Kitobni o'qish: «Печаль»

Черные, как дым, облака показались на горизонте. Ветер все усиливался и усиливался, он волновал море. Вскоре начнется гроза. Неизвестно было, когда разразится шторм.

Однако сильный ветер и кучевые облака не сильно волновали сидящего возле берега старика. Он не боялся непогоды, не боялся моря. Море, бескрайнее и крайне бессердечное, как казалось старику, было самым родным для него. После всего случившегося печаль мучила старика, и только море могло утопить его печаль.

Вскоре вдали грянул гром, а между облаками свирепствовала молния, и старик быстрыми шагами пошел в сторону гостиницы, где он жил уже почти полгода. Около крыльца старика встретил хозяин гостиницы.

– La vetero estas malbona, ĉu, amiko?¹ А ты ведь даже и не поторопишься домой?

Старик усмехнулся.

– Certe.²

– Не хочешь ли выпить со мной, а, amiko³? У меня найдется прекрасное вино!

– Не откажусь.

Старик и хозяин зашли в гостиницу. Тем временем начался шторм.

Усевшись, хозяин налил вместо обещанного вина водку, а после принес холодное пиво. Старик не стал пить водку, но от пива отказываться не стал.

– Зря ты, конечно, от водки отказался. Ничего прекраснее ее нет, а?

Старик кивнул.

– К нам, кстати, две семьи заехали сегодня. – после недолгой паузы произнес хозяин – Слышал?

– Кто они? – без особого интереса спросил старик.

– Одна семья точно немецкая. Вторая – то ли испанцы, то ли португальцы. Черт их разберет! – хозяин рассмеялся. – Черт разберет их быструю речь. А вот немецкий говор я всегда узнаю. Ругаются эти испанцы не хуже остальных, а, может быть, даже лучше. Да только не отличишь их от португальцев. Ей богу, на одно лицо.

В обширную комнату, в которой они сидели, вошел мужчина. На вид старику он показался уж слишком молодым: его лицо было похоже на лицо младенца, улыбка была такой наивной, что старику становилось не по себе, его голос был чересчур высоким и не таким грубым и низким, какой был у старика.

– А вот и немец! – шепотом сказал хозяин.

Немец сел поодаль от них и стал разглядывать фотографии. К нему подсел мужчина, по-видимому тоже немец, и они вместе стали обсуждать, как показалось хозяину, свою Родину, те города, в которых они родились. Старик слышал и понимал их, но старался не слушать.

Хозяин после двух рюмок стал пьянеть.

– А где твоя Родина, а, amiko? – спросил он после долгого молчания.

– Моя? Хотел бы я знать …

После недолгих раздумий старик произнес:

– Нет у меня ее.

– Как так? – заикаясь, еле-еле проговаривая слова, спросил хозяин – Где же твой дом?

Старик пожал плечами.

– Мой дом здесь, у моря, разве это не ясно?

Собеседник покачал головой.

– Вижу же, что ты врешь – произнес хозяин – вон, погляди на них – чуть тише сказал он – они свой дом обсуждают. У немцев есть Родина, у испанцев есть, а твой же дом где находится? Не у пляжного же берега, верно?

Старик хотел было рассмеяться на это глупое суждение, но вдруг задумался. Действительно, родной дом – это нечто большее, чем просто море и пляжный берег.

Вопрос хозяина сильно задел старика. Оно еле сдерживал себя от слез. Вечерняя печаль и так его замучила, так еще и такой тяжелый вопрос поверг его в ступор.

– Выпей – легче станет – произнес хозяин, ощущая вину за свои слова.

Он отпил немного и тут же почувствовал, как все его тело будто бы оживилось. Он почувствовал тепло, которое блуждало по всему телу. Но старик знал: это всего лишь иллюзия. Алкоголь лишь на время останавливает поток бесконечных мыслей, обволакивает тьмой неведения.

Тем временем к немцу пришел его сын с шахматной доской. Они разложили фигуры, и отец начал рассказывать своему сыну правила этой игры.

Он рассказывал медленно про каждую фигуру.

– Это что за фигура?

– Слон!

– А эта?

– Конь!

– Молодец! Ну, иди к маме, завтра утром сыграем!

Мальчик ушел к себе в комнату, прихватив собой шахматы, а его отец подсел к хозяину и старику.       Хозяин очень охотно разговаривал с немцем, и они на мгновение забыли про старика.

Старик молчал. Он чувствовал себя лишним в этой компании веселых людей. Как и 20 лет назад, старик чувствовал, что отравляет воздух своей печалью, которая преследовала его с самого детства.

Детство старика было обычным и даже радостным. Таким же было и его юность, и взросление. В такой безмятежности прошли 55 лет сплошного одиночества и печали. Но откуда же они взялись? Старик не знал ответа. Он искал спокойствия, хотя вся его жизнь была штилем и олицетворением гармонии. Чего же он искал?..