«Освобождение животных» kitobidan iqtiboslar
одним аргументом: «Они же не люди». Действительно, так и есть; но при этом они и не машины по переработке корма в мясо и не инструменты для исследований
гуманист XVIII века Оливер Голдсмит: «Что за странная непоследовательность: жалеть и в то же время поедать, кого жалеешь» 303 .
Но взрослая лошадь или собака, без сомнения, более разумное и коммуникабельное существо, чем ребенок возрастом в один день, неделю или даже месяц. Но даже если бы это было не так – разве это чтото меняет? Вопрос не в том, способны ли животные мыслить или говорить; вопрос в том, могут ли они страдать 8 .
либо животные не похожи на нас, а значит, нет никакого смысла проводить на них эксперименты; либо животные похожи на нас – но в этом случае мы не должны ставить на них опыты, которые сочли бы возмутительными, будь они проведены на людях.
Нам будет достаточно самим отказаться от бессмысленных убийств и жестокости по отношению к другим животным 406 .
Тем, кто получает прибыль от эксплуатации огромного числа животных, не нужно наше одобрение. Им нужны наши деньги. Приобретение трупов животных, которых они выращивают, – это и есть та поддержка, которая требуется промышленным производителям от населения (впрочем, во многих странах они получают еще и немалые государственные субсидии
вопрос в том, стоит ли вообще появляться на свет животным, обреченным жить на промышленных фермах и затем становиться мясом.
Практика экспериментов на представителях не нашего вида, существующая в современном мире, – яркий пример видизма. Многие эксперименты причиняют животным сильнейшую боль и при этом не сулят сколь-нибудь значимой пользы людям или другим животным даже в самой отдаленной перспективе. Эти эксперименты – не отдельные случаи, а часть масштабной индустрии. В Великобритании, где экспериментаторы
если же существо не входило в сферу моральной ответственности, то причинение ему страданий было обычным развлечением
Способность к страданию и наслаждению, однако, не только необходимое, но и достаточное условие для того, чтобы заявлять, что у существа есть интересы – и они, по меньшей мере, заключаются в том, чтобы не страдать
