Kitobni o'qish: «Прошедшая сквозь небеса»
– …Вот она, дорогуша. Ну что, с прибытием, коллеги!
Капитан, зевнув широко и сладко – сказывался постанабиоз – обернулся к пульту и принялся энергично тыкать пальцами в клавиши, на что контрольные мониторы охотно запестрели колонками цифр и столбиками диаграмм. Капитану зрелище на центральном обзорном экране, вне сомнения, было достаточно привычно. Во всяком случае священного трепета не вызывало точно.
Дина, поёжившись, энергично растёрла плечи ладонями, вглядываясь в изображение звезды, повисшей точно в центре экрана. Местное светило вовсе не напоминало своим видом ласковое земное солнышко. И даже то неистовое ослепительно-белое солнце, каким его можно видеть сквозь силиколл иллюминатора орбитальной станции, выглядело гораздо приветливее . Кроваво-красный шар в обрамлении протуберанцев таращился на пришельцев ярко-алым фотосферным пятном, здорово напоминая своим видом вырванный глаз какого-то сказочного космического чудовища.
– Глаз дракона… – пробормотала девушка, зачарованно рассматривая звезду.
– Чего? – капитан всё тыкал пальцами в клавиатуру. – А… да, похоже… Ну-ка, быстренько, полную характеристику!
– Владислав Иосифович!..
– Быстренько, подробно и без запинки!
– Так точно! – сверкнув глазами, девушка вытянулась по стойке «смирно». – Звезда Глизе пятьсот восемьдесят один, красный карлик спектрального класса эм-три-вэ, светимость ноль ноль тринадцать, переменность два процента от средней светимости! Вспышечная активность умеренная! Разрешите огласить характеристики планетной системы?
– Опять терроризируешь мою красавицу? – в рубку, широко перешагнув высокий комингс люка, прошествовал импозантный мужчина лет сорока, чем-то напоминавший английского лорда со старинной гравюры. Вот интересно, мелькнула в голове у Дины посторонняя мысль – отчего это Джордж Богданович не входит, как все прочие, а именно прошествует? Даже в аварийную капсулу, ага… капитан вот проходит в люки, она, Дина Горностаева, перелезает… ну, Стасик и вовсе вваливается… а Джордж Богданович, как истинный потомственный лорд…
– Во-первых, она не твоя красавица, а стажёр-планетолог в составе экипажа звездолёта «Прорыв», и во-вторых, хватит с нас одного космического сибарита.
– Не сердитесь на него, Диночка, – мужчина ловким движением фокусника изящно извлёк из воздуха довольно крупное яблоко. – Это нервы, плюс генная память поколений предков-военных, свято полагавших, что муштра есть способ воспитания истинных арийцев… или спартанцев…
– Опять в гибернаторе протащил? – Владислав мельком глянул на фрукт. – Где только прячешь, интересно…
– В самых интимных местах, – с достинством ответствовал вопрошаемый. – Возле горячего сердца в данном конкретном случае. В смысле, почти под мышкой…
Дина, не выдержав, фыркнула смехом.
– …К приметам нужно относиться со всем почтением, как учит нас народная мудрость твоей прародины.
– Ой, займусь я когда-нибудь тобой, мистик-самоучка, – капитан ткнул указательным пальцем в клавишу громкой связи. – Станислав, что там у тебя?
– Полный порядок, шеф! – жизнерадостным баском откликнулся динамик на пульте. – Система перехода отработала штатно, повреждений нет. Перевожу в спящий режим?
– В ждущий.
– Не понял… – в жизнерадостном голосе обозначилась лёгкая растерянность.
– Чего именно не понял? – капитан всматривался в цифирь, пестревшую на мониторе. – Систему гиперперехода переводим в ждущий режим.
– Теперь понял, – басок из динамика утратил жизнерадостность, сменив тональность на деловую-сосредоточенную.
– Психуешь, Влад, – негромко произнёс «лорд», через плечо начальства всматриваясь в цифирь, ползущую по монитору.
– Бережёных и Бог бережёт, как гласит столь любимая тобой народная мудрость, – капитан наконец обернул голову в сторону собеседников. – А вы ещё здесь, господа планетологи? Между прочим, регламент никто не отменял.
– Увы, он прав, Диночка, – пророкотал Джордж, – Не время предаваться праздному суесловию. Ваша задача – проверить посадочные капсулы, я же с Эльвирой займусь планетарным томографом и прочим…
– Да, Джордж Богданович.
– Ну вот и ладненько.
В центральном тоннеле было ещё прохладнее, чем в рубке, сквозь упругое покрытие пола не то чтобы ощущалась, но незримо угадывалась дрожь, порождаемая агрегатами корабля в машинном отсеке. Дина вновь обхватила плечи руками, зябко поёживаясь и ускоряя шаг.
– Это обычно после гибернатора, – пророкотал «лорд», угадав ощущения девушки. – Но всё-таки я бы посоветовал одеть под комбинезон что-нибудь потеплее. А лучше просто надеть планетарный лёгкий скафандр, право слово, там система терморегуляции…
– Дядя Жора, ну чего он так? – решилась наконец Дина. – Ведь мы же прошли… подумать только, ведь мы же прошли!
– Вот именно поэтому, – Джордж ткнул в кнопку блокировки шлюза, и тяжёлый люк, помедлив, пополз вбок, открывая проход из обитаемой части корабля в технические отсеки. Дина встретилась с наставником глазами. Ни тени смеха. – Вот именно поэтому, Диночка. Понимаешь, сейчас эйфория весьма нежелательна. Ну вот он и гасит её на корню… как умеет, казарменным способом…
– Но зачем же гипер держать в ждущем режиме? Можно подумать, мы прибыли сюда через бездну, чтобы немедленно сигануть обратно…
На сей раз наставник ответил не сразу.
– Конечно, с этой точки зрения ты права, девочка моя. Но вот какое дело… Глизе пятьсот восемьдесят один, это не Росс, не Лаланд и не звезда Барнарда. Это обитаемый мир. Так что…
* * *
Ему опять снился этот сон.
Он стоял на краю высокой скалы, и мир расстилался перед ним, как невообразимо гигантский рисунок. Поля, перелески и рощицы тянулись так далеко, насколько хватало взгляда. Где-то там, в невероятной дали, в сизой дымке, скрадывавшей горизонт, то и дело полыхали зарницы. Небо над головой, белёсое и плотное, как и положено быть Скорлупе Мироздания, отсюда, с вершины, казалось особенно низким. И прямо в лицо ему смотрело Око, пристально и немигающе. Всё как всегда…
Надо решаться.
Он широко раскинул руки и шагнул вперёд. Ветер, словно бы ожидавший этого момента, подхватил его лёгкое, невесомое тело и понёс, всё дальше и дальше, всё выше и выше… Он поднимался к небесной тверди, оставляя внизу твердь земную, и всё прожитое-нажитое там, внизу, казалось теперь таким ничтожным…
И вновь, как всегда в этом сне, никакой небесной тверди не оказалось. Казавшаяся снизу такой плотной и несокрушимой Скорлупа таяла, рассасывалась, словно туман в Стране Дождя, куда однажды занесла его судьба. Ещё миг, и вместо белёсого свода раскинулась чёрная бездна, густо усеянная огоньками, точь-в-точь россыпь самоцветов на столе придворного ювелира.
«Я лечу…»
«Тебе нельзя летать» – ввинчивается в мозг холодный чужой голос, отдающий металлом.
«Я лечу!»
«Ты не можешь летать!» – Око смотрит свирепо, в глубине его набухают огненные прожилки – явный признак назревающего гнева.
«Я уже лечу!»
«Тебе незачем летать! Тебе некуда лететь! Нет ничего, кроме Яйца Мироздания!»
«Я всё равно улечу!»
«Ты рождён здесь и здесь умрёшь, червь!»
Наскучив увещевать ничтожного смертного, Око Бога вспыхивает яростью, выбрасывая пламенеющую петлю протуберанца, и она тянется, тянется, чтобы спалить заживо. От гнева Ока можно легко укрыться там, внизу… но земная твердь далеко, и нет спасения. Лицо обжигает огнём. Какая боль…
Он с размаху хлопнул себя по лицу пятернёй и сел, таращась спросонья. Сон рассыпался на куски, сгинул, оставив после себя лишь медленно тающие в поле зрения цветные пятна – зелёные, красные, жёлтые, коричневые… Ну надо же, опять этот сон. Какой сон…
Джанго глянул на ладонь, где ещё корчилась в предсмертных муках расплющенная бабочка-кровососка. Пощупал место укуса – резкая боль уже сменилась онемением. Надо же, пробралась… опять в сетке где-нибудь прореха. Вообще-то для взрослого рахана укус одной кровососки не опасен, деревенские лекари используют этих тварей в качестве местного обезболивающего… и даже ребёнок легко выдержит пару десятков укусов – эти твари в одиночку могут парализовать лишь мелких грызунов… Но всё равно очень неприятно. Ладно, пожалуй, пора вставать. Как-никак он жрец, и у него масса дел в Храме.
Он протянул руку к большому бронзовому гонгу, висевшему у изголовья постели на проволоке, тянущейся к потолку, и резко ударил костяшками пальцев по гладко отполированному металлу. Гонг отозвался басовитым гулом.
– С пробуждением, о мой господин! – пожилой слуга, возникший на пороге, отвесил учтивый поклон. – Был ли спокоен и сладок твой сон?
– Сладок… гм… – жрец продемонстрировал слуге раздавленную бабочку. – Опять где-то дыра. Проверь все сетки, Хокум.
– Да, мой господин! – вновь поклонился старый слуга.
* * *
– Привет, Динуля! Как идёт процесс?
В люке посадочной капсулы торчала жизнерадостная физиономия древнерусского-былинного, могучего и голубоглазого добра молодца, обрамлённая пшеничного цвета кудрями. Бортинженер Станислав Жерарович Курбанов собственной персоной, просьба любить и жаловать.
– Привет, Стасик, – улыбнулась Дина, откидывая со лба непослушную прядку волос. – Выполняю регламент, согласно повелению капитана.
– Регламент, это дело святое. Да-да, я уже прослышал о грубом и беспардонном насилии, учинённом над безответной девушкой нашим капитаном. Однако, как ни крути, а прыжок мы прошли нормально. Так что есть повод отметить. Явка в каюте у дядюшки Джо.
– Мне ещё полчаса минимум тут ковыряться.
– А не принципиально. Не спеши, как закончишь…
– Кэп не пристрелит нас из бластера?
– Положим, не такой уж он зверь, наш Влад Иосич. Волна эйфории сбита, народ сосредоточенно работает – зачем лишний террор? Сам подтянется на огонёк.
– Замётано, – вновь улыбнулась девушка.
– Ну и ладушки. Ждём!
Голова в люке исчезла, и Дина, вздохнув, вернулась к осмотру внутренностей капсулы. Вообще-то посадочные капсулы на звездолёте, пожалуй, самые примитивные из автономных устройств, если не считать ведра (что и объясняет тот факт, отчего проведение регламентных работ по данным аппаратам поручено неопытной стажёрке – у более опытных членов экипажа хватает более серьёзных забот). Они и выглядят похоже, кстати – усечённый конус и никаких наружных деталей. Это потому, что капсула должна иметь возможность садиться даже с неработающим двигателем, за счёт аэродинамического торможения, подобно спускаемым аппаратам древних космических кораблей – тех, что только-только к Луне летали… Да и внутри устроены сходно – три ложемента в нижнем ряду и два нависают сверху, оставляя узкую щель, в которую не так просто протиснуться в скафандре. Каждая капсула способна взять на борт весь экипаж – на тот невероятный случай, если экипаж тот отчего-то скопом решит воспользоваться именно капсулой, а не планетарным шаттлом, просторным и комфортабельным. В полном составе покинуть корабль, ага… Ну а аварийные наборы в капсулах уж точно готовил параноик. В самом лучшем случае романтик, начитавшийся в детстве книжек про космических робинзонов. Хотя даже школьнику понятно, случись что-то катастрофическое со звездолётом – и экипажу остаётся пожелать мгновенной смерти. Здесь не Луна и даже не Марс, здесь спасателей ждать бесполезно…
Дина вновь взглянула на маленький экран монитора, где отображался список регламентных работ по расконсервации посадочной капсулы после гиперперехода. Так, система обогрева… связь… это сделано, ага… проверка герметичности и системы регенерации воздуха… а там, у дяди Жоры, уже, наверно, на стол водрузили бутылку шампанского… и свеча в стакане… нет, вот за горящую свечку капитан точно пристрелит из бластера…
Люк над головой закрылся бесшумно, только тихонько щёлкнули электрозамки. Зашипел нагнетаемый в тесную посудину воздух – проверка на герметичность. Ага, всё в порядке. Следующий пункт…
Дину швырнуло боком, ударило о крайний ложемент, и если бы не мягкая губчатая обивка, она, вне сомнения, здорово разбила бы лицо. Мозг ещё пребывал в полном недоумении, но тело, вспомнив уроки бесчисленных земных тренировок, уже само принимало нужную позу. Защёлкнув замок привязного ремня, девушка ткнула пальцем в красную аварийную кнопку.
– Эй, что случилось! Рубка, ответьте!
Ни звука в динамике, если не считать шорохов электромагнитных помех. По спине пополз мерзкий холодок.
– Владислав Иосифович! Дядя Жора! Стасик! Эля, Эльвира!
Нет ответа. Помедлив и уже страшась того, что она сейчас может увидеть, Дина включила камеры внешнего обзора.
Звезда на маленьком экранчике монитора посадочной капсулы выглядела вовсе не так величественно и грозно, как на обзорном экране рубки управления. И уже вовсе игрушечным, ненастоящим смотрелся на её фоне медленно удаляющийся корабль, неторопливо кувыркавшийся вокруг своей оси вращения. От него то и дело отваливались какие-то детали, широким веером разлетаясь в пустоте. В корпусе игрушечного кораблика зияла обширная сквозная дыра, как и положено в компьютерной стрелялке…
Заорать от ужаса у Дины отчего-то не получилось. Вместо отчаянного крика из горла выходило какое-то невнятное не то шипение, не то бульканье.
– Владислав Иосифович… Дядя Жора…Стасик… Эля…
* * *
– Ты спишь сверх всякой меры. Клепсидра почти пустая!
– Ладно, не ворчи, Канкок. Почти, но не пустая же! Как прошло дежурство, что новенького?
Канкок, сопя и почёсываясь, уже нетерпеливо расписывался на свитке.
– Чего тут может быть новенького? Вот картинка, смотри…
Джанго разглядывал рисунок, исполненный в три цвета, то и дело бросая взгляды на мраморную плиту, где пламенел громадный, шесть локтей в поперечнике, глаз – изображение Ока, образованное встроенной в стену обсерватории стеклянной линзой. Да, рисовать этот Канкок наловчился мастерски. Око совсем как настоящее, каждая огненная прожилка на своём месте… Если бы ещё не скверный характер…
– Поглядел? – жрец-наблюдатель принялся сворачивать свиток. – Ещё есть вопросы?
– Ладно, топай уже!
Оставшись один, Джанго подошёл к клепсидре, толстой стеклянной трубке, поднимавшейся от пола к самому потолку. Капли падали на наклонно поставленную щепку почти неслышно. Красный шарик-поплавок, видневшийся внутри трубки, уже натянул тонкую нить. Ещё… ещё чуть…
Наверху, под потолком, утробно всхлиплул клапан, и в клепсидру с журчанием устремилась свежая порция воды. За три вздоха вода наполнила стеклянную трубу, клапан ещё раз хлюпнул, закрываясь, и в окошке счётчика выскочила новая цифра. Итого семь миллионов триста пятьдесят две тысячи сто сорок шесть циклов от Сотворения Мира. Вообще-то Джанго в душе не верил, что эта хитроумная гидравлическая машина начала отсчёт сразу после Сотворения, но… кто может знать наверняка? Во всяком случае, построена она была в седой древности. И все машины времени, во всех Храмах, показывали одинаковое число циклов. Если какая-то из машин сбивалась и начинала показывать время, отличное от других, её поправляли. Впрочем, это дело Хранителей времени, он же, Джанго, жрец-наблюдатель…
Молодой рахан усмехнулся. Среди простого народа давно уже укоренилось твёрдое мнение, что жрецы существуют в основном для того, чтобы жрать. Вместо того, чтобы пахать в поле, валить лес, ткать-прясть-ковать или хотя бы сидеть в лавке с товарами, хитрованы бормочут молитвы, устраивают разные фокусы и вообще… Ну кому из простых людей интересно, что такое есть время? Они и слова-то этого в обиходе не употребляют. Встают по зову труб, возвещающих, что Повелитель данного города проснулся, и подданным его пора… Так и меряют течение жизни – сон-явь. При этом сколько будет спать и бодрствовать повелитель, зависит только от него самого. По той же самой причине учёт этим сон-явям ведётся весьма приблизительно, интересуя в основном придворных летописцев, неустанно воспевающих каждый сон и тем более каждую явь Повелителя…
Возвратившись на своё рабочее место, Джанго со вздохом развернул новый свиток, с уже готовым кругом, разграфлённым на квадратики. Обратил взор к пламеневшему на мраморе изображению Ока. Он, конечно, не такой мастер-художник, как Канкок, но до сих пор справлялся со схемой-зарисовкой – по крайней мере, взысканий за это дело не получал…
Он внезапно напрягся. По огненному диску в обрамлении лохматых протуберанцев ползло нечто крохотное, но отчётливое, похожее на… нет, это было ни на что не похоже. В любом случае это не джав, забравшийся в поднебесье и парящий в восходящем потоке – да у этого дива вообще нет крыльев… Что же это такое?!
В центре дива внезапно полыхнула короткая вспышка, по яркости намного превосходившая сияние Ока, и ещё спустя мгновение ЭТО ушло за край изображения светила.
Джанго протёр глаза. Померещилось, что ли? Да уж… Вот расскажешь наставнику, честно, без утайки, и конец карьере. Кому нужен жрец-наблюдатель, одолеваемый галлюцинациями?
* * *
Гигантский диск, унизанный множеством мелких деталей, висел в пустоте неподвижно, и казалось, всматривался в медленно вращающийся вокруг оси корабль, украшенный зияющей дырой в корпусе. Всматривался пристально и недобро.
В нижней части диска медленно опустился пандус, явив взору непомерной толщины броню – метра четыре, не меньше. Из раскрывшегося зева вынырнул небольшой юркий аппарат, похожий на чёрную блестящую чечевицу. Подлетев к развороченному звездолёту, на мгновение завис, уравнивая скорость, и решительно нырнул в дыру.
– Твоё мнение, Сорок два одиннадцатый? – сидевший в рубке дискообразного корабля маленький зелёный человечек всматривался в голографический экран.
– Удар проведён мастерски, мой господин, но… не слишком ли мы поторопились? Судя по всему, на этой жестянке нет никакого серьёзного оружия. Типичное изделие тех, кто только вышел на Звёздные пути.
– Легко быть умным потом, – тёмные глаза без белков цепко разглядывали детали чужого звездолёта, то и дело возникавшие в увеличенном масштабе в обведённых сиреневым кружках. – Идентификатор не опознал цель, и проверять на собственной шкуре, есть ли на борту у этого башмака мезонная пушка, глупо.
– Они шли без маскировки.
– Это ничего не доказывает. Недозрелым, только-только вышедшим на Звёздные пути, свойственно сильно преувеличивать пустоту и обширность космоса. От кого прятаться?
Человечек ткнул гибким пальцем в клавишу на пульте.
– Десант, что там у вас?
– Докладываю, мой господин, – заскрипел динамик. – Главный реактор и установка гиперперехода полностью разрушены. Корпус сильно деформирован, герметичность нарушена повсеместно…
– Меня интересует экипаж.
– Экипаж найдем мёртвым в одном из разгерметизированных отсеков.
– Что значит «в одном»? Они что, все сбились в кучу?
– Да, мой господин. Похоже на то, что они готовились к приёму пищи.
– Сколько их?
– Четыре головы.
– И это весь экипаж?
– Так вполне может быть, мой капитан, – подал голос Сорок два одиннадцатый. – Эта жестянка – самый примитивный научный разведчик, а не боевой корабль с десантом на борту.
Капитан провёл четырёхпалой ладонью по лысому черепу, матово блестевшему в свете потолочных светильников.
– Семьдесят семь двести пятнадцатый, дай изображение.
– Да, мой господин!
На обзорном экране протаяло круглое окно, обведённое сиреневым ободком. В круге возникли последовательно – фигуры в неуклюжих вакуум-скафандрах, стена каюты с какой-то картиной, стол с одной-единственной удержавшейся на магнитной подошве тарелкой и наконец лицо человека, чудовищно раздувшееся в вакууме, с потёками засохшей крови.
– Вот так встреча… – «зелёный» вновь провёл рукой по лысине. – Сорок два одиннадцатый, ты понял?
– Да, капитан. Это мохнорылые. Я был не прав, мой господин. Насчёт преждевременности выстрела.
– Верно понимаешь. Этим тварям надо сразу бить по рукам, пока они не подросли и не стали столь же опасны, как их незримые наставники. Семьдесят семь двести пятнадцатый, проверь все помещения… и вообще убедись, что никто не ускользнул.
– Да, мой господин, – проскрежетал динамик, будто напильник крошил стекло.
– При всём уважении, мой господин… – вновь вмешался Сорок два одиннадцатый. – Они даже не успели выйти на низкую орбиту. И запуск планетарного модуля мы бы не пропустили.
– Всё так, – капитан откинулся в кресле. – Но проверить не помешает.
* * *
Сорос шёл по середине улицы, лениво и словно нехотя ступая тумбообразными ногами, но Джанго не понукал животное. Трубы во дворце ещё не пропели, можно не торопиться… вообще хорошо бы никуда не торопиться…
И, если совсем откровенно, именно сейчас особенно не хочется торопиться.
Молодой жрец окинул взглядом громоздившиеся вокруг дома, ощетинившиеся полуоткрытыми ставнями. Богатый район – чуть не половина ставен окована полированным серебром, а вот в том доме сплошь настоящие зеркальные ставенки, подумать только… Очень состоятельный купец, должно быть, живёт в тех апартаментах.
Как и все улицы в правильных городах, эта была построена вдоль света – то есть таким образом, чтобы Око могло беспрепятственно проглядывать её вдоль. Ставни отражали свет внутрь помещений, избавляя от необходимости заботиться о каких-либо светильниках. По ставням можно почти безошибочно судить о статусе хозяина. От зеркал в золочёной оправе до простой побеленной мелом доски…
Улица, как обычно, была полна народу. В пыли возились голые ребятишки, взвизгивая и хохоча, где-то бранились женщины, где-то стучали молотки. Прохожие простолюдины торопливо кланялись, освобождая середину улицы неспешно шествующему соросу и его седоку. Око, сиявшее в перспективе улицы, смотрело куда-то вбок, и зрачок его не был виден за ближайшими высокими домами, открывая взору лишь багровое яблоко в огненных прожилках.
Сорос развернул костяные веера ушей и взмахнул ими, отгоняя от глаз нахальных кровососок. Не сдержавшись, Джанго тоже взмахнул рукой как плетью, и ещё одно насекомое отчаянно затрепыхалось в кулаке. Рахан сжал кулак покрепче, и трепыхание прекратилось. Вот бы так же просто было придавить всех прочих врагов…
Сорос вновь захлопал ушами, отгоняя назойливых тварей. Откуда-то сверху спикировала здоровенная хайпуга, с размахом крыльев в пол-локтя, не меньше, подхватила одну из бабочек и взмыла вверх. Джанго проводил её взглядом. Да, глаза единственное уязвимое место у сороса, сплошь покрытого чешуйчатой бронёй. Никакие другие тягловые животные не в силах выносить кровососок, терроризирующих Редколесье. В городе это не так заметно, не зря в прудах-питомниках Храма разводят буквально тучи хайпуг. В сельской же местности даже привычные поселяне не расстаются со шляпами и сетками.
– Дорогу!
Мимо лениво шагающего сороса вихрем пронеслась обама, подняв тучу пыли. Джанго нахмурился, проводив её взглядом. Обама, конечно, скотина выносливая, и может без передыху скакать дольше, чем длится Сон Повелителя, но так гнать… что-то случилось, не иначе.
И, словно дождавшись этого момента, во Дворце ликующе запели трубы, возвещая, что очередной Сон Повелителя закончился. Начиналась новая трудная Явь.
* * *
Планета выглядела отсюда как гигантский вырванный слепой глаз, испещрённый пятнами и прожилками. Одна сторона, пребывавшая во мраке, выглядела угольно-чёрной и почти угадывалась по отсутствию звёзд. На светлой стороне виднелась широкая радужка субсолара – зелёная и крапчатая. И в самом центре «глаза» сиял затянутый плотным бельмом облаков зрачок солара, иначе именуемого ещё смешным русским словосочетанием «подсолнечное пятно». Всякий раз, когда профессор Стрельников, преподававший курс планетологии, употреблял этот термин, Дина невольно представляла себе целое поле подсолнухов…
Девушка сжала губы. Нет тут никаких подсолнухов. И солнца тоже нет. Местное светило больше всего напоминает всё тот же вырванный глаз, только багрово-красный, и зрачок у него не бельмастый, а огненный – место выхода на поверхность восходящих конвективных потоков раскалённой плазмы, поднимающейся из недр красного карлика.
– Внимание! Выбранная траектория посадки не оптимальна, – сообщил компьютер приятным женским голосом. – Перегрузка семь и восемь десятых.
Дина ещё сильнее сжала губы, тыльной стороной ладони вытерла лицо – уже успели засохнуть слёзы… Ясно и так, что не оптимальна. С эллиптической-то орбиты… Но после того, что случилось, выходить на низкую орбиту, дабы спокойно выбрать место для посадки… Нет, пусть уж лучше будет почти восемь «же».
Итак, в них стреляли. Да, стреляли, и незачем пытаться обмануть себя. Ещё вчера она первой посмеялась бы над подобной версией – фу-ты ну-ты, прямо книжка про космических пиратов… Однако сквозная дыра в корпусе звездолёта внезапно сделала страшную детскую сказку явью. Ещё более страшной.
Планета наплывала, росла, заняв уже весь экран и утрачивая с каждой секундой сходство с вырванным глазом. Сияющее розовым светом бельмо солара теперь больше всего напоминало кипящее молоко, вот-вот готовое сбежать из кастрюли – так выглядели местные кучевые облака. Разумеется, как планетолог Дина знала, что эта планета всегда повёрнута одним боком к светилу – обычное дело для планетных систем красных карликов с тесными орбитами… Отчего тут отсутствуют не только сезоны, но также день и ночь. Светило всегда висит в одной точке, и выглядит для гипотетических обитателей устрашающе громадным, примерно в двенадцать раз больше земного солнышка. Да, всё это она знала. Знала, волновалась и готовилась к встрече с замечательной-необычной планеткой, так непохожей на родную Землю…
Могла ли она представить, что встреча эта будет такой?
Кипящее молоко солара уже уплывало за край экрана, уступая место зелёной массе субсоларных лесов, кольцом окружающих «подсолнечное пятно». Ближе к внешнему краю леса изреживались, явно переходя в саванну. Именно сюда должна была рухнуть капсула.
– Внимание! Вход в атмосферу через одну минуту, – промурлыкал компьютер. – Торможение аэродинамическое, максимальная перегрузка семь и восемь.
Девушка вздохнула, поудобнее размещаясь в углублении ложемента. Вот так… И никаких лишних маневров. Если те, кто стрелял, следят за собственными небесами, они примут капсулу за крупный обломок «Прорыва».
Дина вдруг напряглась. На экране промелькнуло нечто, здорово напоминающее город. Ну да, город, и притом немалый! Надо отмотать запись назад…
Перегрузка вдавила тело в мягкую губчатую ткань, не давая возможности шевельнуть рукой-ногой. Девушка вдруг деревянно, невесело усмехнулась. Нет, зря она так пренебрежительно отзывалась о специалистах, составлявших аварийный комплект для капсулы. Ребята очень хорошо знают своё дело.
* * *
– …Кёркир Ат-таир, ты понимаешь, что говоришь?
Слова, пересыпанные щёлкающими согласными, звучали под сводом Храма, будто пистолетные выстрелы. Члены Трибунала, облачённые в кроваво-красные одеяния, сидели за обширным подковообразным столом, и в фокусе этого полукруга стояла одинокая фигура в простом жреческом балахоне, пятнистом, подпоясанным верёвкой.
– Да, Высокий Трибунал, – подсудимый упрямо вскинул голову. – Мир вращается. И я готов это доказать.
Раздался сдержанный гул, щёлкающие звуки – кто-то из судей обменивался мнениями. Председатель Трибунала поднял руку, призывая к тишине.
– Мы слушаем тебя, Кёркир. Попытайся доказать недоказуемое.
– Как, возможно, известно Высокому Трибуналу, некоторое количество сон-явей назад я совершил путешествие на корабле по водам Океана до края Света. По повелению самого Святейшего Луллака…
– Трибуналу это известно, коллега Кёркир, – перебил высокий рахан, сидевший по правую руку от председателя. – Ближе к делу.
– Да, так вот… Сперва мы достигли границы, где Око касается земли, затем поплыли дальше. По мере того, как корабль двигался, Око погружалось за горизонт всё глубже, и наконец настал миг, когда последний луч его угас…
Говоривший закашлялся, и долго не мог восстановить дыхание. Трибунал терпеливо ждал.
– Когда это случилось, команда на судне попыталась было взбунтоваться, но капитан – хвала ему – железной рукой пресёк попытки неповиновения. Тем более света поначалу было ещё достаточно…
Кёркир снова закашлялся.
– Но наконец мы зашли в Страну Тьмы так далеко, что последние отблески небесного света угасли. Теперь и капитан проявил сильное беспокойство, и я не мог его винить. Деньги деньгами, но как плыть, если не видно лица стоящего в полушаге от тебя?
Снова кашель прервал речь подсудимого. Видно было, что длительное выступление даётся ему с трудом.
– Мы встали на якорь далеко от берега, – продолжил рассказчик, отдышавшись. – Вся команда отчаянно боялась демонов Мрака, якобы живущих на суше и пожирающих всё, что попадёт к ним в лапы. Капитан объявил Сон перед тем, как повернуть назад, давая команде возможность отдохнуть, но, по-моему, почти никто не спал – холодно, и очень уж страшно, когда вокруг тебя только чернота… Зажигать огни на палубе капитан строго-настрого запретил, дабы не привлечь внимания порождений Тьмы. Сидеть в душном трюме, при немощном свете лампадок как-то не хотелось. И поскольку мои обязанности картографа в Стране Тьмы были невыполнимы, я принялся со скуки пытаться рассматривать окрестности, надеясь увидеть хоть что-нибудь в подзорную трубу. У меня была отличная труба…
Кёркир вновь закашлялся.
– И вот, когда я глянул на небо, то с изумлением обнаружил там огонёк. А затем ещё один и ещё… Сперва у меня мелькнула дикая мысль, что это горят костры на каких-нибудь очень высоких скалах, невидимых во тьме, но когда я обнаружил один из небесных огней чуть ли не над верхушкой мачты, загадка стала неразрешимой…
Новый приступ кашля.
– Но и это ещё не всё. Пока я размышлял, огонёк заметно сдвинулся. Я сперва решил, что это труба плохо закреплена на штативе, или наш корабль вращается, влекомый течением, но судно сидело прочно на двух якорях, носовом и кормовом, и где-то к концу Сна сомнения отпали – это небесные огни перемещаются. Все вместе.
Я пригласил капитана, его помощника и ещё рулевого, дабы убедиться, что мои глаза не обманывают меня. Они смотрели в трубу и тоже видели огоньки.
Явление настолько заинтересовало меня, что я настоял на задержке отправления, по крайней мере, ещё на одну сон-явь. Капитан был недоволен, но мне удалось его убедить. И что же? Спустя некоторое время небесные огоньки возникли вновь, притом в том же расположении, что и прежде!
Судьи сдержанно зашумели.
– Признаюсь, тогда я никому не сообщил об увиденном, – продолжил подсудимый. – Записал в свиток и отмахнулся от необъяснимой тайны, точно от назойливой кровососки. Но прошло время, и загадка эта стала мучить меня своей неразрешимостью…
Кашель.
– Я долго размышлял и наконец понял. Могу я попросить у Высокого Трибунала разрешения продемонстрировать чертёж? Вон тот свиток, что у меня изъяли…
