Kitobni o'qish: «Человек с зелёным пакетом»

Ранние ноябрьские утра уже несли в себе напоминания о приближающейся зиме. Приходилось довольно быстро передвигать ногами, чтобы избавиться от противного, морозного чувства скованности, охватывающего конечности под не в меру лёгкой одеждой. Увядающая осень с каждым днём отступала в прошлое, но время для зимней одежды ещё не пришло. Руки в тонких перчатках дубели, и кончики пальцев начинало немного покалывать, но я был не в праве лишать себя возможности прогуляться до офиса ранним утром, когда плотный туман ещё скрывал окна домов, за которыми спали люди.

Путь мой не менялся, я ходил всегда одной и той же дорогой, ей же и возвращался. Я знал, с какой периодичностью переключаются светофоры, знал, какие магазины будут открыты в этот час, а каким это только предстоит. Знал, сколько электрических столбов вытянулось в немом конвое вдоль шоссе и сколько точно минут мне требуется на то, чтобы пройти перед ними. Знал все улицы, отталкиваемые своими ногами.

И, конечно же, я стал узнавать людей.

Сначала я не обращал на них внимания, они были просто тенями, проходящими мимо меня и движимые неизвестными мне мотивами. Они появлялись точкой вдалеке, постепенно разрастаясь до обычных размеров, а потом исчезали за моей спиной, чтоб назавтра снова проделать тот же самый маршрут.

Вместе со мной эти люди заполняли сонные улицы и приводили в движение туман, которого последнее время было на удивление много. Я не помнил, чтобы какую-нибудь предыдущую осень наполняло столько же тумана, казалось, что город существует вокруг меня только на двадцать метров в каждую сторону, всё остальное пространство было сокрыто непроницаемой молочной дымкой.

Мои быстрые встречи с неизвестными люди всё чаще стали происходить в одних и тех же местах, поэтому я перестал вписывать в пейзаж их фигуры и стал идентифицировать их силуэты с конкретными ориентирами. Например, на перекрёстке большого шоссе я неизменно натыкался на спешащую парочку, я всегда подходил к светофору и наблюдал их, стоящих на противоположном конце перехода, готовых двинуться мне навстречу при первых же зелёных сигналах. Каждое утро нас разделяло четыре полосы автомобильного движения, он носил перекинутую через плечо сумку, она – была в капюшоне, из-под которого выглядывали длинные ресницы. Чёрная и красная – это были цвета их курток, различимые даже в густом тумане.

Потом у того места, где начинались электрические столбы, по левую сторону от дороги на небольшом пятачке с заржавевшими и никогда не использовавшимися узкими рельсами мужчина в годах выгуливал свою собаку. Интересно, что на его лице была аккуратная белая бородка, а у собаки с серой шерстью нижняя челюсть так же имела белый окрас. Получалось, что один из них отражал в себе другого, и даже неспешная походка была у них одной на двоих. Мужчина с белой бородкой был единственным утренним человеком, двигающимся в том же направлении, что и я.

Очень быстро я обгонял их и некоторое время двигался вдоль столбов в полном одиночестве, которое нарушалось появлением велосипедиста. Его всегда было легко распознать, светоотражающий жилет и маленький фонарик, закреплённый на руле, оповещали о его прибытии. К раме была приделана колонка, но проносился мимо меня он с такой скоростью, что музыка сливалась в шум, в котором ничего нельзя было разобрать. За время своих утренних прогулок я так и не сумел разглядеть его лица, однако продолжал неизменно встречаться с ним у конца электрических столбов.

На моём пути был ещё один человек с собакой, он всегда был закутан в длинный плащ тёмно-зелёного оттенка, поводок в его руках состоял их нескольких обрывков, неумело связанный в целое, а уши его пса волочились по земле, собирая пыль и снежную кашу, после него на пересечении с маленькой улицей стоял человек, одетый по пятой форме одежды в полном соответствии с воинским уставом, он курил сигарету, и на руках его не было перчаток. Проходя мимо него, я всегда отчётливо ощущал холод в своих собственных ладонях, но военный абсолютно не обращал внимания на морозную погоду. У него всегда был зажжён самый кончик сигареты, но я ни разу не видел, чтобы он её прикуривал.

Возле детской поликлиники я пересекался с девушкой, волосы которой были выкрашены в броский практически красный цвет. Она принципиально не носила шапок, а руки прятала в глубоких карманах. Не знаю, подозревала она о моём присутствии или нет, она всегда низко склоняла голову и глядело только себе под ноги. Однажды я тоже решил посмотреть в том направлении, но ничего интересного там не заметил.

Понедельник, вторник, среда… дни чередовались, а мои попутчики показывали чудеса истинной стабильности. Я знал место, время и лицо. В какой-то степени это стало моим ритуалом, залогом успешного дня, целью моих прогулок. И среди всех фигур, бредущих через туман и мимо меня, была одна, чьего появления я ждал сильнее всех прочих. На фоне привычных встречных она особо бросалась мне в глаза, и ещё за несколько десятков метров до нашей встречи я начинал напрягать зрение, силясь разглядеть впереди знакомые очертания.

Человек с зелёным пакетом…

Первый раз я обратил на него внимание возле Аграрного института, думаю, он привлёк меня бросающейся в глаза неряшливостью. В отличие от всех прочих утренних людей, которые просто спешили, человек с зелёным пакетом вечно опаздывал. Способ его передвижения нельзя было назвать ходьбой, её заменяла семенящая трусца с рваным темпом: несколько метров он практически бежал, потом немного проходил чуть более медленным шагом, а потом снова начинал быстро-быстро перебирать кривыми ножками.

Видимо, у него в самом деле были проблемы с ногами, потому что после колен они расходились в разные стороны, носки смотрели друг на друга, а пятки оказывались врозь. Носил он большого размера стоптанные башмаки с торчащими язычками и часто развязанными шнурками. Всякий день я готовился к тому, что этот нелепый человек наступит на собственные шнурки и грохнется на мёрзлый асфальт, но ничего подобного так и не произошло.

Вообще к своему внешнему виду он относился с большим наплевательством, скорее всего он даже не осознавал, что вызывает у людей жалость или даже отторжение. Он был смешон в больших ботинках с развязанными шнурками и более всего напоминал ребёнка с синдромом Дауна, не приспособленного для жизни.

Да, он выделялся из всех прочих, удивительно ли, что именно он и стал главной интригой, встречи с которой я ожидал по утрам?

Постепенно я стал приглядываться к нему повнимательнее. Куртка у него всегда была раскрыта на половину молнии, из-под неё высовывался замусоленный воротник бежевого цвета, ни свитеров, ни тёплых кофт я на нём не замечал. Проблемы с ногами вводили в его походку колебательные движения, на каждый шаг он раскачивался в горизонтальной плоскости, отчего сальные и падающие на глаза волосы пребывали в постоянном движении.

Он никогда не смотрел по сторонам, его глаза были направлены только вперёд к той точке, к которой он постоянно опаздывал. За то время, что я встречал его, не было ни раза, чтобы он двигался размеренно, нет, он был живым воплощением Белого Кролика. Когда холода ударили сильнее, на его вытянутой и немного неандертальской голове появилась шапка с большим помпоном, которую он носил исключительно на макушке. И всякий раз он держал в левой руке зелёный пакет.

Даже не пакет, а такую тряпичную сумку, которую можно купить в супермаркете для продуктов. Резонно будет отметить, что сумка полностью подходила к нему, она была такой же затасканной и блёклой. Мне бы не хотелось браться за неё руками. А он каждый день проделывал свой маршрут, перегибаясь ещё сильнее за счёт её тяжести. Что в ней лежало, мне было не известно, да и какое мне может быть до этого дело? Однако со временем во мне стал просыпаться интерес, зелёный пакет интриговал меня в той же мере, что и его неряшливый хозяин.