Kitobni o'qish: «Сердце чудовища»
Человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, – канат над пропастью.
Ф. Ницше. "Так говорил Заратустра"
В мире, особенно в человеческом мире, больше уродства, чем красоты.
Н. Бердяев. "Самопознание"
Первая глава. Красавица и чудовище
Сквозь спящий лес стремительно летело огромное и жуткое существо, с легкостью ломая крепкие ветви, осмелившиеся оказаться на его пути. Оно могло не таранить непроходимый бурелом, а взмыть сверкающей в лунном свете серебристой стрелой и оставить верхушки деревьев далеко внизу под своим вытянутым брюхом. Оно так и делало порой. Чудище обожало пронзать на сверхзвуковой скорости облачные дворцы и на мгновение попадать в их туманные бесформенные залы. Или устремляться еще дальше – в запредельную высоту, долетая до самых границ стратосферы, откуда земля виделась всецело подвластной его воле. Еще любило оно нырять в морскую пучину, вызывая метровые тучи брызг, и доставать до самого дна, чувствуя адское давление черной бездны и наблюдая удивительных существ, обитающих на глубине. Частенько монстр не мог удержаться от того, чтобы не пролететь с недоступной ни одному речному гаду скоростью по руслу реки, распугивая тучных сомов и древних щук, то выныривая на поверхность, то погружаясь снова, наслаждаясь сменой плотности и температуры.
Но сегодня ему не терпелось попасть в самую гущу непроходимой чащи. Хруст веток, шум ветра, испуганные голоса птиц, терпкий и густой аромат влажного реликтового леса, утонувшего в глубине веков, веселили душу загадочного существа.
Внезапно из многогранной симфонии лесных запахов выделилась особая мелодия. Она была тонкой, нежной и невероятно аппетитной, коренным образом отличаясь от обычных ароматов смолы, сочной зелени, тухлых болот и снующих в поиске добычи хищников. Считанные мгновения понадобились многометровому чудовищу, чтобы разобрать источник запаха. Поняв, кого он учуял, монстр резко остановился, нарушая все законы инерции, и повел носом в попытке обнаружить неожиданный подарок.
Все его нутро радостно всколыхнулось. Волна клокочущего возбуждения прошла по многотонному туловищу. Источником запаха могла быть только юная девушка, заблудившаяся в лесу этим вечером. У чудовища был необыкновенно тонкий нюх. Он легко определил возможное местоположение молодого тела, источающего дивный запах, и с бешенным ускорением выстрелил в его сторону.
Нежданная гостья ночного леса находилась на расстоянии нескольких километров. Обладатель чувствительного носа в состоянии необычайного душевного подъема устремился к ней. Встретить заплутавшую в лесу барышню было чрезвычайно редким и приятным подарком. Чем ближе чудовище приближалось к своей цели, тем все более явственным становился человеческий запах.
Монстр подумал, что девушка вряд ли продирается сквозь толщу непролазного бора, колючего кустарника и опасных трясин. Если его добыча имеет хоть сколько-нибудь здравый ум, то, скорее всего, идет по относительно открытым участкам, а, значит, можно будет всласть налюбоваться на нее. В этом чудовищу поможет громадный диск луны, нависший над лесом и испускающий яркий свет. Таинственный зверь, обожающий носиться по природным просторам и наслаждаться девичьей красотой, стал замедляться, чтобы не напугать потерявшуюся особу раньше времени.
А пугать было чем! Ночной скиталец был истинным монстром. Он обладал громадным змеиным туловищем, достигающим дюжину метров в длину. Поверхность его тела была уложена перламутровой чешуей, отливающей в лунном свете бесконечно красивым радужным сиянием. Грозная драконья пасть изобиловала длинными и острыми, жемчужно белыми зубами. Из черепа вырастали загнутые, причудливо закрученные рога, уходящие вдоль тела узкими, ветвистыми кустами. Они сверкали так, что казались отлитыми из чистого золота. Над пастью имелись светящиеся во тьме усы – необыкновенно длинные, в палец толщиной. Глаза, расположенные в углублениях жуткой морды, горели нефритовым огнем чужого мира. Неуязвимое тело чудовища было способно выдержать жар плавильной печи и холод далеких планет.
Стараясь производить как можно меньше шума, Змей неслышно плыл между столетними дубами и пятнистыми платанами, пытающимися достать своими высоченными руками-ветвями до облаков. В ночной тиши девушка легко услышит звук ломающихся веток за несколько сотен метров, которые отделяют ее от опасного незнакомца, так что нужно лететь как можно тише.
Наконец его зоркому взгляду предстала сама неосторожная особа. Периодически оглядываясь, она неспешно шла по освещенной луной тропинке. Мощное восьмикамерное сердце чудовища, сшитое на дне подземного мира могущественными духами зла, сжалось сладкой судорогой. В этот лес занесло чрезвычайно симпатичную девушку. Она была одета в обтягивающие брюки из плотной, модной нынче ткани и рубашку простого покроя. Эта незатейливая одежда позволяла узреть стройные ноги, высокую и упругую грудь, очертания которой проглядывали сквозь влажную ткань рубашки. Та была пропитана лесной сыростью и потом, выступившим от долгих поисков дороги. Дополняли соблазнительный образ рассыпанные по плечам густые иссиня-черные волосы, достигающие лопаток.
Монстр остановился и с минуту всматривался в девичий силуэт, окруженный мрачным волшебством темного леса. В его мозгу зародилось и разлилось по всему его существу нестерпимое желание явить ее очам свой устрашающий лик и наслаждаться эмоциями ужаса, которые придадут ее красивому лицу особое очарование. Отчаянный позыв увидеть в ее глазах безумный страх заполнил все мысли монстра. Но нечто, дремлющее внутри его черного духа, привычным усилием безупречной воли остановило пьянящий восторг и дикие помыслы. Эта чужая мысль вклинилась в разум Змея и напомнила, что если поддаться ужасным влечениям, то следом за желанием напугать неизбежно явится стремление сдавить ее молодое тело до хруста костей и выпить ее жизненную силу. А он не должен так поступать. Змей нехотя согласился – он не причинит ей вреда. Только легонько попугает и поиграет с ней в догонялки по темным тропинкам.
Змеиное тело продолжило движение. Оно скользило над землей на высоте человеческого роста. Органы чувств монстра позволяли ему слышать не только дыхание девушки, но и улавливать пульсацию ее сердечной мышцы.
Барышня была так занята разглядыванием дороги перед собой, что не обращала никакого внимания на происходящее за спиной. Чудовище не удержалось и выплыло из густоты леса на тропинку в десяти шагах от нее. Под лунным светом чешуя заискрилась сочным жемчужным мерцанием. Словно тысячи маленьких молний прошлись по змеиному телу. Золотые рога вспыхнули огненным пламенем, а усы и зубы стали сиять молочной белизной. В его душе боролись два противоречивых стремления: незаметно подлететь к девушке и коснуться роскошных прядей ее волос или позволить ей увидеть всю свою завораживающую наружность с некоторого расстояния, чтобы поразить ее горячее сердце столь впечатляющей картиной.
Понимая, что он ничего не теряет, и вид его способен потрясти на любом расстоянии, Змей решил придерживаться стратегии неожиданного касания лакомого кусочка. Волшебные усы монстра могли с такого расстояния ощущать даже эмоции, захватившие несчастную девицу. Усы несильно трепетали, поглощая тонкие эманации ее душевных переживаний. К своему безмерному удивлению чудовище не обнаружило привычных ноток страха и тревоги. Этот факт насторожил его и заставил громадный силуэт плавно остановиться и замереть.
В следующий миг стало ясно, что отсутствие страха имело вполне определенную причину. Девушка тоже остановилась и сделал шаг в сторону от тропинки. Там она присела на корточки и, включив фонарик, стала что-то высматривать на земле.
Чудовище сообразило, что она занята поисками вовсе не дороги домой. Любопытство Змея вынудило его прекратить движение и, напрягая зрение, наблюдать за странной девушкой с безопасного расстояния. Что же она ищет в столь поздний час? Ее одежда и запах сообщали Змею, что она вряд ли бродит здесь несколько дней, так что искать съестные коренья пока рано.
Вдруг в ночной тиши раздался щелчок пальцев и довольное цоканье языком – незнакомка явно обнаружила то, что искала. Она принялась срывать с земли маленькие красно-черные грибы и засовывать их в карман. Ах, вот оно что! Чудище хорошо знало все многообразие растений округа Спирос. Девушка воспользовалась темнотой, чтобы собрать грибы, выбирающиеся из земли только по ночам. Они были известны не только Змею, но и биологам института аномальной биологии своей способностью вызывать видения и сводить с ума. Неужели эта очаровательная барышня – наркоманка? Это предположение почему-то подействовало на Змея угнетающе.
Когда сбор галлюциногенных грибов был закончен, девушка встала и, вернувшись на тропинку, пошла обратно. Змей приготовился выплыть из своего укрытия, когда она пройдет мимо него, но любительница грибов, не дойдя до него десяток метров, нашла поваленный ствол могучей сосны и присела на него. Змей, затаив дыхание, смотрел, как она вытащила из кармана добычу и, несколько раз пересчитав, положила грибы в рот и начала медленно и сосредоточенно пережевывать их. Змей очень не любил находиться без движения, но эта особа не на шутку заинтересовала его.
Какое-то время ничего не происходило. Монстр не выдержал. Он отлетел на пару сотню метров и пронесся по лесу, описывая сферу с центром в месте привала девушки. Змей специально не пытался уклоняться от вековых стволов и даже издал кошмарный гортанный вой. Он нарезал круг за кругом, ликуя от того, что льющийся отовсюду шум должен зверски напугать девицу. Из-за дикой скорости его полета она, наверное, испытывает чувство, будто на нее со всех сторон света надвигается нечто ужасное. Хотя никаких предположений монстру и не надо было делать. Он сразу ощутил ее страх, услышал шум бешено колотящегося сердца и учуял покрывший ее тело липкий, холодный и неодолимо влекущий его пот. Он снова в одно мгновение достиг границ ее видимости. Он знал, что она напугана, но хотел увидеть ужас в ее глазах. Потому монстр подплыл еще ближе и заглянул в ее лицо.
Девушка увидела два с тарелку величиной глаза, пылающих дьявольским зеленым огнем, и сползла с дерева, вжавшись в его ствол спиной. Сияние монстра осветило ее лицо, и Змей поразился, насколько красива была его сегодняшняя жертва. Он несказанно удивился тому, что такая красавица считает нормальным предаваться бесстыдному наркотическому пиршеству в этом нехоженом крае. От страха ее глаза расширились, явив бесподобный изумрудный оттенок. Такой яркий и сочный, словно он хотела затмить его нефритовый взор. Черты ее лица, тонкие и удивительно изящные, казались змею высеченными теми же всесильными демонами, что создали его облик на попирание человеческого разума. Только ее дивный лик должен был губить мужские сердца. Но возможно, что одержимость чудища страхом окрасила ее лицо в столь притягательные тона. Монстр подплыл к ней и стал вращаться вокруг своей оси, сворачиваясь кольцами. Как далекая звезда, он спустился с неба, чтобы полюбоваться этим упоительным изгибом чувственных губ, угольной чернотой бровей, милыми ямочками на щеках, и унести сладкий образ с собой в холодные космические бездны, лишенные женственности и совершенства форм. Девушка не отставала от чудища и тоже созерцала его, благоговейно замерев и не смея пошевелиться.
И вдруг, когда змей уже подумал, что надо переходить к игре в догонялки, когда он представил, как эта соблазнительная девица с истошными криками убегает от него, как он любуется безупречными контурами ее удаляющейся фигуры, девушка… расхохоталась.
– Уффф, ну и примерещится же! – произнесла она, протирая выступивший на лбу пот. – Не зря я искала эти штуки… Ни одна химия не сравнится с этими грибочками… Никогда не встречала такого ужаса! Вот это класс!..
Озадаченный Змей прекратил свое вращение. По всей видимости, девушке показалось, что он лишь иллюзия, навеянная "волшебными" грибами. Как рассерженный отец, он сразу наполнился яростью к этим маленьким красно-черным проказникам, избавляющих девушек от страха и позволяющих им потешаться над его ужасным обликом. Он с досадой почувствовал, как ее пульс успокаивается. На прекрасном лице воцарилось облегчение – по всей видимости она ожидает, когда придет очередь нового видения. Ну что ж, сейчас он превратит игры разума в игры с настоящей чудовищностью!
Змей встрепенулся и обвился мощным туловищем вокруг хрупкого тела. Страх вернулся в ее сузившиеся зрачки, но монстр уловил, что к его любимой эмоции добавилась какая-то иная. В ее взоре играл самый настоящий задор! Чернейший дух змея возмутился такой вопиющей наглостью. Эта особа думает, что он просто решил покатать ее? Полагает, что настало время чудесного сновидения? Сейчас ее разум опустится в самый настоящий кошмар! Он совершил гибким телом незаметное движение – и вот, девушка уже сидит на нем верхом. Если желает покататься, то пусть пеняет на себя!
Змей устремился вперед. Сперва летел небыстро, потому как опасался повредить чрезвычайно уязвимое человеческое тело, ненароком ударив его о деревья. Он повернул шею и с раздражением обнаружил, что ее глаза светятся неподдельным восторгом.
Змей взмыл вверх и поднялся над верхушками деревьев. Он почувствовал, как девушка схватилась за его рога. Что ж, теперь он может не бояться, что она упадет. Со скоростью смерча чудище понесло ее сквозь воздух, ставший плотной и холодной субстанцией. Внизу все слилось в сплошную зеленую полосу. Шум ветра казался бурей, сквозь которую даже он не мог услышать ее криков и разобрать, крики это экстаза или паники. Чтобы не дать ей и шанса остаться равнодушной, чудовище, не сбавляя скорости, стало подниматься выше. Вот они пронзили облачную страну призрачных и неясных форм и выпрыгнули навстречу гигантской серебряной луне. Бескрайние леса превратились в темно-зеленые пятна, глубокие озера – в лужицы, а полноводные реки, пронзающие этот заброшенный уголок мира, – в тоненькую серебристую паутину.
Змей поймал себя на неудержимом желании унести прекрасную девицу еще дальше. Дать ей полюбоваться безжизненными кратерами Луны, восхититься сметающими все на своем пути и никогда не спящими бурями на Венере, поразиться холодом и пустотой бесконечного космоса! Но ее тело не было способно вместить весь этот поразительный опыт. Он еще раз оглянулся и прочел на ее лице исступленное ликование от захватывающей дух прогулки.
Монстр прорезал небесную твердь и с безумной скоростью стал падать в объятия земли. Вот внизу показалось печально знаменитое Черное озеро. Змей устремился к его зеркальной поверхности. Спустя пару секунд он обрушился на отражение луны в недвижимой озерной глади и ушел под воду, породив море брызг. Они с головой накрыли упрямую девицу. Он поднялся чуть выше, чтобы половина его тела находилась над водой. Теперь полностью мокрая девушка сидела на нем, как на диковинной лодке. Какое-то время он разрезал поверхность озера, давая ей вдоволь насладиться прибрежными красотами.
Наконец, подумав, что прогулка и морские процедуры выдули весь морок из ее разума, Змей долетел до суши и позволил девушке обессилено опуститься на землю. Он снова завис над нею и стал привычно вращаться, ибо неподвижность необычайно тяготила его существо. Змей оглядел прилипшую к коже влажную одежду, делающей заметными волнующие очертания ее молодого тела. Он не удержался и обвился вокруг нее, заключив в объятия, словно пылкий юноша. Перейди он грань, отпусти контроль буквально на мгновение, любительница запретных удовольствий была бы моментально раздавлена его могучим телом. Возможность испытывать ужас снова вернулась к ней, и Змей несказанно обрадовался этому обстоятельству. Тепло ее тела пожиралось его ледяной чешуей. Монстр поднялся в воздух и замер, наслаждаясь ее близостью, любуясь сверкающим платьем, в которое облачили ее собственные ужас и изумление. Как величайшую драгоценность держал он ее в объятиях, думая о том, что даже его чудовищность не в силах заставить его причинить вред такому чуду. Он был совершенной оправой ее непревзойденной красоты.
– Что ж, – прошептала она, – если мне суждено умереть, то здорово, что мне посчастливится погибнуть от рук такого поразительного существа…
Монстр удивился, что в такой проникнутой здоровьем и красотой девушке может обитать пессимизм. Она должна отчаянно цепляться за жизнь и умолять его не пожирать ее, а вместо этого находит странное наслаждение в мысли о своей причудливой гибели. Он вгляделся в ее глаза и нащупал на их дне ужасную и грозную силу, способную разрушить что угодно на земле. Он словно посмотрел на собственное отражение. Тоска и гнетущая печаль обхватили ее душу точно также, как он обвил ее тело.
– А ты красивый! – произнесла она уже более спокойно. – Хоть и страшный. Ты сон?
Змей молчал. Он не умел говорить.
– Мне было весело с тобой. И ты не докучал лишними словами. Так что будь ты мужик, может быть у нас с тобой что-нибудь и вышло…
Она явно думала, что чудище не понимает ее слов, не в силах вообразить, что нечто подобное человеческому разуму способно существовать внутри столь ужасающего облика. Наверное, она пыталась себя успокоить этой глупой бравадой, но Змею было почему-то очень приятно слышать эти слова, ибо он все понимал.
Чудовище опустилось и беззвучно отплыло от девушки. Он не мог позволить себе играть с нею всю ночь – чужая воля снова напоминала о себе и требовала приступить к более скучным делам. Дрожащая от холода девица растеряно наблюдала, как он начинает медленно удаляться.
На фоне огромного озера с окаймлявшими его далекие берега гигантскими тысячелетних кипарисами и елями девушка казалась чудищу удивительно маленькой. Змею стало так жалко ее. Темный лес высился над ней колоссальным исполином, держащим ее в своих косматых лапах. Этот природный великан мучил ее своей вечностью, своей безграничностью и равнодушием, точно так же как терзала душу девушки живущая в ней всесокрушающая грусть.
Дух Змея, слепленный демонами из сумрачной плоти своих самых чудовищных кошмаров и безумных грез, содрогнулся от странной тоски. Ему захотелось вернуться к странной девице и разорвать своими алмазными когтями ее печаль. Но даже он не в силах был сделать подобное. И словно желая выпрыгнуть из собственной гнетущей тоски, он взвился огненной стрелой в небесную высь.
Поднявшись на недосягаемую ни для птиц, ни для чьих-либо взоров высоту, монстр обозревал полотно лесов, озер и рек, разбросанных по округу Спирос. С заоблачной высоты эта почти необитаемая часть страны стала видна целиком: темно-зеленая масса, с трех сторон света окруженная горными пиками и словно пытающаяся ускользнуть в бескрайний океан на юге.
Чудовище на несколько минут зависло в разряженном воздухе, вращаясь вокруг своей оси, словно далекий от людей, неизведанный спутник планеты. Он любил висеть в пустоте и мечтать, мечтать, мечтать… И фантазии его были бесконечно далеки от людей, как и его устрашающий вид.
Змей вильнул хвостом и полетел исполнять поручения той самой воли, что раздражала его вечными призывами к ограничению. Несомненно, самым замечательным впечатлением от сегодняшней ночной прогулки станет встреча с этой потрясающей девушкой. Увидит ли он ее снова? Монстр не знал, но очень надеялся. И надежда эта заставляла его восьмикамерное сердце с нестареющими кремневыми артериями и сапфировыми клапанами страстно трепетать.
Вторая глава. Центр обеспечения здоровья
Валентин проснулся в холодном поту.
Часы, стоящие на прикроватной тумбочке, показывали семь часов утра. Как всегда, в промежутке между шестью часами и моментом пробуждения, ему снился мучительный сон. В окаянном сновидении Валентин разглядывал свои хрупкие негнущиеся конечности, скрученные силой страшного заболевания. Он хотел пойти вперед, но падал, не имея возможности сделать и пары шагов без костылей, которые он почему-то самонадеянно выбросил. Под конец сна Валентин добредал до зеркала и с ужасом оглядывал свое лицо. Из-за непропорционального развития лицевых костей оно выглядело чрезвычайно уродливо, будто невидимая рука болезни с силой сжала его череп.
Только освободившись от власти преследующего его сновидения, Валентин, не медля ни секунды, бодрым и энергичным движением встал с кровати и направился в ванную.
Из зеркала на него посмотрел тридцатилетний мужчина с прямыми чертами лица, высоким лбом и умными серыми глазами. Словно насмехаясь над хилым и болезненным образом из сна, торс покрывали бугры мышц. Только одна эмоция озарила лицо Валентина спустя секунду после созерцания своего отражения. Облегчение. И сразу же за ним – смущение от собственной глупости. Ведь в процедуре утренней проверки не было никакого смысла. Будь он тем самым беспомощным калекой, в которого превращался каждую ночь по милости безжалостных сил сновидного мира, он понял бы это сразу после пробуждения. В таком случае он не смог бы так быстро и безболезненно добраться до ванной комнаты. Но что-то заставляло его каждое утро совершать этот бессмысленный ритуал. Только исполнив его, Валентин убеждался, что сновидение, преследующее его последние пять лет, снова показывало ему картину жизни кого-то, кто давно умер и не имел никакого отношения к Валентину Стронгхолду.
Валентин умылся и пошел на кухню.
Его завтрак, в отличие от нелепого сновидения, напротив, был до скуки банальным для обладателя такого атлетического телосложения – огромная порция овсянки и творог с сухофруктами. Заварив чай и залив кашу кипятком, Валентин уселся за стол и погрузился в обычное утреннее чтение научных журналов. В этом факте с первого взгляда не было ничего удивительного, учитывая, что господин Стронгхолд работал в одном из подразделений Института аномальной биологии округа Спирос.
Институт располагался на границе обширной зоны реликтовых лесов, в которой частенько видели существ, поражающих воображение и не охваченных устоявшимися классификациями. Народная молва называла этих тварей монстрами, а ученое сообщество – живыми объектами неопределенной природы. Именно странная фауна этого леса и заставила воздвигнуть институт в далеком от сердца империи крае. Так как в обитаемой части Спироса имелось некоторое количество народа, желающего получить высшее образование и не стремящегося при этом покидать славный природный уголок и отправляться на шесть лет в столицу, то институт аномальной биологии со временем обзавелся целой когортой мощных факультетов. Первенство держали биологический факультет и не отстающий от него медицинский, благо изучение редких растений и природных аномалий пошло пониманию человеческого организма на пользу.
Пока Валентин с аппетитом, который всегда имелся в его здоровом теле, поедал необычайно полезный и калорийный завтрак, он успел прочитать около трех статей в разных журналах. Одна из них особенно заинтересовала его. В ней шла речь о возможной находке одного из путей лечения синдрома Кагона – страшнейшего заболевания, впервые описанного древним врачом Кагоном и остающегося до сих пор неизлечимым. Недуг неизвестным способом в самом младенчестве проникал в древние области мозга, управляющие движением и ростом, и грубейшим образом нарушал работу мышечной и костной систем. Тело не могло расти нормально, превращая ребенка в инвалида. Несмотря на развитие фармакологии и хирургии все попытки остановить и полностью победить синдром Кагона до сих пор не увенчались успехом. Оставалось лишь путем изнурительных упражнений и каждодневной работы бороться за каждый сантиметр подвижности и толику силовых возможностей пациента. Человек, страдающий синдромом Кагона, производил жалкое зрелище, и по неведомой прихоти судьбы вид этого несчастного полностью копировал облик человека из страшного сна, терзающего Валентина Стронгхолда последние пять лет.
Валентин жадно впился глазами в статью и на одном дыхании прочел ее до результативной части, автоматически заглатывая завтрак. Однако, выводы научного коллектива из далекой Тритландии оказались более, чем скромными. Они смогли выделить лишь один из путей, по которому в самом начале болезни расходятся поражающие импульсы. Так что имелась смутная надежда, что при ранней диагностике можно замедлить ее развитие. Но Валентину этого было недостаточно. Он хотел найти способ вылечить этот проклятый недуг в любом возрасте. Самым забавным и странным в его желании был тот факт, что Валентин вовсе не был врачом.
Закончив завтрак и с недовольством отложив журнал, он сунул парочку еще не прочитанных его собратьев в большой кожаный портфель и подошел к кровати. Посмотрев для чего-то в окно, Валентин приподнял матрас, а после – оказавшееся съемным основание, которое скрывало внутреннюю нишу. В ней лежал странный набор: какие-то ракушки, пара пучков резко пахнущей травы и нечто смутно напоминающее присоски щупальца осьминога. Валентин бережно упаковал все это в специальное отделение своей сумки. После этого он предельно аккуратно застелил постель, плотно закрыл открытое настежь широкое окно и направился на работу.
По никому не ясной причине Валентин жил за пределами институтского городка, так что каждое утро ему приходилось преодолевать порядка восьми километров. Он мог купить себе излюбленное в институте и вообще на всем Спиросе средство передвижения: мотоцикл, или, на худой конец, велосипед. Но в Валентине с самого утра бурлило столько энергии, что он был чрезвычайно рад летящей походкой пробежать эти километры пешком.
К тому же он обожал ходить! Как это славно: быть способным совершить шаг. Да, не один шаг, хотя это уже много. А целую тысячу шагов!
Проходя по тропинке, освещенной ласковым летним солнцем, Валентин продолжил обдумывать содержание прочитанных за завтраком статей. В его размышления силились прорваться мысли о чрезвычайном происшествии, которое так грубо нарушило привычный ход его ночного досуга, помешав собрать часть необходимых ингредиентов. Но железная воля Валентина не позволяла даже такой неординарной вещи отвлечь его от утреннего интеллектуального часа. Он привык использовать путь до института для бурного и напряженного размышления о направлениях научного поиска. Этот час он должен тратить на поиск путей восстановления здоровья его пациентов, а не на пустую рефлексию.
Из-за туманной дымки стали проступать контуры институтских корпусов. Вот уже четыре с половиной года Валентин числился сотрудником института аномальной биологии. Тот причудливым образом соединял в себе весьма солидную историю и традиции с обычными проблемами недофинансирования, присущими любому отдаленному и позабытому столичными чиновниками филиалу. Округ Спирос был глубокой провинцией, заброшенной и заросшей непроходимыми лесами и болотами. Лето здесь было жарким и сухим, зима морозной и снежной, а осень и весна больше напоминали стихийные бедствия. На базе института функционировал Центр обеспечения здоровья, до должности руководителя которого Валентин дослужился около года назад.
И хотя Валентин за время работы стал довольно влиятельной фигурой, продемонстрировав высокий профессионализм и незаурядные способности, он был здесь лишь гостем. Свою молодость он провел в столице – древнем и величественном Ольвертигоне. Закончил с отличием Императорскую Академию, блестяще отучившись на факультете патобиологии, и защитил кандидатскую диссертацию о естественных механизмах восстановления организма. По крайне мере, так прошлое Валентина описывали документы, предоставленные им в Ученый совет и кадры института аномальной биологии округа Спирос. Сам Валентин по неизвестной причине не любил вспоминать о своей учебе и родном городе. Но из-за того, что он вел довольно нелюдимый образ жизни, эту его особенность могли заметить лишь немногочисленные коллеги. В разговорах с ними он непременно ссылался на слабую память, которая почему-то великолепно справлялась с фиксацией научных фактов и теорий.
Именно эта выборочно функционирующая память вкупе с удивительной работоспособностью и аналитическим умом позволили Валентину совершить рывок в карьере сотрудника провинциального научно-исследовательского института. Однако, более нескладного и противоречащего привычным административным регламентам подразделения, чем Центр обеспечения здоровья, сложно было себе представить. Исторически в это подразделение решили объединить тех сотрудников института, которые могли бы вести практические занятия по физической и психической культуре. Позже Валентин за несколько лет создал корпус реабилитации, который поднял авторитет Центра на новый уровень и сделал его конкурентом могущественного медицинского факультета. Но несмотря на эти достижения, над возглавляемым Валентином подразделением скорее снисходительно посмеивались, изредка признавая пользу одной единственной стоящей линии работы – а именно реабилитации.
Первоначально идея выделить из общей структуры института подразделение, нацеленное на развитие физической культуры, возникла семь-восемь лет назад, в опасную эру ожидания военного конфликта с соседним государством. Это напряженное время породило увлечение императорской администрации всеобщим поднятием физической крепости молодого поколения, в том числе студентов. Напряженность спала, но новообразование по инерции продолжило самостоятельное существование. Ректор усмотрел в этом подразделении то место, куда можно безболезненно скинуть всех странных и неуправляемых научных сотрудников и преподавателей, которые мешали проводить нужную ему политику. Чтобы иметь повод сослать их в новоиспеченный Центр, пришлось несколько расширить его функции. Ректор и не ожидал, что несмотря на все его старания, с приходом Валентина это подразделение станет настолько эффективным. Со временем Центр обеспечения здоровья превратился в сборище чудаковатых персонажей: гениальные и удивительно трудолюбивые сотрудники были здесь равномерно перемешаны с совершенными глупцами и лентяями.
Валентину не было нужды попадать в центральный корпус. Штаб-квартира Центра обеспечения здоровья находилась в небольшом, местами обшарпанном двухэтажном здании. Западным торцом оно примыкало к овальному куполу, где располагались спортивный зал и реабилитационные помещения.
Валентин открыл скрипнувшую дверь, требующую замены, и поднялся по стертым ступенькам на второй этаж. Краска кое-где облупилась, а напольная плитка стала напоминать мозаику из-за вездесущих трещин. Финансирование по-прежнему выделялось на их Центр в последнюю очередь. А учитывая, что бюджет этого провинциального института изначально не был грандиозным, Валентину приходилось работать в условиях почти полного отсутствия средств.
