Kitobni o'qish: «Курсантские байки», sahifa 6

Спорщики

В конечном итоге я проспорил пять бутылок коньяка. Гена принял мое предложение относительно замены коньяка на шампанское. Свою часть пари я выполнил в полной мере. А вот Гена нарушил договоренность относительно совместного распития. Когда я в очередной раз находился в Москве, он с товарищем и двумя подружками совершил акт опустошения бутылок без нашей общей компании. На мой лаконичный вопрос, почему же так? Ответ Гены был прост. Ну что ты не понимаешь, что ли. Девчонки же. Отчасти я с ним согласился.

Проиграл я, кстати, совершенно случайно. Мы шли с опережением графика дней на восемь. Но произошел форс-мажор: в последнем порту нас продержали больше одиннадцати суток на внешнем рейде. Причину я не помню. Из-за этой незапланированной стоянки я и проиграл.

Мишина виза

Один из моих споров с Геной. Дело было так. Сидим на занятии и рассуждаем, кто в принципе пойдет на морскую практику за границу. Она должна была состояться приблизительно через полгода. Может пойти за границу тот, у кого к тому времени будет виза. Я говорю, что визу дают с восемнадцати лет (мне это знакомый моряк рассказывал, правда, было это несколько лет назад). Гена говорит, что можно открывать визу с шестнадцати. Я, естественно, настаиваю на своей версии. Как обычно бывает, такие разногласия заканчиваются спором. Рядом за партой сидел Миша Черноглазов. Отличник и хороший парень. Ему восемнадцать исполнялось на месяц позже начала намеченной морской практики. Так как спор был весьма жарким, а курсанты – народ хитрый и стараются всегда отмазаться от невыгодных условий (в широком смысле), я предложил, чтобы не было различных уловок, спорить на Мишу. Суть спора. Попадет Миша до исполнения восемнадцати лет на практику за границу или нет. Если Миша попадает за границу до восемнадцатилетия (то есть если ему дадут визу), то я проиграл (без визы нельзя). Если Миша попадает за границу после дня рождения – я выиграл. Я уже понял (после спора), что суть спора изменилась, но обстоятельства могли быть на моей стороне.

В конечном итоге практика была перенесена на 9 месяцев. Мише дали визу раньше восемнадцати лет, но за границу он попал тогда, когда ему уже исполнилось восемнадцать. Соответственно я выиграл. При этом я признавал, что де-юре я проиграл, но де-факто все-таки выиграл. Заодно посоветовал Гене быть более внимательным к условиям спора.

Завистник

После Нового года я вернулся во Владивосток. Оставалось меньше года до окончания училища. Базовая учеба практически заканчивалась. Оставались военные сборы в течение сорока суток, по окончании которых курсанты становились офицерами запаса, и индивидуальная плавательная практика. Общий плавательный стаж к окончанию училища должен был составить не менее шести месяцев моря.

Появилось немного времени, и я решил тебе написать письмо. У меня пока все более-менее нормально. Поговорил с Сашей, он обещал помочь с военными сборами. Если все прокатит, то нужно быть только на присяге. Соответственно, может получиться дополнительный месячный отпуск. Надежда только на Сашу. Офицеры с кафедры как-то на меня не совсем по-доброму смотрят. Может, знают лишнего? Я им всегда говорил, много знаете, плохо спите. Лишняя информация человеку только вредит. В лишних знаниях большая печаль. Они почему-то на мои столь мудрые мысли обижались. Ну а кто их жизни научит? Так и помрут, не разобравшись в сложностях мироздания.

Представляешь, сижу я на военно морской подготовке (на задней парте) и тихо, никого не трогая, пишу тебе письмо. Майор нам рассказывает о торпедах (допотопных), мы ему несколько раз говорили, что служить никто не пойдет. Помнишь, я тебе рассказывал, что после окончания училища можно либо на гражданский флот (торговый или рыбаком), а можно идти служить. Но таких курсантов за всю историю училища было два человека. Мы ему объясняем, что кто хотел служить, шли учиться в военное училище. Мы гражданские. У нас тип мышления совершенно другой. Ваших торпед нам не нужно. Мы ему не раз говорили, что кто много знает, тот быстро старится. А он ни в какую. Мы ему даже растолковывали, что в целях сохранения государственной тайны нам лучше этого не знать. Вдруг за границей нас похитят, будут пытать психотропными средствами и выведают все военные секреты. А нам что, Родину хочется подставлять? Мы что, ее не любим? Странный мужик. У него одно. Вы просто бездельники и тунеядцы. Вы бы у меня в армии по-другому говорили. А мы ему, у нас армии уже не может быть. В худшем (страшном) сне – это военно морской флот. Так что увы. У нас практически все морские офицеры, а он сухопутная крыса. Он в принципе нормальный мужик, и мы его понимаем, но слишком уж мы его не любим. Ну так вот. Сижу я тихо, пишу письмо, и, естественно, слушаю, о чем идет речь. Я ведь радист, и нас научили принимать информацию с учетом различных помех. В нашем случае помехой было написание тебе письма. Я тебе рассказывал, есть такой ящик – ручеек называется. У него есть функция – помехи различного уровня. Ты принимаешь сигнал, и одновременно идут шумы. Их можно делать различного свойства. Задача радиста – отделить сигнал от помех. Сложно, но в принципе привыкаешь. И что я слышу. Он отвлекся от темы и начал вести разговоры про жизнь. Непонятно, с чего это он. Может, под старость лет задумался о душе? Обычно кроме устройства торпед и мин ни о чем больше не говорил. Он начал с того, что жизнь тяжелая штука. Ну тяжелая, и что с этого (я рассуждаю). Потом еще что-то говорил. В конечном итоге перешел к тому, что есть люди, которым все пофиг. У них есть некое свое мнение на многие вопросы, они знают, как нужно жить и т. д. Представляете, даже среди курсантов попадаются такие индивидуумы. Я сижу и думаю про себя, что не повезло курсанту. Гасить на экзаменах будут. Потом он начал, что это хорошо, и он бы рад так жить, но не у всех получается. С этим нужно родиться и т. д. Потом говорит сокровенную фразу. Что данный курсант находится в вашей роте. Я сижу и думаю, кто же может это быть? Кому не повезло в жизни? Вроде все нормальные ребята. Надо же, на ровном месте парень попал. Случайно поднимаю глаза, и он (представляешь, вероятнее всего, он постоянно смотрел на меня, когда я письмо тебе писал) смотрит на меня и говорит: да, Кравченко, о тебе идет речь. Я как-то растерялся. Естественно, я начал спрашивать, что я такого сделал, ничего не нарушал, конспект веду и т. п. А он, да причем тут конспект. Не в учебе дело. Я ему говорю, что вы, наверное, меня с кем-то спутали? А он говорит, что нет. Это о тебе речь идет. Я уже за тобой несколько лет наблюдаю. Вот, думаю, попал. Я так и не понял, в чем дело. Но ясно одно, что враг не спит и выявлен с поличным. Возможно, кто-то спалил меня, когда я в самоволку к тебе летаю. Нужно быть осторожным. Нам рассказывали, что были случаи, когда поле окончания училища не давали звания (за хулиганство) и пацанам приходилось дополнительно три года на флоте служить. Полная жуть. Но думаю, ко мне это не относится.

Конец света

Тут спор у нас очередной вышел. Сидим мы в кубрике, и нас что-то потянуло на философию. Давай спорить о конце света. Кто-то вычитал, что он будет в 2000 году. Потом типа все. Всем хана. Я говорю, что полный бред. Андрюха (младший) говорит, что так оно и будет. Он ведь с деревни, и ему это некая бабуся рассказывала. В конечном итоге я предложил, вместо того чтобы языками чесать (вспомнив ему эту бабусю с лавочкой), перейти к конкретному спору. Берем конкретную дату первого января двухтысячного года, а именно, ноль часов одна минута по московскому времени. Если не было конца света (человечество не погибло полностью, и осталось на земле больше четырех миллиардов человек), то выиграл я. Если же погибло больше половины населения планеты (не меньше трех миллиардов), то выиграл ты. Обязательное условие – мы входим в большинство. Осталось согласовать, что кому будет должен. Начали с того, что в случае конца света материальные вещи Андрюхе будут не нужны. Долго думали, и он предложил, что если проигрываю я, то я беру на себя его грехи до определенного возраста. Он хотел, чтобы я взял все его грехи до шестнадцати лет. Помня его рассказы о том, как он резко испортился после тринадцати лет (начал пить, засматриваться на женский пол, хулиганить, оставаясь при этом отличником), я настоял на том, что это дело серьезное, и за его распутство и хулиганство я отвечать не намерен. Соответственно, мое последнее слово – все его грехи до тринадцати лет. С моей стороны согласовали японский магнитофон последней модели (самый навороченный). Сегодня такой стоит не меньше полутора тысяч рублей. На этом и становились. Самое интересное началось потом. Я посидел, походил и пришел к выводу, что я погорячился. А вдруг на него перешли все грехи ранее живущих родственников. Так как в этом вопросе я не очень разбираюсь, то нужно что-то с этим делать. У меня созрел план. Подхожу к Мише и спрашиваю его, как он относится к концу света в 2000 году? Он сказал, что это полная фигня и полный бред. Что мне было и нужно. Я ему вкратце рассказал наш спор. «Паша, считай, что магнитофон у тебя в кармане». И тут я ему предлагаю три рубля и блок сигарет «Родопи» за то, что он возьмет в случае моего проигрыша Андрюхины грехи на себя. Какова была моя радость, когда он с большим удовольствием, практически не раздумывая, согласился. Я с облегченным сердцем пошел на обед. При этом сделав для себя важный вывод: прежде чем о чем-то спорить (серьезном), нужно вначале хорошенько все обдумать. Захожу после обеда в аудиторию, и подходит ко мне один парень и говорит: «Паша, хочешь посмеяться?» Я говорю, а в чем прикол. И он мне рассказывает. Подходит ко мне Серега и говорит, хочешь пачку сигарету на халяву. А в чем вопрос? Начало истории точно не знаю, но два каких-то чудика поспорили на конец света в 2000 году. Если он наступает, то грехи одного из спорщиков переходят на него. Потом тот, кто брал их в случае проигрыша, перекинул эти грехи Мише. А Миша за блок сигарет мне. Вот ненормальные, во всякую фигню верят. Давай я тебе эти грехи за пачку сигарет перекину. За пачку не согласился, а за две был согласен. Вот умора. Я ему, естественно, не сказал, что одним из участников этого спора был я. Но самое интересное случилось после занятий. Захожу я в умывальник, а там стоит один парень и курит сигарету «Родопи». Мне стало жутко интересно, и я спросил у него, где он взял эту сигарету. Представляешь, он приблизительно рассказал наш спор (без подробностей) и что за одну сигарету взял Андрюхины грехи до тринадцати лет под свою ответственность. Вот у нас такие споры происходят.

Рэкетиры

После нашего последнего разговора произошли некоторые изменения. Может случиться так, что мой внеочередной отпуск временно отменится. Скорее всего, придется проходить военные сборы от звонка до звонка. Саша так и не прилетел. Тут такое развернулось, что прямо-таки детектив целый. Но все по порядку. Когда звонили Саше, он нам сказал, что в ближайшее время прилететь не сможет. Мы спросили, что нам делать. Он посоветовал подойти домой к Ивану Семеновичу и от его имени, сославшись, что не может сам подойти, объяснить ситуацию. У меня с ним всегда были четкие отношения. Должен пойти на встречу и со сборов отпустить вас раньше. Мы так и сделали. Поехали втроем (по гражданке) к нему домой. Позвонили по домофону, и он к нам спустился. Мы к нему с просьбой от Саши. Обрисовали ситуацию. Он нас внимательно выслушал и сказал, что там видно будет. И добавил, Саше привет. Мы довольные и радостные поехали в роту.

Утром в понедельник нас вызывают к зам. начальника училища по военно морской подготовке. Мы идем с радостным видом, не веря своему счастью, что все так четко разрулилось. Заходя в кабинет, увидели кроме зам. начальника еще пару каких-то офицеров, с явно недружелюбным видом. Решили, что здесь что-то не так. Нам предъявили докладную мужика, у которого мы вчера были, с основной идеей, что несколько человек, угрожая физической расправой, хотели заставить его отмазать нас от военных сборов. В конце он просит руководство наказать данных рэкетиров и принять меры о недопущении впредь угроз в его адрес. Когда нам этот бред читали, я еле сдерживался от смеха. Мало того, в конце я спросил, не предлагал ли он выделить ему взвод морских пехотинцев для защиты чести и достоинства. В какой-то момент я думал, это такая шутка. Но все оказалось серьезнее. Говнюком оказался именно тот офицер, который нам на занятиях рассказывал, что мне легко живется с таким жизненным восприятием. В результате мы получили строгий выговор с рекомендацией подумать о своей жизни после окончания училища на военно морском флоте. Представляешь, это был намек, что может так сложится, что пойдете служить матросами на флот.

В этот момент смех у меня закончился. Но думаю, что пугают. Дальше все становилось еще интереснее. По каким-то причинам нашу роту никуда не могли пристроить. В конечном итоге было объявлено, что в четверг рано утром (в 6:30 автобус отходит от автовокзала – это минут пятьдесят от училища), уезжаем на место стоянки большого авианесущего крейсера. Именно там мы будем проходить военные сборы. В результате утром меня забыли разбудить. Я проснулся от тишины. В роте остался только наряд. Я спросил, где народ, и мне сказали, что все давно уехали. На часах было 8:00. Я быстро собираюсь, лечу на вокзал, покупаю билет на автобус и еду к месту назначения (часа три тащиться). Приезжаю на автовокзал этой деревни, а там вся рота тусуется. Я, естественно, подошел отметиться, и не поверишь, за старшего был наш старый знакомый майор. Он на меня посмотрел и ничего не сказал. Я у пацанов спрашиваю, почему не на корабле. Они рассказали, что командир корабля отказался принимать курсантов, сославшись на то, что отвечать за калеченых курсантов он не намерен. Оказывается, на этом корабле (очень огромный) более тысячи матросов. У него несколько лет назад был опыт совместного пребывания курсантов и матросов. В результате мы поехали обратно.

На следующий день меня снова вызывает зам. начальника училища по военным делам. Читает очередную докладную моего старого знакомого о том, что я уклонился от военных сборов. Я начал рассказывать о том, что я там был, только на несколько часов опоздал. Представляешь этот «добропорядочный» майор говорил, что меня там не было. И только случайно у меня оказался билет на автобус, благодаря которому я отделался легким испугом.

Завтра, после различных попыток определить нашу роту на военные сборы, решили разделить на несколько групп. Я, Дима и еще с десяток самых недисциплинированных курсантов будут откомандированы на ремонтирующийся БПК (большой противолодочный корабль).

Напутствующие слова того майора были следующие: «Наконец то мой товарищ вам расскажет, да и, наверное, покажет, что такое дисциплина и уважение к офицерам. Я надеюсь, что через шесть месяцев вы меня вспомните добрыми словами». Я решил уточнить про шесть месяцев, напомнив ему, что сборы заканчиваются уже через 35 дней. На что он ответил, что с БПК, который будет находиться через двадцать пять суток в районе Индийского океана (по пути в Индию), вас снимать никто не будет. Вернетесь после девятимесячного похода.

Я это все пишу, так как могут меня не отпустить даже позвонить. Видать, этого гаденыша я достал окончательно. Правда я так и не понял, в чем суть вопроса. Ты особо не переживай, так как данный корабль стоит еще в доке, и чтобы его спустить на воду, подготовить к походу (поставить вооружение, завезти боеприпасы, продовольствие и т. д.), пройдет не менее двух трех месяцев. Так что думаю, он просто жуть нагоняет. Либо проблемы с арифметикой, либо с головой. Там посмотрим.

Внеочередной отпуск

История с отъявленными негодяями (курсантами) закончилась довольно мило. Нас привели на ремонтирующийся БПК. Отдали лично в руки командованию со словами «вот это те самые, которые считают офицеров за…» Таким пассажем и такой ложью мы были удивлены, но вместе с тем готовы к ним.

После первого курсантского построения (через два часа после прибытия) мы окончательно поняли, что отсюда нужно валить. И чем быстрее, тем лучше. За пять минут, что мы находились рядом с каютой зам. командира корабля, мы поняли многое. Наши иллюзии, что это просто очередной более или менее сложный период учебы, окончательно развеялись. Также особую тревогу вызвал конфликт между нами и матросом, которому оставалось служить не более двух месяцев. Самое интересное, что этот субъект был родом из Москвы. Для нас не было особой новостью, что к москвичам отношение не совсем хорошее. Мне сложно сказать почему, но мое личное общение (очень короткое) показало, что с психикой у них проблемы. Так как выборки наблюдений за поведением служивого люда из столицы нашей родины особой не было, то предварительные (не окончательные) выводы были сделаны в результате личного общения и на основании общей народной молвы.

Суть конфликта сводилась к тому, что нам лучше отсюда смыться. Силы были явно неравны. С десяток курсантов и пара сотен матросов. Кроме этого, в те далекие советские времена служивый люд, особенно матросы, к курсантам относился не совсем доброжелательно. Вероятнее всего, за наш свободолюбивый нрав и полный пофигизм во всем. Их также бесило, что мы морскую форму носили на свой лад. Если они все ушивали, особенно брюки, то для нас самый прикол, это когда брюки широкие по всей длине. Фуражка не натянута, а наоборот, висит, как сопля. И так во всем. Кроме этого, посмотрев, чем они тут питаются (на обед была каша, откуда каждый вытаскивал червей, и для них это была норма), как и где они спят, как табуны тараканов перемещаются куда пожелают, и самое главное их никто не останавливает, как они ходят по кораблю (не пригнешься – без головы останешься), мы решили все резервы бросить на освобождение из этого безобразия.

На курсантском совете определили, что одновременно всем не смыться. Каждый мажется сам, на свой страх и риск. Кроме этого, я был отмечен как самый негодяй, к которому нужно относиться особо. Соответственно, я представлял объект повышенного риска. Была пятница. Полчаса все усердно думали. Я не могу сказать, почему именно этот вариант пришел мне в голову, но я решил, что нужно действовать. Подобная ситуация с внутренним голосом у меня случилась через несколько месяцев.

Подхожу к Диме и говорю ему, пойдем. Что я придумал, никому не говорю. По пути к зам. командира корабля в краткой форме рассказал Диме план. Зная, что в Индии военные – это особая привилегированная каста, у которых даже могут быть слуги (нам так преподаватели рассказывали), тогда как наши (с начала перестройки уже не те, кто был не то что офицером в царской армии, но и лет десять-двадцать назад в советской армии), наоборот, полные бедолаги и заложники тотального дефицита. Необходимо использовать в качестве козырной карты, с одной стороны, чувство национального достоинства, с другой стороны – человеческие недостатки (мелкие пороки) и ситуацию текущего бардака в стране.

Роль Димы: племянник тетки, которая является заведующей промтоварного магазина в городе, который находится за двести пятьдесят километров от Владивостока. Дима и в самом деле жил достаточно далеко, правда, тетки с магазином никакой не было. Моя роль – пока не знаю, но по ходу событий (неизвестно, что и как пойдет) определим.

Подойдя к каюте, я постучался и напросился на серьезный разговор. Нас пригласили в каюту. Полдела было сделано. И тут я начал.

Товарищ капитан первого ранга, краем уха слышали, что вы после ремонта идете с дружеским визитом в Индию и будете там встречаться с руководством военно-морского флота Индии.

Он с вопросом: «Кто из матросов такой разговорчивый? Откуда информация о встрече?» Я: нет, это не ваши, эту информацию мы получили сверху, как только узнали, куда нас расписали на сборы. «У вас в штабе родственники?» Я говорю, что это особого значения не имеет. Мы совершенно по другому вопросу. Увидев у него на столе книгу про Индию, я решил, что он вряд ли там был (раз изучает историю страны). Убедившись, что он не так много знает о ситуации в Индии (пришлось провести краткий ликбез, рассказав истории, которых мы наслушались за четыре года в училище). В конечном итоге я подвел к тому, что как вы будете встречать их офицеров на своем корабле. Например, чай из чего пить будете. А вы знаете, что в Индии самая почитаемая традиция – чаепитие? Это же родина чая. Из стаканов за семь или девять копеек пить будете? Или из металлических кружек? Мы то жизнь знаем, по свету поплавали, знаем, что и как (к тому времени у меня было четыре страны и шесть портовых городов Японии). А престиж страны где? Мы ведь великая морская держава. А мы наверняка им оружие поставляем. А если контракт сорвется?

Он все внимательно слушал, задавал вопросы про Индию (я ему больше про США рассказывал, так как об этой стране знал больше).

Наконец он спросил, что мы предлагаем? Я набрался наглости и говорю: взаимовыгодную сделку. Какую? Мы вам из-под земли достаем чайный сервиз на двенадцать персон (привозим его в понедельник), а вы нам подписываете документы, и мы отсюда валим. Присяга ведь в понедельник будет? Вот присягу примем и тихо-спокойно уедем. Была пауза. «Ведь меня друг просил вам жизнь показать». Я ему в ответ, что престиж страны важнее, чем обещание другу. Тем более вы же видите, что мы нормальные ребята. У меня вообще жена в Москве на восьмом месяце беременности. Рожать скоро. Он не поверил, что я женат. Могу фотографии со свадьбы показать. Он согласился.

Тетка у кого в магазине работает? У Димы. Вот Дима пусть и едет, а ты пока здесь побудешь. Никак нельзя, так как есть риск, что не будет у тетки набора. А у меня знакомая есть, которая чуть дальше живет. У нее отец зав складом. Если что мы к нему. В понедельник с утра к построению будем. На этом и остановились. Только, мужики, смотрите. Полная секретность. Я ведь за вас отвечаю. Если вас где спалят, то вы в самоволке. На этом и остановились.

Через тридцать минут мы уже были за воротами порта. Мы не могли поверить, что на свободе. Оставалась маленькая деталь, найти за два дня чайный набор на двенадцать персон.

Дима у меня спрашивает, что будем делать? Пока не знаю, в крайнем случае, в воскресенье поедем на барахолку и там купим. Дима, есть еще одна проблема. Мы не обговорили, сервиз – это взятка или услуга. То есть деньги он нам отдаст или придется дарить. Дима говорит, что вроде подарок. Ну ладно, там будет видно.

Ближе к ночи пошли ночевать к Гене (его родители купили маленький домик в несколько комнат, в котором мы последнее время проводили досуг, в том числе ночевали). Нам повезло, Гена с подружкой был дома. Гена – особая история. Он проходил военные сборы заочно, выполняя секретную миссию. Мы рассказали, как отмазались и что теперь думаем, где достать этот набор. И вдруг – о чудо. Люда говорит: «А у меня есть чайный набор на двенадцать персон». У нас в прошлом году продавался (она работала продавщицей в промтоварах). Мы осторожно и шепотом: «Люда, ты не хочешь его продать?» «Могу продать». Мы: «Сколько?» «Я за него двести пятьдесят отдала. Сейчас, наверное, дороже стоит». «Люда, мы его берем. Давай так, если это окажется подарок с нашей стороны, то мы тебе отдадим триста рублей. Если у нас его купят, то постараемся рублей за пятьсот продать. Думаю, он на барахолке так и стоит». «Хорошо, завтра привезу». Радости нашей не было предела. Мы никуда не поехали. Жилище Гены находилось не более чем в пятнадцати минутах ходьбы от места, где ремонтировался наш корабль.

В понедельник, отдавая сервиз (зам. командира корабля его вытащил, все расставил на столе), я первый раз увидел столько счастья и детской радости в глазах офицера, что как-то по-отечески проникся к нему. Но еще больше мы его зауважали, когда он спросил: «Мужики, сколько с меня?» Не скрою, мы с нетерпением ждали этого вопроса, так как триста рублей были для нас вполне приличными деньгами. Например, билет на самолет в одну сторону на рейс Владивосток – Москва стоил сто тридцать четыре рубля. К тому времени инфляция набирала обороты, и в магазинах что-то приличное купить по государственным расценкам уже было практически невозможно. Кое-что в магазинах появлялось, но в ограниченном количестве, и за этим товаром немедленно выстраивалась большущая очередь. Ожидая этот вопрос, мы с уверенностью сказали, что, к сожалению, пятьсот рублей. Все дорожает. Он позвал еще одного офицера, тот также был в восторге, и, посоветовавшись, они сошлись на том, что цена подходящая. Со словами благодарности и договоренностью, что после присяги мы зайдем за документами, мы расстались. Через сутки я был уже в Москве.

Разумеется, я в очередной раз задержался из отпуска (был сразу после военных сборов). При встрече с моим старым товарищем майором на вопрос, перевоспитался ли я и понял суть жизни, мне ничего не оставалось, как сказать, что, мол, благодаря вам я все понял. И, вероятнее всего, зря учил вас жизни.

С легкой ухмылкой и со словами «скажи спасибо, что в Индию не сплавал», он плавно удалился. Но это была не последняя его «шутка» относительно моего перевоспитания.