Kitobni o'qish: «Капризы мисс Мод»

Shrift:

P.G. Wodehouse

«A Damsel in Distress», 1919

* * *

Глава I

Поскольку местом действия настоящего романа является исторический замок Бельфер в графстве Гэмпшир, было бы приятной задачей начать это повествование с подробного описания местности, сопровождаемого некоторыми заметками из истории графов Маршмортонов, владевших этой местностью с пятнадцатого столетия. К несчастью, в наш век суеты и торопливости, писателю приходится работать в неблагоприятных условиях. Он должен погрузиться в гущу своего рассказа с такой же поспешностью, как и тогда, когда он собирается вскочить в трамвай на ходу. Иначе читатель захлопнет книгу и устремится в кино.

Вкратце я могу сообщить, что нынешний лорд Маршмортон – вдовец и что ему около сорока восьми лет. У него двое детей – сын, Перси Вильбрагам, Марш лорд Бельфер, которому на днях исполнится двадцать один год, и дочь – леди Патриция Мод Марш – двадцати лет. Хозяйка замка – леди Каролина Бинг, сестра лорда Маршмортона, вышедшая замуж за чрезвычайно богатого шахтовладельца – Клиффорда Бинга – незадолго до его смерти (злые языки утверждают, что она ее ускорила). У нее есть пасынок Реджинальд. Дайте мне время сообщить эти немногие факты, и я все исчерпал. А славного прошлого Маршмортонов я даже не коснусь.

К счастью, от этого пробела не испытает ущерба литература. Лорд Маршмортон сам своей персоной трудится над составлением семейной хроники, которая, несомненно, украсит каждую книжную полку, как только его сиятельство закончит этот труд. Что же касается замка и его окрестностей, включая образцовую ферму и янтарную гостиную, то вы лично можете их увидеть в любой четверг, когда Бельфер открыт для публики за плату в шиллинг с человека. Деньги взимаются дворецким Кэггсом и идут на местные благотворительные нужды. По крайней мере, таковы намерения владельца замка. Но голос клеветы никогда не умолкает, и есть группа людей, возглавляемая юным лакеем Альбертом, которая считает, что Кэггс липнет к этим шиллингам, присоединяя их к своим значительным уже сбережениям в Фермерско-Купеческом Банке, помещающемся по левой стороне Главной Улицы деревни Бельфер.

Относительно этого можно лишь заметить, что Кэггс слишком напоминает своим внешним видом почтенного епископа, чтобы снизойти до такого образа действий. С другой стороны, однако, Альберт хорошо знает Кэггса. Оставим этот вопрос открытым.

Конечно, внешность бывает обманчивой. Так, например, любой человек, очутившийся в 11 часов перед входом в замок в один из июньских дней, мог бы легко впасть в заблуждение. Он пришел бы к поспешному заключению, что особа средних лет, с решительной осанкой, стоящая около цветника роз, беседующая с садовником и наблюдающая за молодой парой внизу на террасе, была матерью красивой девушки и что она улыбалась, так как ее дочь лишь недавно стала невестой того высокого юноши с приятным лицом, который гулял рядом с ней. Сам Шерлок Холмс был бы введен в заблуждение. Легко представить себе, как он объясняет обстоятельства дела Ватсону в момент, когда молниеносная догадка озаряет свойственное ему дедуктивное мышление: «Это единственное объяснение, мой дорогой Ватсон, если бы леди просто расхваливала перед садовником его розы и если бы ее улыбка была просто вызвана превосходным видом этого цветника, то на лице садовника отразилась бы ответная улыбка. Но, как вы видите, у него угрюмый и сумрачный вид». На самом же деле, садовник, т. е. этот коренастый и смуглый мужчина без пиджака и в брюках из рубчатого бархата, мрачно глядевший на лейку с раствором ворвани, был лорд Маршмортон, при чем две причины вызывали его мрачный вид. Он ненавидел, когда прерывали его работу, а, вдобавок к этому, леди Каролина Бинг всегда действовала ему на нервы, особенно, когда она, как в данную минуту, строила расчеты на возможность романа между ее пасынком Реджи и дочерью его сиятельства – Мод.

Только самые близкие люди узнали бы в этой курьезной фигуре в брюках из рубчатого бархата седьмого лорда Маршмортона, того самого, который появляясь по временам в Лондоне, завтракал в обществе епископов в клубе «Атенеум», никого не шокируя, всегда корректно одетый. Никто не заподозрил бы его в том, что он прикрывает свои мускулистые ноги чем-либо иным, нежели тончайшим сукном. Однако, если бы вы взглянули в адресный справочник и раскрыли его на букву «М», то вы нашли бы в месте, отведенном лорду Маршмортон, следующие слова: «Любимое занятие – садоводство», к которым, в порыве огромной гордости, его сиятельство прибавило: «Присужден первый приз за чайные розы. Выставка цветов 1911 г.» Эти слова говорят сами за себя.

Лорд Маршмортон был самым пламенным садовником-любителем во всей Англии. Он жил только для своего сада. Любовь, которую другие люди простирают на своих ближних, лорд Маршмортон расточал на семена, розы и глинистую почву. Ненависть, которую некоторые представители его класса питают к социалистам и демагогам, лорд Маршмортон перенес на улиток и жучков. У простодушного лорда Маршмортона был мягкий и приветливый характер. Но, чуть только он приходил в соприкосновение с мошками, он тотчас же превращался в разрушителя, наподобие Атиллы или Чингиз-Хана, сеющего вокруг себя смерть и кровопролитие. Мошки питаются нижней стороной листьев роз, высасывая их сок, и, в результате, листья желтеют. Взгляды лорда Маршмортона на эти явления были настолько непреклонны, что он вылил бы раствор ворвани на собственную бабушку, если бы застал ее за сосанием листьев его роз.

Единственное время дня, когда он переставал быть тружеником с мозолистыми руками и превращался в аристократа, было после обеда, под вечер, когда, подстрекаемый леди Каролиной, не дававшей ему в этом деле покоя, он удалялся в свой личный рабочий кабинет и работал там над историей своего рода, при содействии достойного секретаря – Алисы Фарадэй. Но этот солидный труд продвигался медленно. Десять часов на свежем воздухе навевали дремоту, и лорд Маршмортон слишком часто засыпал на полуслове, к досаде мисс Фарадэй, добросовестной девушки, не хотевшей даром получать своего жалованья.

Пара на террасе повернулась; лицо Реджи Бинга, наклонившееся к Мод, было серьезно и оживленно, и даже на расстоянии было видно, как ее глаза зажигались от его слов. Она не могла оторваться от них. Улыбка леди Каролины делалась все более и более благосклонной.

– Что за прелестная пара, – промолвила она. – Я хотела бы знать, что говорит дорогой Реджи. Может быть, в эту самую минуту…

Она прервала себя со вздохом удовлетворения. Она испытала немало беспокойства из-за этого дела. Дорогой Реджи, обычно столь покорный в ее руках, обнаружил непостижимое нежелание связать свою судьбу с Мод, несмотря на то, что его мачеха никогда, даже на публичной трибуне, которую она так искусно украшала, не рассуждала более здраво, чем тогда, когда указывала ему на все выгоды этой партии. Не то, чтобы Реджи не любил Мод, он признавал, что она совершенство, и иногда заходил так далеко, что называл бесценной. Вместе с тем, однако, казалось, что он не обнаруживает склонности просить ее руки. Как могла леди Каролина знать, что весь мир для Реджи или та его часть, которая не была заполнена гоночными автомобилями и гольфом, заключался в одной лишь мисс Фарадэй. Реджи никогда ни единым словом не обмолвился ей об этом. Он даже не сказал этого самой мисс Фарадэй.

– Может быть, – продолжала леди Каролина, – дорогой мальчик именно в эту минуту делает предложение.

Лорд Маршмортон что-то промычал и не отрывал пристального взгляда от страшной жидкости, приготовленной им для мошек.

– Одно обстоятельство очень благоприятно, – сказала леди Каролина, – Мод, кажется, совершенно избавилась от этого смехотворного ослепления человеком, которого она встретила прошлым летом в Уэллсе. Она не могла бы быть такой веселой, если бы все еще предавалась этому чувству. Надеюсь, вы, Джон, теперь согласны, что я была права, когда держала ее здесь фактически в плену и ни разу не дала ей возможности встретиться с этим человеком случайно или намеренно. Говорят, что разлука усиливает чувство. Глупости! Девушка в возрасте Мод влюбляется и перестает любить раз десять в год. Я уверена, что она в настоящее время почти его забыла!

– Что? – сказал лорд Маршмортон. Его мысли, занятые зелеными мухами, были далеки.

– Я говорила о человеке, с которым Мод познакомилась во время своего пребывания в Уэллсе.

– Ах, да.

– «Ах, да», – с досадой повторила, как эхо, леди Каролина. – Неужели это единственное замечание, которое вы считаете нужным сделать? Ваша единственная дочь увлекается незнакомцем, человеком, которого мы никогда не видели, о котором мы ничего не узнали, даже его имени, ничего, кроме того, что он американец и что у него нет ни гроша за душой. Мод призналась в этом, и все, чего от вас можно добиться, это: «Ах, да».

– Но теперь все прошло, не так ли? Мне казалось, что эта злополучная история забыта!

– Мы надеемся на это. Но я чувствовала бы себя гораздо более спокойной, если бы Мод обручилась с Реджи. Я полагаю, что вы могли бы принять на себя труд поговорить с Мод.

– Поговорить с Мод? Я ведь разговариваю с ней. – Мысли лорда Маршмортона текли медленно, когда он был озабочен своими розами. – Мы с ней в превосходных отношениях.

Леди Каролина нахмурилась. У нее был живой, сильный ум, отчетливый и энергичный, и нерешительность ее брата и все растущая его невнимательность раздражали ее.

– Я имела в виду, что вы должны поговорить с ней относительно ее обручения с Реджи. Вы ее отец, вы, несомненно, могли бы уговорить ее.

– Я не могу принудить ее.

– Я никогда не намекала на то, что вы должны ее принудить, как вы изволите выражаться. Я только предполагала, что вы, как отец, могли бы указать ей, в чем ее долг и счастье.

– Нате, получайте, – крикнул лорд, с внезапной яростью брызгая из лейки в ближайший куст и обращаясь к невидимым мошкам. Он совершенно забыл про леди Каролину. – Ешьте на здоровье, у меня еще много в запасе!

Новое лицо спустилось со ступенек замка и направилось к ним. Это была красивая девушка, от которой веяло спокойной энергией. У нее были серые с капризным выражением глаза. Ее голова была непокрыта, и ветерок развевал ее темные волосы. Она представляла грациозную картину в рамке лучей утреннего солнца, и Реджи Бинг, увидя ее с террасы, покраснел и потерял нить своего рассказа. Внезапное появление Алисы Фарадэй всегда действовало на него подобным образом.

– Лорд Маршмортон, – я переписала заметки, которые вы составляли вчера вечером. Я сняла две копии.

Алиса Фарадэй говорила спокойным, почтительным, хотя и слегка авторитетным тоном. Это была девица с сильным характером. Ее прежние патроны считали, что в качестве секретаря она незаменима. Напротив, на лорда Маршмортона ее настойчивость действовала угнетающе. Их взгляды на значение садоводства и семейной хроники не совпадали. Для него история Маршмортонов была занятием, пригодным лишь для заполнения часов досуга; она же считала, что он должен видеть в этом цель всей своей жизни. Она беспрестанно разыскивала его по саду и тащила обратно к тому делу, которое, по его мнению, должно было просто составлять предмет его послеобеденных занятий. Когда лорд Маршмортон, немножко вздремнув после обеда, просыпался слишком поздно, чтобы возобновить работу, он обычно давал смутное обещание, что он – займется этим завтра; но при этом он с горечью думал о том, что девушке следовало бы обладать достаточной долей такта и здравого смысла, чтобы понять, что его слова не более, как отговорка, и что их не следует принимать всерьез.

– Это только черновой набросок, – продолжала Алиса, обращаясь к месту, на котором покоились брюки из рубчатого бархата его сиятельства. Лорд Маршмортон всегда принимал наклоненную позу, когда видел, что мисс Фарадэй приближалась с бумагами в руках, и, при этом, впадал в трогательное и не покидавшее его, несмотря на многочисленные неудачи, заблуждение, что она удалится, если не увидит его лица.

– Вы помните, вчера вечером вы обещали, что займетесь ими сегодня утром. – Последовала достаточно длинная пауза, после чего послышалось в ответ неясное мычание. – Впрочем, если вы заняты… – сказала она кротко и искоса взглянула на леди Каролину. На эту властную особу можно было всегда рассчитывать, как на союзника, в этих маленьких стычках.

– Ничего подобного, – сказала леди Каролина недовольным тоном. Она все еще была взволнована невнимательным отношением, с которым были встречены ее прежние слова, и приветствовала повод для водворения порядка.

– Вставайте сейчас же, Джон, и идите работать.

– Я ведь работаю, – умоляюще сказал лорд Маршмортон.

Сестра Каролина иногда имела способность заставлять лорда Маршмортона, несмотря на его сорок восемь лет, чувствовать себя маленьким мальчиком. В дни совместного детства она была по отношению к нему взыскательным начальником.

– Семейная хроника важнее, чем копанье в грязи. Не могу понять, почему вы не поручаете такого рода работу Макферсону. Непостижимо, почему вы так щедро его оплачиваете, а вместе с тем, работаете за него. Вы знаете, что издатели ждут «Хронику». Немедленно займитесь вашими записками.

– Вы обещали, что займетесь ими сегодня утром, – сказала Алиса.

Лорд Маршмортон, как утопающий, схватился за лейку с раствором ворвани. Никто не знал лучше его самого, что эти переговоры всегда кончались одинаково, в особенности, если при этом присутствовала леди Каролина и придавала им вес своей подавляющей личностью.

– Да, да, да, – сказал он, – может быть, сегодня вечером после обеда. Да, после обеда, это будет превосходно.

– Я полагаю, что вы должны были заняться ими сейчас, – сказала Алиса с легкой настойчивостью в голосе. Девушку, поистине, смущала мысль, что она не в достаточной степени трудилась, чтобы заслужить свое щедрое вознаграждение. К тому же, к семейной хронике Маршмортонов она относилась с энтузиазмом. Эта тема имела для нее особо притягательную силу.

Лорд Маршмортон выпустил из своих рук лейку. Сотни пощаженных мошек спокойно пожирали свою утреннюю еду, не подозревая, от какой участи они были спасены.

– Хорошо, пойдемте в кабинет.

– Я посмотрела расписание поездов, – обратилась мисс Фарадэй к леди Каролине, – самый подходящий поезд идет в 12 часов 15 минут. В нем вагон-ресторан и он останавливается, по требованию, в Бельфере.

– Вы уезжаете, Каролина? – спросил лорд Маршмортон с надеждой в душе.

– Я должна сказать краткую речь в Лиге социального прогресса в Льюсгэме. Я завтра буду обратно.

– О, – сказал лорд Маршмортон голосом, в котором уже не слышалось надежды.

– Кстати, мисс Фарадэй, скажите Реджи, что я хочу с ним переговорить.

Когда мисс Фарадэй подошла к Реджи, Мод уже не было с ним, и пылкий юноша сидел на каменной скамейке, покуривая папироску. Реджи вскочил со скамейки.

– Хэлло, а вот и вы. Впрочем, я хотел спросить, в чем дело.

Обычно, в ее присутствии, он чувствовал, как мурашки пробегают по его спине. Ему казалось, что его руки и ноги, как бы пораженные слоновой болезнью, вздувались до огромных размеров. Ему страстно хотелось освободиться от привычки разражаться нервным смехом каждый раз, когда он встречался с «принцессой своих грез». Это не могло не создать в ней неправильного представления о нем, как о чурбане и еще того хуже.

– Леди Каролина уезжает в 12 часов 15 минут.

– Это хорошо, то есть, я хотел сказать, она в самом деле уезжает! Ага! Я понимаю, что вы хотите сказать! – Его охватило сознание необходимости выразиться мало-мальски связно. Он собрался с духом. – Не хотите ли прогуляться со мной или прокатиться на лодке по озеру или что-либо в этом роде?

– Благодарю вас, но я должна вернуться домой и помочь лорду Маршмортону в его работе, – сказала она, удаляясь, с приятной улыбкой.

Реджи медленно пошел навстречу мачехе.

– Ну, Реджи, какие новости?

– Что, новости! Разве вы не читали газет за завтраком? Ничего особенного. В Королевском театре ставят новую музыкальную комедию. В «Морнинг пост» напечатана превосходная рецензия.

Леди Каролина нахмурилась. Несообразительность, с которой он подхватывал ее намеки, вместе с невнимательностью ее брата раздражали ее.

– Нет, не то! Я имею в виду, что у вас был продолжительный разговор с Мод, и она, казалось, очень заинтересовалась тем, что вы ей говорили. Я надеялась, что вы мне сможете сообщить приятную новость.

Лицо Реджи просияло. Он понял ее намек.

– Нет, ничего в таком роде не произошло.

– Реджи, неужели же вы хотите сказать, что вы не воспользовались таким подходящим случаем и не сделали предложения?

– Кстати, я забыл вам сказать, из этого ничего не выйдет. Оказывается, существует на свете неизвестный молодой человек, в которого Мод влюблена. Она встретилась с ним прошлым летом в Уэллсе. Ее настиг дождь, а он как раз проходил мимо и предложил ей непромокаемый плащ, и одно повлекло за собой другое. Всегда ведь идет дождь в Уэллсе, не так ли? Хотя там и встречается хорошая рыбная ловля. Малый был так любезен и все такое, что теперь она ни о ком другом и слышать не хочет.

– Что за ерунда! Мне все известно. Это было мимолетное увлечение, которого не следует принимать всерьез. Мод давно забыла об этом.

– Ну, она, кажется, думает иначе.

– Реджи, – сказала строго леди Каролина, – выслушайте, пожалуйста, меня. Вы знаете, что через день-два замок будет полон гостей по случаю празднования совершеннолетия Перси, и именно теперь вам, быть может, представляется единственный случай поговорить с Мод наедине. Я буду очень недовольна, если вы им не воспользуетесь. Ваше поведение непонятно. Мод прелестная девушка.

– Безусловно, одна из лучших.

– Так в чем же дело? Я не допускаю больше никаких колебаний. Почему бы вам не прокатиться с Мод в вашем моторе сегодня днем?

Реджи заметно повеселел. На это, по крайней мере, у него был готовый ответ.

– Боюсь, что это невозможно. Перси возвращается из Оксфорда сегодня утром. Я обещал встретиться с ним в Лондоне и привезти его сюда в моторе. Если вы хотите попасть на поезд в 12:15, – поспешно прибавил он, – вы бы лучше поторопились.

– Только не забудьте того, о чем мы с вами говорили. Итак, до свидания, я завтра вернусь.

Реджи медленно поплелся к своей скамейке. Он тяжело дышал и чувствовал себя, как затравленная лань.

Мод вышла из дому в то время, как мотор, мчавшийся вдоль длинной аллеи, обсаженной вязами, исчезал из вида. Пройдя через террасу, она приблизилась к Реджи, которого в эту минуту занимали мысли о жизни и ее проблемах.

– Реджи! – Реджи повернулся. – Хэлло. Мод, дорогая, садитесь. – Мод села рядом с ним.

Ее красивое лицо раскраснелось, и, когда она с ним заговорила, ее голос дрожал от сдерживаемого волнения.

– Реджи, – сказала она, положив свою маленькую ручку к нему на плечо, – мы друзья, не правда ли?

Реджи с отеческой нежностью потрепал ее по плечу. Мало кого он так любил, как Мод.

– Всегда были друзьями со времен милого детства!

– Я могу довериться вам?

– Безусловно.

– Я хочу попросить вас об одном одолжении. Это секрет.

– Энергичный мужчина, умеющий хранить тайны, это как раз я. В чем дело?

– Вы, кажется, собираетесь сегодня днем поехать в Лондон за Перси?

– Да, я собираюсь.

– Не можете ли вы вместо этого поехать сегодня утром и взять меня с собой?

– Конечно.

Мод покачала головой.

– Я уверена, что вы бы не согласились с такой легкостью, если бы догадывались, в какое предприятие я вас вовлекаю. Мне запрещено отлучаться из замка. Причина – то, о чем я вам уже говорила.

– Ах, этот юноша!

– Да, и если об этом узнают, то будет большой скандал.

– Не беспокойтесь, моя дорогая, я рискну. Из этих уст никто не услышит о вашей тайне.

– Реджи, вы такой милый.

– Но в чем дело, почему вы хотите ехать именно сегодня?

Мод оглянулась. Потому что, – она заговорила шепотом, хотя никого не было поблизости, потому, что «он» вернулся в Лондон. «Он» нечто вроде секретаря у своего дяди, и я утром прочла в газете, что дядя вернулся вчера после продолжительного путешествия в своей яхте. Очевидно, он также вернулся. Он всюду сопровождает своего дядю. Я непременно должна его увидеть. Я не видалась с ним с прошлого лета, почти целый год. Он не писал мне, да и я не рисковала писать ему из опасения, что письмо попадает не по адресу. Вам теперь ясно; я должна ехать. Сегодня единственный подходящий случай. Тетя Каролина уехала. Отец будет занят в саду и не заметит моего отсутствия. Кроме того, завтра будет слишком поздно, так как Перcи будет уже здесь. Он больше, чем кто-либо, был взбешён от всей этой истории.

– Да, Перси гордый юный аристократ, – согласился Реджи. – Я прекрасно понимаю! Скажите же мне, что вы хотите, чтобы я сделал?

– Я хочу, чтобы вы догнали меня в моторе по дороге в полумиле отсюда. Вы мне довезете до Пикадилли. Мне как раз надо быть поблизости оттуда. Ho больше всего меня озабочивает Перси. Вы должны убедить его остаться обедать в Лондоне и вернуться сюда не раньше вечера. Я тогда буду иметь возможность вернуться с дневным поездом, и никто не заметит, что я была в отсутствии.

– Это очень просто. Считайте, что дело сделано. Когда вы хотите отправиться?

– Сейчас же!

– Итак, я иду в гараж за мотором. – При этом Реджи весело засмеялся. – Какое странное стечение обстоятельств. Мне матушка только что говорила, что мне следовало бы прокатить вас.

– Какой вы милый, Реджи!

Реджи еще раз потрепал ее по плечу с отеческой нежностью.

– Дорогая моя, я знаю, что значит быть влюбленным. Когда вы будете готовы, отправляйтесь в путь и ждите меня.

Когда он удалился, Мод вынула из кармана маленькую газетную вырезку из отдела светской хроники. Вырезка эта содержала всего несколько слов:

«Мистер Вильбур Раймонд вернулся к себе домой в Белграв-Сквар, № 11, после продолжительного путешествия в своей яхте „Сирена“».

Хотя Мод и не знала мистера Вильбура Раймонда, тем не менее эта заметка заставила ее кровь сильнее переливаться в жилах; потому что, как она уже говорила Реджи, когда Вильбур Раймонд возвращался в город к себе домой, за ним всегда неотступно следовал его племянник и секретарь – Джоффрей Раймонд. А Джоффрей Раймонд был именно тот человек, которого Мод полюбила с того дня, как встретилась с ним в Уэллсе.