Kitobni o'qish: «Россия неизвестная: История культуры вегетарианских образов жизни с начала до наших дней»
Предисловие
Автор этой книги очень рад, что теперь она выходит и в русском издании. С самого начала книга предназначалась для русского читателя. Именно ему она хочет вернуть аспект русской культурной истории, оказавшийся на долгое время забытым. Русское издание, в сравнении с немецким оригиналом, несколько расширено: в него были включены отдельные факты и тексты, которые могут вызвать интерес в первую очередь у русского читателя. Перевод книги, опирающийся на очень разнообразные стили использованных русских источников, был осуществлен Анной Бернольд совместно с автором. Оба переводчика весьма благодарны Михаилу Дымарскому (Санкт—Петербург) за чтение большей части рукописи и внесение многих поправок. Наконец, автор выражает искреннюю признательность издательству «Языки славянской культуры» за включение книги в свою программу.
Указание к принятой системе цитирования источников: Русские вегетарианские журналы: после знаков сокращения ВО, ВВ следуют год издания, двоеточие, номер выпуска и после пробела – указание страницы.
К полному собранию сочинений Л. Н. Толстого в 90 томах (1928–1958) отсылает сокращение ПСС, за ним следует номер тома и после двоеточия – указание страницы.
Предисловие к немецкому изданию
Настоящий труд был написан в 1999–2002 гг. Его возникновению существенно способствовал ободряющим своим интересом к этой теме ряд коллег—славистов, указавших мне на тексты, не принятые во внимание, и оказавших мне библиографическую помощь. Это были: Моника Банковски (Цюрих), Тильман Бергер (Тюбинген), Эрих Бринер (Цюрих), Елизавета Шоре (Фрайбург—им—Брайсгау), Аннелоре Энгель
(Киль), Леонид Геллер (Лозанна) и Самсон Бройтман (Москва). От Людольфа Мюллера (Тюбинген) я получил сведения об отношении к вегетарианству Владимира Соловьева. Валентин Беленчиков (Магдебург) и Гельмут Кайперт (Бонн) внесли добавления к экскурсу в историю терминологии. Всех их сердечно благодарю.
Объявляю особую благодарность Российской государственной библиотеке (РГБ) и Государственному музею Л. Толстого в Москве, а также Российской национальной библиотеке в Санкт—Петербурге (РНБ). Кроме того, благодарю Архив Российской академии художеств (РАХ) в Санкт—Петербурге, Музей—усадьбу И. Е. Репина «Пенаты» и, наконец, Государственный музей истории религии в Санкт—Петербурге; хранитель рукописного отдела этого музея, Ирина Тарасова, оказала мне помощь в поисках документов по истории Московского вегетарианского общества (1909–1930). Museo storico artistico e del paessaggio (Палланца/Италия) и Ateneumin Taide Museo (Хельсинки) предоставили иллюстрации. Я смог воспользоваться фондами Центральной библиотеки в Цюрихе и, last, not least, Славянского семинара Цюрихского университета.
От Татьяны Павловой, президента межрегиональной общественной организации Вегетарианское общество (Москва), и от Николая Каланова, президента Евразийского ветариан—ского общества (Москва), я получил информацию о положении вегетарианцев в сегодняшней России.
Свою благодарность выражаю также Швейцарскому национальному научному фонду. Издание книги не было бы возможным без присужденного мне значительного гранта. Издательство Бёлау (Кельн) благодарю за включение книги в план издания.
Самая большая заслуга в издании этой книги принадлежит моей жене. С самого начала она терпеливо сопровождала ее возникновение, внося критические замечания и поправки. Именно ей и посвящается эта книга.
Карин посвящается
I. ВВЕДЕНИЕ
Замысел этой книги возник осенью 1977 г. во время моих библиотечных разысканий в Москве. Собирая материалы для «Аннотированной библиографии по славянской социолингвистике» 1 в каталогах Библиотеки им. Ленина, в поисках очередного «вестника», я совершенно случайно с большим удивлением наткнулся на заголовок «Вегетарианское обозрение». Карточка была неполной (такова она, по—видимому, и сейчас). То, что, кроме выпусков этого журнала за 1909–1914 гг., существует издание 1915 г., я узнал только в 1999 г. при проверке в Толстовском музее.
Пусть этот эпизод – не считая множества других, приводимых ниже, – послужит первым свидетельством того, как тщательно все вопросы, связанные с вегетарианством, были табуированы в Советском Союзе. Я не имел ни малейшего представления (как, вероятно, и большинство русских) о том, что в дореволюционной России были распространены вегетарианские идеи и соответствующий образ жизни. Создатель русской климатологии, активный пропагандист вегетарианства А. И. Воейков в течение многих лет возглавлял Петербургское вегетарианское общество и представлял Россию на международных съездах вегетарианцев – обо всем этом умалчивается как в посвященных ему источниках, так и в статьях энциклопедий и монографиях. Первая основательная работа о вегетарианстве Толстого – статья В. И. Порудоминского «Л. Н. Толстой и этика питания» – не случайно появилась только в 1992 г., через год после распада Советского Союза. Знаменательно также, что в том же году в Минске вышел русский перевод польской книги о вегетарианстве 2, причем в оправдание этого издания (тиражом в 100 000 экземпляров!) указано, что в русских научных и научно—популярных изданиях публикации по этим вопросам ограничиваются немногими высказываниями и что в течение многих лет в России господствовало отрицательное отношение к вегетарианству, тогда как за рубежом был накоплен значительный опыт научного изучения вегетарианства 3.
И в Западной Европе знания о вегетарианстве и его истории остаются скудными. Впрочем, за минувшие семьдесят лет появился ряд крупных исследований, начиная с фундаментальной работы Иоганна Гаусслейтера о вегетарианстве в античные времена (Johannes Haussleiter. Der Vegetarismus in der Antike, 1935) и кончая исследованиями по истории вегетарианства Джанет Баркас (Janet Barkas 1975), Колина Спенсера (Colin Spenser 1993; 2000), Альберта Вирца (этюд о М. Бир—хер—Беннере и Джоне Келлоге; Albert Wirz 1993); следует отметить также очень информативную статью Ганса—Юргена Тойтеберга о социальной истории вегетарианства в Германии (Hans—Jurgen Teuteberg. Zur Sozialgeschichte des Vegetarismus in Deutschland, 1994), карманный научный справочник по диетологии Клауса Лейтсманна и Андреаса Гана (Claus Leitzmann, Andreas Hahn. Vegetarische Ernahrung. UTB 1996) и докторскую диссертацию Евы Барлёзиус «Натуральный образ жизни. К истории реформы жизни на рубеже XX века» (Eva Barlosius. Naturgemasse Lebensfuhrung. Zur Geschichte der Lebensreform um die Jahrhundertwende, 1997) 4. Большое количество (83!) интересных текстов из всеобщей истории дискуссий о питании собрано в антологии «Жить. Убить. Есть: Антропологические масштабы» (Leben. Toten. Essen: Anthropologische Dimensionen, 2000). Питание и вегетарианство, натуральные методы лечения и санатории – эти и другие темы затрагиваются в двух весьма содержательных каталогах, сопровождавших дармштадтскую выставку «Реформа жизни» (2001), но при этом данные по России в них, к сожалению, не были учтены 5.
Целью моей книги является рассмотрение судеб вегетарианства в России в контексте развития русской культуры и литературы. Со времен античности в вопросах сознательного вегетарианства (независимо от того, какие побуждения, этические или гигиенические, лежали в его основе) ведущую роль всегда играли представители интеллигенции – философы, поэты, художники. Вспомним хотя бы Пифагора, Овидия, Плутарха, Леонардо да Винчи, Перси Б. Шелли или Бернарда Шоу. Так было и в России. Ряд русских писателей, художников и ученых самых разных отраслей, входивших в окружение Л. Н. Толстого, по его примеру стали вегетарианцами. Их отношение к вегетарианству, их мотивы, их положение среди окружения, в целом непонимающего, а порой даже враждебного, воздействие вегетарианского образа жизни на их творчество я и попытаюсь охарактеризовать в маленьких биографических очерках, рассматривающих отдельные случаи вегетарианства (Fallstudien). Толстой оказал огромное влияние на формирование вегетарианских идей в России, его путь к растительному режиму питания представляет большой интерес и, разумеется, очень подробно документирован – ему и его окружению посвящена отдельная глава книги.
Наряду с этим, объектом всестороннего рассмотрения являются организаторские усилия русских вегетарианцев, направленные на распространение их воззрений: основание журналов и издательств, открытие вегетарианских столовых, объединение их в вегетарианские общества. Эти процессы до сих пор не были исследованы. Между тем они свидетельствуют о том, что Россия накануне Первой мировой войны и в этой области принимала непосредственное участие в культурной жизни Западной Европы.
Мало известно, что эсперанто, очень распространенное именно в России, несмотря на незначительную роль славянских языковых элементов в его составе, представляет интерес не только как мировой вспомогательный язык, но и с точки зрения этических соображений; вряд ли известен и тот факт, что между приверженцами эсперанто и вегетарианцами установились тесные связи и что в августе 1908 г. в Дрездене был основан «Международный союз эсперантистов—вегетарианцев» – Толстой письменно выразил согласие быть почетным президентом этого союза. К. Спенсер и Дж. Баркас в своих изложениях истории вегетарианства не упоминают о связях, существовавших между эсперантистами и вегетарианцами. Только немногое пока известно о доле участия еврейской части населения царской России в распространении вегетарианства. Чтение главы «The Rise of the Vegetarian Cookery Book» из книги Колина Спенсера «The Heretic's Feast. A History of Vegetarianism» натолкнуло меня на мысль включить в монографию небольшую главу о вегетарианских поваренных книгах, не заслуживающих, впрочем, такого названия с точки зрения сыроедов.
В подзаголовке моей книги говорится о «вегетарианском образе жизни». «Но рыбу же Вы едите?» – с этими и другими подобными вопросами вегетарианцы сталкиваются постоянно. Есть много разновидностей «вегетарианства»: начиная с лактоововегетарианства, веганства, исключающего из рациона продукты животного происхождения, и сыроедства, не принимающего вареные продукты, и заканчивая фрукто—едами, или фрукторианцами, питающимися исключительно фруктами и овощами (Fruitarians). Расхождения между отдельными направлениями зачастую просматриваются очень отчетливо. Особенно глубока пропасть между теми, кто потребляет молочные продукты, и веганцами. Последние склонны смотреть на лактоововегетарианцев как на вегетарианцев ненастоящих, остановившихся на полпути, по той причине, что потребление молока все—таки в той или иной форме предполагает скотоводство, а стало быть, косвенно допускает целенаправленное убийство животных.
Все перечисленные разновидности вегетарианства были представлены в последние десятилетия XIX – начале XX века и в России, а разногласия между теми, кто последовательно отказывался от продуктов животного происхождения, и вегетарианцами менее строгими в этическом отношении были особенно явны.
Дискуссии, которые имели место в России, выявляют широкую гамму позиций: начиная с требования исключить убийство человеческих существ (войну, смертную казнь), отказаться от убоя животных – и заканчивая призывом к бережному отношению к растительному миру (человек «автот—рофный»). Это связано с большим влиянием, которое оказал на вегетарианское движение в России Л. Н. Толстой; но тут, вероятно, не обошлось и без влияния «внутренней формы» семантического поля русских слов, обозначающих умерщвление животных: убить, убой, убоина, бойня. Этимология здесь прозрачна. Именно поэтому прилагательное «безубойный» (без убиения) стало синонимом слова «вегетарианский» посредством оживления внутренней формы. Так, например, сборник высказываний знаменитых людей о вегетарианстве, изданный Толстым в 1903 г., получил название «Безубойное питание, или вегетарианство». Вместе с тем велись острые дебаты по вопросу, в какой степени вегетарианское питание действительно может обойтись без «убийства».
Немалого труда стоило мне собрать материал, не в последнюю очередь – в связи с табуированием темы «вегетарианство» во всем мире, разумеется, прежде всего – в «плотоядной» среде. Важными источниками оказались журналы русских вегетарианцев – их было три до 1917 г., они выходили в разное время, и сегодня представляют собой крайнюю библиографическую редкость; кроме того, источниками послужили сочинения писателей, монографии о художниках, а также те немногие этюды по истории вегетарианства, о которых уже говорилось выше, и некоторые другие книги, в частности «Philosophie des Vegetarismus» Фридриха Ясковского (1912). Разумеется, я постарался установить, какой отклик судьбы русского вегетарианства нашли в немецкоязычных вегетарианских журналах. В целом я должен был опираться на печатные источники. Поскольку русские вегетарианцы не успели создать всероссийской организации до событий 1914–го и 1917–го гг., то центрального архива не существует. (Решение о создании такого архива было принято в 1913 г. – см. гл. VII.) Ведь даже сами редакции вегетарианских журналов были вынуждены просить о том, чтобы им со всех концов страны присылали материалы, освещающие «вегетарианскую жизнь» 6.
Тем не менее, в своих разысканиях мне удалось воспользоваться некоторыми важными архивами, а именно: архивом Государственного музея истории религии в Санкт—Петербурге, в котором хранится большая часть актов Московского вегетарианского общества, научно—библиографическим архивом Русской академии художеств, архивом Государственной российской библиотеки (бывшей Библиотеки им. В. И. Ленина), а также архивом Государственного музея Л. Н. Толстого в Москве. Учитывая широту моей темы, рассмотрение сведений об истории русского вегетарианства, хранящихся еще в архивах, – задача, для выполнения которой усилий одного человека недостаточно. В таком случае пришлось бы просмотреть многочисленные отдельные архивные собрания, прежде всего писателей и художников, а это – колоссальная работа, уже в силу того, что эти архивы разбросаны по разным городам России. Некоторые из моих данных в дальнейшем будут, скорее всего, уточнены или дополнены. Александр Солженицын, не имевший доступа ко многим источникам во время работы над «Архипелагом Гулаг», особо подчеркнул, что он дал ту информацию, которой располагал на тот момент, и в случае, если ему предоставят другие засвидетельствованные факты, то онготов будет их принять 7. Такую готовность к поправке могу выразить и я – в обстоятельствах поистине совсем других.
Немало затруднений возникло при распределении очень богатого и разнообразного материала. Пусть читатель снисходительно отнесется к иным повторениям. Они, на мой взгляд, позволяют придать отдельным главам больше законченности и, таким образом, отвечают разным читательским интересам; по возможности, на повторения указывается в сносках.
Предложенная книга представляет собой научное исследование. Но дабы не лишить читателя удовольствия при чтении того или иного эпизода, указания на источники и добавочные комментарии помещены в конце книги.
Надеюсь, что моя работа, пусть немного, даст повод к размышлению о наших привычках питания. Готовность отдельного лица, хотя бы на малую толику, изменить собственный режим питания могла бы противодействовать ложным тенденциям нашей жизни. Не является ли непостижимым абсурдом то, что, при голоде, поразившем огромную часть нашей планеты, одно из самых больших бедствий промышленных стран Запада – переедание и избыточный вес? «Хоть раз поесть бы досыта!» – как по—разному звучит этот возглас в устах женщины в Эфиопии или же дамы в Дюссельдорфе! Миллиарды истрачиваются на борьбу с различными последствиями избыточного питания: в одной Германии в 2000 г. на это было потрачено не меньше тридцати миллиардов немецких марок. И все же, если говорить о мясе, то все усилия остаются направленными на снижение цен, на количество, а не на качество в самом широком смысле этого слова. Потребовалась эпидемия коровьего бешенства, чтобы дать паузу на размышления – очень уж, может быть, короткую. Сетования Адама Маурицио, автора основополагающего сочинения «Die Geschichte unserer Pflanzennahrung», актуальны и сегодня: о философских и нравственных основаниях растительного питания мы ничего не узнаем ни из истории философии, ни из медицинской критики вегетарианства. «Очень поучительны высказывания великих людей о растительном питании, об убое и убиении животных – они стоят размышления» 8. Иные из этих высказываний читатель найдет в эпиграфах к отдельным главам данной работы.
II. К ПРЕДЫСТОРИИ: ЭТИКА ОТРЕЧЕНИЯ В ЦЕРКВИ И СЕКТАХ
Тогда сказал Даниил Амелсару, которого начальник евнухов приставил к Даниилу, Анании, Мисаилу и Азарии: сделай опыт над рабами твоими в течение десяти дней; пусть дают нам в пищу овощи и воду для питья. И потом пусть явятся перед тобою лица наши и лица тех отроков, которые питаются царскою пищей, и затем поступай с рабами твоими, как увидишь. Он послушал их в этом, и испытывал их десять дней. По истечению же десяти дней лица их оказались красивее, и телом они были полнее всех тех отроков, которые питались царскими яствами.
Книга пророка Даниила 1, 11 —15 1
В России идеи вегетарианского образа жизни имеют долгую традицию, определенную православной религией. Для русского монашества, в отличие от западного (за исключением траппистов и картезианцев), качественный пост – воздержание от употребления мяса – является основным положением. Для простых верующих этот завет имеет силу только во время Великого поста, начиная с Недели мясопустной и заканчивая Пасхой. Кроме того, православная церковь знает еще Петров пост – с Троицына дня до дня святых Петра и Павла 29 июня, Успенский пост – с 1 августа до Успения Богородицы 15 августа – и Рождественский пост, который длится 40 дней, с 15 ноября до наступления Рождества. Наряду с этими четырьмя великими постами есть однодневные, в среду и в пятницу, а также несколько других. Таким образом, общее число постных дней в церковном году составляет больше 220. И в жизни верующего православного мирянина пост играл и играет большую роль, чем в церквах Запада 2. В 1906 г. Дженни
Шульц (Москва), одна из первых активисток вегетарианства в России 3, сообщала читателям выходившего во Франкфурте—на—Майне журнала «Vegetarische Warte»: «Многочисленные, в большинстве случаев длительные периоды поста соблюдаются богатыми и бедными людьми, в городе и на деревне, с большой добросовестностью. Это и является причиной того, что здешнее население так легко расположить к вегетарианству. И русская женщина, в сравнении с другими народами, больше склонна к нашему делу. Стало быть, здесь хорошая почва для вегетарианства. Не хватает только пропаганды» 4.
Еще в «Повести временных лет» в записи от года 1074 (6582) упоминается о смерти игумена Феодосия, увещевавшего монахов поститься: «Постное бо время очищает ум человеку». Там же сообщается, что у игумена Стефана, наследника Феодосия, монахи были благочестивы: «такы чернь—це яко светила в Руси сияют. Ови бо бяху постници крепци, ови же на бденье, ови на кланянье коленьное, ови на поще—нье чрес день и чрес два дни. Ини же ядуще хлеб с водою. Ини зелье варено. Друзии сыро». О Феодосии известно, что он сам ходил за Антонием. «Се же бысть дивно чюдно яко за 2 лета лежа си ни хлеба не вкуси ни воды ни овоща ни от ка—каго брашна» 5.
Не случайно говорится о воздержании от употребления мяса в житии святого, деятельность которого была связана с наивысшим процветанием русского монашества – св. Сергия Радонежского (1314–1391?), основателя Сергиевой Лавры в Сергиевом Посаде (с 1930 г. – г. Загорск). Его житие, написанное, вероятно, не ранее 1417 года Епифанием Премудрым и переработанное в период между 1440 и 1450 гг. сербским писателем Пахомием Логофетом, повествует о том, что будущий святой еще в утробе склонял мать жить по—вегетариански: «(…) сама съблюдашеся от всякыя сквръны и от всякыя нечистоты, постом ограждаяся, и всякыя пища тлъстыя оша—явся, и от мяс и от млека, и рыб не ядяше, хлебом точию, и зелиемь и водою питашеся» 6. Когда Сергий родился, «вънегда аще случашеся матери его пищу некую вкусити еже от мяс и тою насыщене быти и полне утробе ея, тогда никакоже младенец съсцу касашеся» 7. Так младенец порой оставался день или два без пищи, пока мать не исполняла его желание. И в православные постные дни, «в сред(ы) бо и в пя(тниця) не с(ъ)саше от съсцу ни от млека ядяше». Это вело к разговорам о том, не больно ли дитя. Однако автор жития считает, что в этом «посте» – образ будущего воздержания и чудесный знак избранности 8.
Вопросы питания стали предметом спора между «номиналистами» и «реалистами» в русской православной иерархии уже в XIV веке. Новгородский архиепископ Василий (1329–1352), ссылаясь на легенды иерусалимские и константинопольские, высказывал мнение, что существование земного рая – это реальность. В своем послании к Тверскому епископу Федору он говорил, что рай этот находится на Востоке. Там есть блаженные рахманы, которые живут близ рая не трудясь, одеваются «листвием садовым» и питаются «от древес овощами», не зная зависти и греха 9. В другом рассказе о рае – апокрифическом путешествии Зосимы, возникшем также в Новгороде, – говорится о благочестивых, живущих в мире без железа, ножей и оружия, и питающихся одними фруктами.
С обычаями питания в русских монастырях XVI века хорошо знакомит читателя «Кормовая книга Иосифо—Волоко—ламского монастыря». Этот текст был опубликован в 1998 году в факсимильном издании, вместе с немецким переводом, группой исследователей в Мюнстере (Вестфалия). В нем весьма подробно описан регламент блюд в течение церковного года, т. е. с сентября по август: во время поста, по обыкновенным дням и праздникам. Кормовая книга показывает, что в том случае, если постный регламент не требовал ступенчатых ограничений вплоть до полного, качественного и количественного поста, монахи в этом монастыре питались по—вегетариански, делая иногда исключение для рыбы 10.
Монашество играло огромную роль в древнерусском обществе. Не только простые люди посещали монастыри для духовных бесед и для благочестивых подвигов, но также бояре и князья. Русские князья и цари перед смертью обыкновенно постригались в монахи. «Русский человек вообще старался обосновать на монастырских принципах как общественную жизнь, так и частную: (…) Нравственные правила Домостроя XVI века носят характер ритуального аскетизма, характерного для древней Руси в целом» 11.
Секты, возникшие на территории царской России в течение XVII века – периода всеобщей неуверенности, раскола русской церкви, возникновения старообрядчества, – прежде всего секты хлыстов, или «божиих людей», как они себя называли, – были очень активны и имели распространение вплоть до XIX и XX веков; даже в советской России продолжала существовать, по официальным данным, «незначительная часть отдельных хлыстовствующих течений» 12. Сведения о возникновении различных сект и свойственных им обычаях документировались в XIX веке царскими следственными комиссиями в протоколах многочисленных допросов. Карл Конрад Грасс в своем обширном двухтомном исследовании русских сектантов, написанном до Первой мировой войны на основании опубликованных материалов, описал также аскетические правила их питания 13.
Секты во многом следовали примеру монашества официальной православной церкви. Ведь «в начале XVIII века их центры были в православных монастырях среди монахов и монахинь» 14. Именно подражание монашеской жизни, по предположению Н. Реутского, которое Грасс считает весьма вероятным, «привело хлыстов в том числе к запрещению потребления мяса». «Ведь в монастырях русской церкви вообще не едят мяса. Зато больше – рыбу. Но и этот продукт питания (…) был запрещен хлыстами (…) и так до сегодняшнего дня (…)». Это может говорить в пользу представлений о переселении душ. Но в Великие посты также церковь запрещает есть рыбу 15. Хлысты придавали большое значение строгому посту. «Церковные посты кажутся им далеко не достаточными. Не только в определенные дни, но и всегда, по их мнению, нужно избегать скоромных кушаний, прежде всего мяса. Как обоснование данного запрета на мясо хлысты нередко указывают на то, что мясо якобы возбуждает сексуальные вожделения» 16. «Вообще хлыстовщину можно рассматривать как попытку возвести монашеский аскетизм в требование ко всем, попытку преодолеть ту границу, которую проводит церковь между благочестием мирян и благочестием религиозных людей в высшем смысле, монахов, отшельников и святых. (…) И в том, и в другом случае идеалы тождественны; в их основе – представление о святом, ограничивающем удовлетворение телесных потребностей до той крайней степени, которая является необходимой для поддержания жизни» 17.
Хлысты «постятся неустанно и даже в более строгом смысле, чем церковь», меж тем они сами не считают такое воздержание истинным постом. «Истинный пост подразумевает полное воздержание от кушаний» 18.
«Еще большее значение хлысты, по всей видимости, придавали запрету на опьяняющие напитки. (…) В запрещении алкогольных напитков они настолько строги, что даже при святом причастии заменяют вино квасом или даже водой» 19.
Во второй половине XVIII века появилась секта скопцов. Ее основателем был Кондратий Селиванов (род. до 1750–1832). Скопцы в общем переняли предписания хлыстов о воздержании в еде. В связи с этим К. Грасс указывает на «запрет мяса (прежде всего свинины), водки, а также всех опьяняющих напитков (…). Употребление же рыбы в пищу допускается» 20. «Особенно строго соблюдается [у скопцов. – П. Б.] воздержание от мяса. Если иные из них – сектанты из богатых землевладельцев, имеющие сношение с дворянами—помещиками – иногда позволяют себе в обществе стаканчик вина, нарочно с тем, чтобы этим доказать свою непринадлежность к сектантам – то воздержание от мяса для них всех непреложно. (…) «Мясо – это ужасно отвратительно (…) мы, белые голуби, питаемся чистым зерном»», – так говорится в сообщении 1905 года о курских скопцах 21. Основание тому – еще большее, чем у хлыстов, – стремление избежать сексуального возбуждения. Перед судом скопцы обычно сознавались в неупотреблении мяса, но обосновывали это «каждый по—своему»: болезнью ли, природным ли отвращением, данным обетом или же, как это случилось в 1832 г. на судебном процессе в Твери, – тем, «что душа этого не желает» 22.
Во второй половине XIX столетия возникли и новые секты, которые отказывались от употребления мяса; в частности к ним относится секта малеванцев, основателем которой был Кондрат Алексеевич Малеванный (1845–1913), колесный мастер из Киевской губернии. К. А. Малеванный, сперва бражник, как и его родители, отец семерых детей, в 1884 году принял учение баптистского штундизма, распространенного тогда на юго—западе России, и вскоре освободился от пьянства. С конца 1880–х годов он считал себя «избранным первенцем Бога». После 1888 года секта малеванцев начала быстро распространяться. Правительство распорядилось интернировать К. А. Малеванного в психиатрическое отделение Кирилловской больницы г. Киева, а для лечения его в 1892 году были привлечены самые видные психиатры: Иван Сикорский в Киеве, а затем, после того, как Малеванного перевели в 1893 году в Казань, и Владимир Бехтерев. Последний опубликовал в 1893 году свое исследование «Суггестия и ее роль в социальной жизни», впервые переведенное на немецкий язык в 1904 году («Die Suggestion und ihre Rolle im sozialen Leben»). О малеванцах сообщается, что они отказываются не только от мяса, но и от яиц, так как в них – зародыш будущей жизни; животных нельзя не только убивать, но также и использовать как рабочую силу 23. К. Грасс полагает, что и у малеван—цев главная причина отказа от потребления мяса заключается в воззрении, согласно которому таким образом укрепляется дух в борьбе с собственной плотью. И. Сикорский наблюдал у малеванцев пристрастие к сладкому – изюму, фигам и сахару. Они не только добавляли сахар в пищу, но и вкушали его в «чистом виде». Состоятельные малеванцы безвозмездно снабжали им бедных. Вступление же в секту малеванцев, по словам К. Грасса, зачастую объяснялось тем, что они «лечат от пьянства», в то время как царю и духовенству это не по силам24.
Небезынтересно сравнить этюд В. Бехтерева, в котором лишь отмечаются различные аспекты бредовых идей малеван—цев, с репортажем о более позднем посещении К. Малеванного и его семьи, появившемся в «Киевской мысли» в 1911 году. В центре этого репортажа – зарисовка из абсолютно «нормальной» семейной жизни:
Небольшая мазанка на окраине города, чистенько выбеленная снаружи и внутри. Неширокий двор с садиком.
Я попал к ним в обеденную пору. За столом сидело человек десять мужчин и женщин – черпали ложками из общей миски…
– Здравствуйте! Хочу видеть Кондрата Алексеевича…
Он протянул мне свою худощавую руку и приподнял голову. Старик, с длинной седоватой бородою. Высокий лоб, нависшие брови. Глаза ясные, открытые.
Вид в общем болезненный, усталый. Тут и жена его, морщинистая, но очень бодрая еще старушка; сын, зять, молодая дочь, и несколько человек приезжих из Васильковского уезда.
– Вы из наших братьев будете?
– Нет, я – посторонний.
– Ну, все равно. Сидайте, брат, тай пообидаем. Коль скоро пришел к нам – значит, брат и друг.
Зеленые щи с фасолью и грибами, пшенная каша с постным маслом. Потом сладкий чай с лимоном и сухарями. Они – убежденные вегетарианцы.
Всякая тварь просит у Божьих сынов освобождения…
Они не хотят поэтому, чтобы на них падала кровь какой бы то ни было животной твари; не хотят, чтобы на них плакалась коровка, аль птица или рыба, иль даже самое маленькое насекомое.
Этого режима они своим братьям, однако, не навязывают. Хилые, больные при желании едят мясо. Этот режим привился к ним без всякого давления. Сами уразумели, сами дошли.
В малеванских гущах, как потом я узнал, создалось и соответствующее хозяйство: держат корову для молока, и лошадку – помощницу в хозяйстве. Но отказались от свиней, кур, гусей и от всякой другой домашней твари.
Кондрат и его семья вегетарианствуют уже свыше двадцати лет.
– Когда перестал я вкушать кровь животных – прояснились мои глаза, и на душе легче стало.
Но не следует также и злоупотреблять и всякой пищей. Каждый лишний кусок уже причиняет вред.
И тошнит, и спать хочется…
Человек должен стремиться только к тому, чтобы поддержать свое существование 25.
Эта картина очень близка к той, которую находим в письме Л. Н. Толстого к Елизавете Владимировне Молоствовой от 7 июня 1905 года. Молоствова посетила Малеванного в Казани, в больнице для душевнобольных, где его содержали уже 12 лет; по просьбе Толстого она ходатайствовала за него перед губернатором и в августе того же года добилась его освобождения. Толстой написал ей после посещения одного из «малеванцев»: «Это община чистых, нравственных, трудолюбивых людей. Тех самых людей, к(оторые) составляют силу всякого народа и образование к(оторых), поощрение, подражание – должно было бы составлять главное занятие всякого правительства, желающего исполнять свое призвание. И их—то гонят, и их—то наука, заменяющая в наше время прежнюю церковь, признает душевнобольными. Это ужасно!» 26
