Kitobni o'qish: «Руки мои, не опуститесь…»

Руки мои, не опуститесь…

Ангеле Божий, хранителю мой святый,

живот мой соблюди во страсе Христа Бога,

ум мой утверди во истиннем пути,

и к любви горней уязви душу мою,

да тобою направляем, получу от

Христа Бога велию милость.

(«Канон Ангелу Хранителю»)

I

«Просто пытка какая-то», – напрягая в который раз остатки разума, Екатерина, борясь с собой, собиралась на очередной визит к главному врачу престижной городской больницы устраиваться на работу. Надо изо всех сил где-то начинать свою врачебную деятельность. Сынок подрос и успешно, как по волшебству, получилось отправить его в ясли-сад, которые расположились практически рядом с домом. У мужа на работе тоже складывалось более-менее все удачно, то есть все были при деле, кроме, конечно же, опять ее, Катьки.

«Господи, как же не хочется идти в эту больницу! Опять фальшивые улыбки, подозрительные взгляды, не доброжелательные лица врачей. Все! Хватить ныть. Надо хотя бы пристроиться на время (какое идиотское слово – «пристроиться»), а потом что-нибудь присмотрю посерьезнее». – Она заставляла замолчать ноющее сердце, ударяя разумом по нему еще и еще раз, но сердце отказывалось воспринимать происходящее вокруг. Оно отказывалось опять входить в кабинет главного врача, где большими жирными черными буквами, модным на то время компьютерным шрифтом было приклеено на стене изречение ровненько над головой руководителя:

«Входи тихо.

Проси мало.

Уходи быстро».

Сердце бастовало, оно не хотело работать под руководством этой надписи. Да и работу предлагали одну и ту же: врач физиотерапевтического кабинета. Устроиться врачом, имея городской медицинский институт на 1996 год, да еще и после развала страны Советов без так называемого блата было невозможно. Конечно, это была не единственная больница в городе, но Сашин и Катькин «блат» вел только туда, и других путей для них не было.

***

– Вы ко мне? Давайте быстренько, не задерживайте меня. Вы от Петра Семеновича? – Скороговоркой выплевывая слова, пронеслась мимо смирно сидящей в приемной Катьки грузная женщина с грозным взглядом. Это была главный врач – Якимова Елена Мстиславовна – хозяйка надписи в кабинете. Екатерина, молча, зашла следом и глазами уперлась в зловещее изречение.

– Ну что, надумали? А то у меня уже два человека на это место просятся! – Надпись на стене смеялась в лицо Катьке. Она переломила взгляд и обратилась к взъерошенной и вечно куда-то опаздывающей «царице больницы».

– Елена Мстиславовна, пожалуйста, посмотрите еще что-нибудь. Это очень легко для меня. Я не с этой профессии хочу начать врачебную карьеру. Я могу и переспециализироваться – невролог, эндокринолог, кардиолог – хотелось бы что-то более значительное и интересное. Я буду работать с двойной нагрузкой, но только что-нибудь из узких специальностей.

– Да у меня таких пруд пруди. Что вы мне голову морочите? Нет вакансий. Я итак навстречу вам иду, а ей еще не нравится. Только из уважения к Петру Семеновичу. Соглашаетесь или нет? – Она нервно посмотрела на часы. – Мне уже надо быть на медсовете. Ну?

– Извините меня, пожалуйста, что оторвала вас от дел, но я не могу. Я поищу еще в другом месте, – Катька с ненавистью посмотрела на надпись и мысленно попрощалась с ней.

– Конечно, милочка, дерзайте! Удачи вам, – радостно-сокрушающимся тоном отчеканила Елена Мстиславовна. – Только время зря потратила, – с жалостью воскликнула она, когда за Катькой закрылась дверь.

«Ну и пусть! Я все равно не смогу подстроиться. И что это еще такое? Для кого-то физиотерапия и может быть пределом мечтаний, но только не для меня. Вокруг такие просторы!» – Екатерина шагала по направлению к дому, мысли не оставляли ее: «Я хочу большего, и я знаю, что у меня получится. Я должна найти занятие по душе. Сначала надо выбрать другую больницу. Мне всегда нравилась первая городская, и учиться там было приятнее, и атмосфера живая, и фальши не чувствовала там никогда. Старая она только, больше ста лет, и считается среди студентов не престижной. Ну, так будем делать престижной, на то мы и молодые кадры! Так, решено: цель – первая больница». – Катька расправила ссутулившиеся плечи и с улыбкой залетела в подъезд своего дома.

Первая – то первая, но там ее никто не ждет. А таких, как она, «пруд пруди», по словам Якимовой.

II

– Я знакома с главным врачом первой городской. Очень хорошо ее знаю, даже несколько раз за одним столом сидели на пьянках-гулянках в день медика, – чеканила в телефонную трубу ошалевшей Екатерине уже сложившаяся в городское светило как психотерапевт подружка Алка (никогда неумолкающая и всезнающая птица-говорун). Время после окончания института разделило, разбросало, изменило многое в их жизни, но привязанность и дружеские, практически до любви друг к другу отношения только укрепило. Встречались реже, но телефон – спасение. Долго на приветственные лобызания время не тратили, а конкретно по делу, чем помочь, быстро приехать – сколько угодно.

– Ну, так вот. Ее зовут Шапкина Ольга Ивановна, – продолжала Алка. – Я ей звоню, она тебя принимает. Обговариваете, что к чему. И не будь идиоткой. Сиди смирно и со всем соглашайся. Я сама ее предупрежу, что ты девушка непростая.

– Что значит непростая? – успела вставить Катя.

– То, что тебе только поле показать и дать мотыгу в руки. И главное быстро успеть отбежать, чтобы не задела в порыве своего «трудолюбия», – хохотнула она, намекая на яркие стройотрядовские рабочие эпизоды, которые ничем уже из памяти не выжечь. – Я тебя, подруга, на всю жизнь запомнила, – продолжала она хохотать в трубку. Катька тоже улыбнулась, но как-то грустно стало, совсем мало времени прошло с институтских пор, а кажется, как будто целая жизнь пролетела.

– Ладно, хватить ржать, как конь на пастбище, – перебила ее Катька. – Буду ждать твоего звонка. Замуж уже скоро будешь выходить? – Вопрос не застал врасплох. Армянская диаспора тщательно подыскивала умнице и красавице с высшим медицинским образованием и большими перспективами подходящего мужа. Ее полнота никого не смущала, она (полнота) была Алкиной, то есть все, что в ней было ЕЕ – будоражило и восхищало. А сама Алла Альбертовна была всеобъемлющей любимицей публики, причем разношерстной, и умела собирать такие огромные компании, что не было видно горизонта, и успевать всех и все расставить по своим местам, да и еще и главенствовать над всем сборищем.

– Конечно, скоро, – быстро ответила подруга. – Выбирать уже устала. Пора останавливаться и строить новую жизнь.

– Не торопись. Сначала чувства, а потом все остальное, – нерушимым голосом продиктовала Катерина.

– Все уже давно знаю, записала и выучила наизусть, – перебила ее Алла. Хочу такую любовь, как у вас с Сашей. Нет, еще лучше хочу.

– Значит так и будет. Все, надо идти за сыном в сад. До звонка. Целую.

– Цем – цем. Жди, – томным голосом ответила подруга.

***

Алвар (Алла по-армянски) Альбертовна тоже была девушкой стремительной, и звонок от нее не заставил ждать. Через день Катерина уже сидела в приемной главного врача первой городской больницы и сидела уже долго. Второй час ожидания стал навевать нехорошие мысли: «А вдруг эта птица-говорун опять что-нибудь перепутала, и она здесь тоже никому не нужна? Разве можно столько заставлять ждать?» Ольга Ивановна сама назначила ей время к 9 утра, а уже одиннадцатый час. Катька любила время и дорожила им. Сомнения по поводу организации рабочего дня складывались в Катиной голове не в пользу работоспособности главного врача такой огромной больницы. Если нет порядка в делах главного, то что же тогда творится на нижних ступенях? Катькин мозг быстро анализировал ситуацию: «Встать и уйти? А что дальше тогда? Терпи, сиди. Буду ждать до последнего».

Люди заходили в кабинет, выходили красные и взъерошенные, вдогонку им вылетали из кабинета грозные ругательные слова главной, и дверь снова захлопывалась. Секретарь тоже сидела как на гвозде – в приемной царила нервная обстановка, но Катьку это абсолютно не трогало. Она без интереса наблюдала за входившими и выходившими работниками с ощущением какой-то жалости к ним. Что творилось в кабинете, и какие разговоры велись у Ольги Ивановны, не позволяли прослушивать толстые двойные деревянные двери. И сама постройка административного корпуса, где, видимо, располагались все кабинеты руководящего состава больницы, была старинным двухэтажным особняком, но с плохим внутренним ремонтом и с какой-то ветхостью, что ли. «Больница-то старая. Что с нее взять? Да еще и страна разрушилась, помощи ждать не от кого. Все разворовано за последние несколько лет, пока Екатерина рожала, воспитывала и растила сына. Все эти годы, заполненные кошмарными криками малыша, тремя его грыжами, двумя оперированными, тремя пневмониями, бесконечными отитами и простудами, ударили так по сознанию, что когда пришлось восстанавливать и перестраивать мозг на рабочий лад, определив своего крикливого любимца в детский сад, Катька уже столкнулась с совершенно другой реальностью. На дворе царил 1997 год. Мир вокруг изменился ровно, как говорят, на 180 градусов. Другие ценности, непонятно откуда взялось платное обучение в вузах, и люди какие-то другие – взбалмошные, с потухшими глазами и уставшими лицами. Как это все так быстро могло произойти?

Она, находясь в панцире своей огромной любви и получения плода этой любви, через три года увидела совсем другую, незнакомую ей страну, в которой первое, что почувствовалось – отсутствие упорядоченности и рациональности. На нее как-то сразу свалилась рваная, хаотичная, турбулентная рутина жизни вне ее семьи, к которой нужно было или привыкнуть, или подстроить под себя, чтобы хотя бы не сойти с ума в этом всеобщем хаосе. Надо искать выходы, вливаться в эту жизнь постепенно, не навредив сознанию. И первая ступенька «вливания» – это, конечно же, устройство на работу, – размышляла Екатерина в подаренное ей время просиживания около кабинета главного врача первой городской больницы.

Мысли прервала секретарь.

– Заходите. Вас зовут, – она уже с жалостью смотрела на Екатерину. Время на часах было 11часов 15 минут.

– Спасибо, – коротко ответила она. «Хорошо же я здесь задержалась, – промелькнуло в голове, – и что же дальше?».

Екатерина решительно открыла одну за другой двери и смело вошла в кабинет. Вид главной уже ничем не отличался от лиц выходивших из ее кабинета сотрудников. Средних лет, одутловатое лицо, темные, средней длины взъерошенные волосы, выпученные глаза с уставшим и злым взглядом. Она что-то порывисто кричала в телефонную трубку, одновременно жестикулируя в Катькину сторону, чтобы та садилась. Кабинет показался ей огромным. Хороший ремонт (в голове промелькнуло недавно появившееся слово «евро»), не заметить было нельзя, новые столы, выстроенные буквой «Т», красивые стулья. Большие окна с длинными занавесками пропускали много света, полированные стеллажи с красивой посудой, ковровая дорожка – все выглядело не дурно. Только растрепанная женщина никак не вписывалась в этот антураж. Громкий голос с кучей выплескивающихся из уст ругательств, представлял атмосферу вокруг завядшей и унывной.

Екатерина присела ближе к центру «Т» и внимательно смотрела на лицо Ольги Ивановны.

– Не хотят работать, хоть разорви их, – кинула она в сторону Катьки и швырнула трубку.

Теперь сама главная очень внимательно посмотрела в глаза вошедшей, «желающей» у нее работать.

– Так, вы терапевт, на участок не хотите, для вас нужно что-то из узкой специализации, – порылась она в памяти, не отводя взгляда от глаз Екатерины.

– Да, точно так, – кивнула она в ответ.

– Я могу предложить вам специализации окулиста, кардиолога или подросткового терапевта, – сделав паузу, Ольга Ивановна ждала ответ.

Катя задохнулась: не может быть! Она не ослышалась? Конечно, кардиолог! Это не просто счастье, это мечта. Слезы навернулись на глаза, но тут же она взяла себя в руки. Эта женщина слезы не простит.

– Кардиолог, – выпалила она, уже с восхищением глядя на главную и еще не веря, что это получится. – Я вам буду очень благодарна, – продолжила она.

Ольга Ивановна криво усмехнулась и взяла в руки телефонную трубку:

– Галина Ивановна, подойдите ко мне и Светлану Алексеевну захватите с собой.

Ждать пришлось недолго. Как по волшебству в кабинете почти мгновенно появились две женщины в белых халатах. Ольга Ивановна быстро представила им Екатерину. Они были, как показалось Кате, одного возраста. Одна, полноватая, с серьезным выражением лица была заведующей поликлиники. Вторая, очень ухоженная женщина – начмедом больницы. Они, даже не осмотрев Катю, тут же стали внимательно слушать начальника. Разговор шел о том, что нужно освободить какие-то по полставки под кардиолога, что это сделать не просто, но НАДО, как резко сказала главный врач. И еще о том, что нужно организовать учебу по специальности, а платить за нее будет сама Екатерина, так как таких возможностей больница не имеет. Тут все посмотрели в ее сторону. Катька переводила взгляд с одной на другую и только кивала в ответ.

– А когда я смогу начать работать? – выдавила она из себя.

– Когда проучитесь, дорогая моя, – расплывчато ответила Ольга Ивановна, – когда проучитесь. Учеба стоит дорого по нашим временам. Осилите? Мы за вас платить не собираемся. А вдруг, вы выучитесь и куда-нибудь захотите в другое учреждение? А мы с но-о-о-сом, – зло улыбнулась она. – Вы свободны, – обратилась она к заместителям.

Когда за ними закрылась дверь, главврач строго посмотрела на Екатерину и, тщательно выбирая слова, стала рассказывать план действий:

– Вы оплачиваете учебу сама на базе областной клинической больницы, но оформляем мы вас по направлению от больницы. Для этого вам до начала учебы, то есть до 1 сентября, надо устроиться к нам хотя бы на должность участкового терапевта недели на две-три, то есть где-то в августе. – Она внимательно следила за Катькиной реакцией.

Обалдевшие от привалившего счастья глаза Екатерины были готовы на все. Сумма денег, которую ей надо где-то взять, занять или попросить, беспокоила мало. Перед ней на протяжении всей ее жизни ровным щитом всегда стояли оба брата, которые ради нее на ВСЕ, и теперь муж, который так же, как и она заинтересован в реализации ее как врача.

– Но посмотрите, как получается, – продолжала Ольга Ивановна, – вы поработаете участковым всего небольшой отрезок времени. Мы, конечно же, заплатим вам за это, но учиться нужно три с половиной месяца. Вы будете отсутствовать на рабочем месте в связи с учебой, конечно, но мы должны будем выплачивать вам зарплату все месяцы обучения, так как направляет вас наша больница. Вы понимаете меня? – Она строго посмотрела на Екатерину.

– Да, понимаю, – не понимая, что она еще должна понять, в тон ей ответила Катя, глядя на нее горящими глазами.

Ольга Ивановна вздохнула и покривилась:

– Больница должна будет платить вам за то, что вы у нас числитесь участковым терапевтом, пока вы учитесь, – раздраженно сказала она. – Вы во время обучения не будете работать у нас. Почему и кому мы должны платить зарплату? – Она откинулась на спинку кресла и посмотрела на часы.

Екатерина с недоумением глядела на главную и, как ей показалось, в голову пришло единственное рациональное и правильное решение, которое она с тем же недоумением решила озвучить:

– Так не платите, пока я не буду работать в больнице, – Катя не знала, что еще ответить.

Главврач оживилась:

– Мы не можем вам не платить. Вы же будете числиться у нас, – уже с улыбкой смотрела она на одурманенную Екатерину.

Катька глядела на нее и понимала, что из этой запутанной ситуации никогда не выберется сама.

– Разве нет никакого выхода? – Печально произнесла она.

– Вот если бы вы захотели всю полученную зарплату отдать в фонд больницы, – снисходительным тоном сказала главная, – то это и был бы самый лучший выход.

Катька облегченно выдохнула:

– Да, конечно же, – без тени сомнения в голосе радостно ответила она, – мне ничего не надо. Спасибо вам за все.

– Вы уверены, что так поступите? – Переспросила главная.

– Конечно, уверена. Ведь я действительно не буду работать, а только учиться, – продолжала радоваться жирафистая будущая кардиолог, не видя подоплеки ни в едином сказанном слове начальника.

Мысль о том, что мечта ее начинает сбываться и работать ее берут не кем-нибудь, а кардиологом затмила всю остальную информацию. «Только бы все получилось, только бы получилось»,– стучало в голове.

– Тогда идите в отдел кадров и пишите заявление о приеме на работу участковым терапевтом, ну, скажем, с 17 августа, – она снова подняла телефонную трубку.

– Спасибо вам огромное. Я вас не подведу, – с радостной уверенностью в голосе попрощалась Катька.

Ольга Ивановна, прижав к уху трубку телефона и дожидаясь ответа в ней, проводила ее разочарованным взглядом.

Катя вышла из кабинета и весело посмотрела на секретаря. Та ей улыбнулась в ответ:

– До скорой встречи!

Заявление было написано за пару минут. Выйдя на улицу, она с радостью расправила плечи, посмотрела на солнце и засмеялась сама себе. Душа ее ликовала, сердце пело.

«Оказывается не все так плохо в этой жизни. С ума сойти, я буду кардиологом. Не хочу видеть гадости вокруг. У меня все будет очень хорошо! Алку задушу в объятиях», – мысли в голове со скоростью молнии менялись одна за другой.

Ее не пугала новая ступенька в жизни. Она только что встала на краешек этой ступеньки. Впереди был только розовый свет с проблесками ярко-желтого солнечного. Представлялось столько возможностей. Пусть не получилось стать хирургом, зато у нее есть любимая семья. Хирургия, конечно, здорово, но это колоссальный труд, отнимающий практически все свободное время, постоянные дежурства, которые в конечном итоге могут привести к разладу в семье. Семью, которую ей подарил Бог, она не хотела менять на свою мечту, она хотела соединить воедино два этих дара. Ведь это огромное счастье уходить на любимую работу и возвращаться в уютный дом.

Она сама будет строить свою жизнь, и нет ни единого сомнения, что у нее все получится!

III

– 5 тысяч 800 рублей – это большие деньги для нас. Считай полторы зарплаты, – задумчиво произнес Саша, узнав о сумме обучения.

Катька сидела, уставившись в одну точку. Мысли веером кружились в голове, но ни одной адекватной: «Надо просить сразу у обоих братьев, но все равно получается много. Кто придумал такую огромную сумму? Ничего себе, страна перешла на капиталистический образ жизни! У нас все из крайности в крайность». Голова разрывалась, решение надо принимать сейчас, через неделю нужно ехать оплачивать.

– Ладно, что-нибудь придумаем, – сказал муж. – Выучишься, отработаешь, отдашь, – пошутил он.

Катерина усмехнулась.

На следующий день она держала в руках шесть тысяч рублей. Саша стоял рядом, и грустно улыбаясь, рассказывал ей, чего ему это стоило.

– Ладно, жена, учись. Из тебя, я верю, получится настоящий кардиолог. Ты у меня настырная. А деньги отработаем, – закончил он свой рассказ.

Екатерина смотрела на эти бумажки, и ей абсолютно не жалко было поменять их на те знания и удостоверения, которые она приобретет. Только мучал вопрос: «Почему же в этом государстве вдруг получилось так, что для того чтобы ей лечить его же народ, нужно отдать такую немалую сумму? А если бы ей неоткуда было взять этих денег? Тогда получается, только физиотерапевт в не любимой больнице с подлой надписью на стене? Но она может дать больше этой стране. Тогда зачем же таким способом?»

Екатерина понимала, что что-то не понимает. Ее разум не вписывался в «новое» капиталистическое общество, состоящее из бывших советских людей. Усилием воли она заставила себя пока не думать об этом. Впереди – приобретение узкой специальности и работа, та работа, которая определит смысл ее жизни. Нет, она не может это назвать работой. Это будет образ жизни, при котором будет приноситься огромная польза всем-всем, кто к ней обратится за помощью.

Деньги были внесены в кассу областной клинической больницы на следующий же день. Ее определили, как «платную» с особым графиком расписания занятий и работы в кардиоревматологическом отделении.

«Чудно! А что «не платные» получат меньше знаний что ли?» – Она усмехнулась внутри себя, но лишних вопросов не задавала. Начальник оргметодкабинета очень обходительно объяснила ей, куда она должна явиться 1 сентября, кто будет ее руководителем, в каких отделениях и когда она будет получать дополнительные знания, необходимые для работы кардиологом. И что в середине декабря они снова встретятся, и Екатерина Владимировна получит удостоверение о получении узкой специальности, которое ей позволит работать врачом-кардиологом в любом лечебном учреждении города. Чудно!

Катя взяла направление, на котором четким почерком была выведено имя основного руководителя ее курса – Игошин В. П., кандидат медицинских наук, главный кардиолог области, заведующий кардиоревматологическим отделением. Она понятия не имела, кто это, учась в институте, даже не встречала такой фамилии. «Ладно, время покажет. Сейчас не стоит себя заморачивать. Вроде пока все идет гладко. Меньше месяца осталось до 17 августа. Вот с чего мне придется начать», – спокойно рассуждала Катька сама с собой, только непонятно, отчего тревога и грусть затаились в ее сердце.

IV

17 августа 1997 года ровно в 8 утра Екатерина Владимировна знакомилась со старшими терапевтами первой городской больницы. Ей был предоставлен для приема больных кабинет №37, в котором по графику принимали еще два участковых терапевта, с которыми она практически не пересекалась. Работа в поликлинике три часа, плюс выход на участок – еще в среднем три часа. В целом получается шесть часов в день. «Неплохо», – думала Катя, – «сейчас разомнусь перед учебой, дальше легче будет».

Больные заходили разноплановые, жалобы на боли в животе, горле, ушах, спине. Екатерина внимательно выслушивала каждого, но через час поймала себя на мысли, что что-то делает неправильно, вернее, не доделывает. Понятно: никому из больных не назначено обследование, ничего, даже простого анализа крови, только лечение. Она вспотела от перенапряжения. Мысли вихрем закружились в голове. Как она сможет исправить ситуацию? Дальше все как во сне. Уже обследование назначалось, но где и как они должны его пройти, она не смогла никому толком объяснить. Да, и еще с лечением не совсем клеилось. Оказывается, за последние три года появился огромный выбор иностранных препаратов, о которых она ничего не знала. Больные задавали вопросы, а она сидела как истукан, вся красная от стыда и только успевала повторять: «Зайдите завтра, я вам все объясню. Я сегодня первый день, мне не успеть принять оставшихся пациентов». Но дело было совершенно не в том, что ей не успеть. Это был полный провал. Ее сотрясала мысль о том, что в этот ее первый рабочий день она не только никому не принесла пользы, но еще и навредила. На участке было не краше. Как заполняются больничные листы, теоретически память сохранила, но практика показала то, что здесь она тоже потерпела фиаско.

В конце рабочего дня, выжатая как лимон, Екатерина вползла в свое уютное гнездо на первом этаже и просто упала без сил на кровать. Навалившаяся плита душила ее. Она понимала свою никчемность и ненавидела себя за это. Нужно начинать все заново. Заново! Легко сказать. Ну почему? Я не могла так быстро все забыть. Что произошло? Завтрашний день страшил, душа болела, мозг горел. Скрывая свою боль от мужа и сына, она старалась спрятаться и уединиться в маленькой квартирке. Ненависть к себе обволакивала и душила ее.

Полночи ушло на обдумывание нового плана действий, она нашла ответы на вопросы пациентов, которые должны подойти к ней за ответами. Сгребла с собой фармацевтические справочники, терапевтические сборники и с трепетом зашла в кабинет №37, начиная свой второй рабочий день. В регистратуре узнала график работы лаборатории и кабинетов функциональной диагностики, и совершенно не стесняясь, при каждом непонятном случае открывала нужные страницы, пробегая их глазами, восстанавливала в памяти требуемую информацию. Ее не смущало, что могут подумать о ней больные. Главное – NO NOCERI! (не навреди). В перерыве между пациентами (летом их меньше) выбрала время и пошла к понравившемуся ей при вчерашнем знакомстве старшему терапевту Фоминой Антонине Александровне, которая устроила ей ликбез по выписке больничных листов. Тщательно объясняя каждую строчку, правила, Антонина Александровна настолько расположила ее к себе, что Катерина почувствовала в ней родственную душу. Сразу ушла половина тяжести с души.

Первое заслуженное чистосердечное «спасибо» Катька услышала только через три дня работы, к середине первой недели. Со слезами на глазах шла она домой и понимала, насколько деградировал ее мозг за три года декретного отпуска. Это было не просто отсутствие навыка работы, это было позорное отсутствие знаний. Затмив рабочую часть мозга бытовыми проблемами, подлая память так лихо запрятала в кулуары сознания всю годами приобретенную медицинскую информацию, что работа по извлечению приравнивалась к работе по бурению нефтяной скважины. Неизмеримые по энергетической затрате силы и терпение предстояло приложить Катьке, чтобы восстановить и заставить работать потухший мозг.

После окончания работы она теперь не стремилась домой, ноги несли ее прямо в альма матер. Туда, где она с таким удовольствием приобретала знания, чтобы быть лучшим врачом – в медицинский институт, теперь уже академию. Взяв с собой диплом об окончании и большую толстую тетрадь, Катя прямиком шла в читальный зал библиотеки, где набрав кучу литературы по анатомии, нормальной и патологической физиологии сердечно-сосудистой системы, проводила часы, зарисовывая и записывая всю необходимую информацию о сердце и сосудах, чтобы не выглядеть круглой «платной» дурой в период обучения в кардиологическом отделении. Уже через несколько дней половина общей тетради была заполнена красочными рисунками сердца со всеми его артериями красного и венами синего цвета, а также отдельные зарисовки проводящей системы желтым и коричневым цветом. Все подписи четко в столбик, вся информация о патологии – на отдельных листах крупным шрифтом.

С каждым днем приходила уверенность в том, что ничего страшного не произошло. Пусть все сначала! Если от нее требуются такие жертвы, то она все равно выдержит. Главное верить в себя и еще – чтобы руки не опустились. А она сильная и все сможет!

V

1 сентября без пяти минут 8 утра она сидела в ординаторской кардиоревматологического отделения областной клинической больницы. Ординаторская была большая. Около десяти рабочих столов ровненько стояли по периметру, два кресла, между ними – маленький журнальный столик с двумя телефонами (городской и внутренний), в углу – холодильник, около стены – стеллаж с трепаными книгами и учебными пособиями. Сказать, что было уютно, нельзя, но в целом для рабочей атмосферы подходяще. Заходили молодые врачи, ординаторы, садились на свободные стулья. Все друг другу улыбались, здоровались. Екатерина ни с кем не была знакома. Ее тоже никто не знал и особо внимания не обращал. Все ждали начала пятиминутки.

Ровно в 8 часов дверь стремительно распахнулась, и в нее с уверенностью не вошел, а просто влетел полноватый мужчина средних лет в белом халате. На ходу выкрикивая распоряжения суетливо спешащим за ним двум, наверное, медсестрам, он с размаху сел на свободное кресло и орлиным взором обвел всех присутствующих. Царила мертвая тишина. «Это, наверное, он и есть – ее руководитель курса», – подумала Катька. У нее неприятно заскребло в животе. Выслушивая четкие отчеты врачей и медсестер за последние сутки о количестве тяжелых больных, новых поступивших, о проделанных мероприятиях и т.д., она ощутила, что попала на значительное и грандиозное мероприятие, где шутить никто не собирался. С первых минут пятиминутки стало ясно, что в этом отделении ведется ответственная и тяжелая работа, связанная с ежесекундным риском для жизни больных. Вопросы, задаваемые дежурным, словно молнии пронзали каждого присутствующего в кабинете. Во всем виде заведующего сквозила сила и уверенность, а еще осознание важности дела, которое он выполняет не просто хорошо, а блестяще. Екатерина сразу это почувствовала. Она смотрела на него и изучала. Чуть одутловатое лицо (возможно от перегрузок), пронзительные синие глаза, сдвинутые к переносице брови, темные волосы, упрямый, с ямочкой подбородок подчеркивали всю значимость его вида и определяли совершенную уверенность в своих поступках. С первого взгляда уже было видно – это человек сильной воли, он знал, чего хотел, и интуитивно чувствовал, как поступать в сложных ситуациях.

Громким и уверенным голосом, раздав последние указания, он объявил о начале рабочего дня. Заряженные его энергией врачи и средний медицинский персонал стремительно вставали с мест и покидали ординаторскую, рассасываясь по своим рабочим кабинетам. Екатерина и еще несколько молодых врачей не сдвинулись с места.

Виктор Петрович, посмотрев на часы, обвел всех оставшихся прищуренным взором. В упор на него смотрели семь молодых специалистов, примерно одного возраста, все женского пола.

Он достал из кармана сложенный список и, озвучивая фамилии, стал знакомиться с каждой. Молодые врачихи вставали со своих мест, коротко отвечали на его вопросы. Некоторые от страха запинались и путались, на что он хмурил брови и быстро оставлял их в покое. Екатерина четко ответила на все его вопросы, и не вызвав с его стороны никакого внимания, села. В конце опроса он подвел итог:

– Так, получается шесть ординаторов и одна для получения узкой специализации. Сразу предупреждаю, не терплю опозданий и бездельников. Вы сюда пришли получать знания и работать! Караю сурово и строго, и нянчиться ни с кем не собираюсь. Перерыв на обед полчаса. Из столовой для больных ничего не брать, сами решайте свои чревоугодные проблемы, но только в положенное для этого время, – он обвел взглядом притихшую публику. – Сейчас идем в палаты смотреть пациентов, дальше будет контрольное задание, потом разбор. Настроить свой мозг на максимальную отдачу. Вопросы есть?

Вопросов, даже если они были, никто не задавал. Все, включая Екатерину, сидели в напряженном оцепенении.

– Очень плохо, что нет вопросов, – сказал удовлетворенный собой руководитель. Катька заметила в его глазах вспыхнувшую огоньком усмешку осознания своего превосходства.

В палате в общении с больными он был профессионал и чувствовал себя как рыба в воде. Опрос проходил в доброжелательной атмосфере, тщательно и быстро, и уже через несколько минут пациент настолько был расположен к Виктору Петровичу, что рассказывал ему про свою семью, детей, доверяя ему все свое сокровенное. Виктор Петрович что-то помечал себе на листке бумаги и переходил от больного к больному. Веером за ним перемещались все его семь кандидаток, претендующие на приобретение таких же знаний. К концу первого часа от количества пациентов и полученной от них информации зарябило в глазах, голова отяжелела. Катька незаметно для себя переключила внимание на своих сокурсниц. Все так же, как и она, были перенапряжены. Вдруг с удивлением она отметила, насколько все девушки симпатичны. Стройные, высокие, аккуратные, ни одного пустого взгляда. Присматриваясь к каждой, она увидела, насколько у каждой по-своему красивое лицо. Она не запомнила их имен, но не переживала по этому поводу. Впереди еще столько времени!