Kitobni o'qish: «Миллиардер»

Shrift:

* * *

Посвящается Алексу, Дебби и Кэти

Хочу поблагодарить за неоценимую помощь мою жену Джорджину, Алекса Хита, Гэри Монникендама, Лина Коулмана, Джеки Эдвардс, Сью Анселль, Рене-Джин Уилкин, Пола Лонгмора и Джесси (за то, что сгрыз не всю рукопись)

Как приятно иметь деньги!
Артур Хью Клаф (1819–1861)

Предисловие

Говорят, выбрать удачный момент – залог успеха. Важно оказаться в нужное время в нужном месте. Во всяком случае, у меня есть хорошие основания в это верить. Со своей женой Ларой я познакомился во Франции, во время поездки на фуникулере. Если бы один из нас сел в другую кабинку – а они ходили с интервалом в полминуты, – мы бы, возможно, так никогда и не встретились.

Часто думал: а вдруг причина, по которой «Миллиардер» и два моих предыдущих романа, «Шпионский тайник» и «Ангел атомной бомбы», выпущенные в начале восьмидесятых, не произвели фурора, – именно неудачный момент? Есть всего два возможных объяснения – либо так и обстоит дело, либо эти книги не совсем… как бы поделикатнее выразиться… Увы, подозревал, что второй вариант ближе к правде. Вот почему эти романы не переиздавались тридцать лет. Но от моих замечательных читателей приходило много писем с жалобами – цены на оригинальные издания на eBay подскочили настолько, что книги стали просто безобразно дорогими. В конце концов уступил и согласился, чтобы в свет вышли новые издания.

Но для начала позвольте сказать несколько слов в свою защиту. Прежде всего – об удачных моментах. Сколько себя помню, больше всего на свете мечтал стать писателем. В возрасте восьми лет начал записывать свои мысли в красную тетрадь, которую держал возле кровати. Недавно наткнулся на эту тетрадь на дне старого чемодана и обнаружил множество глубокомысленных перлов вроде: «Жизнь – как миска с заварным кремом. Звучит хорошо и сладко, но главное – в него не упасть». Спрятал тетрадь обратно на дно чемодана – там ей и место!

В юности написал три романа, один из которых, по моему убеждению, обречен был стать новой британской классикой. Все три пылятся в том же чемодане – где и останутся, пока их не съедят мыши. Однако благодаря «новой классике» обзавелся литературным агентом в Нью-Йорке, когда мне было всего двадцать лет. Для меня это было огромным событием. Подумать только – кто-то в издательском мире поверил в меня!

Потом лет десять писал сценарии и занимался продюсированием фильмов и телепрограмм. Например, комедия «Шпанская мушка» с Тэрри Томасом и Лесли Филипсом в главных ролях – моих рук дело. Именно про этот фильм известный кинокритик Барри Норман сказал в своей программе на Би-би-си: «Наверное, самая несмешная британская комедия за всю историю нашего кино и, без сомнения, худший британский фильм, снятый после Второй мировой войны». Услышав этот нелестный отзыв, моя тогдашняя жена спросила: «Когда же ты наконец напишешь этот свой роман, о котором все время твердишь?»

На той же неделе в газете «Таймс» опубликовали статью, в которой говорилось, что на книжном рынке не хватает шпионских триллеров. Решил испытать свои силы. Так появился «Шпионский тайник». К моему величайшему удивлению, книгу согласилось напечатать крупное британское издательство WH Allen. Но еще больше удивился, когда оказалось, что книга совсем не продается! Контракт был на две книги, поэтому написал второй шпионский триллер, «Ангел атомной бомбы». И снова такие же низкие продажи!

В издательстве поспешили заверить, что проблема не в отсутствии у меня литературных способностей. Нет, все дело в неудачном моменте. Виноват Михаил Горбачев со своими перестройкой и гласностью. Советский Союз вот-вот должен был распасться, и до падения Берлинской стены оставалось всего несколько лет. Заканчивалась эра, когда русских принято было считать плохими парнями, поэтому шпионские триллеры больше никого не интересовали. По крайней мере, так мне объяснили сотрудники издательства.

Нужно было искать другую нишу. Что-то, что соответствовало бы духу восьмидесятых и могло привлечь внимание более широкого круга читателей. Рассудил, что самая подходящая тема – деньги. Тогда все были буквально одержимы деньгами. Наступила эра богачей, «порше» и шампанского рекой. Эпоха потребления, достигшего небывалых масштабов. Фразу, наиболее точно выражающую тогдашние настроения, произнес герой фильма «Уоллстрит» Гордон Гекко в исполнении Майкла Дугласа: «Алчность – это хорошо». Так и родился мой третий роман, «Миллиардер», – история о жадности, амбициях, деньгах и успехе, приправленная изрядной долей секса и шпионских страстей. Возможно, к тому времени, когда роман увидел свет, люди уже пресытились книгами и фильмами на тему денег и алчности. А может – подозреваю, это предположение гораздо ближе к правде, – на этой книге я просто совершенствовался, оттачивал мастерство. Поэтому, дорогие читатели, прошу принять во внимание это обстоятельство и проявить снисхождение!

В качестве постскриптума хочу упомянуть о смягчающих – хотя бы отчасти – обстоятельствах. В 2014 году был переиздан роман «Шпионский тайник». Никак не ожидал, что книга займет четвертое место в списке бестселлеров, по версии газеты «Санди таймс». И уж совсем не рассчитывал на то, что в мае 2015 года роман выйдет на первое место в России!

Вот видите: главное – выбрать удачный момент!

Питер Джеймс Сассекс

Глава 1

Из всех автомобилистов, ехавших в восточном направлении по шоссе M4 неподалеку от лондонского аэропорта Хитроу, двое вели машину особенно неаккуратно. Один потому, что вообще был неважным водителем. Второй же обычно водил хорошо, но сейчас его отвлекала молодая блондинка на соседнем сиденье, пытавшаяся стянуть с него брюки.

Жаркий летний день в начале июня, времени – пять минут второго. Оба водителя опаздывали. Первый спешил в офис в лондонском Сити. Второй должен был убрать одного не очень важного человека.

– Шевелись, придурок! С дороги! – Бенхакер со всей силы давил на центр руля, сигналя зазевавшемуся водителю. – Уснул ты там, что ли?

Он посигналил еще пару раз – долго, по нескольку секунд подряд. При этом так нажимал на руль, что узкий металлический ободок впивался в ладонь.

– Ах ты, свинья! – наконец сделал вывод Бенхакер.

Включил фары, выключил и опять включил. Впрочем, при ярком солнечном свете эти манипуляции остались почти незамеченными. Впереди стоящий «порше» цвета металлик отразил только слабые отблески. Бенхакер сердито щелкнул кнопкой, выключая свет фар.

– Козел! – проорал он в лобовое стекло, хотя прекрасно понимал, что толку от его воплей никакого. Снова принялся жать на выключатель, но тут кнопка отвалилась и осталась у него в руке. Бенхакер попытался вставить ее на место, но уронил, и сейчас она болталась где-то под ногами. Бенхакер поглядел на часы – пять минут второго. Он опаздывал больше чем на полчаса, а ведь еще даже мимо аэропорта Хитроу не проехал. Мало того – изволь вдобавок ползти за этим недоумком на «порше», который тащится по скоростной полосе, будто черепаха. Бенхакер снова принялся сигналить, на этот раз еще громче и продолжительнее. Теперь он был абсолютно убежден: водитель «порше» преградил ему путь чисто из вредности. От ярости Бенхакер задышал коротко и отрывисто. Покосился на красную полоску на спидометре между сорока и сорока пятью милями в час. Подумал: а может, нарушить правила и обогнать несносного типа справа? Вдруг не остановят? Однако эту идею Бенхакер отмел. Не стоит рисковать, на этом шоссе полицейские на каждом шагу.

Красная краска на «вольво» Бенхакера давно пожухла, да и обивка в салоне истерлась. Однако оба этих факта только лишний раз подтверждали правдивость сотрудников компании, утверждавших, что их продукция служит покупателю долгие годы. К примеру, пробег этого автомобиля составлял сто тридцать семь тысяч миль. С тех пор как машину забрали из автосалона в Кардиффе, она успела сменить шесть владельцев. Но для Бенхакера не имели значения ни внешний вид, ни выносливость, ни история «вольво». Он приобрел этот автомобиль просто потому, что ничего другого себе позволить не мог. Каждый раз, когда видел молодого человека своего возраста, разъезжающего на роскошной машине, буквально сгорал от зависти. Водителя «порше» Бенхакеру было не видно, но он почему-то сразу решил, что это именно молодой мужчина. А еще решил, что ненавидит этого типа больше всех людей, каких ему доводилось встречать. Бенхакер пока не знал, что через каких-то несколько секунд у него появятся гораздо более веские причины испытывать к мужчине на «порше» неприязнь и его ненависти предстоит усилиться раза в два.

– Ну ты, чмо!.. – рявкнул Бенхакер и в очередной раз надавил на сигнал с твердым намерением не отпускать, пока «порше» не сдвинется с места.

Алекс Рок крепко вцепился в компактное рулевое колесо с тремя спицами. В охлажденном до комфортной температуры воздухе в салоне «Порше-911 Турбо» витали изысканные запахи новенькой кожи и дорогой туалетной воды. Четыре динамика «Блаупункт» выдавали в отличном качестве кристально чистую, объемно звучащую версию песни Элтона Джона – той самой, в которой певец прочувствованно прощался с дорогой из желтого кирпича.

– Прекрати! – возмутился Рок, изо всех сил стараясь увернуться. Оторвав правую руку от руля, застегнул ширинку, но не успел снова взяться за руль, как молния опять оказалась расстегнутой. Вдобавок в левое ухо нырнул язык.

– Твой дружок хочет выйти, – промурлыкала Аманда.

– Ты мне машину вести не даешь!

– А ты притормози.

– Мне надо в офис. Эй!..

В расстегнутые брюки нырнули очень холодные пальцы. Алекс Рок рассеянно скользнул взглядом по какому-то препятствию, видневшемуся на полосе впереди. Мигал оранжевый огонек, предупреждающий водителей, чтобы объезжали преграду. А еще сквозь музыку пробивался какой-то упорный, настойчивый звук. Тут на колени к нему обрушился водопад светлых, мелированных в дорогом салоне волос.

– Ну, хватит уже!

Алекс Рок попытался отодвинуть Аманду локтем. А между тем звук не смолкал. Алекс Рок взглянул на спидометр:

– Что за…

Сорок миль в час. И это на скоростной полосе! Тут Рок почувствовал резкую, острую боль.

– А-а! Ты что там делаешь? – завопил он. – Больно, между прочим!

Рок посмотрел в зеркало заднего вида и увидел прямо за собой мигающий фарами старый «вольво». Рок нажал на педаль газа, и «порше» рванул вперед, перестраиваясь в среднюю полосу.

– Аманда, я очень тебя прошу, сядь прямо. Сейчас мимо нас люди поедут.

– Идиот! – закричал Бенхакер, когда «порше» вдруг проехал вперед и, будто дразня его, перестроился в среднюю полосу. Сразу понятно – нарочно издевается. – Ты что вытворяешь? – заорал он и, переключившись на третью передачу, вдавил педаль газа в пол. Ровные пощелкивания двигателя сменились натужным ревом. Сначала догнать «порше» не получалось, но потом соперник вдруг сбавил скорость. Наконец они поравнялись. Воспользовавшись этим обстоятельством, Бенхакер выста вил вперед левую руку, с удовольствием показывая придурку неприличный жест. Однако тот, увы, демонстрации не замечал. Взгляд у водителя был какой-то застывший.

– За дорогой следи, кретин! – рявкнул Бенхакер. А потом заметил девушку с пышными светлыми волосами, которая только что полулежала, положив голову на колени водителю, а теперь выпрямилась и с улыбкой что-то сказала.

Бенхакер замер, не в силах отвести взгляд от лица молодой женщины. Его собственное лицо между тем исказила гримаса гнева. Если бы взглядом можно было испепелять в буквальном смысле слова, от парочки в «порше» осталась бы горстка пепла. Ведь именно этой девушке Бенхакер собирался сделать предложение в минувшие выходные. Субботу и воскресенье они планировали провести за городом. Сегодня был понедельник. Но в прошедший четверг она позвонила и сказала, что поездку придется отложить. Ее неожиданно позвали на международную конференцию архитекторов в Колони. Бенхакер ни разу не бывал на архитектурных конференциях, однако подозревал, что вряд ли в их программу входят мероприятия подобные тому, что он сейчас наблюдал.

Бенхакер застыл, как громом пораженный. Одними губами произнес:

– Сука.

Голос отказывался слушаться. А девушка его даже не заметила. Тут «порше» снова прибавил скорости. Бенхакер опять посмотрел на дорогу. Меньше чем в пятидесяти футах от «вольво» дорогу преградил грузовик с полным кузовом гудрона. Дорожные работы. Сзади на кузове мигала большая стрелка, указывавшая налево. Когда несешься со скоростью семьдесят миль в час, пятьдесят футов – это совсем близко.

Бенхакер поспешно надавил на тормоз и застыл. «Вольво» занесло вправо, и машина врезалась в центральный разделительный барьер. Левым передним крылом автомобиль ударился о кузов грузовика. Бенхакер чувствовал себя так, будто угодил в парк аттракционов, на какие-то особо экстремальные американские горки. Вот заднюю часть подбросило вверх, и машина начала переворачиваться. Бенхакеру казалось, что происходит это очень плавно, неспешно, будто в кино при замедленной съемке. Первой мыслью Бенхакера было – все, конец. Потом события снова ускорились. Крыша врезалась в асфальт, и лобовое стекло взорвалось колючим дождем осколков, обсыпавшим Бенхакера с ног до головы. Затем машина перевернулась еще раз. Мимо неслись грузовики и легковые машины. Кто-то тормозил, кто-то сигналил. На секунду стало тихо, а потом последовал мощный удар. Все четыре дверцы распахнулись, и внутрь автомобиля ворвался ветер. Машину опять подбросило. Бенхакер уже не понимал, куда его несет. Такое чувство, будто вниз, вниз… Наконец машина остановилась, а самого его швырнуло вперед, да так, что от столкновения треснул руль. Головой Бенхакер пробил то, что осталось по краю лобового стекла.

Он висел вниз головой, навалившись на рулевую колонку. Перед собой Бенхакер видел несколько дюймов мокрой, раскисшей земли и уходящий вниз травянистый склон. Он отдавал себе отчет, что каким-то чудом выжил. Однако боль была ужасная. Даже не одна, а много разных болей, и все они усиливались. Бенхакер опять запаниковал. Он снова был уверен, что умрет. Чувствовал, как жизнь утекает, будто песок сквозь пальцы, и молча злился на себя. Потом загрустил, но вскоре его снова захлестнула злость, и так по кругу. Бенхакер не хотел умирать. Только не так – в одиночестве, в разбитом «вольво», застрявшем колесом в канаве. Не говоря уже о том, что Аманда и этот придурок на «порше» где-то поблизости. Аманда ведь даже не подозревает, что он здесь. Впрочем, если бы и знала, ей до него все равно нет дела. Бенхакер почувствовал, что отключается. Попытался сопротивляться, но тщетно. Вскоре он потерял сознание.

Возможно, Бенхакеру стало бы гораздо легче, узнай он, что всего через несколько недель высшее начальство отдаст распоряжение выследить и убрать водителя «порше».

Глава 2

Канонерская лодка мчалась вперед, рассекая темные, будто чернила, воды Ормузского пролива, расположенного в устье Персидского залива. Стоял почти полный штиль, если не считать легкого, едва заметного волнения. Шторм, бушевавший без передышки почти два дня, к вечеру наконец улегся.

Командир канонерки Назир Хуз стоял на капитанском мостике рядом с рулевым и смотрел на часы. Половина второго ночи. В пять утра начнет светать, а к шести море заискрится кобальтовой синью. Но сейчас, в темноте, вода казалась чернее нефти – той, что перевозили в супертанкерах. Тех самых супертанкерах, которые им поручено охранять. В среднем через Ормузский пролив проходили три судна в час – и так круглые сутки, семь дней в неделю без перерывов. А покинув пролив, танкеры поворачивали направо, в западном направлении. Тут Назир Хуз заметил, как приближается какое-то небольшое судно – в ночной тьме на расстоянии примерно пяти миль виднелись огни. Судно находилось позади и двигалось под углом относительно их.

Оператор радара поднял взгляд от экрана.

– Вижу объект в трех милях от нас. По правому борту. Медленно продвигается в нашу сторону.

Хуз кивнул. Должно быть, одномачтовая рыбацкая лодка. Ночью в море таких кишит видимо-невидимо. Обычно эти суденышки плохо освещены и ходят как попало. Прищурившись, Хуз выглянул в иллюминатор.

– В скольких милях, Хамуд? В трех?

– Да.

– Ничего не видно. Наверное, опять рыбаки. Но на всякий случай лучше проверить. – Хуз развернулся и приказал: – Рулевой, поворот тридцать градусов по правому борту.

– Есть тридцать градусов по правому борту, сэр, – прозвучало в ответ.

Маневренный корабль с легкостью изменил курс. Хуз выждал несколько секунд, потом распорядился:

– Так держать.

– Есть, сэр. Курс ноль пять градусов.

Взяв бинокль ночного видения, Хуз вышел на палубу. Посмотрел вперед, но ничего не смог разглядеть. Лицо обдувал теплый, легкий ветерок. Подождав пять минут, Хуз снова поднес к глазам бинокль. На этот раз он сумел различить дау – парусную арабскую лодку. Судно, замеченное им прямо по курсу на расстоянии двух миль, было крупным. Причем огни на нем не горели. На всякий случай Хуз отдал приказ, чтобы приготовились стрелять. Когда замечаешь что-то подозрительное во время ночной вахты, лучше не рисковать. Всего на канонерке было четыре орудия – спаренная пулеметная установка MG и двадцатимиллиметровые пушки на носу и корме.

– Малый вперед, – распорядился Хуз. А еще через восемь минут велел включить прожекторы. Яркие лучи восьми галогеновых прожекторов тут же выхватили из тьмы пятьсот ярдов поверхности моря. Несколько секунд спустя темная корма дау вплыла в центр, точно часть реквизита в зловещей пантомиме. Пулеметы на носу развернулись и нацелились на лодку. Снизив скорость до пяти узлов, канонерка начала осторожно огибать дау по широкой дуге.

Хуз включил громкоговоритель:

– Флот султаната Оман. Поднимитесь на палубу и назовите себя.

Слова, сопровождаемые обычными в таких случаях потрескиваниями, разнеслись над водой. Но на дау никакого движения заметно не было. Когда подплыли поближе, стало видно, что парус изорван в лохмотья, а сломанная мачта накренилась под таким углом, что, похоже, вот-вот готова была обвалиться. Создавалось впечатление, будто на борту никого нет. Однако, когда приблизились к корме, заметили на задней палубе две сидящие фигуры.

– Флот султаната Оман. Вы вошли в территориальные воды Омана. Все, кто находится в трюме, должны немедленно подняться на палубу и назвать себя, – повторил Хуз.

И снова ответом ему было молчание. Тогда Хуз велел рулевому подвести канонерку вплотную к борту дау, чтобы на лодку могли перебраться шесть матросов и главный корабельный старшина. Двое остались, чтобы пришвартовать канонерку к дау, а остальные пятеро спустились в трюм, держа наготове револьверы «уэбли». Через несколько минут старшина поднялся обратно на палубу и доложил Хузу, стоявшему рядом с одним из орудий:

– Два тела в трюме, сэр, и два на палубе. Все мертвы. На них форма израильского флота, сэр.

– Что?..

– Все четверо израильские моряки, сэр.

Израильские моряки? По коже у Хуза пробежал неприятный холодок. Как моряки израильского флота могли оказаться на рыбацкой лодке посреди Персидского залива? Нет, что-то здесь было не так. Ситуация складывалась на редкость неприятная. Нападения пиратов здесь случались нередко. Хузу не раз приходилось натыкаться на суда, вся команда которых была перебита. Но это было совсем другое дело. Перепрыгнув на борт дау, Хуз сам лично внимательно осмотрел все четыре тела. Потом обошел палубу и заглянул в грязную каюту. Никаких признаков атаки, только на четырех тарелках красовались недоеденные остатки ужина – на редкость неаппетитного засохшего рагу.

– Отравились, что ли? – предположил Хуз.

– Возможно, – кивнул унтер-офицер. – Похоже на то. Я, конечно, не эксперт в таких делах, но смерть, по всей видимости, наступила вчера.

– Где зарегистрировано судно? – спросил Хуз.

– В каюте обнаружены свидетельство о пригодности к плаванию и лицензия на рыбную ловлю. Оба документа выданы в Умм-аль-Амнахе.

– В Умм-аль-Амнахе? Так далеко? – удивился Хуз. – Как же их тогда сюда занесло?

– Наверное, в шторм попали.

– Умм-аль-Амнах… – задумчиво повторил Хуз. – Обыскать лодку сверху донизу. Ни одного угла не пропускать.

– Есть, сэр.

Хуз принялся медленно, размеренными шагами прохаживаться по палубе. Сказать, что ситуация его смущала, – значит не сказать ничего. Умм-аль-Амнах был провинцией в одном из эмиратов Омана. Хотя до создания единого государства он много лет был независимым эмиратом. В Умм-аль-Амнахе правил эксцентричный деспот, шейх Хийяд бин-Баккра аль-Квоззохок, который находился в состоянии постоянного конфликта с правительством ОАЭ еще с момента образования государства в 1971 году. Квоззохок придерживался точки зрения, что Объединенные Арабские Эмираты были сформированы лишь для того, чтобы отодвинуть Умм-аль-Амнах в тень и предать забвению. Терпеть такое пренебрежение он был не согласен. Крошечная провинция площадью всего пятьсот квадратных миль и с населением семнадцать тысяч человек была решительно настроена против Великобритании, США и Израиля, но, кажется, поддерживала Ливию. Правительст ву ОАЭ Умм-аль-Амнах доставлял немало обременительных хлопот. Когда после бескровного военного переворота 1975 года Квоззохок объявил о создании независимого Умм-аль-Амнаха, Эмираты не стали чинить препятствий и даже испытали некоторое облегчение.

У западного же мира независимость Умм-аль-Амнаха, напротив, восторгов не вызвала. Более половины импортируемой нефти доставляли на Запад через Персидский залив и Ормузский пролив. Учитывая, что одну часть залива контролировали нестабильный Иран и занятый русскими Афганистан, хотелось бы, чтобы другая часть была настроена более дружелюбно. С Оманом, территория которого располагалась на одном из берегов узкого Ормузского пролива, проблем в этом смысле не возникало. Султанат открыто демонстрировал Западу свою поддержку, позволяя размещать в стране и британские, и американские военные базы. ОАЭ, территориальные воды которых тянулись до Ормузского пролива, тоже придерживались прозападной позиции, пусть и не так явно. Однако сорок миль побережья в пределах ОАЭ принадлежали Умм-аль-Амнаху.

Назир Хуз прекрасно знал: если Ормузский пролив будет блокирован, путь для поставки половины импортной нефти окажется отрезан. Вот почему Запад активно оказывает Оману помощь, в обмен на которую султанат взял на себя обязательство охранять пролив. За восемь лет патрулирования на канонерской лодке у Хуза развилось профессиональное чутье. Одно дело дружественные танкеры, дау местных рыбаков и советские подлодки, время от времени всплывающие на поверхность для пополнения запасов воздуха. Но в этой лодке явно было что-то подозрительное. От одних судов пахло нормально, от других исходила нестерпимая вонь. Хуз стоял на борту рыбацкой дау, вышедшей в море не меньше нескольких дней назад. Поэтому сейчас тут должно нести гниющей рыбой так, что на лодке невозможно было бы находиться. Однако рыбного запаха не чувствовалось вовсе.

– Командир, командир, сюда! – крикнул кто-то с кормы. Хуз поспешил в ту сторону. Унтер-офицер стоял возле открытого рыбного люка.

– Смотрите, – сказал он, светя вниз фонарем.

Хуз заглянул в люк, и по спине побежали мурашки. Луч выхватывал из темноты один овальный металлический предмет за другим. Рыбный трюм оказался доверху забит минами.

* * *

Три часа спустя канонерка пришвартовалась на военно-морской базе на Козьем острове. Американские специалисты по обезвреживанию бомб вскрывали первую мину. На некотором расстоянии от них Хуз нервно мерил шагами причал. Уже рассветало, однако усталости он не ощущал. Вот из люка вылез один из американцев и, сойдя на причал, направился к нему. Американец вынул из кармана пачку «Честерфилда» и достал одну сигарету.

– Да уж, неприятная находка, командир.

Хуз кивнул. Американец затянулся и выпустил изо рта облачко дыма, которое тут же отнесло ветром.

– Между прочим, это не обычные мины, командир. В первый раз такие вижу. Слышал, конечно, достаточно, но до сих пор сталкиваться не приходилось.

Американец сделал еще одну глубокую затяжку, а потом уставился на залив, напряженно поджав губы.

– И что же это за мины?

– Думаете, обыкновенные, времен Второй мировой войны? Из тех, которыми торгует какой-нибудь дилер средней руки? Нет, у вас там ядерные мины. Да-да, начиненные ураном. В первый раз увидеть довелось. – Выдержав долгую паузу, американец продолжил: – Какой-то новый образец, командир. Должно быть, русские изготовили. Одна такая может разнести целый супертанкер, причем останутся только кусочки меньше спичечной головки.

Хуз поднял голову и посмотрел в небо. День обещал быть погожим и жарким. Потом поглядел через пролив в сторону Ирана. Над тем берегом как раз показался алый край восходящего солнца. Но Хузу было не до красот природы – его мучили дурные предчувствия. Похоже, через тридцать лет худшие страхи западного мира начинали оправдываться.

Одним из первых, кто узнал о находке за пределами Умм-аль-Амнаха, был израильский генерал Иссер Аарон Эфраим, глава МОССАДа, секретной службы внешней разведки. Когда зазвонил один из двух телефонов, стоящих возле его кровати в тель-авивской квартире, Эфраим поспешно сел и схватил трубку. Ответил тихо, чтобы не разбудить спавшую рядом жену. Звонил Хаим Вейсман, глава Управления военной разведки Израиля. Вейсман вкратце рассказал, что произошло.

– Тебе об этом что-нибудь известно, Иссер?

– Нет, Хаим. – Эфраим задумался. – Впрочем, на прошлой неделе в Хайфе пропали четыре моряка. Кажется, в понедельник. А еще исчезло патрульное судно. Пока ни обломков, ни тел погибших не обнаружено.

– Премьер-министр с ума сходит. Только подумай, в какую галошу сядет правительство, если эта история станет достоянием гласности.

– Могу себе представить. Но поверь, Хаим, я ошарашен не меньше тебя. Не понимаю, как такое могло случиться. И много народу в курсе?

– Пока – командир канонерки, американские военные с базы в Омане и мы с тобой. Сейчас проверяют, есть ли другие дау, которые возят через пролив мины. Если да, придется останавливать все судоходство. Но если окажется, что это просто недоразумение, панику сеять ни к чему. Если моряки с танкеров прознают, что на пути их могут поджидать ядерные мины, побросают свои суда и разбегутся.

– Ничего себе недоразумение – четыре трупа и пятнадцать ядерных мин, – ответил Эфраим.

– Согласен. Думаю, нужно заняться этим делом не откладывая. Встретимся у меня в кабинете ровно в восемь.

– Хорошо. В восемь, – повторил Эфраим.

Положил трубку, сел на постели в жаркой темной комнате и глубоко задумался. Эфраим ощущал неприятную тошноту. Потом его прошиб пот, на смену которому пришел озноб. Никогда еще генерал не оказывался в настолько рискованной ситуации. Всю жизнь он ходил по лезвию бритвы. Бывало, неприятности сами его находили, а случалось, что Эфраим специально искал их. Всякий раз ему удавалось если не одержать победу над обстоятельствами, то, по крайней мере, выйти из положения с наименьшими потерями. Однако теперь, сидя посреди ночи в своей темной спальне, генерал чуял что-то недоброе, но не мог распознать, что именно. В конце концов усталость взяла свое, и Эфраим забылся сном.