Kitobni o'qish: «Жизнь, любовь, страдания»
Старое Кресло
За многолетний труд Писателю подарили новое мягкое кресло, а старое, облезлое, со скрипучим жестким сиденьем, поставили в угол, прежде чем выкинуть.
Сел Писатель в новое кресло, поерзал, на стол облокотился и стал думать, что б такое написать.
– Ну-ну, посмотрим, что он напишет без меня, – ехидничало Старое Кресло. – Писатель, перед тем как творить, привык на меня облокотиться, за подлокотник ухватиться. Я ему руку пожимал и темы давал…
Так ничего и не придумав, Писатель отодвинул новое кресло, а старое поставил на прежнее место. Сел, похлопал по подлокотникам, радостно вздохнул и стал писать рассказ под заголовком «Старое Кресло».
Графин
Графин занимал на столе почетное место. Он праздновал день своего рождения и, переполненный по горлышко сладкими словами, хотел излить всем присутствующим сокровенный тост:
– Друзья мои! – начал он и только хотел продолжить речь, как Штопор забегал по бутылкам и с грохотом стал их открывать. Рюмки стали звенеть, пока не наполнились вином. Ложки застучали по тарелкам, пока в них не положили закуску.
Когда все стихло, Графин вздохнул и сказал:
– Друзья мои…
Тут Рюмки звонко стали чокаться друг с другом, Ложки зашлепали по тарелкам. Поднялся такой шум, что никто не услышал, о чем говорит Графин.
…Праздник закончился когда Штопор оказался под столом, поскольку был уже никому не нужен. Рюмки лежали на бывшей белоснежной скатерти, которая была в пятнах от закусок и вина. А Графин по-прежнему стоял на своем месте и переживал, что не смог излить гостям свой давно заготовленный тост. Он с грустью чувствовал, что сладкие слова в нем превратились в горечь.
На следующий день вся посуда на кухне трезвонила:
– Хороший день рождения был у Графина. Он нас так уважает! Весь праздник говорил: «Друзья мои! Друзья мои!»
Наслаждение
Лампочка каждый день старалась угодить Карандашу. Он ей очень нравился – был строен, высок и, когда проходил близко, нежно шуршал своим черным остроносым графитом. Лампочка ярко освещала ему стол, страстно желая угодить, чтобы он обратил на нее внимание. А Карандаш не замечал ее. Он увлекся бумажками и часто менял их. Ту, что понравилась, оставлял на столе и даже не раз возвращал к себе. А те, которые не понравились, бросал в корзину.
Лампочка долго терпела, и, в конце концов, воскликнула:
– Вот изменник, пожалей, взгляни на меня…
И стала то и дело моргать, чтобы он обратил на нее внимание.
Но Карандаш по-прежнему не отходил от своих бумажек. Лампочка не выдержала такого бесчувственного отношения и вспыхнула:
– Я весь свет и тепло ему отдала, а он меня не замечает. Видеть его не хочу!
И погасла.
Вскоре над столом светила новая Лампочка и тоже жаловалась, что Карандаш не смотрит на нее. Она не знала, что бумажки доставляли Карандашу поэтическое наслаждение…
Ночь
– Ты что стоишь у окна такая темная и печальная? – спросил я у Ночи.
– Мне грустно смотреть на тебя, – тихо ответила она. – Спать пора, а ты все работаешь за столом. Лампочка освещает себя – собой любуется, светится от счастья. Она не жалеет тебя. Не жалеет…
Я бросаю работу, гашу свет, открываю окно. Впускаю Ночь. Она обнимает меня беззаботным спокойствием, провожает до дивана и шепчет:
– Лампочку бросай. Погубит она тебя!
Утром Ночи уже не было. Она, как всегда, ушла незаметно, когда я крепко спал.
Я знал: вечером Ночь обязательно заглянет ко мне в окно, будет печально темнеть и темнеть, сожалея, что я не послушался ее и по-прежнему сижу за столом с Лампочкой.
Редактор
Хохлатка-курица снесла авторское яйцо. Принесла его главному редактору Петуху, чтобы посмотреть, хорош ли материал. Петух постучал по яйцу коготком и сказал:
– Сырое произведение. Все всмятку, где что – не ясно. Вот было бы яйцо крутое – там скорлупа, белок, желток – все понятно!
Хохлатка возмутилась:
– Но из крутого яйца интересный, живой материал не получится. Цыпленка не высидишь!
– Мне виднее, – буркнул Петух.
Подушка
Как-то спальная Пуховая Подушка встретилась с Тощей Подушкой, лежавшей на стуле.
– Какая же ты худая! – удивилась она.
– Будешь тут худой, если на мне хозяин весь день сидит, ерзает-ерзает, пока что-то не напишет или не устанет и отправится к тебе.
– Да! Да! – ответила Пуховая Подушка. – А ко мне он придет, обнимет, прижмется и спит. Хоть бы разок поерзал на мне, как на тебе…
Тощая Подушка тяжело вздохнула:
– Не завидуй. Была бы на моем месте – стала бы такая, как я!
Тут Пуховая Подушка задумалась, еще раз взглянула на соседку и сказала:
– Ты права. Не буду завидовать. Живется мне спокойно, вот и хорошо!
Указания
Бутсы гоняли Мячик по всему полю. Он метался из стороны в сторону, не зная, куда ему лететь, и очень устал.
– Ты почему такой вялый? – спросили его Бутсы.
– А я не знаю, что мне делать, – указаний не получал, – ответил Мяч.
– Так получи! – Бутсы с разбегу ударили по Мячу.
Он влетел в ворота, отлежался и сказал:
– Я согласен получать такие ценные указания. Это гораздо лучше, чем тебя бесцельно целый день пинать будут…
Плошка
Плошка, в которую наливали воду для Щенка, стояла на полу и с завистью смотрела на стол, где весело проводили время две Чашки, от которых веял запах ароматного чая.
– Как бы я хотела попробовать этот чай, – мечтала Плошка, и эти мечты не давали ей спать по ночам.
Однажды ее положили в мойку, а там оказались две ее знакомые Чашки:
– Как бы я хотела побывать в вашей компании и попробовать ароматного чая, – робко сказала она.
Чашки не успели ответить, появилась большая жесткая мочалка и стала тереть их так, что у них заскрипели бока.
Выбравшись из мойки, Плошка встала на свое место и заохала:
– Не хочу, чтоб ради чая мне бока так намыливали. Мне и тут хорошо. Мы со щенком тоже весело живем: я ему водицы дам, а он гавкнет и радостно меня оближет.
В эту ночь Плошка спала спокойно.
Очки и Ветер
Ветер открыл Книгу, перебрал все страницы, затем удивленно посмотрел на Очки, смотревшие весь день в нее и прогудел:
– И что они видят на этих тощих страницах?! В них же одна пустота. Вот обложка гораздо интереснее, там есть цветные картинки.
И он, прошуршав еще раз по страницам, улетел.
На то и был он Ветер.
Ласка
Пачка мороженого всегда была холодна ко льду, который находился рядом с ней. Однажды ее взяли в руки, и она почувствовала незнакомое тепло. Ей было приятно от этих прикосновений. Тут пальцы стали ее нежно гладить и снимать обертку. Она не сопротивлялась, от такой ласки ей было удивительно хорошо. Рот горячими губами то и дело прикасался к ней, и Пачку бросало в жар. Она стала мягкой и податливой.
А потом Пачка стала быстро таять и скоро отдалась вся, без остатка.
Сахарок
Крепкий Сахарок лежал на столе и с упоением смотрел на красивую Чашу.
– Иди, иди ко мне, сладенький, – позвала Чаша.
Это была любовь с первого взгляда.
Сахарок сразу попал в горячие объятия, его закружило, завертело до самых глубин Чаши. «Как это прекрасно!» – восторгался он.
А когда понял, что Чаша любит только сладкое и хотел освободиться от ее нежных объятий, сил уже не было – он растворился в чае.
А Чаша, насладившись, весело сказала:
– Хороший чаек получился! – и, увидев возле себя пачку сахарного рафинада, воскликнула: – Да у меня целая очередь сладеньких!
И стала ждать следующего Сахарка.
Незванный гость
Скатерть пригласила на чаепитие своих друзей – весь чайный сервиз.
Хозяйка встретила гостей, сверкая белизной, наглаженная, без единой складки. Блюдца, чашки, ложечки звенели, гудели, радуясь встрече друг с другом. Все ждали Чайник с ароматным чаем. Но тут неожиданно пришел сосед Портвейн, по горлышко залитый вином.
– Я всех угощаю! – с ходу предложил он и стал разливать вино по чашкам, брызгая и пачкая скатерть.
Чашки, которые никогда ничего, кроме чая, не пили, возмутились:
– Мы ждали не тебя, а Чайник!
Скатерть хотела высказаться по поводу поведения Портвейна, но тут он залил ее вином. От такой грубости она поперхнулась и зашевелилась. Портвейн не устоял на столе и упал.
Пришел Чайник и, пыхтя, сердито сказал:
– Пустая бутылка! Все чаепитие испортила!
В памяти остался
Посуда в мойке судачила, звеня:
– На-до же, наш краса-авец Фужер решил себя на свадьбе показать: бросился со стола с криком: «За здравие!» и разбился.
– Зато у всех на слуху и в памяти остался, – прошуршала посудная Мочалка, видавшая разную показуху.
Сухой Лист
Пожелтевший Кленовый Лист лежал в толстой книге и наслаждался:
– Тепло, никто не тревожит. Хорошо! – говорил он сам себе.
Он мог еще долго так лежать, если бы не ветер, который перелистывая книгу, выхватил и поднял его на вершину дерева. Листья шумно зашелестели, приветствуя гостя:
– Здравствуй! Здравствуй!
Пожелтевший Лист ярко выделялся среди зелени. Он гордо выпрямил закрученный нос и небрежно бросил:
– Привет, отсталые! Все еще зелененькие?! Стыдно на вас смотреть! Подумать только, так отстать от моды!
Листья зашумели, зашептались, хотели что-то сказать, да тут с набежавшей тучки упали капли.
– Ах! – громко сказали листья и подвинулись поближе друг к другу.
Пошел дождь, но листьям было не страшно. Вода ручейками скатывалась с них, точно с зонтика.
– Ой! – вскрикнул сухой Лист, промокая, и бросился под зеленую листву, где, как он помнил с детства, ни одна капелька не попадала на него.
Но не долетев, он упал и рассыпался.
После дождя зеленые листья долго искали яркого желтого собрата, но так и не нашли.
Позже они шуршали:
– А может, его и не было, а?
Веточка
Возле дачного дома рос маленький Кустик. Со временем он стал большим Кустом с красивыми листьями и ровными, как на подбор, веточками.
Каждое утро Куст радостно встречал солнце, поворачивал к нему листья, а если шел дождь, то с удовольствием принимал теплый душ.
Так Куст жил изо дня в день, пока однажды одна из веточек не выросла выше всех.
Тут зашуршали и зашумели Листья:
– Не высовывайся! Ты испортишь вид всего Куста. Это очень плохо кончится.
А Веточка мечтала узнать, что там, далеко за домом. Она вытянулась, увидела луга, усыпанные цветами, пшеницу с золотистыми колосьями, деревья, упирающиеся в облака и счастливо воскликнула:
– Как это чудесно! – хотела уже рассказать об увиденном своим друзьям, но тут лязгнули садовые ножницы и срезали Веточку.
Падая, она успела произнести:
– Говорили же мне – не надо высовываться!
Папироса
Папироса лежала на дороге и голосила:
– Какой негодяй! Меня только что целовал, довел до возгорания, я даже наполовину сгорела, а он меня выплюнул. Какая неверность! Где же справедливость?
Канцелярская скрепка
– Не хочу в коробке прозябать! – возмутилась Канцелярская Скрепка. – Тут, если залежаться в расцвете сил, то заржавеешь и никому уже не будешь нужна.
И она вывалилась из коробки на стол. Ее увидел чистый Лист Бумаги и сказал:
– Хочу с вами познакомиться.
– С тобой знакомиться не хочу! – ответила она. – Ты пуст, даже запятой на тебе нет. Вот когда нужные слова на тебе появятся, может быть, тогда и подружимся. Да и то вряд ли: одного Листа для меня мало.
И тут появились два листа, испещренные словами сверху донизу и слегка помятые – видно, потрудились на славу.
– Вот кто мне нужен! – воскликнула Скрепка обрадованно. – С ними не пропадешь, в них что-то ценное есть! Ухвачу так, что они никогда не отцепятся.
Сделав это она проговорила:
– Жаль, что листов только два!
Почему пирожок подорожал
Выпил водки человек, а закусывать пошел к палатке. Взял пирожок, съел его, с продавцом поговорил и вскоре захмелел.
«Странно, – подумал продавец, – после пирожков все пьянеют. Наверное, там спирт!»
И пирожки подорожали в три раза.
Копилка
Молодой Кот увидел красивую глиняную Кошку. Она сидела, задрав мордочку, была гладкой и привлекательной. Кот залюбовался ею и сказал:
– Давай станем друзьями!
– Я просто так ни с кем не дружу, – ответила Кошка. – Вот принесешь пятачок – и тогда я тебе ласково промурлычу. А потом посмотрю, способен ли ты со мной дружить.
– Хорошо, – согласился Кот.
Вскоре он нашел пятачок, положил в рот Кошке. Она его проглотила и приятно зазвенела.
– Как замечательно мурлычет Кошка! – восхитился Кот. – Я, наверно, тоже ей понравился. Видно, она – моя судьба!
И стал каждый день носить ей деньги.
Спустя время он устал, похудел в поисках монет, а ей все казалось мало.
– Еще пятачок! Еще гривенник! – вызвякивала она.
Время шло. Кошка была уже полна. Кот попытался засунуть в нее еще монету, но та не лезла. Кот стукнул по монете лапой, Кошка раскололась на черепки и все деньги рассыпались.
– Ах, – удивился Кот, – это же копилка! Как я раньше не заметил? А еще хотел с ней свою судьбу связать. Видно, любовь затмила мне разум…
Седина и Чуб
Черный Чуб восседал на голове. Он радовался жизни, и ему никто не был нужен. Но незаметно к нему стала подбираться Седина, потому что он ей нравился:
– Ты мне не нужна. Мне тут и без тебя хорошо, – сказал Чуб Седине.
– Да ты без меня не обойдешься, – ответила она. – Раз пришла, то уже не уйду!
И скоро овладела им полностью. Чуб стал белым и очень переживал.
– Ты сильно-то не огорчайся, – успокаивала его Седина. – Вот если бы к тебе пришла моя подруга Лысина, она бы оставила тебя без единого волоска. Так что я – твое спасение. Радуйся!
Чуб поглядел на себя в зеркало, взвесил все «за» и «против» и успокоился.
– А что, я еще молодец!..
