Kitobni o'qish: «Надо жить Человеком!»

Надо жить!

Болезнь нахлынула, как цунами-катастрофа.

Смеялся-улыбался, не ходил – летал, всё бурлило и радовало…

И вдруг – вокруг тяжко давящая плотная пустота из страха, боли и предвкусия смерти…

Оглушенного, бездумного и распятого на больничной койке, его кололи, совещались, стоя вокруг. Затем куда-то привезли, приложили маску и…

И он очнулся уже в реанимации.

Потянулись одинаково тухлые дни в палате. Под обезболивающими ни страха, ни боли не было, но голова пустела тишиной безразличия ко всему.

Когда его выписывал знакомый хирург, сказал:

– Ну, теперь всё в твоих руках. Захочешь жить – выкарабкаешься!

Но и дома к вкусу жизни интерес не возник: всё-всё-всё уже было – не хочу.

Лежал на диване, смотрел в потолок, дремал… Жевал, что жена впихивала…

В одно утро очнулся от настырно-раздражающего звука: "Кап-кап-кап!"

Неожиданно всколыхнула и подняла на ноги волна злости: "Жена кран не закрыла?"

Вслушался, пригляделся – звук был из-за окна, капало на подоконник. И из окна, сквозь щель в плотных шторах, бил настырный луч света.

Он подошел к окну, хотел задернуть, но, наоборот, распахнул шторы и обомлел!

Свет! Везде был свет! Яркий, бодрый и наглый! Бесцеремонно, без спроса и беспощадно свет бил по земле, по деревьям, по людям… Ударило и по больному и потянуло к себе.

Он распахнул дверь, вышел на балкон, вздохнул и выдохнул свежим ветерком:

– Боже, весна пришла!

Всё оживало, всё тянулось к доброму свету: зелень листочков и травки, "зайчики" в лужах, ручейки на взлёте… Дворовые собачки развалились, выставив пузки под ласковое тепло… Соседская, вчера еще девчонка, о, чудо, гордо шла с коляской.

Увидев его, она замахала руками и радостно закричала:

– Дядя Ваня – выздоровел! Ура!

Он распрямился, махнул в ответ и вдруг вспомнил, как сын, перед операцией, взволнованно кричал в трубку:

– Батя, твой внук пошел! Пошел, батя! Не уходи, ты нам нужен, батя!!!

– Ваня, ты чего, Ванечка? – раздался испуганный голос жены, и она выскочила, как была в халате, к нему.

Он обнял её и сказал твердо, как всегда:

– Надо жить, Иринка. Надо жить!

Приход спасителя

Засыпая вечером, спроси себя: "А был ли сегодня во мне Бог?"

Он проснулся, как всегда, рано.

Встал и начал зарядкой собирать всё снулое-отлежалое, слегшееся – в единое и двигающееся.

Затем, по дороге в ванную, осторожно обошел собачку.

"Дворянке", по человеческим нормам, было намного больше лет, чем ему. Посему она только приоткрыла глаза и вздохнула, типа: "Ах, молодой человек, всё пройдет… И ты проходи, только не наступи, дай еще поспать…"

Мно-о-ого лет назад, по весне, они нашли щенка-девочку на улице. Так и назвали: "Весна". Так и жили вместе по-весеннему!

Когда допивал кофе, вошла на кухню "вторая половина". Ну, как "половина", если как два "он целый", сухой, как лист осенний?

– Опять по своим девкам пойдешь? – усмехнулась жена. – Ниночке скажи, что вечером поможем помыться.

Он щелкнул, по-молодецки-офицерски, каблуками:

– Окей-хоккей, моя Прекрасная Дряхлость!

– Что-о-о-о! Да я ж тебя на год младше, старикашка! Крупу не забудь – птичкам подсыпь. И в магазине корм собаке купить, закончился!

– Яволь, мой женАраль-ораль!

В подъезде зашел к соседке-старушке:

– Мадам, я весь Ваш… Аж, на полчаса!

Быстро починил шпингалет на балконной двери, взял список в магазин, и был таков…

Затем забежал (ну, как "забежал"? Зашел, с остановкой-отдыхом на четвертом этаже), к Нине-инвалиду в соседнем подъезде.

Взял список в аптеку – и на улицу.

Прогулялись с Весной по парку, подсыпал корм в кормушки птицам, затем сходили в магазин и аптеку.

Отдав заказы "девушкам", вернулись домой.

Пообедали и поехали втроем в приют животных, на другой конец города. Весна побегала со знакомыми собачками. Он стал, вместе со столяром, ремонтировать и утеплять вольеры и будки. А она готовила корм и кормила кошек-собак.

Уже вечером, они сразу зашли к Нине. Загрузили её в ванну, жена стала помогать мыться, а он заварил чай.

Затем все, с часок, пили чай и отдыхали от трудового дня.

– Ты, Иваныч, мой спаситель! Мой могучий избавитель! – воскликнула Нина.

"Да! – подумал "могучий" старик, отец демократии и двух взрослых детей. – Бывшей, учительница русского языка и литературы, не бывает! Чем можем, уважаемая – тем поможем!"

Уже дома, засыпая, он думал: "Завтра, с утра, съезжу в "Дом престарелых". Звонили тамошние старики знакомые, вроде, директор проворовался. Затем на "Совет ветеранов района" – доложу, обсудим, меры примем. А сейчас – спать. Спасибо, Бог, за день и силу духа. Всё остальное будем делать… И никто, кроме нас!"

Жизни нашей ручеёк!

– Вставай, Иван. Петушок давно пропел! – пролез, сквозь дрёму, голос жены.

"Ха, а петушок то мой давно отпелся!" – совсем не зло подумал старик, но не спешил вставать.

– Старый, хватит дрыхнуть! Скоро внук придет, а масло закончилось! Как блины ему напеку?

Иван открыл глаза. Да, утро уже вовсю било лучами весенне-веселого солнышка, да дергало занавески шальным молодильным ветерком!

"Ох, отмолодили уже и ветерки, и солнышки… Да и молодухи уже не отмолодят! Абзац консенсусу! Но точно говорят: болит – значит, еще жив… А если всё болит, радуйся – всё еще на месте, не отпало!"

Он, кряхтя, поднялся, начал было физзарядку, но мотануло к стене. Старик махнул рукой и пошел умываться.

Только вышел, как раздался сигнал домофона, а затем голос мужчины:

– Мама, привет! Вот, Вовку вам забрасываю, а мы с Ленкой попробуем на лыжах прокатиться. Пока не растаяло окончательно. Привет, отцу!

Через минуту на пороге, явилось-незапылилось явление-племя младое, беспокойное:

– Здра, ба… Хай, дед! Вначале в кино, затем в зоопарк и…

– Ты зайди, вначале, чудо природы. А затем с дедом за подсолнечным сходите!

– Ну, ба-а-а-а!

– Я всё сказала! – усмехнулась "суровая" бабка, и вскоре выпроводила их за дверь с кульком.

Потащились, было, в "магаз", да тут же дорогу, нагло так, перегородил ручеёк.

Устремился блеск серебра по хрустально-ледяным берегам, разбрасывая вокруг лучики, калейдоскопные, отраженного солнца!

Дед остановился, как вкопанный:

– Ба, Вовка! А ты знаешь, что на этом самом ручье: вместе с твоим прадедом я корабль пускал деревянный, а с отцом твоим мы из пенопласта каравеллу гоняли?

– Дедка, а мы? Мы что не будем ничего пускать-гонять?

– Как это "не будем"? Ща!

Они вернулись к скамейке у "хрущевки", и дед быстро сложил из кулька корабль-складенец. А затем взял из мусорной корзины кусок разбитого зеркала, и сказал внуку:

– Сейчас посигналим бабке и пойдем запускать. Я ей, лет шестьдесят назад, такие приветы по весне отправлял!

Лучик-зайчик солнечный запрыгал по потолку кухни на третьем этаже. Прыгал-прыгал, пока не показалась сама бабка. Она пригрозила кулаком им, а затем открыла створку окна и сказала:

– Что стар, что млад… Идите уж быстрее!

– Бабушка! Мы сейчас корабль запускать будем!!! Пойдем с нами!

– Мне что делать нечего, балбесы? А… впрочем… Сейчас выйду, ненормальные!

Если кто, через десять минут, смотрел со стороны, то видел:

– летел, "на всех парусах", Корабль;

– бежал за ним, вприпрыжку, счастливый мальчуган;

– а за ними уже шли, взявшись за руки, пожилые мужчина и женщина…

И журчал, звенел, пел и нёсся неудержимо ручеёк весенний!

А если кто смотрел Сверху, то видел ручеёк вечный, всёпобеждающий ручеёк жизни единой: Природы и Человека, объединённых Богом!

Он всё равно пробьётся, ручеёк нашей Жизни. Как не перегораживайте его, как не забрасывайте его, хоть атомом вашим безумным!

Он пробьется, и будет весело и радостно бежать: бескрайне-свободно, счастливо-неудержимо, естественно-талантливо!

И будет так всегда!

Чудо-Солнышко!

– "Бог не дал…" Чего врать-то! Бог давал, да мы избавлялись!" – его, аж, передернуло от этих больных мыслей.

Да, "избавлялись" и "предохранялись"… "Аргументы" для самоуспокоения придумывали:

– "Род продолжили сыном – и хватит!";

– "Надо: и самим расти – карьеру делать, и для себя пожить…"

Пожили…

Но с возрастом, когда ритм жизни успокоился, вдруг, дошло…

"Самый наш большой грех, и уже неисправимый, что девчонку не родили!" – терзал мужчина себя, глядя на жену.

А их сын и невестка – те же "яблоки" от "яблонь"!

Тоже – все и всё в себе: научная работа, искусство… "Творчество", короче, превыше всего! Какие дети? Чудом? Не верят сегодня в чудеса…

      Но когда, вдруг, ребята чего-то "не учли", где-то "ошиблись", он и жена сразу пришли и решительно заявили:

– Рожайте! Остальное на себя возьмём! Будет как дочка!

      И случилось чудо!

      И сегодня, первого сентября, это Чудо, держась за руку бабушки, шла уже в первый класс!

      "Откуда столько энергии? Вприпрыжку летит, песенку поет, бабке что-то лепечет, листья подбирает, оборачивается и мне показывает! – удивлялся дед-ученый. – И вот что точно непостижимо – чем больше мы вкладываем сил и тепла в неё, тем больше к нам возвращается! Полное ниспровержение закона сохранения энергии! "

– Слышь, "бабка-старуха", так и будешь до свадьбы за ручку дочку-солнышко водить? – подтрунил он.

– И буду! – ответила счастливая молодая "бабка". – Дожить только нам надо!

– Не будем, милая, сейчас лукавить… И до правнуков мы хотим дожить – прошептал он. – И доживем до нового Чуда. Обязательно!

Годов, Вам, Новых, старики родные!

Пять лет они не виделись! Но, наконец: Александр, его жена – Елена, и детки – Иринка и Серёжка, вырвались к его родителям.

Радостно обнялись, огляделись и он подумал: "Блин, постарели как! И худые какие! Болеют? Ну, ничего, Новый Год же: отдохнем, попразднуем, повеселимся… Оживут!"

День промелькнул за предпраздничной подготовкой: и елку поставили, и комнату всю "обмишурили"-раскрасили, а стол… О, стол заставили всем вкуснейшим, пальчики-облиза-красивейшим!

"Шампань", тосты, воспоминания веселые, шутки, смех – так и промелькнули счастливые часы, счастливых людей.

А когда отбили куранты двенадцать ударов, старики загадочно удалились в другую комнату. Затем вернулись возбужденно-счастливые и стали одаривать всех подарками!

Александр вытаращил, от удивления, глаза! Даже грубый подсчет стоимости этих, таких дорогих, подарков поразил!

"Откуда деньги-то взяли?" – подумал мужчина.

И тут, вдруг, до него дошло! И ясно он вспомнил и их сиротливо-пустой холодильник, который они с женой заполняли продуктами, и… И худобу родителей…

Копили! Вот как обговорили, два месяца назад, приезд к ним, так они и копили деньги на подарки! Ничего не ели, ё-маё, и копили, складывая всю пенсию!!!

Ком подкатил к горлу, а влага к глазам…

Он вскочил, буркнул "покурю", и бросился на балкон. Трясущимися руками, попытался прикурить, но сигарета не удержалась в руке…

"Что ж я тварь за такая? Ведь это они, эти Люди, меня воспитали… В Любви, в искренности и в самопожертвовании… А я? В отпуск – Турция, Египет, Европа… Только не к ним… Ах, да, звоню, аж-ж-ж, каждую субботу:

– Ну, как вы? Нормально? И у нас всё нормально!"

" Это, Саш, "нормально"? – вновь зарезали жесткие мысли. – Это, Саша, "благодарность" и "забота" твоя? А я же, свинья-свинская, их люблю… Да, я только сейчас понял, как я их, этих стариканов моих, люблю!"

Мама выскочила, вслед, на балкон:

– Сашенька, сыночек, тебе плохо?

– Нет, что ты, не волнуйся только! Пойдем, мамуля, за стол. Праздновать будем, мы же вместе!

… Пять дней пролетели, как снегири в солнечный, зимний, но не ледяной день: яркие, пунцово-здоровые и весело-игриво-суетливые!

Бабушка и дедушка водили внуков на елки, в цирк-кино и на новогодние утренники.

А родители: и отдыхали; и "уставали" вдвоем, как раньше, как молодые, и…

И серьёзно поговорили, наедине, как уже старшие и самые взрослые…

И когда, уезжая, положили на стол "денежку", Александр сказал:

– Папа и мама, мы не миллионеры, но вы меня так воспитали: когда трудно – трудно одинаково всем, но и праздник – один на всех! Мы с Леной решили, что будем и вам и её родителям помогать. Ничего, молодые: вытянем, выдержим, но никто голодать не будет!

Елена обняла стариков и добавила:

– А весной, когда отпуск будет, всех родителей соберем у нас. В тесноте? Да. Но не в обиде!

Серёжка и Иринка тоже подскочили и затрещали:

– А в Новый Год опять у вас! Ура!!!

Где бы Они ни были сейчас: в своём одиноком доме, или, увы, уже на Том Свете… Вспомните, поклонитесь, согрейте!

"Сам погибай, а товарища выручай!"

На неделе был в автосервисе. Машину ремонтировали, а я сидел в подсобке и разговаривал с Сергеем.

Давно его знаю: он был руководителем здесь, затем беда случилась – инсульт. Теперь одна рука не работает, а ногу подволакивает. Но в инвалидах, обузой не захотел быть: в Интернете детали ищет, всё снабжение и общий учет ведет…

Не сдался – уважаю, но…

Но, друзья, он, всё же, меня поразил!

– Участок купил, дом строю…– говорит.

Я:

– Сергей, зачем тебе всё это сейчас? Места в квартире не хватает? Проблем мало со здоровьем?

Он:

– Да не себе… Собакам… Понимаешь, не могу мимо брошенной пройти… Много их уже у нас… Квартира не маленькая, но… Им же побегать надо, да и еще много по улицам других беспризорят… Приют хочу создать. Жалко бедолаг!

Сидел я и просто смотрел на этого Человека. Человека!

Пусть Бог даст, люди позволят и его мечта осуществится!

СИЛа (Запись в сердце)!

Собачка лаяла, повизгивала и подпрыгивала, пытаясь лизнуть долгожданного хозяина.

Уставший, после работы, мужчина, все ж, улыбнулся:

– В чём, СИЛа, наша сила? В Любви! Только после Вас, сударыня.

И он повел на прогулку свою собаку, которую звал "СИЛа". Назвал по давней записи в телефоне: "Сергей Игоревич Любимов". Или, как было в жизни: Светлана Игоревна Любимова. Или, как была запись в сердце: Любовь!

А раньше много их было, в том телефонном списке: "Иван Иванович" (Инна Ивановна), "Максим Петрович" (Мария Петровна) и т.д. и т.п…

Шифровал? Да, от жены. Но, не потому что боялся… А зачем ей знать? Тоже начнет своё афишировать. Будет неприятно всем. А так, в тишине "договорного матча", сосуществовали, "тихушники". У каждого – своя комната-ниша! И у дочери – своя… Но дочь-то общая. И любимая "двумя сторонами договора"! Не бросишь…

Так и тянулось-мчалось: "мирное сосуществование", и…

И пиратские "абордажи", когда "захваченная яхта", по-хозяйски, командовала ему:

– Ты, милый, кончай болтать… Времени не много. Иди ко мне!

"Шифрозаписи" в телефоне прибавлялись… А в сердце? Увы…

И, когда на областном совещании впервые увидел Её, он удивился. Да – красивая, умная, серьезно-строгая… Долго перечислять ярко-броское, а коротко: "Не такая, какая-то!"

В обед, нагло подсел за её столик, и, как всегда, бросился на "завоевание":

– Вот смотрю-смотрю, но понять не могу, чем вы от других отличаетесь? Подскажите?

– Вы меня извините, но что ж это за "женщины", если соглашаются списком проходить?

И она пересела за другой столик.

– Это кто? – спросил у знакомого из её городка.

– А-а-а, тоже зацепила! Не облизывайся. "Лед" в семейно-рабочей обстановке: муж, двое детей, и на работе – только работа. Но Специалист классный, именно так: с большой буквы, и без привязки к полу!

"Зацепила? – думал он. – Да! И что ж я, дурак, так сопливо-глупо полез? И что ж делать теперь? Тупик!"

Но жизнь помогла! В её городке его фирма выиграла конкурс и стала возводить объект. Курировала работы Она: Светлана Игоревна Любимова.

Спорили, даже ругались, но находили правильные и важные решения. И, через заслуженное взаимное уважение, пришли к… Любви! И, очевидно, тоже взаимной.

Он ёрзал-ёрзал, не решаясь, но все ж признался. И горячо предложил всё прошлое бросить и начать новое вместе!

– Что ты, а наши дети? – так же горячо воскликнула она. – Но и без тебя уже не могу!

"Встречались"? Ну, да… "Отношения"? Ну, да… "Как все"? … И, "как у многих"?…

А не было им дела до "как у всех"!

Тогда они заполнили своей Любовью все пустоты, все трещины в их жизнях! И впервые в их жизни возникло что-то единое, цельное, полное и осново-опорное!

А он первый раз ощутил-почувствовал, что это такое: Любовь к женщине, и Любовь женщины к мужчине…

И только много позднее он стал сводить ВСЁ-ВСЁ, уже пережитое, в одну вечно-незавершенную формулу:

Любовь Мужчины и Женщины – это когда чудесно сотворили НЕЧТО необъяснимо-неразделимо-неуничижимое словами, Что даже смерть не разделяет, не стирает…

Созванивались-сообщались, как плечо друг другу подставляли, ежедневно. Все десять лет!

Но, как-то, нелегкая унесла его в командировку. Звонил, а затем уже вызванивал каждый день… Не отвечала!

Не выдержал и набрал своего заместителя, попросил выяснить… Он позвонил через час:

– Трагедия, Петрович, тромб сорвался… Пять минут – и нет хорошего человека! Похоронили уже…

Он всё бросил, и утром был у её могилы. Подкосились ноги, и мужчина упал прямо в мокрую глину…

Вернулся ночью домой, в грязи, ошарашенный и дикий…

Жена оглядела с ног до головы, усмехнулась:

– О, как мы можем, оказывается… Костюм от "ARMANI" – на выброс!

Он без слов развернулся, сбегал в магазин, пришел и…

И "ушел" на месяц в… "туман" запоя!

Темнота… очухиваюсь… встаю… бреду по пусто-ночному городу… магазин… "Нельзя, мужчина, меня оштрафуют"… "Девушка, пожалуйста, горю! В пакете дайте, никто не увидит!"… Иду и пью… падаю… сплю… встаю… иду… прошу… иду, пью… "Бомж, проклятый, меня не жалко, хоть дочь пожалей!!!"… "Петрович, вся фирма "встала", заканчивай!!! Садимся в машину, и к наркологу!"… Встаю… иду… магазин… иду, пью…

– Ты кого притащил? Совсем сбрендил?

Он открыл глаза, жена зло машет руками, а рядом сидит… собачка.

Увидела, что он открыл глаза, встала передними лапками на диван и завиляла хвостом.

И он вспомнил: ночь… детская площадка… бутылка… он закусывает чипсами и кормит собаку…

– Иди, выгуливай, а то нагадит в квартире!

Мужчина, кряхтя, встал, собрался…

Подошла дочь:

– Папа, я с вами…

Молча, побродили по парку, собака сделала свои дела…

Опять молчание, пауза…

– Папа, пойдем домой. Её покормить надо.

"Куда: магазин, или домой?"

– Ты дочь, иди, покорми нашу собаку… СИЛу, а я быстро…

И пошел… "сдаваться" наркологу…

Врач помог, но человека спасли-вытащили "записи в сердце"!

Записи в сердце должны, обязательно, быть! Имена, степень близости-родства могут быть разные: папа-мама, дочь-сын, жена-муж, подруга-друг, кошка-собака, но…

Но "фамилия" у всех должна быть одна – Любовь!

Новогодняя сказка про тётеньку и дяденьку

Здравствуйте, мои любимые, Вечные Дети! Я расскажу Вам сказочку… да, не одну!

В бело-бизнес-каменном, самом дорогом городе мира, жил-был дяденька. Не низок, не высок, а вылитый Пьер Безухов.

"Какой такой "Пьер"? Не знаешь еще? Ну, пусть будет Гарри Поттер, надутый через волшебную соломинку.

И слыл этот самый дяденька великим алхимиком. Всё, на что он обращал свой взор, мигом превращалось в злато-деньги! А деньги эти веселыми, весенними ручьями сбегались в его чертог, под названием "Банк".

Вот в этом чертоге, над златом, и чах дяденька все свои дни. А когда усталое солнце уплывало почивать, заезжала за алхимиком карета, запряженная в триста лошадей, и уволакивала в дремучий лес. В тот лес, где врос в землю огромный, серый замок.

И все свои вечера бродил дяденька один-одинёшенек по темным залам и только его бокал с зельем не был пустым в этом замке.

Но, ах, сколько волшебниц и колдуний мечтало побродить хозяйками по этому замку!

И, ах, сколько прелестных ведьмочек мечтало поехать чахнуть на деньги дяденьки куда-нибудь в Куршевель, или на Лазурный Берег…

Ах, ах, ах… но, увы, для своекорыстных и злых!

Дяденька был заговорен добрыми волшебниками – своими родителями. Плохо ли это, хорошо ли, но он сразу понимал, что на самом деле любит очередная колдунья.

"Меня или мои деньги?"

"Деньги!" – догадывался дяденька и скрывался в чертоге, или замке, охраняемый дядькой Черномором и его тридцатью тремя "секьюрити".

Но в один из черных дней поздней, ненастной и несносной осени самая-самая настойчивая вампирша решила добиться-таки своего. Во что бы то ни стало!

Она погналась за каретой дяденьки, на крутом повороте обогнала, и лихо остановила своих коней на скаку.

Но карета дяденьки была настолько тяжела, что кучер не смог остановиться и понесло их прямо на вампирочку-дурочку…

Пусть дяденьку несет навстречу Судьбе, а Ваш сказочник пока начнет другую сказочку…

…В соседнем государстве жила-была тётенька. Не "давным, давно…", а исторически совсем недавно дяденькино царство и тётенькино государство были едины. Но собрались три колдуна в чаще-пуще, поворожили и… и проснулись как-то тётенька и дяденька по разные стороны пограничного столба!

Дяденька наш, он и в Африке – дяденька! Здесь ему всё это колдовство "по барабану" было, а в Африке "по тамтаму" бы стало… А на Севере бы "по бубну"… Одним словом, дяденька продолжал спокойно свои алхимические превращения, "весь покрытый "зеленью", абсолютно весь"…

А вот тётенька трудилась помощницей лекаря. И когда случился этот навороженный "трах-бах" – лечиться больным вдруг стало не на что. И жить-быть тётеньке, соответственно, стало не на что. И родителям её, старикам, понятно, как вдруг зажилось.

И пришлось тётеньке поехать в дяденькино царство, чтобы денежек заработать. Приехала, но лекари местные брать её в помощницы не стали. Своих, сказали, хоть пруд пруди, хоть возами вози!

Но посоветовали лекари те:

– А зачем тебе, красавице писаной, с болезнями чужими маяться? Посмотри на столбы верстовые – тебя грамоты зазывают!

Посмотрела тётенька на призывы, подумала и решила: "Нет, не меня!"

И стала улицы подметать. Месяц метлой отмахала – чуть с голоду не умерла. А больные родители дома тоже чуть Богу душу не отдали без лекарств!

Так их жалко стало тётеньке, что поплакала-поплакала, да пошла по зазывному адресу. А там, известно, встретили с распростертыми руками. Грязными и загребущими. И сразу пошла тётенька по этим рукам…

Определили её на службу около дороги столбовой. И аккурат около той, по которой дяденька наш ездил. Но дяденька не обращал внимания на таких тёть.

А вот другие "добрые" дяди, наоборот, часто-часто останавливались и спрашивали:

– Тепло ли тебе тётя?

И грели её, и денежки даже давали.

Да вот колдовство-то, какое получалось: от тепла пылкого дядь этих, от денежек их засаленных, не таяло сердце тётеньки, а всё каменело и каменело…

Ну, а теперь пришло время двум нашим сказочкам и сойтись.

…Не удержал кучер карету дяденькину и с тяжким грохотом и скрежетом вбилась она в вампирову!

Вмиг – обе чудо-колесницы вдрабадан, в груду и в куски!

Затих шум было, но затем сразу – бух! И – "у-у-у-у-у" – огонь занялся и понесся по разорванному металлу!

Вся дорога встала! Повозки, кареты, колесницы запрудили проезд. Люди повыскакивали, но никто не бросается спасать горящих. Смотрят, заворожено на огонь и… стоят.

Так бы и сгорел дяденька, но… Но на чудо тётенька наша рядом оказалась! Кому огонь сердце каменное только потешил, а её сердечко растаяло от жалости. Забилось сердечко да бросило в огонь во имя спасения!

Как рвала дверь, как вытаскивала с сиденья, как тащила грузного человека от огня? Чем кровищу остановила, как заставила сердце забиться, а легкие – задышать? Спроси тётеньку – не ответит!

Только когда "Карета скорой помощи" увезла дяденьку в Центральную лекарню, только тогда вздохнула облегченно тётенька. Вздохнула, да упала тут же на землю. Сама, спасая, обгорела, да изрезалась вся, сколько крови потеряла!

Что ж и тётеньку отвезли в лекарню. Не Центральную, понятно, но тоже отвезли и мал-мало лечить принялись…

…Пролетели три месяца. Каких только заморских и местных лекарей не зазывали к страдальцу-дяденьке! Какими только магическими пасами и волшебными зельями не лечили болезного! Но…

Но не это было главным, что удержало дяденьку на Белом Свете. Все дни и ночи видел он, как наяву, лик прекрасной, доброй незнакомой тётеньки, которая плакала, но с отчаянной силой кричала:

– Не уходи, милый! Не уходи, родной!

И так искренне, и так самоотверженно, что удержало это дяденьку на Краю, невероятно захотелось ему встретить незнакомку, и он выздоровел!

Выздоровел и стал искать тётеньку. Но не было следов никаких! Да, мы ж с вами знаем почему… Иммигрант без разрешительной грамоты… Вроде, есть человек – а ищи-свищи, вроде, как нет его!

Поскучнел опять дяденька, затосковал вновь, хоть вой, хоть плач.

Так и Новый Год подошел. К кому-то на крыльях радость прилетела, Праздник волшебный, самый расчудесный в году!

А у дяденьки одна радость – зелье вечером. И нет разницы, что "праздник", что тебе обычный вечер…

Так и ехал он в замок в канун Нового Года, аж, под самые "…часы двенадцать бьют…".

Ехал, смотрел по сторонам, да жалел тёть по окраинам дороги: "Тоже страдальцы! Ни праздника им, ни дома теплого, да душевного…"

Думал так тоскливо, и вдруг как закричит:

– Стой!!!

Не успел кучер осадить лошадей, а дяденька уже бежал. Подбежал и выдохнул:

– Вы!

– Я – просто ответила тётенька. (Она это была! Наша тётенька!)

Ничего боле не сказал дяденька (а что скажешь? Тут, или сутки говорить и говорить, или…), а крепко-крепко сжал руку тётеньки, да повел в машину.

Ах, стрелой долетели до замка! Ах, как весело забегали помощники, повара, богатыри Черномора по замку! Ах, да как не развеселишься, как не возрадуешься, если тоска зеленая ушла, а Праздник пришел!

Раз – и свет заполнил весь замок и всю округу, не оставив ни одного темного и скучного уголка!

Два – и мигом празднично обрядили-раскрасили ближнюю елочку: фруктами, конфетами, ватой, блесками и мишурой!

Три – и накрыли новогодний, богатейший стол под серебро, хрусталь и свечи!

Четыре – налили лучшее шампанское!

Пять – не сдержав радость и восторг, все прокричали то, что было в душе:

– За Новый год! За всех нас! За дяденьку и тетеньку! За Бога!!!

А дяденька дождался, когда закончатся восторженные крики, и сказал тихо тётеньке:

– За Вас! А теперь уже и за нас двоих!

Тут и сказочке конец!

– А что в той сказке дальше было? – спросят меня.

– Было, конечно, всё было! – отвечу я. – Но началась уже не сказка, а Жизнь. Да, Жизнь прекрасная и волшебная, но это уже не сказка… Это уже лучше любой самой лучшей сказки!

И я Вам, мои Читатели, желаю в Новом году начать не выдуманную сказку, а новую, прекрасную и волшебную Жизнь!

Конец сказочке – начало Жизни новой, доброй!