Kitobni o'qish: «Via della Rosa»

Пролегомены аксиологии

Философия – это, как известно любовь к мудрствованию. Мудрствовать по поводу ценностей начали, по меркам истории, недавно. Так, что можно сказать, что аксиология – дело молодое. Настолько молодое, что еще и не определились с самим объектом исследования. Объект – ценности, но, что есть ценность?..

Среди философов нет выработанного общего понятия ценность. Для В. Виндельбанда ценность – это соответствие нормам. У Риккерта ценность – предел неделимости (разбитый на черепки горшок не представляет ценности для его обладателя, а для археолога через тысячу лет?). По Шелеру, ценности есть специфические сущности. Гартман считал, что ценности это «первичные элементы мира, определение которых невозможно через обычную родовидовую дефиницию». (П. Е. Матвеев)

Современный нам российский философ П. Е. Матвеев считает, что ценности – это специфические качества объектов и субъектов.

Несмотря на существенный разброс в определении понятия, из которого не совсем и понятно, об одном и том же ли говорят корифеи мировой философской мысли, в одном они все же сходятся – ценности объективны и во многом независимы от оценивающей практики субъекта. Даже в такой, казалось бы субъективной сфере как мода. Вспомним как в бессмертном романе Александр Корейко приехал в Москву: «Над сапогами (оранжевого цвета) царила зеленоватая бекеша на золотом лисьем меху. Поднятый барашковый воротник, похожий с изнанки на стеганое одеяло, защищал от мороза молодецкую харю с севастопольскими полубаками. На голове Александра Ивановича помещалась прелестная курчавая папаха.

Александр Иванович с удивлением увидел, что его одеяние, считавшееся в провинции признаком мужественности и богатства, здесь, в Москве, является пережитком старины и бросает невыгодную тень на самого его обладателя».

Мы живем в системе ценностей, мы зависим от этих ценностей, но мы и сами создаем ценности. Поэтому первым вопросом может быть следующий: можем ли мы оказаться вне ценностей? Существует ли аксиологическая нейтральность?

Каждый из нас не только (а может и не столько) создает ценности для себя, выстраивая их в определенную им самим и для себя систему ценностей. Буквально каждый также создает ценности для окружающих. Рассказывая в компании анекдот или исполняя песню, человек тем самым предлагает окружающим людям некую заявленную им ценность и надеется получить оценку. Оценка несет в себе эмоциональный заряд, положительный или отрицательный, необходимый каждому для поддержания психологического комфорта.

Более того, в наши дни, когда тысячи человек снимают видеоролики и выкладывают их в ТикТок, оценивание окружающих ценностей и создание собственных ценностей для получения оценки других людей оказываются практически сопоставимыми процессами и по затрату времени и сил, и по затратам эмоций.

Так может ли существовать, провозглашенная некогда аксиологическая нейтральность?

В древности, христианские подвижники уходили подальше от людей, чтобы безмолвием достичь безстрастия. В последние десятилетия советского периода, подобное практиковалась на Кавказе: там высоко в горах, в безлюдных лесах подвижники достигали уединения. До сих пор подобное практикуется в Греции на Святой Горе. Если не принимать в расчет религиозность этих подвижников, то их мысли и наставления можно считать аксиологически нейтральными. Но как не принимать?

Уединение – это одиночество, а последнее есть самое неприятное в жизни любого человека. В монашеской среде есть правило: необходимо много лет подготовки в монастыре среди братий и под руководством опытного наставника, прежде, чем вступить на путь уединения. Уединение – это также ценность, но для кого с положительным, для кого с отрицательным знаком.

Этим и объясняется то, что, как показывает практика, наставления аскетов оказываются понятными лишь имеющим долгий монашеский опыт.

Когда же человек находится в социуме, внутри аксиосферы, ни одно из его сознательных, а порой и импульсивных действий нельзя считать аксиологически нейтральным. И саму социосферу нельзя считать аксиологически нейтральной.

Итак, аксиология – это философские размышления о ценностях, которые окружают нас и которыми мы окружаем других. М. С. Каган начало аксиологии увидел в следующем вопросе: «рождаются ли ценности в материально-практических и (или) биофизиологических процессах человеческого бытия или их порождает тот уровень жизнедеятельности, на котором человек из объекта среди объектов становится субъектом деятельности, наделенным свободой, осознанной целенаправленностью поведения и одновременно самосознанием, регулирующим это поведение». Ни первое, ни второе, ни третье. Ценности родились вместе с человечеством, с антропосферой, когда человек выделил себя из окружающей природы. Как сформулировал Ханс Йоас «ценности возникают в процессе формирования самости и в опыте самотрансценденции».

Выделение себя из окружающего мира было первым действием с ценностной составляющей: Я (ценность меня для меня самого) больше моего проживания времени. И тут же окружающий мир стал наполняться ценностными характеристиками.

Все в антропосфере наполнено ценностью. Поэтому первобытные люди и обожествляли весь окружающий мир. Поэтому в античности людей окружали сотни больших и малых божеств. У каждой речки была своя наяда, у каждой рощицы своя лесная фея, у каждого дома свой божок. Они хранили ценность, они и подчеркивали наличие ценности. Ценность равнялась полезности умноженной на красоту и деленной на опасность. В лесу можно было собирать дрова для костра или печи, дикий мед или ягоды для пропитания, но также и цветы для украшения дома или одежды. Но из леса приходили хищные звери и угрожали жизни человеку. Решение этого уравнения и мотивировало деятельность человека. Большая полезность и красота обесценивают опасность. Смертельная опасность сводит к нулю полезность. Наибольшая ценность – это любовь. «Нищие, безоружные люди сбрасывают королей с престола из любви к ближнему. Из любви к родине солдаты подпирают смерть ногами, и та бежит без оглядки. Мудрецы поднимаются на небо и ныряют в самый ад – из любви к истине. Землю перестраивают из любви к прекрасному». (Е. Шварц «Обыкновенное чудо»). Но это было сказано уже намного позже. Хотя семья, род были ценностью уже на самых ранних этапах жизни человека.

Красота, т. е. способность некоего объекта вызывать чувство радости у субъекта также имеет немалое значение. До сих пор в Японии ежегодно отмечаются десятки летальных случаев от употребления в пищу рыбного фугу из рыбы тигровый иглобрюх, содержащей тетродотоксин. Но уж больно любимо…

Прежде философия пыталась объяснить сущность ценности через один субстанциональный признак, например, как свойство объекта, отношение к объекту или как акциденции субъекта. На деле же ценность – это система свойств объекта, находящихся между собой в определенном отношении. Любой объект имеет несколько разнообразный свойств, и их взаимоотношение и имеет в данном случае значение. И отношение это имеет переменную величину. Например, несколько лет назад увлечение молодыми людьми компьютерными играми вызывало лишь тревогу среди психологов, педагогов, да и философов. С тревогой на лице велись рассуждения о вреде компьютерных игр. Сегодня, когда в Европе бушует «война коптеров» уже замечено, что геймеры лучше других управляют беспилотными летательными аппаратами, лучше «оценивают» картинку на мониторе и, даже, быстрее принимают решения. И игромания сегодня является ценным навыком в военном деле.

Оказывается прав бы Шелер, когда утверждал, что ценность есть особая данность и что восприятие ценности осуществляется иногда раньше восприятия ее носителя.

Если способность объекта вызывать удовольствие отсутствует или наоборот имеет свое противоположное значение, но объект сохраняет свою полезность, то ценность приобретает в таком случае отрицательное значение, что понимается как неизбежное зло. В качестве примера можно привести прием лекарств, унижения ради карьерного роста, несение обязательных гражданских и военных повинностей.

Зачастую диалектическое решение противоречия между ценностью и неизбежным злом является детерминантой поступательного развития.

С развитием социума положение человека в природе стало меняться. Дикие звери не угрожали человеку, если он находился внутри городских стен. Но появились опасности внутри самого социума. Если в первобытной общине человек чувствовал себя максимально защищенным, то с развитием крупных поселений угроза стала исходить от самих людей, от созданных человеческими руками предметов. По данным статистики, ежегодно в России фиксируется 50 – 60 тысяч пострадавших от техногенных аварий, около 40 тысяч человек страдают при дорожно-транспортных происшествиях. Но пострадавших от нападения животных остается все еще намного больше – от 380 до 450 тысяч россиян ежегодно. Это свидетельствует в пользу того, что с развитием цивилизации доля «опасности» в определении ценности только растет.

С развитием социума рука об руку шли два процесса: обособление личности от общества и усиление стремления свободных личностей к объединению. Это обеспечивало стабильность социума. Наравне с индивидуальной ценностью (мне нравится) появилась ценность социальная (нравится большинству). Из уравнения ценности исчезла опасность. То, что нравится большинству не опасно. Место опасности заняла безопасность. Ценность приобрела вид полезности умноженной на красоту и безопасность. Например, развитие мирового автопрома идет по пути все нового усовершенствования систем безопасности, как для водителя и пассажира, так и для окружающей среды, но при этом новые модели принимают внешний вид соответствующий современному тренду.

Века истории человечества привели к перерастанию социальных ценностей в культурные. В культурных традициях и обычаях народов заключена мудрость поколений и этим объясняется их ценность для каждого. Например в Китае принято слюну не глотать, а сплевывать, при чем в любом месте и в присутствии любого, даже постороннего человека, но в России это моветон.

Таким образом в ореоле ценности присутствует еще и культурная константа.

Ценность культурная с развитием цифровых технологий дополнилась ценностью технологической (ценно то, что ново-уникально). Музыка в наши дни ценна не мелодией, а техническими средствами исполнения, которые порой действительно уникальны и неповторимы. Стихи и проза и, даже, научные статьи, написанные искусственным интеллектом сегодня распространяются наряду с произведением авторов. И это новая ценность.

Технологическая ценность носит внекультурный характер и, поэтому, относится обратно к культурной константе.

В современном мире важную составляющую имеет фактор доступности.

Политизирование аксиосферы привело к возникновению нового феномена: оспаривая по политическим мотивам полезность художественного произведения, исторического события или личности, параллельно гиперболизируя его опасность достигается такое состояние, когда красота и художественная значимость объекта, имеющего ценность перестают играть какую-либо роль в формировании полезности и нивелируют ценность. Современное отторжение в европейских странах русской культуры не касается вопросов художественной ценности и роли во всемирном культурном наследии. Решающее значение имеет лишь политические опасения современных европейских элит и все русское лишается права на существование.

Таким образом, политизированность ценностей снижает компонент безопасности.

Современная ценность приобретает вид следующего уравнения:

Ценность

=

Культурная

константа

*

Полезность

*

Красота

*

Безопасность

*

Доступность

Технологичность

Политизированность

Аксиологическая универсалия

С точки зрения материалистов-дарвинистов, у наших далеких предков, живших в первобытно-общинном строе уже существовали, правда в зачаточном состоянии, некие ценности, которые М. С. Каган назвал праценностями: «Праценности были общими для каждой родоплеменной группы, определяя и ее отношение к природе, и правила поведения по отношению к соплеменникам… для членов данной общины ценности являются общими, безоговорочно принимаемыми каждым, впитывающиеся им, в буквальном смысле, "с молоком матери", вместе с воплощающими их мифами, легендами,

обрядами, ритуалами, танцами, украшениями, орнаментальными узорами… Примитивность этой первоначальной формы осмысления мира проявилась в недифференцированно-синкретическом характере архаических праценностей – они не были еще ни религиозными, ни нравственными, ни политическими, ни эстетическими, содержа лишь зерна всего того, что в дальнейшем предстанет в виде системы самостоятельных ценностей».

Вопрос аксиологического исследования сегодняшнего дня может звучать так: не сохранилась ли некая праценность в культурном сознании современного человека, приобретя, таким образом вид аксиологической универсалии?

Некая аксиологическая универсалия, которая существовала и тогда и есть и ныне, но тогда она воплощалась в практическом русле как праценность?

Актуальность этого вопроса видна в том случае, если мы попытаемся порассуждать ab absurdo, «от обратного». Предположим, что нет общей для всего человечества единой ценности. В таком случае у каждого народа, этноса, государства своя система ценностей, в чем-то совпадающая с ценностными системами других народов, в чем-то не совпадающая. Но тогда и внутри общества или этноса, у классов социальных и возрастных групп, землячеств будут свои системы ценностей. «Дробление» можно продолжать и дальше вплоть до того, что на одном конце деревни одна система ценностей, на другой иная. В этом случае мы живем в гоббсовском обществе «всех против всех». Но тотальной войны так и не случилось, как и не случилось общественного договора. Следовательно, можно предположить, что существует некая доминанта одинаково ценная для всех людей, народов и во все века.

Аксиологическая универсалия есть общепринятая для человечества идея, раскрывающаяся через совокупность общечеловеческих, вечных, преходящих или субъективных ценностей. Жиль Делез (комментируя Ницше) так сформулировал проблему: «С одной стороны, ценности проявляются или подают себя как принципы: оценка предполагает, что уже наличествуют ценности, исходя из которых оцениваются феномены. Но, с другой стороны, если посмотреть глубже, именно ценности оказываются тем, что, в свою очередь, предполагает предварительное наличие оценок, "оценивающих точек зрения", из которых и возникает сама ценность ценностей. Критически поставленная проблема есть проблема ценности ценностей, оценки, из которой происходит эта ценность ценностей, и, стало быть, проблема созидания ценностей». Аксиологическая универсалия и есть эта «ценность ценностей».

Ценность ценностей для нас есть проблема, но при этом она имеет свое четко очерченные и наполненные форму и содержание.

Н.О. Лосский видел в «ценности ценностей», которую он назвал абсолютной положительной ценностью, Бога. Причем Бога Троицу. Но согласиться с этим нельзя. Любая ценность имеет субъективный аспект. Но Бог не имеет. «Бог есть свет и нет в нем тьмы», – говорит ученик Христа Иоанн Богослов.

Несомненно, что Бог – «это абсолютная полнота бытия, сама в себе имеющая смысл», но Бога нельзя мыслить в человеческих понятиях. Только с большой натяжкой можно утверждать, что положительная ценность – это Бог, отрицательная ценность – это Зло.

Но может же быть то, что мы называем «неизбежным злом». Владимир Путин сказал: «если драка неизбежна – бей первым». Война – это зло? Или неизбежное зло? Татаро-монгольское иго – это было зло? Но в результате образовалось единое Московское государство, которое существует до сих пор, хотя Орды да и других государств того времени уже давно нет. Аксиологическая универсалия несомненно связана с Богом, но является более социальным и многомерным феноменом.

По форме аксиологическая универсалия – это целокупность культурных, психологических и исторических атрибутов, составляющих евангельскую историю. Что общего между Одиссеем, Христом, Жанной д’Арк, Емельяном Пугачевым, Владимиром Лениным, Владимиром Высоцким и Виктором Цоем, Бильбо Бэггинсом или Гарри Поттером? Лишь на поверхностный взгляд это последовательность выглядит случайным набором. Но, если присмотреться, то видно, что в истории каждого из этих персонажей наличествует много схожего с евангельской историей. Можно сказать, что евангельский модус прочно связан с историей жизни каждого из них.

Одиссей по воле вышних сил подвергся длительным (и незаслуженным) испытаниям, да так, что дома его сочли умершим. Его появление (воскрешение) было не воспринято близкими и лишь старый пес признал своего хозяина.

Владимир Ленин умер достигнув желанной власти и был превращен в икону. Но, представим на минуту, что болезнь не случилась и Ильич вместе с Троцким проиграл бы Сталину внутрипартийную борьбу и был бы выслан в Латинскую Америку и Рамон Меркадер одним ледорубом порешил бы их обоих? Изучали бы ленинские работы в СССР? Возвели бы ленинизм в ранг истины? Ведь и Троцкий написал немало книг, равно как и Бухарин, и Зиновьев, и Каменев, но все они были под запретом в спецхранах библиотек и за их чтение вплоть до ельцинских времен полагалась суровая ответственность.

Книжный Гарри Поттер невинно страдал все свое детство, боролся со Злом и этим Злом был убит, после чего посетил мир иной и воскрес, чтобы продолжить свою борьбу со злом. И он таки побеждает зло, но уже рукою своего друга и последователя (евангельская идея о победе Церкви над злом).

В нашей стране было множество талантливых композиторов, музыкантов-виртуозов и уникальных вокалистов, но никто из них не снискал такой любви среди народа как Высоцкий и Цой. Хотя оба были очень посредственными композиторами, музыкантами-самоучками и не обладали вокальными данными. Но они страдали и умерли на пике славы.

Это форма.

Аксиологическая универсалия не замкнута в себе и имеет направленность. Направленность определяется ее содержанием.

Содержание же, во-первых, отсылает нас к такому понятию как вечность. Вечность тоже имеет ценностную характеристику. Замечено, что в душе каждый человек чувствует себя вечным. Поэтому и ценность эта универсальна.

Д. В. Пивоваров проанализировал понятие вечность. Как он выяснил, что в понятие вечность включают:

– вневременность;

– бесконечность;

– всегдашность;

– бессрочность;

– загробную жизнь.

Все это относится к характеристике, т. е. к оценке. Действительно, например, законы физики вечны, т. е. они и вневременны, и их действие не ограничено в пространстве, им не задан срок и т. д. Эти характеристики субстанциональны, следовательно, можно предположить и существование вечности как субстанции. Когда Христос говорит: «и Аз живот вечный дам им», он говорит о месте, но, при этом и о характеристике. Таким образом, понятие вечность включает в себя как место, так и его характеристику. Возможно правильнее было бы говорить о вечности и вечном, но в культуре эти два понятия прочно слились в одно.

К чему обращена аксиологическая универсалия? Вечность во все века мыслилась либо как достижимое благо. При этом достижимость носила аксиоматичный характер. Аксиологическая универсалия говорит о достижимости этого блага. Так возникла так называемая теологическая редукция в аксиологии.

Достижимость уравнивалась с концом света, в связи с чем иные ценности, как более мелкие и никчемные игнорировались. Еще Иоанн Златоуст был уверен в скором конце света и переходе в вожделенную вечность.

Но конец света, ожидаемый в первые века христианства не случился. Предположили, что произойдет он на дату окончания первого тысячелетия христианства, но, когда и этого не произошло интерес к вечности как общечеловеческой аксиологической проблеме резко снизился, фактически перейдя в личностное верю-не-верю. Примерно как у Достоевского: «Меня, брат, зло берет. Ведь коли Бог есть, существует, – ну, конечно, я тогда виноват и отвечу, а коли нет его вовсе-то, так ли их еще надо, твоих отцов-то? Взять бы всю эту мистику да разом по всей русской земле и упразднить, чтоб окончательно всех дураков обрезонить. А серебра-то, золота сколько бы на монетный двор поступило!»

Однако аксиологическая универсалия продолжила свой трансцендентный полет.

Человеческая жизнь ограничена во времени, но сознание определяет себя как бессмертное. Это противоречие между конечным и бесконечным придает феномену вечности статус наивысшей человеческой ценности.

Во-вторых, эта универсалия отсылает нас к двум, носящим более частный характер, феноменам. Можно сказать, что это категории, через которые аксиологическая универсалия раскрывается в более низшие рангом понятия.

Первый из них есть тот черный ницшевский дракон, у которого «тысячелетние ценности блестят на чешуе». Люди, у Ницше делятся на три категории: верблюды, львы и дети. Те, кто служит этому дракону – верблюды. Их путь тяжел, как их ноша, потому, что имя дракона «Ты-должен».

Но Ницше прав лишь отчасти, потому что есть еще один дракон, не такой черный и страшный, а более привлекательный и красивый. Его чешуя однозначно золото-порфирового цвета. Имя ему «Ты-можешь».

Это указатель пути, дорожная карта с помощью которых можно преодолевая все трудности, но с уверенностью достичь желаемого результата.

Но, начиная с нового времени, все борются с ними аки львы, однако драконы бессмертные существа. И Ницше прав: с драконом «Ты-должен» борются львы, а с драконом «Ты-можешь» борются дети, играя в игру «Я-сам-все-могу». Начиная с Нового времени наука, искусство и литература ищут свои пути в вечность в обход, проторенному евангельскому пути. У кого-то получается. Например, Альберт Эйнштейн родился в обеспеченной семье фабрикантов, получил хорошее образование и мог свободно заниматься любимой наукой, хоть и жаловался порой на то, что «был третируем моими профессорами, которые меня не любили из-за моей независимости». Но это мелочи, кого из нас не третировали учителя за независимость…

Долженствование имеет объективную природу. Первобытный человек должен был вернуться с охоты до наступления ночи, так как в темноте сам становился объектом охоты. Селянин должен вовремя посеять, вовремя убрать урожай, иначе голод будет обеспечен. Да и в наш «технотронный век» должно в положенные сроки получить образование, вовремя обзавестись семьей, сделать карьеру молодым и т.д.

Согласно Канту «долженствование имеет причину в разуме, который свободен, следовательно, и долженствование как понятие свободно, поэтому философ и называет его «возможным поступком»». (Л. Ф. Мулюкова) У Ницше должествование – это необходимость избежать неприятных последствий. Неприятные последствия – это ценностные показатели. Если, существует у конкретного субъекта «обходной маневр», иной способ действий, позволяющий избежать нарастающего негатива, то факт должествования снимается. У Ницше лев сменяет верблюда.

В современной философии должествование рассматривается в плоскости нравственной проблематики. Практическая формула «долженствование предполагает возможность» (ought" implies "can) (А.В.Прокофьев) переводит философию по большей части в область психологии и юриспруденции. С точки зрения аксиологии должествование, наоборот, носит объективный характер и указывает на проторенный человечеством путь, который необходимо пройти каждому человеку. Аксиологическая универсалия, раскрываясь для субъекта через должествование как бы говорит: этим путем достигнешь желаемого.