Kitobni o'qish: «Неведомый путь»

© Ольга Грибанова, 2019

© Интернациональный Союз писателей, 2019

Молитва Благоверным князьям Борису и Глебу

О двоице священная, братия прекрасная, доблии страстотерпцы Борисе и Глебе, от юности Христу верою, чистотою и любовию послужившии, и кровьми своими, яко багряницею, украсившиися, и ныне со Христом царствующии! Не забудите и нас, сущих на земли, но, яко тепли заступницы, вашим сильным ходатайством пред Христом Богом сохраните юных во святей вере и чистоте неврежденными от всякаго прилога неверия и нечистоты, оградите всех нас от всякия скорби, озлоблений и напрасныя смерти, укротите всякую вражду и злобу, действом диавола воздвигаемую от ближних и чуждих. Молим вас, христолюбивии страстотерпцы, испросите у Великодаровитаго Владыки всем нам оставление прегрешений наших, единомыслие и здравие, избавление от нашествия иноплеменных, междоусобныя брани, язвы и глада. Снабдевайте своим заступлением страну нашу и всех, чтуших святую память вашу, во веки веков. Аминь.

Предисловие от руководителя проекта

Когда читаешь современную прозу, редко доводится одновременно наслаждаться и глубоким смыслом произведения, и великолепным стилем изложения. «Неведомый путь» – та самая редкость, дочитав которую сожалеешь, что всё, конец. А хотелось бы читать еще и еще…

Избрав для героя необычное, фантастическое место рождения, автор, собственно, описывает нашу, земную, человеческую жизнь. Но как описывает! Привычное и, казалось бы, абсолютно понятное вдруг становится необычным, предстает в совершенно ином свете под удивительным взглядом автора. Знакомые со школьной скамьи притчи, поговорки словно оживают перед глазами и раскрывают читателю новый, потаенный смысл. С каждой строкой задумываешься всё больше и больше, потихоньку начиная примерять путь героя на себя, сравнивать, вспоминать, находить свои ошибки.

Авторский язык, прекрасный, точный, грамотный, отсылает читателя к давно прочитанной и подзабытой классике – до ностальгии, до мурашек по коже. Красивейшие описания природы, сочные определения, сравнения, метафоры – услада для глаз и души.

Книга долго не отпускает, держит под впечатлением, от которого и нет желания избавляться. Хочется смотреть через призму этого замечательного произведения на себя, на близких, на мир, излучая добро, как его излучает, буквально выливая на читателя, сам автор.

Если после осознания глубочайшего смысла этой повести мы все станем хоть капельку добрее и понятливее, значит, автор безусловно достиг важной цели!

Елена Наливина, составитель серии «Международный фестиваль Бориса и Глеба», Интернациональный Союз писателей

Миг рождения

Тьма. Безмолвие. Холод. Так ли?

Как описать мир, что был до начала мира?

Тьма? Но кто же вглядывался в неё?

Безмолвие? Но кто же вслушивался в его мёртвый поток?

Холод? Но кто пытался в нём согреться?

И долго ли спал он мёртвым сном, невидимый, неслышимый, неощутимый?

Вечность? Или один ничтожный миг перед началом всех начал?

Свершилось! Вот оно! Пронзая, комкая, воспламеняя мёртвое безмолвие, полетело над миром Слово и вмиг заполонило собою:

– Люблю!

– Люблю!

– О, прекрасна ты, возлюбленная моя, ты прекрасна! Глаза твои голубиные…

– О, ты прекрасен, возлюбленный мой, и любезен! И ложе у нас зелень…

Может, был то шёпот, но он был подобен крику. Может, был то крик, но кому было услышать его?!

Но услышало! Возникло из пустоты, задышало, забилось и услышало:

– Люблю тебя!..

– Люблю, люблю!..

Растёт крохотная звёздочка, растёт, набирает силу и ловит, впитывает великое Слово!

Больше не пуст и не одинок мир. Стал он светлым и тёплым – ибо есть в нём Светило!

Стал он добр и уютен – ибо есть в нём Свет и Тепло!

Наполнился он благозвучием – ибо есть в нём Слово!

Вечность прошла или миг единый, кто знает, но взрастило Слово из крохотной звёздочки новое Слово.

И проснулось оно для жизни.

Сон… сон… сон…

Нужно ли просыпаться, если в мире есть только сон… Он всегда был и всегда будет… Сон-н-н-н…

Холод!.. Откуда этот холод, и мрак, и страх?.. Помогите!..

Прежнюю тишину разрывают раскаты грома!..

– Голубушка! В чём дело? Вы что это здесь напороли?! Кто у меня такую работу примет?!

– Ой!.. Извините, сейчас переделаю!.. Простите, плохо себя…

– Деточка! У нас не богадельня, а серьёзный проект! Не можете работать – вон у дверей очередь, все на ваше место хотят!

Страх! Тоска! Гибну! Всё гибнет вокруг! Почему?.. Откуда эта беда?..

– Ну что же, всё благополучно. Регистрирую беременность: шесть недель, беременность первая…

– Первая!..

Расступились тяжкие тучи, просияло Светило.

Где они, эти тучи? Ушли давно.

Давно, давно всё это было… Было ли? Но ведь что-то пробудило от безмятежного сна. Пробудило и ушло.

Покой… покой…покой… тепло… мир…

Мир – это покой и тепло… Покой – это тепло и мир… В этом мире – Я. Что это – Я?

– Ну-у… правда? Это я, значит, буду папой? А ты будешь мама!.. Мама!..

Как сияет оно, как ласкает! Каким светом омыло меня моё чудное Светило… Теперь я знаю, как назвать его – МАМА!

Я нежусь и расту, расту, расту в его лучах.

Я уже такой большой и сильный. Я стал другой. Во мне откликнулась та же музыка, что и вокруг меня.

Звучит она неумолчно: туммм-тутумммм! туммм-тутум-ммм!

А во мне всё подпевает: тимммм-титиммм! тиммм-ти-тиммм!!!

Я всё твёрже! Я всё жёстче! Я уже сам двигаюсь, когда хочу. Сунься сюда тёмная туча – не испугаюсь!

Да я её просто на кусочки раздеру и проглочу! Могу! Только ещё не знаю как!

– М-м-м…

– Что с тобой? Тебе плохо? Сядь!

– Ничего… ничего…

Ох и давно всё это было! Какой я был тогда маленький и смешной! Теперь, с вершины прожитых веков, оглядываюсь назад – маленький комочек живой плоти. Даже головы толком не было!

А теперь есть! Теперь я мудр и знаю этот мир, как свой хвост. Он у меня очень красивый! Я им шевелю, когда двигаюсь. И с боков у меня что-то выросло, так приятно копошится. Это я плаваю.

И вижу удивительные картины. То я плоский ромбик, отливаю серебром в лучах моей Мамы. То я весь круглый, всеми красками переливаюсь! А хвост-то у меня – хорош! И глаза есть: я вижу ими округлый плотный свет моей Мамы. И жабры есть: ими я вдыхаю Маму.

А рот-то у меня какой! Я им пожираю всё на своём пути. Жру, жру без конца! Всё живое мчится прочь от меня, но я настигаю и…

– Что с тобой! Что ты злишься!? Что я тебе плохого?..

– Нет, нет, прости!.. Я какая-то ненормальная стала! Сама не знаю, что говорю! Прости, милый!..

Мчится… Жабры…

Что-то в памяти было, но накатилась волна и смыла, как след на мокром песке. Ещё волна, и ещё – и вот всё чисто и гладко во мне.

А след-то где? Хочу оставлять следы! Я для этого рождён.

Это когда-то давно я думал, что плаваю. И жабры… не помню, что это такое… Но теперь-то я умею думать и чувствовать. Я всё знаю о жизни: вон какая у меня огромная головища для этого! Я знаю, что руки и ноги мои созданы для тверди. А хвост ничуть не мешает…

А разве он был, этот хвост? Не помню. Зачем он мне, если есть руки и ноги. Хочу оставлять следы! Хочу!

Где-то близко твердь, совсем близко,, Сейчас, сейчас коснусь!.. Ещё немного!… Есть!

– О!..

– Что ты?

– Не знаю!.. Это Он, наверно!.. Он шевельнулся…

– Уже? Не может быть!..

– О!.. Это Он!..

Прекрасен и велик мой мир! Он мой! Он создан для меня. Я был в нём всегда и буду всегда. Я и Мама! Мама и я!

Мне хорошо, когда её голос весел, когда ей нигде не больно и легко дышится.

Мне плохо, когда она устаёт и жадно ловит ртом воздух, а сердце её выбивает гневную дробь. И я мечусь, мечусь, не ведая, что делать!

А если рядом Папа, то я счастлив, потому что счастлива Мама. Льётся, льётся в меня потоком её любовь по длинному канатику, который начинается у меня в животе и уходит куда-то в вечность. И я расту…

И хочу пищи. И побольше. Я знаю, какая это хорошая штука. Она приходит с бульканьем и журчаньем откуда-то из вечности, и Мама тут же начинает её готовить для меня. Вся твердь вокруг наполняется аппетитными звуками, приходит в движение. И я тоже в предвкушении трапезы кручусь, приплясываю, дёргаю свой канатик: скорей, скорей!

И вот кушать подано. Какой сытый вкусный покой наполняет моё тело. Засыпаю в блаженстве!

– Такой жор на меня напал, ужас! Всё время есть хочу!

– Ну и ешь на здоровье!

– Нельзя! Врач ругается! В весе много прибавляю. А как хочется!..

Фу-у-у! Теснотища! Удивительно нелепый мир! Не развернуться в нём с моими способностями!

Вечные запреты и ограничения. Зачем ты мне их выдумала? Как ты вообще собираешься решать мои проблемы в этой тесноте? Удивительное легкомыслие!

И сколько можно на меня давить?!

Как загрузит свой желудок и твёрдым, и жидким, как пойдёт вокруг и треск, и гром, и урчание – не знаешь, как повернуться, не то что сосредоточиться на моих мыслях. Никаких условий для развития!

Ну вот опять! Кончай, говорю! Я вовсе не нуждаюсь в твоей пище! Сам добуду, какую захочу.

Слышишь? Прекрати на меня давить, а то как двину ногой!

– Ух ты! Как запрыгал! Футболист! Весь в меня! Тебе не больно?

– Немножко… Приятно… Радостно… Маленький мой…

Сколько можно терпеть это унижение! Почему я должен зависеть от чьей-то призрачной воли? Кто вообще дал ей право носить меня в себе? Она меня спросила? А может, это я её в себе ношу! Хорошая мысль! Почему бы и нет. Я – венец природы. Ничего не вижу вокруг совершеннее себя!

Только эта дурацкая пуповина… Как она меня унижает! Какая мука! Стоит только мне собрать силы для последнего и решительного боя, она опять отравляет меня своей любовью, всякой сладкой благостью! Опиум для народа – вот что это такое! Я противен сам себе!

Нет, это больше нельзя терпеть! Оторвать её от себя – и быть навсегда свободным от… кого… Ни от кого! Нет там ничего, кроме природных катаклизмов! Есть только Я! Это звучит гордо!

Да рвись же ты, наконец!..

– Скорая? Тут у нас роды!.. Первые… срочные… беременность первая… Диктую адрес!..

Мама! Сжалься, не прогоняй меня!

Помилуй, я же твой! Вся жизнь моя в Тебе!

Что делать мне теперь? Прости, смилуйся надо мной!

Я ведь ещё так мал, слаб и глуп. Лишь чуть-чуть умнее стал я, ибо осознал глупость свою…

Больно!.. Страшно!.. Гибну!..

Ма-а-а-м-а-я-я-я-я-я!..

– Ну вот, какой славный пацанчик родился! Крикун, голосишко хороший – в депутаты пойдёт! Смотри, мамочка, на сына!

– Это… он?.. Маленький мой!.. Здравствуй!..

Красное яблоко

Яблоко лежало у неё в ладонях и будто светилось изнутри. Она смотрела на него задумчиво и как-то печально. Потом нерешительно улыбнулась и, закрыв глаза, откусила…

Он носил это яблоко весь день в рюкзаке. А рюкзак с собой. Везде. Потому что подходящий случай мог выпасть каждую минуту.

Два дня назад Он забрал с почты посылку от краснодарской бабушки. Коробку пришлось взвалить на плечи. Он не подумал, что она окажется такая большая и тяжёлая.

Дома мама вскрыла коробку, и по комнате понёсся такой аромат, что хоть ложкой его кушай да чаем запивай!

Яблоки лежали в коробке не как попало, а аккуратными рядками. Каждое в тряпочку запелёнуто, чтобы не побились в дороге.

И все как на подбор красные. Отбирала бабуля для любимого внука.

Он хорошо помнил в бабулином саду эту яблоню, которая давала такие красные яблоки. Когда Он был маленький, ему казалось, что эти красные яблоки у неё в стволе просвечивают.

Он взял в руки одно, взял другое.

– Осторожнее, – заворчала мама. – Не хватайся так. Съешь сперва одно.

А Он и не ел. Он вынашивал хорошую идею.

И потому надо было выбрать подходящее яблоко. Вот такое! Самое крупное, самое тёмное, даже чуть с лиловой тенью. И как будто из камня выточенное, такое блестящее и идеально ровное. Даже странно в руке держать, кажется, что должно быть тяжёлым и холодным. Нет! Живое!

И Она сразу поймёт! И если возьмёт – то да… А если нет – то…

Долго не мог пристроить яблоко. Ему хотелось положить его в нагрудный карман, чтобы у сердца. Но куртка оттопырилась совершенно неприличным образом.

А если в карман брюк? Вообще жесть! Вот большое какое! Куда его?

Значит, в рюкзак.

Он долго искал по всей квартире красивый подарочный пакетик. Но всё, что попадалось под руку, было какое-то пошлое. Оно оскорбляло его вкус и то высокое чувство, которое Он к Ней питал.

Помаявшись, Он остановил свой выбор на простом полиэтиленовом мешочке, решив, что аккуратно освободит яблоко прямо в рюкзаке и протянет на ладони.

Весь день Он ходил за ней следом все перемены. И всё никак не мог улучить момент. Она то бежала куда-то с подругами, то стояла в посреди толпы и громко смеялась. Иногда Она взглядывала куда-то поверх Его головы и равнодушно отворачивалась.

И Он знал почему! Потому что Он мелкий. Одного роста с Ней. А должен быть выше хотя бы на полголовы, чтобы смотреть сверху. И плечи должны быть раза в два шире. И вообще надо бы уже усам расти. А то стыд! Голос уже взрослый, Он нарочно басил, как мог, – а рост как у младенца. Смешно на такого смотреть.

Но Он упорно шёл за ней следом, и плечо его приятно давила лямка рюкзака, где пряталось яблоко.

Закончился последний урок. Он торопливо пихал в рюкзак учебник и тетрадь. Вдруг через плечо сунул нос вредный одноклассник, как раз такой, как надо: с ростом, и с плечами, и с усами.

– Это чего у тебя? Яблоко такое? Ничччо себе! С целую голову! Дай кусить!

– Не дам. Отвали, – сквозь зубы промычал Он.

– Прям всё сам и сожрёшь? Э-эх! – И вредный одноклассник, обидно щёлкнув Его по затылку, побрёл своей дорогой. Но чёрное дело было сделано. Со всех сторон полезли любопытные носы – посмотреть на такое яблоко с голову величиной.

Он растолкал всех, выскочил в коридор и запнулся. Она стояла у окна и озабоченно рылась в сумке.

Одноклассники проходили мимо, а Она всё рылась и рылась. И никак не могла что-то там найти.

Он сделал шаг. Ещё шаг.

Сунул руку в рюкзак.

Если теперь его на ладони дать, то опять толпа сбежится. Правда, все уже разошлись. Но вдруг.

Он встал рядом у окна. Она покосилась на него и ещё глубже зарылась в сумку.

Тогда резким движением Он выдернул яблоко из рюкзака, как меч из ножен. И сунул Ей прямо в руки.

– Тебе. Ешь. Вкусное…

Она вздрогнула и стала багровой, как яблоко.

Оба замерли. И смотрели оба на яблоко, боясь встретиться глазами.

– Ешь… ну пожалуйста… ешь.

Он так боялся, что сейчас кто-то увидит это яблоко в Её руках. Пусть бы Она его съела скорее. Съест или не съест?

Она перевела дыхание, нерешительно улыбнулась и, зачем-то закрыв глаза, откусила.

Ей хотелось кричать от боли. Едва успокоившийся больной зуб проснулся и злобно резал и выкручивал её челюсть. Но Она отважно жевала, с мучительной радостью наступая на больной нерв, и снова кусала, не поднимая глаз, потому что они слезились от страдания.

А дожевав, застенчиво зажала в кулаке огрызок и подняла глаза:

– Спасибо… вкусное очень!

Муки графомана

Пьеса в одном-единственном акте.

Действующие лица:

Левое полушарие

Правое полушарие

Голоса мужчины и женщины, звук поцелуя. Затем щёлкает замок запираемой двери.

Правое полушарие витает в розовых облаках. Левое полушарие спит, причмокивая и постанывая.

Правое: Левое!.. Левое!.. Да проснись же! Как можно спать!.. О, как она прекрасна!.. О, сколько счастливых минут!.. О, сколько!.. О!.. О!.. Где слова? Где мои слова? Левое, проснись! Мне слова нужны!

Левое: А-а?.. Да-а?.. Не-е, я уже не-е-е… Хр-р-р…Что?.. Да не сплю я!

Правое: Как можно спать, когда столько счастья!..

Левое: (позёвывая) Счастья-то? А-а, ну да, я всегда на этом месте засыпаю. Вечно всё счастье без меня… Да ладно, чего уж там…

Правое: Бумагу, бумагу! Записывай! Это будут гениальные строки! Это будет шедевр!.. Это о ней! Ей посвящаю!..

Левое: Глаза, слушай мою команду! Ищем бумагу! Ага, вот тут старая квитанция, на обороте написать можно! Рука правая! Слушай мою команду! Ручку взять! Писать стих приготовсь! (Правому полушарию) Ну, что пишем?

Правое: Слова!.. Слова мне!.. О ней!.. О её прекрасном лице!.. Об этом волшебном утре после сказочной ночи!.. Об этих высотах!.. широтах!.. глубинах!..

Левое: (деловито) Она. Утро. Лицо.

Правое: О, сколько счастья!..

Левое: (деловито) Счастье. Сколько там у нас счастья?

Правое: Слова, слова мне давай, Левое!.. Не тормози!..

Левое: Уточняю детали! Счастья сколько? Лицо какое?

Правое: О-о-о!.. О-о-о!..

Левое: Огромное?

Правое (в ужасе): Не-е-ет!!! Зачеркни сейчас же огромное! Оно прекрасное! Прекрасное лицо!

Левое: Да! Поправка принята. Включаю подбор рифм. Нецензурных не надо?

Правое: Не надо!

Левое: Ставлю фильтр по нецензурной лексике! Секундочку! Выдаю результат: лицо прекрасное – ясное, ужасное, опасное, грязное, несчастное…

Правое: Остановись!.. Нет!.. Ясное! Только ясное!

Левое: Фиксируем ясное! Что у нас ясное? По рейтингу популярности – солнце самое ясное.

Правое: Да, это солнце ясное!..

Левое: Солнца не видно. Дома заслоняют.

Правое: При чём тут дома? Она, она моё солнце!

Левое (озадаченно): А у кого тогда лицо прекрасное?

Правое: (гневно): Ты меня не сбивай! Она, она, всё она – и ясная, и прекрасная!

Левое: (ворчливо): А ты меня не запутывай! Солнце – это не она, а оно! А лицо прекрасное у неё! А ясное тогда что? Что ещё ясное бывает? Включаю просмотр рейтинга популярности: утро ясное на втором месте.

Правое: Да-а-а!.. Утро!.. Ясное!.. Мы с ней проснулись и встретили это ясное утро!..

Левое: Фиксирую. С тобою утро встретил ясное.

Правое: Да-а-а!.. Я смотрел на её прекрасное лицо!..

Левое: Фиксирую. Смотрел на лицо твоё прекрасное. Во! Две строки уже есть! Рифмовать как будем? Попарно? Перекрёстно?

Правое: Ах, какая разница!.. Какое мне дело!.. Пусть этот день будет для неё самым счастливым!.. Я так желаю этого!..

Левое: Фиксирую. Пожелал тебе счастливого дня.

Правое: Плохо! Вяло! Серо!

Левое: (в сторону) Ну вот, начинается… (правому) Тогда счастливейшего дня пишем? Так поярче? Пожелал тебе счастливейшего дня.

Правое (тихо погружаясь в дремоту): Плохо!.. Вяло!.. Серо!..

Левое (радостно потирая… извилины): Ну слава Богу, угомонился! Сейчас мы это быстренько! Обойдёмся без советчиков! Счастливейшего дня. Включаю подбор рифм: дня – коня, пня, ремня, меня… Пня – убираем. Мы в городе, пней нет. Коня – по той же причине. Ремня?.. Меня?.. Меня или ремня? «Меня» короче на одну букву! И что она такое «меня»? Схватила меня? Побила меня? Простила меня? Отпустила меня? М-да! Правое, что выбираем-то?.. Спит!.. Ладно, разберёмся!..

Правое (сквозь сон): О счастье!.. Счастье!..

Левое: А-а-а! Ну да, счастье же! Счастье схватило меня!.. Нет!.. По рейтингу популярности – охватило! Счастье охватило меня! Ну-ка, что получилось?

 
С тобою утро встретил ясное
И пожелал тебе счастливейшего дня!
Любуюсь на лицо твоё прекрасное,
И счастье охватило вдруг меня!
 

Правое: (сквозь сон) Безграмотно!.. Бездарно!.. Пошло!..

Левое (баюкая): А ты спи себе, спи!..

Неведомый путь

1

Я пробудился от сна или смерти? Кто скажет мне?

Некому – я одинок.

Надо мной тёмная высь.

Подо мной тёмная твердь.

Вокруг тёмная пустыня.

Вглядываюсь, вслушиваюсь, внимаю миру, в котором мне жить.

Много ли времени прошло, мало ли времени прошло – кто считал его в этом пустом мире? – когда понял я, что высь надо мной не темна, а выстлана звёздами, и с каждой минутой они всё ярче.

И вот уж твердь подо мной озарилась их зыбким светом. Неровными изломами замерцал мелкий гравий и песок. А где-то рядом послышался мне плеск воды. Ручей?

Поворачиваюсь на плеск, потому что захотелось вдруг чистой воды.

Да, он недалеко, он искрится меж камней. Тянусь к нему, но рук и ног моих я не вижу и не ощущаю, будто нет их.

А должны ли они быть? Пытаюсь разглядеть себя, но вижу только тёмную бесформенную массу, растёкшуюся по мелким камушкам.

И тогда я приказываю себе: вперёд! И тёмная масса начинает неощутимо для меня двигаться. Меня даже радует эта простота моего существования. Я делаю усилия и перетекаю пядь за пядью туда, где мерцает вода в свете звёзд.

Ещё бросок, ещё движение – и вот я погружаюсь в воду и начинаю жадно пить.

Ага, губы-то есть у меня, и рот есть, и глотка! Упругие холодные шарики спускаются по пищеводу в желудок. И тогда руки мои просыпаются! Я, оказывается, опираюсь ими о каменистое дно ручья, а они слушаются и держат мой вес. Я уже смутно вижу их в переливах воды. Её холод прокатывается по всему телу, и ноги в ответ вздрагивают – они тоже есть!

Последний глоток – и я выпрямляюсь, встаю на ноги, встряхиваю застывшими в холодном ручье руками.

В тёмном мире что-то произошло, пока я оживал в ледяной воде. Во тьме появилась едва заметная полоса горизонта, поверх неё расползается по небу лиловый поток. Мир наполнился звуками, и они всё ярче и отчетливее: лёгкий звон, тихий гул, мягкий шорох.

Но вот что-то тёмное явилось в небе ниоткуда, заслоняя собой звёзды, закрывая горизонт. Нарастает гул и всплески – как мокрые простыни на верёвке, как паруса в бурном море, как знамя над летящим в бой всадником.

Я только успеваю подумать: руки-ноги появились, а когда же страх-то у меня появится? Нет ни страха, ни простого любопытства – в своём одиночестве я заперт надёжно, нет дороги туда ни другу, ни врагу.

Порыв ветра свалил меня на землю. Мелкие камушки впились в голые колени, и я с удивлением спросил себя: что это, зачем это?

Прямо передо мной в свете утреннего горизонта возникли огромные львиные лапы, опустились, вмялись в жалобно заскрипевший песок. Мощное туловище выросло передо мной стеною, а сверху навис тяжёлый загнутый клюв. Великан склонил голову набок, по-птичьи. Огромный выпуклый глаз сверкнул на меня угольным блеском.

– Ещё один вылупился, – донёсся сверху глуховатый низкий его голос. – Приветствую тебя, Половина!

Мне было так удивительно и радостно слышать его речь, что я выпалил все сразу возникшие у меня вопросы:

– Ты кто? А где я? И откуда ты? Почему я Половина? Я половина чего?

– Я – Грифон, – величественно раздалось сверху, – а ты – Половина. Ты одинок?

– Да… – растерянно отозвался я, и от жалости к себе защипало в горле.

– Целостное творение не бывает одиноко – оно заполнено. Одинок – значит, пуст наполовину.

– Понял, – обрадовался я своей смышлёности. – А почему я здесь? И почему ты здесь?

– Я здесь, потому что это гнездо моё. Вечно подбрасывают мне тех, кому пора вылупиться, – голос Грифона был насмешлив, но добродушен. – А ты здесь, потому что захотел себя наполнить. Но можешь и обратно вернуться, – как будто ледяной ветер прошумел в голосе Грифона, – в любой момент можешь. Скажешь себе: назад – и повернёшься к своему Пути спиной. Вот и вся премудрость.

– Я не хочу спиной… Мой Путь начинается здесь? Он уже начался?

– Первый шаг сделать помогу. Дальше – сам!

Огромная голова склонилась ко мне. В свете розовеющего горизонта перья переливались металлическим блеском. В гладкий выпуклый глаз заглянул я, как в зеркало: жалконький, взъерошенный, ещё бы, только что вылупился. Лицо наполовину в тени, глазик круглый, ротик приоткрыт. Похож ли на себя? Можно подумать, я помню, каким был.

Загнутый крюком клюв раскрылся, сильно, но не больно сдавил моё тело с боков и поднял. Изогнувшись, Грифон аккуратно опустил меня на свою плотную тёплую спину. С двух сторон громоздились огромные крылья с твёрдыми блестящими перьями. Я почувствовал себя младенцем в кроватке.

– Удобно сел?

– Ага, удобно.

– Заройся в перья на моей шее и держись.

– А если упаду?

– Значит, не твой был этот Путь. Смотри вперёд – там сейчас загорится Свеча. И Путь твой начнётся.

Горизонт уже не светил, а вспыхивал яркими пятнами. В его свете ясно видел я каменистую пустыню, разглядел и ручеёк, текущий из одной бесконечной дали в другую бесконечную даль. Пустыня розовела с каждой секундой, будто раскаляясь изнутри.

– Ты видишь? Смотри, малыш!

Над горизонтом зажглась ослепительная искра, потянулся от неё пламенный язычок.

Вот плеснуло – и полилось!

И увидел я рядом родные глаза, и согрела ладонь мою родная рука, застучало рядом сердце в такт с моим. И тогда наполнился я до краёв!

– Увидел, малыш? Всё увидел? Молодец, мой птенчик! А теперь в путь.

И поднялись шатром надо мною могучие крылья.