Kitobni o'qish: «Лунный хостел»

Глава 1 К полету (почти) готовы

– В полете вы будете находиться в индивидуальных капсулах. В них есть все удобства, – сообщил приятный женский голос из видеоролика.

– Удобства! – с насмешкой перебил ее командир корабля. – Да вы даже думать не сможете ни о чем! Лишь бы быстрее оказаться в заданной точке. Такой перегруз оставит силы разве что только очистить желудок в бумажный пакет! Этого удобства в капсуле навалом! Кстати, именно поэтому они индивидуальные. Раньше сидели по шесть человек экипажа в одном большом помещении. Цепная реакция была, будь здоров. Только успевали хватать пакеты. Потом по двое начали разделять. Но, никогда не знаешь, кто твой напарник, и как переносит полет, особенно если он летит впервые. Вообще, космос вам не игрушка, и начинается он уже с корабля!

Мы все внимательно слушали капитана, с открытыми ртами сидели и впитывали каждое слово. Он ведь рассказывал о том, что нас ждет. Да и вообще он серьезный мужчина, в тридцать смог добиться уважаемой должности, и вот уже три года доставлял стажеров на космическую лунную станцию. То, с каким откровением он произносил речи, наводило на мысль, что он вовсе не хочет видеть нас в качестве экипажа корабля. Пара стажеров даже перевелись в другую группу, где полет был запланирован на три месяца позже нашего. И в итоге нас осталось четверо: девушка, ее имя Лиза, уже летала однажды на станцию, но пройти предполетную подготовку должны были все без исключения. Мирон, как и, я готовился к своему первому полету. Держался он так, словно летал не один десяток раз. Когда капитан заметил, как Мирон отвлеченно читает книгу, вместо того, чтобы слушать лекцию, он подошел к нам ближе и спросил: «Ну и что я сейчас говорил? Расскажи нам, какие личные вещи можно брать с собой?».

Мне хотелось провалиться сквозь бетонный пол здания. Почему-то именно в этот момент, повышенная тревожность взяла верх над здравым смыслом, и посылала сигналы о том, что все пропало. Казалось, этого парня выгонят, не возьмут на луну после такой дерзости, а я последую за ним, потому что одного новичка брать в полет бессмысленно. Накрутив себя до предела, я чувствовал, как паника разливается по всему телу. Дышать стало тяжело, а сердце – оно колотилось как обезумевшее.

– Страница двадцать четыре: «Что космонавты берут с собой в космос». – парень произнес эту фразу с таким гордым видом. Я на мгновение подумал, что он сумасшедший. Мирон продолжил: – Космонавт может взять: футболки, брюки, носки и нижнее белье, шорты и кроссовки. Также разрешены дополнительные личные вещи ве́сом не более двух килограммов. В список входят: фотокамера, тетрадь и карандаши, музыкальный плеер, электронный планшет с загруженными книгами, фотографиями и фильмами, наушники, фотокарточки родных и талисманы.

Капитан в замешательстве взял у парня книгу и пролистал несколько страниц.

– Ты, прилежный слушатель, проверял все сказанное за мной по учебнику? – произнес преподаватель с ухмылкой.

– Зачем мне вас проверять? У меня с детства такое восприятие, нужно видеть глазами текст, чтобы запомнить лекцию. – Мирон был непоколебим. Я тогда подумал, что отдал бы многое хотя бы за долю его уверенности. Он не мямлил, был спокоен и рассудителен. Все эти качества приносили свои плоды. Капитан вернул учебник и сухо произнес, что парень все делает правильно и всем стажерам не мешало бы брать с него пример. «Вот и камень в мой огород,» – подумал я тогда. Но это стало успокоением, на фоне тревожных мыслей об отчислении.

Через две недели мы отправились в полет.

Глава 2 Прибытие

Человеку, страдающему клаустрофобией, сидеть в капсуле два на два метра, мягко говоря, нелегко. Что я только не делал перед полетом, чтобы побороть свой страх. Попытки переночевать в капсульном отеле, который находился в соседнем городе, не увенчались успехом. Я мог находиться там, только лежа на кровати с закрытыми глазами. И сколько ни пытался сесть, почитать, посмотреть вокруг и расслабиться, каждый раз выбегал из капсулы в коридор, чтобы отдышаться и прийти в себя. На корабле такой возможности не будет, и я это понимал.

Еще одним тренажером служил аппарат МРТ, исследования в котором необходимо было пройти перед полетом. Я уже проходил подобную процедуру несколько раз в жизни, и каждый раз, сильно зажмуривался перед тем, как на рельсах меня завозили внутрь, и не открывал глаза, пока не ощущал широкое пространство перед собой.

В этот раз я решительно открыл глаза, как только доктор закатила меня в аппарат, но сразу же пожалел об этом. Чувство, что круглые стены вот-вот раздавят и расплющат поглотили сознание. Задыхаясь в тоннеле и думал, что погибну. Именно в этот момент, в панике, я вскочил, больно ударившись о стенку аппарата. Доктор ничего не заметила, пока шла в отдельную комнату с окном в стене, которая была обставлена компьютерами, подключенными к магнитной исследовательской системе. Я осознал, что после такого удара хорошо бы прийти в себя, лечь на место, закрыть глаза и молиться, чтобы этот эмоциональный всплеск никак не повлиял на результаты медкомиссии. Мне повезло, и в тот день аппарат так и не заработал. Возможно, повлиял удар, от которого появились звезды перед глазами, а может быть, мне был послан второй шанс, чтобы испытать себя перед полетом. Скажу честно, я так им и не воспользовался и во время следующего исследования лежал с закрытыми глазами от начала и до самого конца.

При взлете молился, вспоминая бабушку, она всегда говорила, что когда боишься, надо молиться Богу, говоря своими словами, как есть все волнения и страхи. В тот момент я рассказал Ему все; о панических атаках, о том, что скрыл их ото всех, чтобы только полететь на луну, упомянул искреннее желание исправиться, если выживу и наш шаттл благополучно минует все слои атмосферы и окажется в невесомости. Вскоре случилось то, о чем говорил капитан. Мощнейшие перегрузки не щадили организм. Мне хотелось отмотать все и вернуться на землю. Голову плющило хлеще, чем на тренажере в учебном центре. Невыносимое давление провоцировало тошноту. Специально ничего не съев перед полетом, чтобы избежать последствий, о которых рассказывал капитан, я надеялся на лучшее, чего не так и не случилось. Вода, желчные соки и последние силы выходи́ли из меня в бумажный пакет. Плотно завязав его, я воспользовался отсеком для мусора, затем немного расслабил ремень, который держал меня в районе живота, и отключился. Очнулся в невесомости, паря в образовавшемся люфте между ремнями и креслом. Осмелев, отстегнул крепления и поддался вверх.

Необъяснимый восторг, почувствовать невесомость своим телом. Ты медленно пари́шь, словно плывешь или летишь во сне.

В это же мгновение загорелся датчик ремня и мне пришлось вернуться на место. Кресло само поднялось в вертикальное положение и стена капсулы слева начала подниматься. Я даже не знал, что подобное возможно. Уже скоро показалось знакомое лицо Мирона.

– Ну как перенес взлет? – спросил он.

– Нормально! – я соврал и покосился на мусорный отсек с моим «нормально» перенесенным взлетом. – Ты как? – быстро сообразив, я перевел стрелки.

– Тоже! Хорошо, что они приняли решение поставить эту перегородку на взлете. – Мирон усмехнулся и кивком показал на свой мусорный отсек. Мне полегчало от мысли, что я этот парень тоже не идеален.

У него в капсуле находился экран, который транслировал полет. Ракета была нарисованной, да и траектория, отмеченная пунктиром не правдоподобная, но зато было написано расстояние и время до назначенной точки.

– Через семь часов прилетим. А пока можно и подкрепиться! – Мирон был спокоен и логичен в действиях. Он достал из нужного отсека тюбики с космической едой, смело закрепил их на ручке кресла и стал распаковывать по очереди. Я последовал его примеру. Лучше уж поесть, чем ощущать горечь от желчи во рту.

Странно, но еда казалась вкуснее, чем на земле. Мы пробовали космическое питание в тюбиках не раз, но всегда оно казалось обычным, порой даже пресным. Но сейчас мне нравился самый обыкновенный компот. Я начал с него и старался пить аккуратно. Мирон же, напротив, играл с едой. Он выдавливал небольшой шар, дул на него, тыкал пальцем, потом ловил ртом прям в воздухе. Внутри меня проснулась зависть, из-за того, что он первый додумался до развлечения. Повторять я не рисковал.

– Эй, а ты чего, каждый день, что ли, в невесомости бываешь? Мы летим на станцию, где есть гравитация. Так чего ты медлишь?

Я выдавил большой пузырь компота. Эта увлеченная забава с едой, совсем отвлекла от окружающей обстановки. Мирон, тем временем, занялся с виду важным делом. Он прилепил к стене, напротив, маленькое устройство и делал с едой все то же самое, но при этом словно позируя на камеру. Я с огромным интересом стал наблюдать за ним. Несколько минут баловства прошли, и камеру он быстро выключил одним нажатием на пульт. Огонек на ней потух. Тут же парень обратился ко мне.

– Знаешь, я не должен оправдываться, за свою камеру…– начал он. – Я просто веду блог и собираю для него видеоматериал. Это интересно всем, особенно когда снимают молодые ребята. Старики на видео из космических станций только и делают, что скучно показывают одно и то же. Нигде нет нарезок, например, день обычного космонавта, где бы показывалось много событий. Зуб даю, такой ролик бы завирусился в интернете.

Мне так сильно хотелось поддержать беседу, но все мысли занимала странная вещь. Пожалев, что съел так много, я буквально ощущал как еда и все внутренние органы хотят выйти через мой рот наружу. Вместе с этим в легких словно не осталось места для воздуха, дышать не получалось, и я тут же отстегнул ремень. Это было опрометчиво. В состоянии, когда все вокруг давило, я начал отдаляться от кресла к потолку, и не мог пошевелиться.

– Эй, что с тобой, ты зачем отстегнулся? Полетать захотел? У нас здесь и места нет. Только не срывай мою камеру, эй, парень! – Мирон говорил это все, произносил много слов. Мне хотелось ответить, рассказать о своих панических атаках, но я не мог. Рядом не было даже бумажного пакета, вернее, я не мог до него дотянуться, в случае если органы и правда полезут наружу. Представив это, я потерял сознание.

Очнулся привязанный к креслу ремнем, мокрое полотенце было прижато к лицу.

– Эй, ты очнулся? Парень, ты зачем так пугаешь? Ты вообще здоров? Давай держи тряпку сам! – Мирон намочил тонкое полотенце и прислонил к моему лицу. – Хотел тебе брызнуть водой, но не вышло. Пузыри эти только впитываются в ткань. Ты расскажешь, что с тобой? – сказал он и в два счета оказался на своем кресле и пристегнулся.

Рассказывать мне ничего не хотелось. Во-первых, не хотел выглядеть жалко в его глазах, во-вторых, доверие к самодовольному типу было минимальным, вдруг он настучит капитану? Мирон словно прочитал мои мысли.

– Эй, я никому не расскажу про тебя, можешь поверить! Если ты расскажешь, что с тобой, я постараюсь помочь! – сказал он и подался немного вперед, словно это могло повлиять на мое доверие.

– Ничего не обычного! – ответил я сухо. – Паническая атака и всего.

– Ничего необычного? – округлил глаза Мирон, он хотел вскочить с места, но ремни не позволили этого сделать. – Ты знал, что у тебя эти панические атаки, и полетел с ними в космос?

Мало того что это было грубо, так вот с ходу осуждать меня. Так, он еще так громко говорил, что мне казалось все потерянно, и вот-вот, капсулу, в которой я нахожусь, просто выкинут в открытый космос, чтобы не тащить такой балласт с расстройством на луну!

– Ты же обещал никому не говорить. Почему тогда так громко? – мне показалось, что это приведет соседа по капсуле в чувства.

– Я кричал да? – смущенно сказал он и огляделся. – Насколько я знаю, секции с капсулами находятся далеко друг от друга, рядом с нами в соседях лишь груз. Но ты прав, лучше быть осторожным, а то отправят нас вместе обратно на землю, так и не дав посмотреть на луну!

Мирон неожиданно насмешил меня, он выглядел со стороны как параноик, который был готов понести наказание за соучастие. Скрытие панических атак соседа, о которых он, даже не подозревал. Переубеждать его было опасно.

– Так как ты смог обойти медкомиссию? Обманул всех врачей, чтобы тебя пустили? – Мирону было интересно, как мне удалось провернуть такое. Мне и самому было любопытно узнать ответ. Чтобы не разочаровывать соседа, я начал рассказ, о том, как сломался аппарат МРТ. Сосуды мне проверять не стали, а результаты давления оказались нормальными. Он выслушал все и громко засмеялся. – Ну ты даешь! Это же надо вообще! – восхищался Мирон. Он сразу рассказал про свою мать, которая страдает от такой же беды и даже не выходит из дома. Это тревожило парня.

– Доктор говорит, что все из-за вегетососудистой дистонии, но такого диагноза в нашей медицине нет, поэтому никто годами не знал, как это лечить. Пока мать страдала от одного расстройства, к ней прицепилось множество других.

Стало жаль парня, но интерес выигрывал.

– Так твоей маме смогли помочь? Этот доктор вылечил ее?

– Лечит. Уже несколько лет лечит. Мы не видим результатов, но он говорит, что они есть. Прописывает все новые лекарства, я не успевал бегать в аптеку с рецептами, когда приезжал на каникулах. Надеемся, что, в конце концов, это все поможет ей выздороветь. А ты-то лечишься? Видно у тебя какие-то другие панические атаки, раз смог перебороть себя и сидишь здесь.

Меня рассмешила его фраза про другие панические атаки. Какими еще они могут быть?

– Возраст, наверное. Я еще молод, поэтому легче их переношу. Плюс к этому знаю о них и стараюсь больше времени проводить в людных местах, бороться с приступами.

Он рассмеялся.

– Что-то борьба с приступами, судя по всему, не идет. Ты вон как сознание потерял, и даже сказать ничего не пытался.

Мне льстило, что он не заканчивает разговор со мной на тему моих «особенностей».

– Представь, это я в космосе сознание потерял, от новых ощущений, когда органы норовят выйти через рот, а всего каких-то два года назад падал в обморок на улице, потому что сам диагностировал у себя энцефалит по симптомам из интернета. Так что, можно сказать, мое выздоровление, хоть и мелкими шагами прогрессирует.

Мирон слушал внимательно, потом посмотрел на свои ладони, немного замялся, потер их и, не отводя взгляда, произнес.

– Тебе бы познакомиться с моей мамой. Глядишь, с таким прогрессом, может, и ее бы вылечил. Получше, чем этот доктор.

Мне было жалко парня, и его маму, и даже этого доктора-шарлатана. Все они, видимо, даже не знали, как бороться с недугом. А я знал, и хоть не всегда, но получалось успешно.

Нас перебил женский голос, который сообщал с экрана о том, что свет будет выключен, в целях экономии энергии, и предлагал поспать до прилета.

Мы еще долго разговаривали о всяких мелочах, о капитане, который ответственен за стажеров, и что будет, если наш секрет всплывет наружу. Потом Мирон притих, и больше не отвечал мне, он заснул. Я завидовал ему. Как можно заснуть в таких условиях, когда твое тело так и норовит всплыть вверх, а неудобные, затянутые ремни только и делают, что сдавливают, то одну часть, то другую?

Вспомнив несколько дыхательных упражнений, я расслабил широкие, черные ленты и паря в воздухе стал дышать, как учили в одном из видео. Это сработало, тело полностью расслабилось и под звук гулко работающего двигателя. С мыслями, что мы плывем на корабле в космосе, я провалился в сон.

Глава 3 Знакомство

Ногой я чувствую под столом маленьких козлят. Мне снова пять лет. Они так вкусно пахнут молоком, что хочется залезть к ним, в уютный домик, огороженный картонными коробками. Бабушка сделала его. Вре́менное укрытие для маленьких козлят в морозные ночи. Молоко в стакане начинает взлетать, я не понимаю, что происходит. Мне страшно, я зову бабушку, но она, кажется, ушла во двор, кормить козу. Вверх поднимается и сам стол и коробки, даже крыша дома взлетает. Куда исчезла гравитация? Самое страшное не заставляет себя ждать. Маленькие, трехдневные козлята тоже летят наверх, медленно так, даже не летят, а плывут, в страхе перебирая не окрепшими ногами. Твердо стоя на полу, я успеваю схватить одного из них за копытце, и другого, только за хвост, чтобы спасти. Но тут же он ускользает от меня.

Страшно, что я скажу бабушке?

Отрываясь от кресла, я просыпаюсь все еще на космическом корабле. Сон. Дурной сон, и детские воспоминания смешались с впервые ощутимой невесомостью. Не хотелось бы повторения подобной комбинации. Я вообще редко видел сны.

Сосед еще мирно спал, он туго привязал себя ремнями к креслу и успел перевести его в горизонтальное положение. Последовал мощный толчок и свет в капсуле загорелся. Монитор сигнализировал о том, что необходимо потуже затянуть ремни. Его перебила знакомая дама из видео, которая радостно сообщила нам, что стыковка с лунной базой произошла успешно.

Мирон проснулся растерянным.

– Плавно мы сели однако. Я даже не почувствовал.

– Тряхнуло, будь здоров! – ответил я. – Ты просто крепко спал.

– А, это да! Еще я крепко пристегнулся. Первое правило космонавта! – с гордым видом произнес Мирон, и отстегнув ремни, направился к углу капсулы за своей камерой. И, как назло, в этот момент, корабль тряхнуло еще раз. Сосед полетел прямо в стену с отсеками под хранение. – Это еще что? – запротестовал он.

– Стыковка! – на этот раз, сидя в кресле, гордо ответил я.

Сосед никак не среагировал, он просто не успел. На всю капсулу раздался сигнал, жуткий вой с красным мерцающим индикатором о чем-то отчаянно сигнализировал.

– Что случилось? – спросил я, не желая вставать с места. Вдруг тряхнет еще раз. Мирон не спешил отвечать. Он задумчиво рассматривал все вокруг, затем провел руками по небольшим дверкам в стене, куда врезался совсем недавно и открыл одну из них.

Любопытство не давало мне покоя, лучше уж помочь товарищу, чем отсидеться. И я поплыл к нему.

Передвигаться в невесомости здорово. Понимаешь насколько ты легок, как парашют одуванчика на ветру, пушинка, одним словом. Пролетев в полутора метрах от пола поперек всю длину капсулы, я с трудом удержался от удара об стену. Сосед, тем временем достал один из ящиков с личными вещами и заметив меня рядом, протянул его, словно ассистенту.

– Ладно, я подержу, – произнес я тоном смирившегося школьника.

– Не душни, Олег! У нас мало времени! – нагло ответил сосед, возомнивший себя механиком.

– Вообще-то, я Август! – я возмутился и поставил ящик на пол. Тот сразу же начал подниматься. Мирон удивленно посмотрел в мою сторону. Брови его поползли верх. На лице возникла гримаса непонимания. Я дал ответную, всеми силами напрягая мышцы лба.

– Ты раньше не мог сказать? Я был уверен, что Олег – это ты!

Вся ситуация меня забавила и напрягала одновременно. Особенно тон этого парня.

– Запомнил имя Олег, но не запомнил, что он уже был в космосе? И вообще, что ты делаешь с проводами? – мне показалось, что он хочет сломать капсулу и все датчики внутри, безжалостно раскручивая связку тонких медных ниток в резиновой оболочке.

– Открой ящик, там есть инструменты. Небольшой красный нож, достань его.

– В какой момент ты подумал, что я твой ассистент? – с обидой ответил я. Было плевать на ящик. Он давно летал по капсуле, и после моих слов врезался прямо в макушку.

– Не хочу тебя расстраивать, но если не сделаешь того, что я прошу, нас с высокой вероятностью отправят обратно на землю, когда узна́ют всю правду, – Мирон понизил тон. Он стал спокойным и менее настойчивым.

Все равно я был расстроен или больше взбешен его манерой общения. Несмотря на это, открыл ящик и просто обомлел от увиденного. Там, внутри, были всевозможные, запрещенные вещи, включая озвученный складной ножик с множеством дополнений в виде встроенных отверток, пассатижей, ножниц, открывашек и пилочки для ногтей. Мирон буквально выхватил его у меня из рук.

– Как ты провез всю эту запрещенку? – я уже представлял картину, как нас отчитывают за это.

– Неважно. Август сейчас помоги мне, будь добр, закрой ящик, пока все содержимое не разлетелось по капсуле.

Мирон так ловко орудовал в проводах и смог подкупить меня, назвав по имени, что я начал действовать без лишних споров, заодно сняв со стены камеру, которую он так и не успел убрать. Через несколько мгновений все утихло. Сирена больше не орала. Датчик не моргал красным. Свет в капсуле стал намного ярче, так что нам пришлось зажмуриться. Несмотря на это, сосед не терял ни минуты. Щурясь от яркого света, он ловко собрал провода на место, убрал складной нож, и вернул ящик в отсек. Инстинктивно мы оба направились подальше от стены и уже достигли своих кресел, как тут же открылась дверь капсулы с моей стороны.

«А вот и Олег!» – подумал я и задумался в важности того, что делал сосед. А он произнес первую часть моих мыслей вслух.

– Олег! Неужели знакомое лицо! А мы только о тебе говорили!

– И что же вы про меня говорили? Сплетничали?

– С чего бы нам сплетничать? – сказал Мирон оживленно. Олег не оценил такой заинтересованности. Он зашел к нам в капсулу и закрыл за собой дверь.

– Так, народ! Я не в курсе, откуда вы узнали, но скажу так; я попал сюда не потому, что мой отец – капитан лунной космической станции! Этот полет, как и первый, полностью мной заслужен!

Мы оба стояли в растерянности. Потом Мирон зачем-то начал объяснять все как было. Рассказал о том, что перепутал наши имена, и что мы знать не знали про семейные обстоятельства этого парня. Потом он, кладя руку на сердце, добавил, что он ничего никому не расскажет. Раз уж так вышло, и мне пришлось, присоединиться к его словам. Олег удалился немного растерянным, но тут же вернулся.

– Я не понял, что у вас случилось с датчиком кислорода в капсуле? У всех все нормально, только от вас был сигнал, – сказал он и целенаправленно посмотрел на отсек, в котором так долго копался Мирон.

– Мы не знаем! – ответил сосед. – Видно от толчка, что-то случилось, но все само собой разрешилось к твоему приходу. Чувствует техника, кто идет! – Мирон рассмеялся от своей шутки. Но это был нервный смех. Только мне это показалось очевидным. Олег ушел, вернее, уплыл. Все это время он висел в воздухе и держался за поручень на стене. И когда вернется гравитация?

– Жестко ты с ним, – начал я, усаживаясь в кресло и пристегивая ремни.

– Да, самому странно. Но ты подумай, что было, если бы он полез в тот ящик и наткнулся на мой багаж.

Меня вдруг осенило:

– Ты все знал! О его отце, и о том, что Олег уже прилетал сюда! Ты хотел себе надежного друга и прикрытие, и думал, что тебе несказанно повезло, когда увидел меня рядом. Ведь в твоем представлении я и был Олегом! – меня застало врасплох это озарение. А Мирон аж покраснел и уставился на дверь.

– Вот теперь ты кричишь! И это, когда есть шанс, что Олег стоит под дверью! Зачем оповещать всех о своих догадках и ставить под угрозу наше нахождение на луне?

– Так, ты был рад, тому, что я рассказал о своих проблемах, потому что у тебя появились рычаги влияния, только как ты думал, на Олега, – смеялся я в голос.

Меня веселило, что гениальный план соседа раскрывался по пунктам и терпел крах на глазах. Оставалось только понять, кем мы выйдем друг другу из этой капсулы. Врагами? Или, быть может, приятелями, которых только сплотили случившиеся недопонимания. В глубине души я надеялся на второе. Находясь далеко от родной планеты, уже около десяти часов, я чувствовал желание отмотать время назад, если бы это было возможно, и отказаться от идеи полета в космос.

Пребывание в закрытой коробке, без окон, где ты чувствуешь себя, как забытый багаж, оставляет осадок и влияет на самочувствие. Может быть, все дело в завышенных ожиданиях и романтизации космических полетов? Неплохо бы записать эту мысль и рассказать всем на земле. Я думал об этом, но размышления перебил Мирон со своей хамоватой речью.

– Поскольку у меня по-прежнему есть рычаги влияния на тебя, давай не будем забываться и устраивать истерику, – сказал он самодовольно и принялся отстегиваться.

Я засмеялся вслух.

– Ты думаешь у меня этих рычагов меньше? Один багаж твой, чего стоит. А микрокамера эта!

Мирон тут же уставился в угол, где крепил ее и обомлел, когда увидел, что он пуст.

– Где она? – сказал он дрожащим голосом.

– Расслабься! В твоем волшебном ящике. Подумай, чтобы сказал Олег, когда увидел его. Не стоит благодарностей.

Мы оба замолчали. Корабль вошел в зону действия искусственного поля. Началась настоящая стыковка, на лунной предпосадочной орбите с длинным коридором ведущим до станции. Тело потяжелело. Мы не осмеливались вставать с кресел. Монитор сообщал о том, что нам необходимо оставаться на местах. И все время показывал надувной коридор.

Некоторое время были слышны звуки. Кто-то стучал инструментами, кто-то громко топал в коридорах. Потом за нами пришли незнакомые люди, не из нашей группы. «Всем необходимо было надеть скафандры и пройти к лифту» – сказали они.

Стоять было сложно. Держать равновесие, еще сложнее. Гравитация была чем-то между невесомостью и лунным притяжением. Она настраивалась искусственно и контролировалась по мере надобности. Лифт был единственным средством передвижения с корабля на станцию, но на удивление был очень мал.

Оказалось, что груз передается посредством мягкой сцепки грузового отдела корабля и склада. Личные вещи погрузили в специальные корзины и дали нам в руки. Справедливости ради они не казались тяжелыми. Медленно мы следовали за инструкторами, передвигаясь как пингвины, и все потому, что стыковка – это дело опасное, и в любой момент могло случиться непоправимое.

«Все должны быть в облегченных скафандрах, на случай разгерметизации лифта», – заявил один из сопровождающих, чем накалил обстановку.

Мы долго стояли в очереди перед модулем, больше напоминающим скоростные горки в аквапарке. Принцип такой же, встаешь, скрестив руки на груди и просто ждешь, когда сработает механизм и земля уйдет из-под ног. В один из таких моментов, когда перед нами пролетела девушка из группы, она, к слову, была первой, мы все почувствовали действие полной гравитации. Стало очень тяжело. Тело вместе со скафандром давило и тянуло вниз. Дождавшись очереди, я был счастлив оказаться в лифте и перенес падение без единого звука, лишь с глупой улыбкой на лице и осознанием того, что уже скоро окажусь на станции. Не успел я опомниться, как уже стоял посреди освещенной круглой комнаты, где несколько людей встречали меня аплодисментами.

Это было то самое место с буклетов. Длинные, округлые коридоры, высокие, со встроенным светом в стенах. Не было привычных нам лап, или люстр на потолке. Свет сочился из белоснежных стен так, что все коридоры были полностью освещены.

Вся база была формы приплюснутого эллипсоида. Я внимательно изучал брошюру со всеми подробностями. Снаружи покрытие здания напоминало змеиную шкуру со множеством чешуек. Жаль только мы, не увидели этой красоты в своей капсуле. Как говорили преподаватели, это покрытие может с легкостью выдерживать гигантские скачки́ температур, лунные зимы и даже мощнейшие взрывы, которые иногда случаются на спутнике.

Сняв скафандр, с помощью одного из кураторов, я дождался Мирона. Мы направились к комнатам, минуя длинные коридоры, и попали в одно из ответвлений. Там свет был тусклее. «Может быть из-за дверей», – подумал я и задался вопросом: «Почему этого не было на брошюре?». Там вообще много чего не было, только проекция базы снаружи и круглые коридоры. Хотя эта база, была гордостью для всего нашего Академгородка, в большей степени, включая преподавателей и сотрудников, которые принимали в строительстве непосредственное участие. Но когда каждый ученик выбирался из города домой, он с гордостью рассказывал о базе все, что узнал, и все, что не показывали в новостях. Страна гордо отзывалась о проекте. Кто еще смог колонизовать луну в таком масштабе? Нам есть чем гордиться! И я находился впервые на той самой базе. Чувство гордости, волнение и дикую усталость ощущал, заходя в комнату за куратором.

– Вы будете жить здесь, – сказал он включив свет и быстрыми шагами направился к противоположенной стене.

Мы переглянулись и хотели было возражать, но потом увидели это: удерживая кнопку на стене, возле стола, сопровождающий открывал защищающую от солнца штору. За ней было окно. Увидев огромный иллюминатор, расположившийся за кроватью, я начал говорить вслух что-то несвязное, но Мирон отлично меня понял. Мы не рассчитывали на собственное окно. Две недели нам говорили о том, что иллюминаторы будут только в смотровой комнате и в части коридоров. А тут будто подарок с небес, в виде собственного наблюдательного отверстия со стеклом.

– Вы, наверное, поняли, что жить вам придется вдвоем, потому что больше нет свободных комнат с этой привилегией, – произнес куратор и добавил. – Не будете же вы оба драться за комнату или ходить по начальству, споря, кому она достанется? В конце концов, смогли ведь добраться в одной капсуле. – Последняя фраза была лишней. Мы так и не стали приятелями и получили об этом жирное упоминание. – Кстати, меня зовут Фин. – представился наконец куратор и услышав в ответ наши имена, удалился.

Мы не двигались, рассматривая комнату. Слева у стены стояла кровать, за ней то самое окно с огромной круглой рамой. Стальная конструкция, окрашенная в белый цвет, с гигантскими болтами по периметру. Выдохнув я прошел к ней и сел на край кровати. Взору открылось нечто. Первое, что бросилось в глаза это большой шар нашей планеты. Хоть он не был таким больши́м, и смотреть издали на него было не то что непривычно, но даже дико, я любовался каждым сантиметром. Материки и вода, все под толщей белых облаков. Навернулись слезы, от этой картины. Можно было представить, насколько малы люди на земле, что их не видно. Не видно даже их следов, ни городов, ни самых выдающихся сооружений. Я вдруг понял, что было бы гениально взять с собой бинокль. И как я не догадался раньше об этом. Сказал бы что это мой талисман. Мысли перебил Мирон.

– Ты место себе занял? – сказал он, залезая под другую кровать. Она была необычной высокой, двухъярусной. Мирон оказался под ней в считаные секунды, а потом потащил за собой железный ящик со своими вещами. Только это оказался мой ящик, и открыв его сосед громко выругался.

Отрываться от зрелища за окном не хотелось, но услышав, что у соседа мои вещи, я быстро избавил его от них, вытащив ящик, и по его просьбе, скрипя зубами, решил пода́ть ему нужный. Кроме железных коробок, у нас были большие, дорожные сумки с одеждой, которые мы повесили через плечо, когда сняли скафандры и оставили их возле лифта на крючках. Предложив пода́ть сумку, и сказав, что Мирон может там и оставаться я услышал в ответ одно бурчание и резкую тишину.