Kitobni o'qish: «Бутлегер»

Глава первая: Билет в никуда

Дождь барабанил по крыше моего белоснежного «Мерседеса» с настойчивостью коллектора, которому уже объяснили, что денег нет, но он класть хотел все, что можно положить, на эти оправдания.

Весь мой мир сузился до бешенных скачков сердца под рёбрами – оно было готово выпрыгнуть и забиться под сиденье. Я тоже был готов забиться под сиденье. Под сиденье, в багажник, в щёлочку – куда угодно. Если бы это помогло. Проблема в том, что ни черта не поможет. Меня найдут везде. Теперь данный факт уже не вызывает сомнения.

Пальцы, привыкшие к шелковистым касаниям клавиатуры дорогого ноутбука, судорожно впивались в кожу руля, оставляя мокрые отпечатки. Мокрые, потому что руки безбожно потели и я ничего не мог поделать с этим очевидным проявлением страха. И да, мне было страшно! Любому на моем месте было бы страшно. Некоторые уже давно бы двинули кони на почве нервного стресса. А я еще держался. Я – молодец!

Нельзя впадать в панику… Нельзя позволять волне плохо контролируемой тревоги накрыть меня с головой. Перестану соображать – все. Мне трындец. Я должен оставаться в разуме, чтоб действовать. Чтоб выбраться из того дерьма, в котором оказался.

В зеркале заднего вида мелькнули фары. Слишком близко. Слишком ярко. Слишком… заинтересованно. Черт… Не может быть. Неужели нашли?

Я сорвался из города, никому не сказав, куда направляюсь. Причина столь глубокой конспирации проста. Я сам понятия не имел, в какую сторону двигаюсь. Мой отъезд выглядел как банальное бегство.

С другой стороны, с помощью камер можно отследить направление конкретной машины… Вот идиот! На кой черт я поехал на своем «Мерсе»? Придурок, придурок, придурок!

– Твою мать! Максим! Соберись! Включи голову. Ты же – чертов гений!

Я с силой ударил по рулю обеими руками, будто этот жест неконтролируемой злости мог что-то изменить. Например, вытащить мою задницу из того дерьма, где она оказалась по моей же глупости. Глупости и жадности.

«Проверь почту. Срочно», – всплыло в голове сообщение, полученное от Серого всего лишь пару часов назад.

Я проверил. Там оказалась вся информация относительно человека, который на данный момент сильно желал вернуть свои деньги. Вернее, сильно желал, чтоб я их вернул. Когда говорю: «вся информация», именно это имею в виду.

В «резюме», которое Серый сбросил на почту, имелись такие детали и факты, от которых Квентин Тарантино, небезызвестный любитель отрезанных конечностей, заплакал бы слезами счастья. Фотки, кстати, тоже были. Как бы теперь не заполучить энурез по ночам от кошмаров, которые непременно будут сниться после просмотренных фотографий.

Я не ранимый подросток и не юная барышня. Так-то за тридцатничек перевалило. И видеть мне приходилось всякое. Но сцены, которые были запечатлены на снимках, заставили волноваться даже мой насквозь пропитанный цинизмом организм.

Представить не могу, где Серый раздобыл столь опасную инфу. Думаю, через своих ментов-корешей. И тот факт, что менты данные фотографии тоже скорее всего видели, но человек, по чьему приказу совершались убийства, заснятые на камеру, до сих пор пребывает на свободе, делает ситуацию еще более хреновой.

Серый…Мой единственный друг в тех кругах, куда я, Макс Соколов, король криптовебинаров и бизнескоуч, так лихо занёсся, сам того не желая. В кругах криминальных связей, больших денег и очень, сука, очень опасных людей. Где мои заумные фразы про «коучинг» и «пассивный доход» звучали как детское «ля-ля-ля».

Серый когда-то давно крутился среди «братков», которые из лихих 90-х красиво перешли в новую жизнь, заполучив себе депутатские корочки, заводы и пароходы. Он был единственным человеком, способным раздобыть реальную информацию. Ну он и раздобыл. Жаль, что слишком поздно.

А виной всему – она. Марина. Марина, Мариночка, Маринэ… Знойная брюнетка с четвертым размером груди, с талией, которую можно обхватить пальцами, и задницей, способной довести до депрессии Дженифер Лопес.

Жена того самого Артёма Леонидовича Волкова, подробную биографию которого прислал мне Серый.

Очарованная моей наглостью и арендованным костюмом, Марина вложила в мой «эксклюзивный пул» сумму, от которой тогда текли слюнки, а сейчас – только холодный пот по спине.

Кто же знал, что она жена криминального авторитета? Кто же знал! Этот урод вообще нигде не светился рядом с ней. У них даже фамилии разные. А я, увлечённый и вдохновленный семизначными суммами, не удосужился проверить ее, сука, семейное положение. Ну разве не дебил?

К тому же, с первой встречи она так резво прыгала на меня и на мне, в буквальном смысле этого слова, что я не особо был способен думать мозгами. Мной в тот момент руководил совсем другой орган. Ну и жадность. Желание сорвать, наконец, серьезный куш, который позволит покинуть Родину, отчалив в далекую жаркую страну.

Не то, чтоб я имел к Родине какие-то претензии. Очень даже нет. Люблю Россию-матушку всей душой. Но мое нищее детство, которое было не просто бедным, а реально нищим, намертво вбило в мою же голову мысль – я должен стать богатым, я должен жить красиво. Поэтому я, как Ося Бендер, последние лет десять мечтал о золотистых песках Рио-де-Жанейро. Вот на том и погорел.

Бабки, сука, бабки! Деньги, пахнущие кровью и стальными нервами Артема Леонидовича, которые я, идиот, слил в одну безумную ночь на токене «ShibaMoonElonFloki». Вот истинная причина моего плачевного положения.

Деньги испарились так быстро, что я не сразу даже осознал серьезность ситуации. Честно говоря, был полностью уверен конкретно в этом проекте и никак не ожидал полного фиаско. Ну а дальше – понеслось.

Нет, сама Марина, претензий не имела. Ее вполне все устраивало. Деньги-то, как выяснилось позже, вообще не ее. Тем более, слив бабло, я очень активно в течение трех дней утешал дамочку в гостиничном номере. Ну и сам заодно утешался. Мечта, которая была так близка, растворилась в воздухе – весомый повод для грусти.

Жаль, что моих стараний не оценил ее муж, о существовании которого я не знал.

Все произошло в одно мгновение. Глазом не успел моргнуть. Вот – я вещаю на очередном вебинаре о «финансовой свободе». А вот, через пару часов – меня держат за лодыжки над парапетом 25-го этажа, и вежливый голос с кавказским акцентом откуда-то справа весьма культурно поясняет:

– Максим, дорогой, нехорошо обещать золотые горы и ронять инвестиции в лужу дерьма. Артём Леонидович верит в твою разумность и… стопроцентный возврат. Ты же вернешь ему пять миллионов евро? Заметь, Максим, с тебя даже не требуют компенсацию за моральный ущерб. Всего лишь небольшой процент. Ну как небольшой… Два с половиной мульта ты просрал. Вернешь пять. Разумная плата. Ты же умный человек?

Умный… Это прозвучало, как издевательство.

Нет, в тот момент, глядя на землю с высоты двадцать пятого этажа, я еще надеялся. Подумал, главное – выкрутиться сейчас. Поэтому, конечно же, пообещал вернуть пять единиц евро и сам себе поклялся больше никогда не связываться с брюнетками по имени Марина. Честно говоря, думал, моих связей хватит, чтоб разобраться с ситуацией.

Так-то не лыком шиты. Кое-какие знакомства имеются. Надеялся хотя бы договориться на нейтральный вариант, способный удовлетворить обе стороны. Два с половиной миллиона тоже ни хрена не маленькая сумма, но она звучит не столь убийственно, как пять.

Потом я позвонил Серому, попросил, чтоб он пробил Артема Леонидовича. Потом Серый позвонил мне и скинул досье. И вот тогда я понял наверняка – не договоримся. Оказывается, Артём Леонидович не только крайне категоричный человек, ему, ко всему прочему, очень не нравится, когда кто-то крутится с его женой.

Ровно десять минут ушло у меня на то, чтоб кинуть рюкзак с необходимым набором вещей в тачку и рвануть прочь из столицы. Куда? В душе понятия не имею. Лишь бы подальше от Артёма Леонидовича и его претензий.

– Тебе звездец, Макс. – Категорично заявил Серый и я был с ним полностью согласен.

Я снова посмотрел в зеркало заднего вида. Чертовы фары настойчиво маячившие за моей спиной, съели весь мир. Сердце вжалось в позвоночник.

Я рванул руль вправо – машину швырнуло на мокрую обочину с визгом резины. Двигатель захлебнулся. Тачка, которая, как мне казалось, преследовала мой «Мерс», пронеслась мимо.

– Твою мать… – Процедил я сквозь зубы, глядя, как ее задние фары уносятся прочь. – Успокойся, Макс… Просто успокойся…

Я вывалился наружу, не выключая зажигания. Пусть машина остается здесь. Двигаться на ней слишком опасно. Надо было подумать об этом сразу. А так… Найдут через день, может, два. Пустую, брошенную, с распахнутыми дверьми. Может, Артём Леонидович решит, что меня сожрали ежики, белочки или лисички? Это было бы крайне уместно. Или, к примеру, что меня похитили.

– Кто, блин? Инопланетяне? – Хохотнул себе под нос, но смех у меня, ясное дело, вышел совсем не радостный. Скорее это было похоже на стопроцентный нервяк.

В любом случае, мне сейчас нужна невидимость. Неприметность. Нужно залечь в какой-нибудь особо поганой дыре. Село, деревня, хутор – что угодно. А если там не будет интернета – вообще огонь. Интернета, мобильной связи и, желательно, людей. Хотя, нет. Люди нужны. Жрать-то я что буду? Кто-то же должен меня кормить. Некоторая сумма денег с собой имеется, думаю, за бабосики я договорюсь с какой-нибудь особо доброй женщиной, чтоб она взяла бедного скитальца на постой.

Главное – затеряться и переждать. Придумать план, который позволит мне набрать фантастическую по всем меркам сумму. Думаю, деньги для Артема Леонидовича важнее, чем попранное мужское достоинство. По крайней мере, надеюсь на это очень сильно.

Просто мои умственные способности отказываются работать, когда рядом постоянно ошиваются люди на больших чёрных тонированных тачках и когда меня трясут, словно мешок дерьма, над пропастью в двадцать пять этажей. Я как-то внезапно тупею.

Я рванул к задней дверце, выдернул из салона машины спортивный рюкзак, в котором лежали пауэрбанк, ноут и чистые вещи, а потом побежал. Прямо под дождем, льющемся сверху с такой силой, будто главная его цель – затопить все вокруг.

Бежал, спотыкаясь, чувствуя, как лоферы превращаются в промокшие гири. Лёгкие горели серной кислотой, в башке метались лихорадочные мысли. Разброс этих мыслей поражал своим масштабом: от сцен, где меня медленно расчленяют на составные части, до пасторальной картинки счастливой деревенской жизни в тишине и покое.

Не знаю, как долго это продолжалось, думаю, не меньше часа. Имею в виду, мой забег. Наконец, впереди появилась окраина какого-то городишка. И автовокзал!

Вот это фарт! Автобусная станция находился за пределами жилых кварталов, прямо рядом с трассой. Я расценил это как хороший знак.

Сходу ворвался в здание. Запах хлорки, пережаренного кофе и безысходности ударил в ноздри. Взгляд принялся метаться по табло, на котором номера автобусов и точки назначения были написаны на бумажных полосочках, заботливо вставленных в специальные кармашки. Цивилизация, епте!

«Колтово. Через 15 минут. Платформа 7».

Колтово…Ни черта не знаю такого места. Звучит ужасно. Идеально!

Я подскочил к окошку кассы, швырнул смятую пятитысячную купюру прямо под нос маячившему там женскому лицу. Лицо, заметив столь непривычную для подобного места бумажку, подняло на меня удивленный взгляд. Думаю, эта бумажка в рамках местного восприятия выглядела как слиток золота.

– До Колтово! Один! Быстро! – выдохнул я, избегая взгляда кассирши.

Она лениво что-то пощёлкала на клавиатуре, а потом протянула небольшой билетик. Но главное – никто не спросил моих документов или хотя бы фамилии. Шикарно! Просто шикарно!

Я схватил бумажный талон и снова выскочил на улицу. Единственное на весь вокзал электронное табло, висевшее над выходом, уверяло, что посадка уже началась.

На улице, возле седьмой платформы меня ждал автобус – старый «ПАЗик», пропахший махоркой, мокрой псиной и полнейшей безнадегой.

Я просочился на заднее сиденье, прижимая рюкзак к груди. Не оглядывался. В кармане джинсов, вибрируя, бесновался телефон. Кто-то очень хотел со мной пообщаться. Есть ощущение, даже знаю, кто именно.

– Идите к черту… – Процедил я сквозь стиснутые зубы.

Затем сунул руку в карман и нажал кнопку, полностью убирая звук. Пусть наяривают сколько угодно. Все равно не услышу.

Минут через пятнадцать, как и было обещано, автобус тронулся с места. Окраина города сменилась промзонами, потом – чёрной мутью полей. Дождь хлестал с удвоенной силой. Автобус кряхтел, подпрыгивал на колдобинах. Я пытался дышать спокойнее.

Невольно в голову полезли словечки из моих же вебинаров. «Осознанность… Контроль…» Да ну на фиг! Фикция для лохов. Когда твою задницу припекает так, что на ней дыбом стоит каждая волосина, какая, к черту, осознанность может быть?!

Конкретно сейчас меня слегка подтрясывало. Может, из-за того, что промок до нитки, пока бежал под дождём, а может от того, что чертовски, до одури, хотелось жить. Желательно, с полным набором конечностей.

Внезапно мотор «ПАЗика» взвыл так, будто мы вот-вот пойдем на взлёт. Автобус дернулся раз, другой – и замер. Глухой стук под капотом и пар из радиатора однозначно свидетельствовали о том, что с поездкой не сильно задалось с самого ее начала. Правда, от города мы успели отъехать на приличное расстояние.

Водила выглянул из-за перегородки, затем, окинув немногочисленных пассажиров недовольным взглядом, сообщил:

– Ну всё, братва, приехали! Движок встал!

Интонация у него при этом была такая, будто в поломке автобуса виноват каждый из сидящих в салоне. Он помолчал пару секунд, хмуро изучая такие же мрачные лица пассажиров, затем матернулся и, громко хлопнув дверью, выбрался под дождь.

Тут же поднялся ропот:

– Долго, дядь? – крикнул кто-то впереди. – Так-то дело к ночи!

– А хто его знает! Может час, может до утра! – донеслось с улицы сквозь шум воды.

– Колтово далеко, товарищи? Не подскажите? – спросила женщина, сидевшая у окна, оглядываясь при этом на остальных пассажиров.

Мужик в телогрейке рядом со мной фыркнул:

– Колтово? Да километров семь, не меньше! А ты, милая, никак пешком надумала? По такой-то погодоньке…

В общем-то, выбор был не особо велик. Семь километров ножками, по грязи, под дождем до укрытия, где я, возможно, смогу затеряться. Или… остаться здесь, где меня запомнят…где меня найдут… Каждая минута – петля, которая вот-вот накинется на мою шею.

Я вскочил с места и рванул к дверям. К счастью, водила перед тем, как самому выбраться на улицу, успел их открыть.

– Да ты что, мужик? Ночь на подходе, дождь, лес! Кабаны! – закричал товарищ в телогрейке, но я уже выпрыгнул на улицу, прямо в темноту.

Холодный дождь впился в лицо тысячами иголок. Он заливался за воротник, стекал по волосам, вынуждал то и дело протирать глаза. Надеюсь, рюкзак не промокнет. Там, завернутая в одну из футболок, лежит наличка.

Я трусцой побежал вдоль обочины, ориентируясь на тусклый свет проносящихся мимо фар – жалкий маячок, быстро растворившийся в стене воды.

– Идиот, Соколов, – бубнил сам себе под нос, спотыкаясь о камни, палки и черт еще знает что. – Семь километров. В лоферах. По грязи. Гениально. Нобелевку по идиотизму проси.

Пока костерил себя матерными словами, не заметил, как закончился асфальт. Я даже не понял, в какой момент ухитрился свернуть с дороги не в ту сторону. Под ногами теперь хлюпала холодная жижа, а скромная лесопосадка становилась все гуще. Я посмотрел назад, себе за спину, но ни черта не увидел. Совершенно не ясно, в какой стороне осталась асфальтированная дорога.

– Ладно… Черт с вами… – Я усмехнулся, покачал головой и… пошел вперед.

В конце концов, мы же не в тайге. Не в Сибири. Вот там шляться в ночи между со́сенок – дело опасное. А местный лес рано или поздно закончится и я выйду к поселку.

С такими обнадеживающими мыслями я топал вперед еще где-то полчаса. Потом даже эта грязная, напоминающая жидкую срань, дорога испарилась.

Ветки хлестали по лицу. Темнота была густой, как смоль. Молнии выхватывали корявые, зловещие силуэты деревьев. Я шёл наугад, чувствуя, как окончательно теряю ориентацию.

Достал телефон – ноль сети. Ну что ж… Это даже как-то успокаивает. По крайней мере, больше не будут приходить сообщения с подробным описанием, как, в каком порядке и с какой скоростью мне будут отрезать части тела.

Убрал телефон, сделал шаг вперед и тут же споткнулся о торчащий из земли корень. Как итог – шлёпнулся лицом в мокрую вонючую листву. Поднялся, отплёвываясь грязью. И увидел сквозь стволы деревьев – странный прямоугольный контур.

– Та-а-а-к… – Я провел ладонью по лицу, стирая грязь. – Это у нас что? Галлюцинации? Или… убежище?

Через пять минут стало понятно, нет, не галлюцинации. В процессе своих бестолковых брождений я уткнулся носом в высокий, ржавый, покосившийся забор, но не сразу его заметил.

За забором виднелись смутные силуэты низких зданий, заросших кустарником до крыш. Заброшенная турбаза, что-то типа того.

Я пролез через прогнившую дыру в заборе и тут же, как только оказался на противоположной стороне, снова упал в траву, окончательно извозившись к грязи. Даже не выматерился. Сил не было вообще ни на что.

Зато, когда встал на ноги, увидел заросшую аллею, которая вела к главному корпусу: длинному, двухэтажному, облезлому.

Пришлось достать снова телефон и включить фонарик, пока я тут не убился к чёртовой матери. Луч света выхватил облупившийся щит на фронтоне: «ТУРБАЗА „РОДНИК“. ВСЕГДА К ПОХОДУ ГОТОВ!» Рядом валялся ржавый котелок, наполовину вросший в землю.

Конечно, ни хрена не Дубаи, но здесь можно было спрятаться и переждать дождь. Уже понятно, спортивное ориентирование вообще ни разу не мой конек, лучше угомониться и прижать зад до утра.

Я подбежал к крыльцу. Двери висели на одной петле, так что попасть внутрь не составило труда.

Фонарик разрезал тьму фойе, позволяя мне «насладиться» изучением пристанища: облупившаяся карта маршрутов, сломанные стулья, горы мусора. Впереди тянулся длинный тёмный коридор. Пол жалобно скрипел при каждым шаге.

«Полегче топай, идиот, тут всё того и гляди развалится», – мелькнуло в голове.

Я миновал столовую – опрокинутые столы, разбитая посуда. Прошёл мимо комнат – мусор на полу, поваленные шкафы. В конце уткнулся в дверь с полустёртой табличкой «Зал отдыха».

Когда-то здесь, наверное, пели под гитару и ставили спектакли. Сейчас повсюду наблюдалась полнейшая разруха.

Я толкнул дверь, переступил порог и сразу двинулся вперед, к сцене, затянутой паутиной. Телефон в руке снова заходил ходуном. Надо же, поймал сеть…

Я не выдержал, взглянул. Одно новое сообщение. Неизвестный номер.

«Нашли тачку. След тёплый. Жди в гости.»

Ледяной штырь вонзился где-то в районе сердца. Адреналин ударил в голову. Я вскинул руку, с зажатым в ней телефоном, собираясь разбить его о стену. Луч фонарика метнулся по стенам, пустым окнам, дырам. И в этот момент…

ХР-Р-Р-РЯСЬ!

Под ногой раздался ужасающий сухой хруст.

– Охренеееть! – вслух выругался я, бестолково глядя в пол.

А уже в следующую секунду он, этот пол, вообще ушёл из-под ног. Гнилая доска окончательно провалилась.

Я рухнул вниз, в черноту. Падение было коротким, но очень жестким. Я с размаху ударился спиной и затылком о что-то твёрдое, холодное, неровное. Воздух со стоном вырвался из моей груди. Телефон вылетел из руки.

Последнее, что увидел перед тем, как чёрная волна накрыла сознание, – слабый, мерцающий зеленоватый свет где-то в глубине. И запах. Плесень. Пыль. Дешёвый одеколон… Потом – только боль, мрак и тихий писк телефона где-то в темноте.

Приехали, Соколов. В прямом смысле приехали…

Глава вторая: Новая реальность

Боль была первым и единственным ощущением, вернувшим мое сознание в реальный мир. Она раскалывала череп на осколки, тугими шнурами стягивала рёбра, ныла в каждой мышце. Не та острая, ослепляющая боль от падения, которую я испытал, как мне казалось, буквально секунду назад, а глухая, разлитая, словно прогорклое масло, заполнившая каждый уголок моего тела.

Я завозился и попытался открыть глаза. Ключевое слово – попытался. Веки слиплись, будто их от души залили смолой. Я дёрнул головой, это был короткий, отчаянный рывок, и почувствовал, как что-то жесткое, влажное впивается в затылок. Солома? Тряпьё? Кирпичное крошево? Хотя с хрена ли кирпичам быть мокрыми?

Я не мог понять, где нахожусь и что со мной. Мозг усиленно подсовывал воспоминание, как делаю шаг, а потом проваливаюсь сквозь прогнившие доски пола. Чисто теоретически, я сейчас, наверное, лежу в каком-то подвале старой турбазы.

Однако что-то не укладывалось в эту картинку. Что-то на уровне ощущений. Кроме того, на мое лицо капала зловонная жижа, которой, по идее, быть не должно. Да, турбаза заброшена давно, но крыша у нее крепкая, дождь не протекает.

Внезапно в ноздри ударил запах, который заставил меня содрогнуться. Я почувствовал непередаваемую смесь «ароматов» даже сквозь туман, заполнявший мою голову: рвота, пот, немытое человеческое тело, плесень, солёная морская гниль и что-то ещё… металлическое. Кровь, похоже…

Я снова попытался открыть глаза и сесть, но вместо этого застонал от боли, пронзившей каждый сантиметр тела. Звук, который вырвался из моего горла, был чужим, хриплым и…относительно юным. Молодым. Совершенно не похоже на баритон, обладателем которого я много лет являлся. Скорее – тонкий, сорванный голос мальчишки. Уже не ребенка, но еще не мужчины.

– Что за хрень… – Прошептал себе под нос, однако уже в следующую секунду испуганно заткнулся, подавившись словами.

Это было очень странно, но я точно знал, что произнес фразу на каком-то другом языке. Не на русском. То есть, мало того, голос чужой, так еще и с речью наблюдаются явные проблемы.

Назвать меня полиглотом не повернется язык даже у законченного психа. Я «великий и могучий» знаю на уровне трех прочитанных в детстве книг, куда уж говорить про остальное.

Нет, когда надо было вести вебинары и убеждать людей, что им срочно необходимо вложить деньги в очередной супер успешный проект, я мгновенно превращался в оратора уровня «бог». Но это только лишь потому, что маячившая впереди перспектива заработка врубала в моей башке какие-то скрытые резервы. Во мне словно вторая личность просыпалась, красноречивая и очень убедительная.

В любом случае, помимо родного языка я мог бы похвастаться некоторыми знаниями разговорного английского, полученными во время отдыха за границей, однако сейчас из моего собственного рта точно звучал не он.

Паника, холодная и липкая, начала обволакивать сознание. Я сцепил зубы и снова попробовал сесть. Что-то тяжёлое, сковывающее мою лодыжку, с грохотом ударилось о деревянный пол.

Я опустил голову и уставился на металлический предмет с таким охреневшим видом, будто мне сейчас явили одно из восьми чудес света. Цепь. Я был прикован.

Силой воли взял себя в руки, хотя это было очень непросто. Первая мысль, пришедшая в голову, когда стало понятно, что меня реально приковали к толстому, вбитому в деревянный пол кольцу – нашли, суки… догнали.

Я покрутил головой, пытаясь понять, где нахожусь и есть ли вообще шанс выбраться отсюда. По крайней мере, тот факт, что руки и ноги на месте, уже радует. А голос и речь… Да черт его знает. Может, на почве стресса у меня открылись всевозможные таланты. Бывает же такое.

Темнота была не абсолютной, скорее это походило на полумрак. Скудный, желтоватый свет просачивался откуда-то сверху, едва освещая помещение.

Помещение… Громко сказано.

На самом деле, я находился в ящике. В очень большом деревянном ящике около пяти метров в ширину и в длину.

Потолок нависал всего в полуметре над моей головой. Стены были грубо сколочены из толстых, влажных досок, пахнущих смолой и чем-то…тошнотворно-солёным. Воздух стоял тяжёлый, спёртый, насыщенный теми ужасными запахами, что уже атаковали мое обоняние.

Ну точно… Поймали, суки. Поймали и заперли в какой-то подвал. Только не пойму, почему он слишком маленький и со всех сторон обит деревом…

Я попытался поднять руку, чтобы протереть лицо. Рука не слушалась.

– Да что ты будешь делать…

Повертел конечностью из стороны в сторону, дабы оценить степень ущерба. Били, наверное, вот и не работает. Или затекла… Главное, чтоб не сломали…

Однако, чем дольше я смотрел на свою руку, тем больше понимал – а она, твою мать, не моя!!!

Рука выглядела слишком тонкой, костлявой, покрытой синяками и ссадинами. Не моя рука. Совсем не моя рука. У меня были холёные пальцы аристократа или финансиста, привыкшие к клавиатуре MacBook. Эти же пальцы, на которые я в данный момент смотрел, выглядели длинными, узловатыми, с грязными ногтями, с мозолями на ладонях. Руки работяги.

– Что за нахер?!

Внезапно, словно вода, хлынувшая из-за обрушившейся плотины, в моё сознание ворвались обрывки воспоминаний. И самое пугающее, что это были не мои воспоминания. Чужие. Они напоминали яркие, болезненные вспышки.

…Жаркое сицилийское солнце, выжигающее каменистые склоны… Я – молодой и глупый, сбегаю из дома в маленькой сицилийской деревушке, мечтая о новой жизни. Мне… Восемнадцать. Да. Восемнадцать лет исполнилось как раз за день до побега. В Палермо нахожу корабль, следующий в Нью-Йорк. В голове крутятся чужие обещания, сияющие, как золото: «Комфортное путешествие», «Тёплый приём в Америке»… Потом – лицо матери, измождённое, с глазами, полными слёз…Я не сказал ей, что ухожу навсегда, но она, похоже, поняла. А потом – обман. Теснота, смрад, стоны… Кулак в живот, от которого перехватило дыхание… Чужой голос, хриплый, с акцентом: «Джованни…ты не охренел ли, сопляк?» Но я держусь, потому что у меня есть цель. Дядя Винченцо. Я должен найти его в Нью-Йорке…

Воспоминания резко оборвались, отозвавшись в голове очередным приступом боли. Я на эту боль уже не обращал внимание. Хрен с ним, пусть болит что угодно и где угодно, тут проблема похуже нарисовалась. Потому что я, в некотором роде… совсем не я?

– Джованни. Джонни…

Имя, которое сам же и произнёс вслух, эхом прозвучало в сознании. Моё имя? Нет… Имя тела. Тела этого тощего парнишки, в котором я, Макс Соколов, теперь нахожусь.

– Джонни… – прошептал онемевшими губами, а потом не выдержал и тихо рассмеялся.

Похоже, именно так люди и сходят с ума. А что? Может, меня слишком сильно били по голове. Кстати, она реально болит, просто жесть как. Теперь сижу в каком-то деревянном ящике и на полном серьезе вспоминаю побег из сицилийского городишки, считая при этом себя каким-то сраным Джованни.

Смеялся я недолго. Буквально минуту. Потому что потом пришла следующая мысль. Даже не мысль, знание. Сейчас – 1925 год. Причём я был уверен в этом на сто процентов. Я просто это знал!

И еще я знал, что нахожусь в трюме корабля, везущего отчаявшихся в «землю обетованную», в страну, которая должна изменить нашу жизнь.

Все. На этом воспоминания чертового Джованни заканчивались. Учитывая, насколько сильно болит башка, думаю, его тоже били. Не один раз. Наверное, поэтому мысли пацана в моей голове какие-то рваные, кусочные.

Я попытался вдохнуть побольше воздуха. Мне просто жизненно необходимо было подышать. Глубоко. Абсурдность происходящего грозила просто-напросто взорвать мой мозг.

Но воздух снова обжёг лёгкие смрадом. Меня чуть вырвало.

Как такое может быть?! Почему?!

Вопросы метались, как пойманные под стеклянный стакан мухи. Я помнил падение, удар, зелёный свет… и всё. А теперь – это. Чужое тело. Чужое время. Чужая жизнь, которую я даже не могу осознать полностью. Просто какие-то обрывки.

Где-то совсем рядом раздался стон, перешедший в приступ кашля. Потом ещё один, но уже с другой стороны. Похоже, у меня имелись соседи.

За стенкой моего «ящика» кто-то забормотал на незнакомом языке – гортанном, певучем. Я прислушался. Итальянский? Вроде бы да. А потом вдруг понял, что совершенно непонятные слова начинают медленно проникать в мою голову. Они начинают звучать как нечто привычное. То есть… Две минуты и – вуаля! Оказывается я великолепно знаю итальянский язык! По крайней мере теперь.

– А… Ну да… – Я тихонько качнул головой, недоумевая с того, что отношусь ко всему происходящему слишком спокойно. – Джованни… Сицилия. Ясное дело, мне знаком итальянский… Потому что я, сука, сам итальянец!

Еще один нервный смешок вырвался из моего рта. Я зажмурился, пытаясь собрать мысли в кучу.

Дядя Винни. Винченцо Скализе. Родной брат отца. Он уехал из дома давным-давно и сейчас вроде должен жить в Нью-Йорке. Более того, мать Джованни неоднократно говорила, что дядя Винни связался не с теми людьми. Мафия…

Мать… Она родом не с Сицилии. Она – неаполитанка. Для нее Сицилия так и осталась чужой, непонятой. Она никогда не одобряла систему сицилийской «семейственности».

Получается, пацан решил смыться в Америку, разыскать там родственника и поменять свою жизнь к лучшему…Если сейчас 1925 год, то, в принципе, у него были все шансы. Главное – не тупить. Америка, сухой закон, разгул мафии…и дядя Винченцо, в котором сопляк был уверен на сто процентов.

Черт… А ведь это единственный крючок, за который можно зацепиться. Смутная надежда парня Джованни… Для меня – самый настоящий шанс. Кем бы ни был этот дядя Винни, в любом случае, в мире Сухого закона мафия – это власть. Это деньги. Это выживание. А у меня, между прочим, в данном плане ничего не поменялось. Я мандец как хочу жить. Теперь – еще больше. Тем более, что…господин Волков с его претензиями остался где-то очень далеко… Лет этак на сто вперед.

– Ахаха! Выкуси, скотина! – Со смехом сообщил я деревянному потолку, а потом еще, в порыве эмоций, показал жест, конкретно объясняющий, что нужно выкусить. И неважно, что Артём Леонидович этого не видел. Мне все равно стало немного легче.

Но сначала надо было выбраться из деревянного короба. Выбраться с долбанного корабля. Интересно… Что случилось? Почему мальчишку приковали цепью, как преступника?

Я попытался пошевелиться, оценить крепость цепи. Она была короткой, прикрепленной к тяжёлому железному кольцу, вбитому в пол. Потянул кольцо, оно не поддалось. Дерево подо мной оказалось влажным, но достаточно толстым. Ничего не сломать.

Внезапно снаружи раздались тяжёлые шаги. Грубые, уверенные, сопровождаемые лязгом металла. Похоже, ключей. Моё сердце бешено заколотилось где-то в горле. Шаги приближались к «ящику», в котором сидел я.

– Кто-то идет за мной… – машинально произнес вслух.

– Идёт за нами, – поправил меня другой голос, слабый, но достаточно внятный.

Он доносился из соседней конуры. Не справа, где кто-то несколько минут назад бормотал по-итальянски, а слева.