Kitobni o'qish: «Объединение наций в разделенном мире. Трудный путь к консенсусу»

Shrift:

Я, Пан Ги Мун, торжественно клянусь исполнять обязанности, доверенные мне как генеральному секретарю Организации Объединенных Наций, со всей лояльностью, благоразумием и совестью, ориентироваться в своих действиях исключительно на интересы ООН и не принимать указаний от государств или других властных структур, не входящих в организацию.

Пан Ги Мун

14 декабря 2006 год

This edition published by arrangement with

The Jennifer Lyons Literary Agency, LLC and Synopsis Literary Agency.

Ban Ki-moon

RESOLVED: UNITING NATIONS IN A DIVIDED WORLD

Перевод с английского

Ирины Голыбиной

Предисловие

Война и мир – два главных слова в Организации Объединенных Наций (ООН). Они же определили первые годы моей жизни. Война – Корейская война – разразилась в 1950 году, когда мне было всего шесть лет. Мир – это ООН. Она стала нашей спасительницей, подарив согласие разделившейся стране. Картина с бомбами, падающими на нашу деревню, навсегда останется у меня в памяти. Но точно так же в ней навсегда останется парящий в воздухе флаг ООН, напоминающий о том, что мы не одиноки. Пока он развевался над нами, мы были в безопасности. Мне никогда не забыть той надежды, которой я проникся при виде этого флага за десятилетия до того, как стал главой ООН и смог послужить организации, которая спасла меня и мою страну от гибели.

Моя преданность ООН укрепилась в двенадцать лет, когда я отправил от лица всех одноклассников письмо действующему тогда генеральному секретарю Дагу Хаммаршёльду, призывая его помочь молодежи в Венгрии, сражавшейся за свободу против Советского Союза. Никогда мне не пришло бы в голову, что мальчик, отправивший это письмо генеральному секретарю ООН, пятьдесят лет спустя сам займет этот пост.

Я рос в руинах войны, выживая благодаря гуманитарной помощи ЮНИСЕФ, учился по учебникам, предоставленным ЮНЕСКО, и для меня не было чести выше, чем служить ООН на посту генерального секретаря. Принося присягу в октябре 2006 года, я поклялся приложить максимум усилий к строительству лучшего мира для всего человечества. Пусть будущие историки судят о том, насколько я продвинулся на этом пути, однако я утешаю себя тем, что сделал все возможное, чтобы стать голосом безгласных и защитником беззащитных. Я был одним из них, и на собственном опыте знаю, что международная солидарность – это вопрос жизни и смерти. Она спасла мою страну, и я всегда буду верить, что она спасет весь наш мир.

Сегодня мы по-прежнему слышим плач миллионов беженцев и видим страшные картины, где мальчики и девочки в отчаянии ищут помощи, а вдовы пытаются раздобыть пищу для своих детей – их страдания не дают мне спать по ночам. Вот почему я неустанно напоминаю главам стран и правительств о необходимости проявить политическую добрую волю и объединиться с остальными. И я продолжаю подчеркивать, что в этих усилиях следует руководствоваться соображениями гуманности, отказавшись от барьеров и колючей проволоки.

Сегодня меня больше, чем когда-либо, беспокоит разобщенность между странами и опасная риторика ненависти у многих мировых лидеров, представляющая угрозу для многосторонних соглашений. Некоторые страны выходят из инициатив ООН, таких как Парижское соглашение по климату, в то время как другие допускают нарушения прав человека.

Как генеральный секретарь я находился в постоянном контакте с лидерами в политической, экономической и гражданской сферах – 24 часа в сутки, по всему миру. Мной руководила стойкая убежденность в том, что открытость и сострадание помогут мне преодолеть все препоны международной политики. Любые переговоры я старался вести смиренно и уважительно. К сожалению, нередко в этом видели слабость. Но мой подход заключается в том, чтобы быть гибким и одновременно сильным – как вода, которая плавно обтекает препятствия, но в то же время оказывает мощное воздействие на объект. Я считаю, что говорить – значит показывать знания, а слушать – набираться мудрости. Одним из главных источников конфликтов сегодня является отсутствие взаимопонимания и уважения между различными культурами, странами и регионами.

Многие будут осуждать мои действия на посту генерального секретаря, однако я горжусь тем, что 2015 войдет в историю как год, когда были приняты две крупнейших инициативы в пользу человечества: Парижское соглашение по климату и Повестка дня на период до 2030 года по семнадцати целям устойчивого развития. По обоим эти случаям я слышал громовые аплодисменты мировых лидеров, ликовавших в единстве перед лицом глобальных угроз, нависших над человечеством. Их овации доказывали, что даже главы государств, конфликтующих друг с другом, способны преодолеть разногласия ради общего блага.

Я надеялся, что это чувство единения продлится вечно. Однако теперь, пять лет спустя, мне ясно, что мы должны удвоить усилия и вклад со стороны экономического сообщества, правозащитников и обычных граждан, чтобы двигаться вперед. Я с печалью наблюдал за тем, как глобальная рецессия и коронавирус уничтожили плоды чуть ли не всех наших усилий по борьбе с бедностью. Все регионы мира страдают от неизбежных последствий климатического кризиса, однако мы не снижаем углеродные выбросы с той скоростью, которая соответствовала бы угрозе. Помимо достижения двух этих главных целей, я посвятил много времени и сил улучшению положения женщин и молодежи. Создание ООН-женщины¹ приветствовалось как очень важная реформа.

Мое преданное служение государству в Корее естественным образом переросло в преданное служение всему человечеству. Невозможно выразить словами, скольким я обязан народам мира за их мощную и безусловную поддержку моей стране. В трудные времена, когда я сталкивался с масштабными кризисами, их голоса служили для меня источником энергии и питали мои ограниченные силы.

Я надеюсь, что люди по всему миру сделают все возможное, чтобы добиваться маленьких успехов на пути улучшения жизни и конкретных долгосрочных достижений. Гражданская ответственность лежит на всех нас. Нам нужна окружающая среда, чтобы жить, быть здоровыми и сильными; необходим мир, чтобы вдохновляться им; и важно будущее, чтобы сохранять мотивацию. Я говорю «нам», потому что по отдельности мы ничего не добьемся.

Книга описывает события не в хронологическом порядке и освещает не все, с чем я столкнулся на посту генерального секретаря. Это было бы невозможно с учетом ограниченного пространства и времени. Я писал от себя лично, а мой взгляд, естественно, имеет границы. Множество историй альтруистического служения десятков тысяч сотрудников ООН и миротворцев в такой же степени заслуживают того, чтобы быть рассказанными.

Часть I
Дитя войны, человек мира
Начало пути в дипломатии

Глава 1
Детские годы
Через трагедию к силе

Я, дитя войны, вырос человеком мира.

Мой путь начинается в Корее. Я родился в 1944 году в уезде Ымсон в бедной провинции Чхунчхон-Пукто, славящейся тем, что в ней выращивают жгучий красный перец гочугару (гочу), без которого не обходится ни одно блюдо корейской кухни. В то время союзники освобождали Западную Европу на полях кровавых сражений Второй Мировой войны. Но сражения были далеко, и мои молодые родители больше беспокоились о том, как прокормиться и вырастить детей. Я еще только учился говорить, когда мы переехали в город Чхонджу, где мой отец нашел работу в сельскохозяйственной компании.

Спустя две недели после моего шестого дня рождения солдаты с Коммунистического Севера напали на Юг, развязав Корейскую войну. Бывало, что издалека до нас доносился грохот выстрелов. Никто не сомневался, что северокорейские войска наступают – а с ними и катастрофические разрушения. Не знаю, как я это понял, ведь родители очень старались не показывать своего страха и тем самым защитить нас с братом. Тем не менее мы жили в вечной тревоге.

Спустя полгода таких волнений ход войны внезапно переменился, и силы противника волной хлынули в нашу сторону. Более полумиллиона китайских солдат соединились в начале января 1951 года с северокорейской армией и теперь яростно теснили войска союзников.

Родителям пришлось спешно собрать наши немногочисленные пожитки и присоединиться к повальному бегству из Чхонджу. Моя мать, на девятом месяце беременности, перемещалась медленно, с трудом; соседи обгоняли нас, торопясь покинуть город. Отец, встревоженный и бледный от ужаса, собрал для нас продукты, одежду и кое-какие вещи, которые могли понадобиться маме после родов. И я, в свои шесть лет, тоже тащил поклажу, сколько мог, хотя едва не валился на землю. Слезы подступали к глазам, но я старался держаться молодцом.

Мешки были тяжелыми, хотя мы бросили почти все, что у нас было.

Приближаются роды

Даже до войны роды были одним из самых опасных моментов в жизни женщины. Система здравоохранения работала плохо, и в большинстве провинций Кореи не хватало больниц. Повитухи умели принимать роды, но у них не было медицинского образования. Родственники могли разве что курить благовония и молиться в надежде, что все пройдет хорошо.

Мы шли по дороге, когда у матери начались роды, и нам пришлось поспешить к ближайшему дому, который виднелся у обочины. К счастью, хозяева впустили нас и устроили маму в одной из спален. Никогда я не слышал таких криков – долгих и громких, неудержимых. Они пронзали меня до костей. Это было так ужасно, что я рыдал в голос, и слезы лились у меня по щекам. Я понимал, что маме больно. Знал, что это имеет отношение к ребенку, и видел, что положение серьезное, потому что отец закрывал руками лицо. Раньше он никогда не сидел так неподвижно; однако плечи его время от времени содрогались. Когда он повернулся ко мне и приказал не плакать, лицо его было таким бледным и изможденным, что я перепугался еще больше. Мой брат Ги Сан, четырех лет, тоже громко плакал.

Моя сестра Пан Чон Ран родилась 6 января 1951 года, во время бесславного отступления, начавшегося 4 января, когда китайская армия оттеснила войска ООН и Южной Кореи за 38-ю параллель. Мать моя была бледна и еле держалась на ногах, но спустя три дня после родов она уже шла с нами по дороге, сжимая новорожденную малышку в руках. Чон Ран, завернутая в нашу одежду, постоянно плакала, когда не спала.

В те времена роды были опасными как для матери, так и для ребенка. Официальная дата моего рождения 13 июня 1944 года, однако в действительности я родился месяцем раньше. Родители, как часто случалось, не спешили регистрировать мое рождение, желая увериться, что я выживу. Пока мы шли, мне очень интересно было смотреть на младенца, еще более маленького и беспомощного, чем я сам. Я знал, что теперь, с появлением сестрички, должен стать храбрее и отважнее.

Мы шли так быстро, как только могла мать, и часто останавливались передохнуть. До безопасной территории оставалось каких-то двадцать пять километров, но мы двигались пешком, и путь занял у нас двое суток. На мне были тонкие резиновые калоши, не защищавшие ноги от камешков, колючек и грязи, покрывавшей проселочные дороги, по которым мы спешили вперед. С окровавленными ногами, изголодавшийся, измученный непрерывной ходьбой и короткими промежутками неглубокого сна, я чувствовал себя ужасно. Хорошо, что родители были рядом, но я слишком боялся и постоянно мерз, так что не мог заснуть.

Десятилетия спустя я снова испытывал этот ужас всякий раз, когда оказывался в лагерях беженцев. Сотни тысяч младенцев, рождавшихся в этих лагерях, не знали ничего, кроме жизни в палатках. Большинство из них располагалось в засушливых пыльных регионах, а не на холодном Корейском полуострове. Однако их жизни, как и моя, оказались под влиянием политических и экономических сил, вовлекающих людей и народы в войну. Многим этим семьям пришлось столкнуться с насилием и бедностью: более тридцати миллионов человек в разные периоды оказывались вынуждены сниматься с места и бежать. Для детей беженцев границы лагеря становились границами всего их мира.

Дитя войны

Родители матери жили в предгорьях, на краю леса, и там мы могли в безопасности переждать один из самых жестоких военных конфликтов двадцатого века. Мы с Ги Саном видели истребители, пролетающие над городками, через которые мы шли. Мы рыдали от страха, хотя бомбардировки были далеко.

Мы прожили в домике бабушки с дедом в Чынгпхёне всего несколько месяцев, но это время показалось нам бесконечным! В основном мы занимались поисками пропитания да иногда играли с малышкой. Наверное, она чувствовала, как волнуются все вокруг, потому что постоянно плакала. У нас не было никаких игрушек, даже карандашей, и я скучал. Помню, мне удалось разыграть парочку шуток, но в целом заняться было нечем.

Мы думали только о том, как выжить. Отец с дедом уходили из дому на поиски продуктов. Еды хватало, чтобы прокормиться, но желудки наши вечно были полупусты. Продукты были плохими – картофель и тому подобное. Мы не могли даже купить риса! Я постоянно ходил голодный. Как и все остальные.

Наконец, весной 1951 года, мы вернулись домой. Бои еще продолжались и все: гражданское население и солдаты – страдали от голода. Мы уже так долго не наедались досыта, что обычное яйцо казалось настоящим лакомством. Повсюду мы видели следы войны, но быстро засучили рукава и взялись восстанавливать свои дома и свои жизни. Многие районы Чхонджу были разрушены, но жилище моей семьи не пострадало. После перемирия, заключенного в июле 1953 года, жить в сельской местности снова стало страшно. Северокорейские и китайские солдаты отступали, и в горах бродили остатки северян, застрявших за 38-й параллелью.

Когда война закончилась, мы перебрались в Чхунджу – город близ горы Намсан. Я жил там до отъезда на учебу в Государственный Университет Сеула, а моя семья оставалась в Чхунджу и далее, включая мать, которая умерла там же в возрасте ста лет в июне 2019 года.

Ни одно общество не хочет, чтобы дети подвергались ужасам войны. Мы не хотим, чтобы они превратились во взрослых, считающих насилие нормой. Однако дети в первую очередь страдают от вооруженных конфликтов.

Вот почему я стал человеком мира.

Спасенный другими народами

ООН считает человеческую жизнь основополагающей ценностью и потому в первую очередь защищает детей. Положения о защите несовершеннолетних включены во все документы о правах человека, начиная с главного – Всеобщей декларации прав человека 1948 года – и заканчивая Конвенцией о правах ребенка, принятой в 1989 году, и другими правовыми актами.

Роль ООН в Корейской войне невозможно переоценить: ей мы обязаны спасением своих жизней и своей страны. Солдаты-миротворцы остановили военные действия. Гуманитарные организации снабдили нас продуктами и учебниками. Бело-голубой флаг с земным шаром и оливковыми ветвями мира подарил нам надежду.

Миротворческие войска ООН включали более трехсот тысяч солдат из шестнадцати стран; еще пять стран предоставили команды медиков. Это была миссия по установлению мира – мощный международный военный ответ на вооруженную агрессию. Президент США Гарри Трумэн поддержал военную операцию, потому что США не хотели планировать и вести новую войну в одиночку так скоро после окончания Второй Мировой. Тем не менее американские войска составляли до 90 % международных сил. Миротворцы понесли серьезные потери: около сорока тысяч иностранных солдат погибло, из них более тридцати шести тысяч американцев. (1)

Впервые я увидел американцев именно в составе миротворческих сил ООН. Солдаты разных стран носили свои национальные формы, и, должен признаться, в том возрасте я не очень отличал США от Объединенных Наций. Мы кричали солдатам: «Хэлло!», а они в ответ бросали нам значки и конфеты из кузовов грузовиков, в которых проезжали мимо. Безусловно, так проще всего впечатлить малышню, но американцы являлись лишь частью международных войск.

В то время я еще не осознавал роли ООН, но знал, что ее присутствие в стране является знаком надежды. Это означало, что друзья со всего мира стараются помочь нам. Наша судьба им небезразлична.

Миротворцы ООН одарили нас не только конфетами и игрушками. Они построили школы взамен разрушенных войной. Организация постаралась восполнить недостаток учителей. Я помню, как каждый день к нам приходили студенты с черными дощечками, которые ставили под деревьями – то были наши импровизированные классы. Среди обломков стулья нам заменяли каменные валуны. Мы приносили на уроки пакетики, как велели учителя, и уносили в них домой порошковое молоко, переданное нам ООН. Еда и одежда были нам очень нужны, но с гораздо большей теплотой я вспоминаю учебники, которые мы получали. Окруженные разрухой, мы изучали чтение, математику и естественные науки, а также мир за пределами Кореи. Я поглощал знания с не меньшей охотой, чем рисовые батончики.

На последней странице каждого учебника было напечатано: «Издано при поддержке Агентства ООН по реконструкции Кореи (UNKRA) и ЮНЕСКО (UNESCO)». Я испытывал глубокую благодарность к обеим организациям; больше всего меня интересовала ЮНЕСКО. Я не мог и мечтать, что когда-нибудь лично поблагодарю ее за то, что она научила обездоленного мальчишку читать и показала ему жизнь за границами родной страны. Когда я в сентябре 2012 года начал Глобальную инициативу «Образование прежде всего» (ГИОП) вместе с бывшим премьер-министром Великобритании Гордоном Брауном в качестве специального посланника ООН, то рассказал эту историю представителям стран-участниц.

Несколько недель спустя, узнав об этом, Корейская национальная комиссия ЮНЕСКО отыскала в букинистических магазинах несколько учебников той эпохи, и один был подарен мне на церемонии открытия молодежного фестиваля в Йосу, в Корее. Это один из самых дорогих подарков, которые я получал. Еще два учебника подарили Ирине Боковой, которая тогда руководила ЮНЕСКО, и теперь они выставлены в штаб-квартире этой организации в Париже. Надеюсь, что современные дети и дети будущего тоже увидят в ООН маяк надежды.

Сидя в своих импровизированных классах, мы размышляли о том, что однажды постараемся отблагодарить остальной мир за поддержку, оказанную нам в суровую годину истории. В кратчайшее время мы должны превратиться из нуждающейся нации в нацию, готовую оказывать помощь. Эта цель определила мой жизненный путь и мое призвание. Я поклялся, что стану лучшим человеком, каким могу быть, и все свои способности и таланты отдам на службу родной стране.

Нуклеарная семья в послевоенном мире

Денег у нас было совсем мало – как у всех вокруг. Все, чем мы располагали, – это природа. Когда я был ребенком, она давала нам дрова для очага, траву для компоста и воду, чтобы пить и купаться. Вода тогда была особенно вкусной – холодной, чистой, свежей и сладкой. Я зачерпывал ее ладонями или просто опускал к ней голову и пил прямо из ручья. Я ясно вижу связь между теми детскими прогулками по лесу и моей решимостью бороться с изменениями климата более пятидесяти лет спустя.

Мы выращивали просо и рис для собственных нужд, а также на продажу и на обмен. Никто из нас не мог позволить себе покупать удобрения, поэтому вместо них применялся компост и человеческие отходы из уборных в углу двора.

Как старшему ребенку в семье, мальчику, мне поручалось рубить дрова. Я отлично управлялся с топором. Пополам, еще раз пополам – каждое полено надо поделить на четыре части. Поначалу топор казался тяжелым и его трудно было удержать в руках; я относился к нему с недоверием, как к оружию. Однако вскоре движения стали привычны – поднять, нацелиться, замахнуться, разрубить – снова, снова и снова. Мне стали нравиться тяжесть топора и звуки раскалывающегося дерева. Плечи мои окрепли, на руках – которые раньше не держали ничего, кроме книг – появились мозоли. Кажется, до сих пор у меня там занозы! Честно говоря, процесс не имел ничего общего ни со спортом, ни с медитацией. Я трудился ради семьи – ради нашего выживания.

Как все наши знакомые, моя семья жила бедно. Все мы: родители и дети – спали в одной комнате, прямо на полу, как принято в Корее. Из-за этой тесноты я иногда просто молился об уединении. Тем не менее родители придавали мне силы. Впервые они встретились в день свадьбы. О браке договорились свахи. Очень редко случалось, чтобы юноша и девушка встретились и сами решили пожениться. Люди вступали в брак рано, нередко в пятнадцать лет, однако моему отцу было уже двадцать, когда он женился на маме. Их родители решили, что они будут хорошей парой, и так действительно произошло: они прожили вместе пятьдесят лет до смерти папы.

Корейские отцы обычно строгие, но мой был хорошим человеком, добросердечным и отзывчивым. Мой папа Пан Мун Хван не наказывал нас и не обращал внимания, если мы плохо себя вели. Он был неразговорчив, но умел отличать добро от зла и научил этому шестерых своих детей. От него я перенял любовь к природе и веру в то, что ко всем людям надо относиться как к своей семье. Он погиб в автомобильной аварии. Думаю, он умер со спокойной душой, потому что знал, что передал детям свой сильный характер. Я всегда стараюсь следовать его примеру.

Мой отец не очень хорошо обращался с деньгами, ссужая их друзьям, которые потом не возвращали долг. Он просто не умел говорить «нет». Он приглашал друзей остановиться у нас, и они задерживались надолго, питаясь и обитая под нашим кровом. Он даже поселил у нас своего знакомого прокаженного. Несколько месяцев я был вынужден делить с ним спальню. Я постоянно мылся и проверял, чтобы таз был чистый, прежде чем налить туда воду. Я очень боялся заразиться. Мать сильно сердилась и вопрошала: «Почему мы вечно прозябаем в бедности?»

Моя мать Син Гён Сун часто болела – очевидно, из-за множества беременностей. Я был старшим из шести детей; еще двое, рожденных до меня, умерли в младенчестве. Моя мать отличалась огромной жизненной силой. Я горжусь, что унаследовал от нее любовь к труду, стойкость и решимость. Несмотря на перенесенные тяготы, она дожила до ста лет и, хотя нигде не училась, умела читать и писать.

Когда мигрень и боли в сердце доводили ее до предела, она ложилась отдохнуть в затемненной комнате, а я, старший ребенок, готовил рис или простую похлебку. Правда, тогда я уже учился в старшей школе и домашние обязанности мне совсем не нравились. В книгах я открывал для себя бескрайние миры и хотел больше времени проводить с друзьями.

Соседки часто заходили помочь, так что у меня появлялось время на чтение. Вообще-то, они являлись потому, что моя мама была очень популярна: она любила поболтать и отлично рассказывала разные истории. Женщины обращались к ней за советами по личным проблемам. Я редко слышал их разговоры, а если и слышал, то не понимал.

Несмотря на болезни, мама активно участвовала в жизни нашей консервативной корейской общины, находившейся под глубоким влиянием конфуцианства. По этому учению, женщины имеют очень мало прав и независимости; с ранних лет я наблюдал, как общество относится к бабушкам, матерям, женам и дочерям. В глубине души я понимал, насколько это несправедливо. Несмотря на свой приниженный статус, корейские женщины стали хребтом нашего общества в период послевоенного восстановления.

Судьба матери подтолкнула меня к тому, чтобы дать возможность женщинам занимать высокие посты в Министерстве иностранных дел Кореи, в ООН и различных международных программах по всему миру. Мне никогда не требовались специальные исследования, чтобы признать, что обществу пойдет на пользу, если женщины получат доступ к образованию, или к швейным машинкам, или к микрозаймам.

Моя мать много времени проводила в храме, молясь за здоровье и счастье своих детей.

У корейцев есть поверье, что женщина в ночь зачатия ребенка видит особенный сон, который определяет всю его дальнейшую жизнь. Моей матери приснился огромный фазан – символ удачи и счастья. Она пыталась его поймать, но птица уже улетала. Моя решительная мама бросилась за фазаном и накинула на него подол своей юбки. Фазаны с их ярким оперением символизируют разнообразие и творческие способности, богатство и счастье. Люди часто спрашивали маму про тот сон, и я слышал ее рассказы множество раз. Все говорили, что сон отличный, очень убедительный.

Из-за тяжелых родов матери и плохой медицинской помощи я стал много внимания уделять риску, которому женщины подвергаются при беременности и родах. Бедность, послеродовые осложнения и детская смертность вызывают озабоченность во всем мире, но лишь немногим странам удалось обеспечить женщине максимальный уровень безопасности. На посту генерального секретаря ООН я много ездил по развивающимся странам, включая африканские, и всегда рассказывал о страданиях, перенесенных матерью, и о ее стойкости. Эта история трогала людей, потому что многие пережили подобное. На мой взгляд, очень полезно делиться своими воспоминаниями, устанавливать с людьми связь и дарить им надежду.

1.Элемент структуры ООН, созданный в 2010 году для решения вопросов гендерного равенства и прав женщин. – (Прим. ред.).