работника вполне солидной Службы авиационной безопасности аэропорта Пулково.

Но это, так сказать, чисто внешняя канва жизни П. М. Алпатьева. В глубинах же ее всегда кипела и била ключом неистребимая тяга к странствиям, открытиям, новым впечатлениям, чуждым серой обыденности зарплатно-диванного бытия. Фигурально выражаясь, как и знаменитого красноармейца Сухова, забрасывала его прихотливая судьба «от Амура до Туркестана». Не обходилось без потерь: от каждой нашей встречи до встречи обзаводился Петр Михайлович новыми шрамами на мужественной физиономии, приходили и уходили женщины, рождались от них дети, которые незаметно подрастали, взрослели и улетали собственными маршрутами. Неизменной оставалась только удивительно юная душа Петра Михайловича, всегда открытая другу, чуждая унылому стяжательству покоя и достатка, в любой момент готовая «подорваться» и броситься с головой в любое дело, хоть бы даже и авантюру, но только обязательно сулящую интересную, насыщенную жизнь.

К одному из таких дел относится, например, многолетнее увлечение Петра Михайловича поисковым движением, в рядах которого его имя хорошо известно. Забегая вперед, отмечу, что целый пласт его лирики посвящен благородному делу восстановления исторической памяти, поиску, установлению имен и захоронению наших павших в годину Великой Отечественной войны. И надо сказать, что не одна сотня советских бойцов и офицеров нашла его трудами достойное упокоение в родной земле, которую они освятили своей жертвой телом и кровью.

Увлечение это не случайно – оно дает ощущение прикосновения к подвигу, самого, наверно, главного, чем жили люди нашего поколения. Выросшим на песнях Высоцкого, как и его персонажам, советским «ребятишкам хотелось под танки», всеми нами двигала впитанная от отцов и дедов тяга к свершениям, которые позволили бы быть достойными их дел и их памяти. Поэтому для сына морского офицера, участника Великой Отечественной, Петра Алпатьева решение о выборе жизненного пути в его восемнадцать лет не представляло особой проблемы, – и тяжелые ворота Высшего военно-морского командного училища им. М. В. Фрунзе в 1976 году распахнулись и приняли его в нутро «Системы», благодарную память которой наш автор отдает на страницах представляемой вниманию уважаемого читателя книги.

Учили в различных «Системах» советских военно-учебных заведений неплохо, особенно это касалось морально-психологической закалки и разностороннего формирования личности будущих офицеров. В те времена как-то не особо увлекались воспитанием патриотизма, как сейчас, очевидно, полагая, что это естественное свойство порядочного человека, избравшего путь службы Родине с оружием в руках. Больше уделяли внимание тому, чтобы человек этот смог вынести все, что уготовит ему «обыкновенная судьба нелегкая военная», как пелось в известной песне, чего без развитого чувства локтя, товарищества, верности и чести вынести, как известно непросто, если не сказать невозможно. И оттого суровое обучение и воспитание и спартанские условия быта военных училищ были пронизаны удивительно светлым чувством дружбы, братства, общности судеб, которое сводит за одним столом выпускников спустя десятилетия и вновь и вновь подвигает поднимать «третий тост» за тех, кто продолжает славные традиции.

Такой подход, как представляется, был правильным, – жизнь офицера не заканчивается с увольнением в запас, – училище должно помочь ему сформироваться так, чтобы он мог достойно продолжать служить Родине и обществу, именно служить, а не просто зарабатывать прибавку к пенсии; пример «птенцов гнезда Петрова» учит нас, что армия и флот в России всегда были школой гражданского сознания, преобразующего нравы и порядки общества. Судя по тому, что вы прочитаете в повести «Юность с золотыми якорями», училищу им. М. В. Фрунзе это удавалось. Характеры из него выходили крепкие, люди надежные, не бренчавшие трескучей партполиткорректной фразой, но делавшие свое дело на совесть. Думается, что их пример – другим наука; современным курсантам будет очень полезно примерить на себя идеалы своих предшественников, не избалованных немыслимым количеством бытовых и прочих удобств, пролившимся вдруг на современную «профессиональную» армию. Автор этих строк, долгое время преподававший в разных военных вузах, должен с грустью констатировать, что не все заботы государства о бренном курсантском теле пошли этому телу на пользу, – нередки случаи, когда защитники Отечества в совершенстве знают все, что положено им согласно законам об обороне и о статусе военнослужащего, но весьма смутно представляют, что от них потребует Родина и, самое главное, что они смогут дать ей, кроме заботы о благосостоянии своих семей.

Первая любовь, как известно, сохраняется на всю жизнь. Для Петра Михайловича Алпатьева этой любовью стало море. Лирика, которой продолжается книга, пронизана романтикой морской службы, предъявляющей особые требования к человеку, вступающему в чуждую для себя стихию. Военный моряк борется не только с врагами, он борется и с ветрами и штормами, но море, тем не менее, не только разлучает его с родными и близкими, но и дарит ему ощущение силы и собственной значимости, выковывает характер, наполняет жизнь смыслом, делает мужчиной. И рано или поздно – к сожалению, не всех и не всегда, – но приносит его усталый корабль к родным берегам.

Море учит, что ничто не дается раз и навсегда, что жизнь человеческая лишь тогда чего-то стоит, когда она прожита в трудах и борениях, что тихие гавани – это только маленькие эпизоды большого житейского плавания, и горе тому мореплавателю, чей корабль потихоньку гниет, бросив якорь, в их застойных водах. Обо всем этом лирика Петра Михайловича, и, может быть, наша молодежь, оторвавшись от своих гаджетов, сможет почувствовать в ее просоленных, продутых морским ветрами строках настоящую жизнь, которую стоит проживать, а не проигрывать и просматривать на экранах.

Но я немного увлекся, и того и гляди, по неистребимой педагогической привычке свалюсь в неизбежное и ненужное никому морализаторство. Скажу только, что на страницах представляемой мной книги вы, дорогие читатели, найдете воспоминания и мысли очень достойного человека, от встречи с которым я более не решаюсь вас задерживать.

Сергей Эдуардович Зверев

кандидат педагогических наук, доцент

Юность с золотыми якорями
Повесть

Это здание, занимающее целый квартал на Васильевском острове, выкрашенное в казенный желтый цвет, всегда было овеяно романтикой и морской славой его питомцев.

Начиная с 1701 года, когда по Указу Петра I была впервые в России основана Навигацкая школа, традиции и слава этого ввмуза (высшего военно-морского учебного заведения) только приумножались. В жизни этого неоднократно реконструированного и перестроенного здания были разные времена и события, как были разными судьбы его обитателей и выпускников. Память хранит не только даты, но и бывает цепкой даже к некоторым фрагментам нашей жизни, особенно, если эти фрагменты остались в сердце навсегда. Поэтому этот рассказ будет понятен и покажется правдив не только тем, кто решил навсегда посвятить свою жизнь флоту, но и тем, кто с гордостью пронёс через все моря и всю свою жизнь высокое звание морского офицера, кто всегда может с гордостью сказать: «Я учился в ВВМУ им. М. В. Фрунзе». И стекались в эти стены будущие военные моряки не только из-за престижного блеска золотых якорей на курсантских погонах, не из-за золота будущих адмиральских эполет, но и от безграничной любви к морю и военно-морской службе. «Шли годы, смеркалось», менялись нравы и времена, как и сама Россия, но оставались неизменными в этих желтых стенах кадеты, курсанты и, конечно, традиции, дошедшие до наших дней, как и памятник великому мореплавателю адмиралу И. Ф. Крузенштерну, который по-прежнему стоит напротив училища в позеленевшей от балтийских соленых ветров офицерской тужурке… Он как бы говорит будущим курсантам: «Добро пожаловать к нам на борт, друзья!»

А как всё начиналось для них, молодых и стройных, дерзких мечтателей, будущих покорителей морских просторов?! Для них, вчерашних выпускников средних школ и уже успевших послужить на флоте, золотых медалистов и нахимовцев всё только начиналось, и все было овеяно неизвестностью, поначалу пугающим флотским порядком и дисциплиной. В далёком ныне 1976 году в этот один из престижнейших военных вузов страны (тогдашнего СССР) поступить желали многие, но не всем это было по силам. Проходной балл в ВВМУ им. М. В. Фрунзе в те годы был несколько выше, чем в знаменитом Военмехе, Университете им. А. А. Жданова и ряде других престижных вузов Ленинграда. Экзамены, которые нужно было сдать все только на «отлично», оставили за бортом училища не одну сотню абитуриентов, искренне желавших стать моряками. Если взять тогда единственный на всю Россию Гидрографический факультет, то он принял в этот год в свои аудитории всего лишь 86 человек! Ограниченный набор был и на два других факультета: штурманский и противолодочный (минно-тральный). Впрочем, некоторые миграции с факультета на факультет разницей в полбалла, полученных на вступительных экзаменах, давали возможность при небольшом недоборе остаться на плаву, т. е. поступить в училище. Надо вспомнить, что весь путь в моря и океаны начинался даже не в училище, а в пос. Зелёная Роща, рядом с Финским заливом. Там находился летний лагерь ВВМУ им. Фрунзе, там сдавались вступительные экзамены и физподготовка, проходились мандатная и медицинская комиссии. Но об этом в следующей главе.

Глава 2. Июль 1976

В военный лагерь стекались жарким июльским днём сотни молодых абитуриентов, которые на языке того времени назывались «абитурой». Палаточный городок мог разместить до тысячи молодых парней, мечтающих о море. Только очутившись на территории лагеря, можно было сразу ощутить, что ты попал в самую настоящую в/ч с её порядками, уставами и воинской дисциплиной. Расположенные в палатках армейские койки в два яруса, полоса препятствий и требования офицеров и мичманов по распорядку дня и быту сразу отлучили от морской романтики некий процент абитуры, которая, даже не распаковав чемоданы, поспешно ретировалась обратно, в лоно привычной и беззаботной гражданской жизни. Но таких были единицы. Оставшиеся же были готовы ко всему и стойко переносили все тяготы и лишения модели будущей военной службы, с непривычки падая по подъёму с верхних коек на стриженые головы новых товарищей, стараясь первыми занять очередь к умывальнику, чтобы в оставшееся время успеть посмотреть и повторить всё перед экзаменом.

А порядок сдачи был также оригинален и не прост. Если сдал успешно первый из четырех экзаменов, то в промежутке поджидала медкомиссия, после успешного второго экзамена – физподготовка, а после успешно сданного третьего экзамена – грозная по тем временам мандатная комиссия, где вопросы были составлены если не КГБ, то Особым отделом флота, что в принципе было одно и то же. Поэтому успешная сдача только теоретических дисциплин решала далеко не всё. Примерно каждый третий абитуриент отсеивался после сих тяжких испытаний, но побеждал, безусловно, сильнейший и поэтому достойный звания будущего офицера. Повторюсь, что квота для поступавших была определена не только рамками проходного балла, но ещё и социальным положением родителей, принадлежностью к выпускникам средних военных заведений, к золотым медалистам и, конечно же, процентом «блатных» товарищей, что в России неискоренимо было никогда.

Ну вот, наконец, экзамены и комиссии позади, вывешены списки успешно сдавших, и абитура переместилась на следующую ступеньку к заветной мечте, прохождению «курса молодого матроса». Этот, не совсем уж и стандартный и унылый период, был необходим для привития как начальных военных познаний, так и для более глубокого прочувствования будущей профессии. Курс включал в себя элементы тактики морской пехоты в наступлении и обороне в рамках взводов и рот, шлюпочную практику на Нахимовском озере и другие начальные военные дисциплины согласно регламенту и уставам. На занятиях по тактике современного боя, например, учили бросать учебные гранаты, стрелять, ползать и окапываться, проходить полосу препятствий на время и помогать товарищу в бою. Шлюпочная практика заключалась не только в гребле пудовыми веслами на шестивёсельных ялах, но и в выработке умения ставить паруса и ходить под ними. Это была уже морская военная служба, и ощущение близости будущего моря не покидало вчерашних школьников уже никогда.

И вот, наконец, переезд в Училище, в таинственное, кажущееся суровым и строгим желтое здание на Неве. Начинался период подготовки вчерашних абитуриентов к принятию присяги и получение после этого статуса курсанта первого курса ВВМУ им. Фрунзе.

Глава 3. Первые шаги

Когда открылись ворота Гаражного двора на 12-й линии, и «Система» (училище) запустила в своё чрево новый «материал» для российского флота, каждый думал только о том, как бы не потеряться в сложной системе дворов и коридоров. Узкие переходы и трапы были настолько непонятны и путаны, что приходилось держаться всем вместе, дабы не попасть случайно куда не надо, а именно, в адмиральский коридор или к начальнику строевого отдела, например. Старшекурсники ещё находились в отпусках, и в училище обитали лишь мичманы на факультетах, да офицерский состав. Новое пополнение готовилось к присяге на Марсовом поле.

И вот знаменательный день настал. В новой, ещё не подогнанной по размеру форме № 3, с АК-47, древними, но очень точными и надёжными в бою автоматами, в колоннах по четыре новый набор вышел из училища и промаршировал к Марсову полю. И уже развивалась у каждого на бескозырке чёрная ленточка с золотой надписью: «ВВМУ им. М. В. Фрунзе» (до присяги курсанты не имели права носить ленточки, как не было ещё у них и военных билетов, погон с якорями и т. п.). Принятие присяги собрало не только многочисленных родителей и друзей, но толпы гостей города на Неве, которых привлекла торжественность и красота церемониала. Поздравив будущих курсантов, начальник ВВМУ им. М. В. Фрунзе вице-адмирал В. В. Платонов приказал приступить к принятию присяги. Кто испытал это, тот, безусловно, помнит и смятение, и робость, и лёгкую стеснительность маленького сине-черного человечка в белой бескозырке и с автоматом на груди, читающего текст присяги перед таким количеством людей, поклявшегося быть верным своей Родине и только ей одной впервые, единожды и навсегда! Только теперь первокурсники обрели полное право называться курсантами. Начиналась долгая пятилетняя дорога к морю, к заветным лейтенантским звёздочкам на золотых погонах, к именным морским кортикам, к верным и не очень жёнам, в большинстве своём готовым разделить с мужьями службу там, где прикажет Родина. Но до всего этого было далеко, а пока они были просто «без вины виноватые», как литературно окрестил кто-то и когда-то курсантов-первокурсников.

Рассвет над Невой… Лёгкий туман, как фатой, прилетевшей из дворца на набережной Красного флота, накрыл дома, аллеи и стройные мачты «Крузенштерна» на месте его постоянной стоянки. Через вату тумана слышится тихий перезвон утреннего трамвая, и кажется, что более ничто не нарушит эту утреннюю тишину спящего ещё Васильевского острова. Но уже прозвучала команда «подъём», отброшены одеяла на спинки коек, и стриженные почти под «ноль» вчерашние мальчишки, а ныне носящие гордое звание «курсант», гулко отбивают «прогарами» поротно дробь, выбегая строиться на зарядку на 12-й линии. Кстати сказать, целые поколения близлежащих кварталов сэкономили на будильниках, т. к. вибрация и барабанная дробь рабочих ботинок будущих офицеров заставляли просыпаться сразу, а руки машинально старались изобразить комплекс спортивных упражнений на коммунальной кухне. Но в целом гражданский люд вполне лояльно относился к курсантам ВВМУ им. М. В. Фрунзе, находящимся в процессе как утренней зарядки, так и вечерней (обязательной!) прогулки, и утренний шок от оригинальной спортивной формы одежды того времени (трусы, ботинки, «голый торс») мог испытать только залётный товарищ или молодые парочки, загулявшие в дебрях Васькиного острова.

Совершив утренний моцион под неусыпным оком старшин старших курсов, роты извилистой лентой втягивались в чрево «Системы» с целью первыми атаковать и захватить место у умывальника. Надо отметить, что утренние туманы и лёгкий ветерок с залива никак не повлиял на решение командования в те годы что-то изменить как в утренней физкультуре, так и в выборе спортивной одежды. Воспитание курсантов-первокурсников в те далёкие времена было доверено не только командиру роты, курсовым офицерам, но и старшинам – курсантам 3–5 курсов. Кроме того, были назначены из среды самих «виноватых» старшины классов, отвечающие и за успеваемость, и за дисциплину. В большинстве своём это были отслужившие или более идейно-организованные курсанты. А Устав Внутренней службы и Строевой устав в ВВМУ чтили просто свято!

Вот и отлавливали без пяти минут офицеры по разным там «шхерам» и дальним гальюнам отлынивающих от утренней зарядки начинающих курильщиков и прочих «шлангующих» элементов. Ну и понятно, что такие «залёты» давали прямой шанс остаться в выходные дни «без берега» или попасть в дневальные, что само по себе было напряжно, если не сказать хуже… Наспех почистив молодые, не знавшие кариеса всеядные челюсти, заправив койки и уже одетые в «форму второго срока» (форма для занятий в училище) курсанты с нетерпением на лицах начинали движение в столовую, на камбуз. Училищное меню тех лет не блистало обилием и изысками «Метрополя» или «Европейской», но по калорийности не уступало пайку американского спецназа! Уютные столики на четверых, белоснежные скатерти, вестовой из своего же камбузного наряда с набитыми для друзей карманами сахаром, всегда гарантированная добавка каши с рыбой крепили в молодом растущем организме не только веру и гордость за военно-морской флот, но и уверенность в завтрашнем дне, и что нас не победить никому и никогда!

Процесс обучения, наступавший сразу после приёма пищи, всегда удивлял и озадачивал одновременно, ибо каждый новый учебный день приносил в молодые головы множество полезной и бесполезной информации. К слову сказать, что такие предметы первокурсника-фрунзенца как бальные танцы и лекции по этике и эстетике очень помогли в становлении имиджа будущего морского офицера и выгодно отличали его впоследствии от лохматых студентов гражданских вузов и другой братии. Впрочем, изучение даже таких наук как «История КПСС» и «Марксистско-ленинская философия» заложило в молодые души если не безграничную веру и любовь в принципы демократического централизма и всеобщего равенства, то научило умению отстаивать свою точку зрения и свои идеалы. А если человек идеалист, да ещё и офицер, то такого не победить никогда. Идеалисты всегда выгодно отличались от фанатиков, слепую ярость которых всегда можно просчитать. Поэтому учили эти предметы и верили в их логику и значимость и жили с этим багажом знаний на кораблях, на далёких береговых базах, маяках и в тесных отсеках атомных подводных лодок.