Kitobni o'qish: «Мой криминальный босс»
Глава 1
– Танюш, давай подвезу тебя домой, – предлагает Валера, придерживая мне дверь.
За спиной гремит музыка. Эту ночь я провела в баре с друзьями, заливала коктейлями горе.
– Не откажусь, – улыбаюсь ему.
С Валеркой мы еще со школы знакомы, он и тогда пытался за мной ухаживать. Симпатичный парень, но… Не мое. Я знаю про его тайную влюбленность, вот только помочь ничем не могу. У меня к нему не дрожит. Жаль, но так тоже бывает.
Мы выходим из бара.
Давно я столько не пила, как этой ночью. А все потому, что вчера меня уволили с работы. Наш начальник решил взять на работу своего племянника, а меня попросили уйти.
Тоска навалилась – сил нет, и страх перед будущим. Чужой город, чужая квартира – что делать? Возвращаться в провинцию к родителям, как побитая собачонка? Вот и решила “на радостях” пригласить всю компанию в бар. Место выбрала поприличнее, в центре города. Ребята поддержали, но уже светает, ночь подходит к концу, а значит – пора разъезжаться.
Голова немного кружится. Вот не умею пить и не надо начинать. Валера ведет меня к своей иномарке и открывает дверь.
Падаю на сиденье рядом с водительским. Щелкаю ремнем безопасности.
Валера заводит мотор. Продолжает болтать о чем-то, но я не слушаю. Отвлеченно смотрю в окно на проносящиеся мимо высотки.
Машина останавливается у меня во дворе.
Валера замолкает. Смотрит на меня так, что я начинаю невольно поправлять блузку – вдруг расстегнулась?
– Слушай, Таня, – говорит он хриплым голосом. – Тебе совсем не обязательно уезжать, ты же знаешь.
– М-м-м? – недоуменно смотрю на него. – О чем ты?
– Я могу по своим каналам пробить. Может, где-то требуется менеджер по продажам.
– О, буду премного благодарна, – хватаюсь за призрачную надежду.
Вдруг он действительно сможет помочь?
– Да, в конце концов, ты хороший специалист, – говорит он, продолжая смотреть на меня.
Его взгляд настойчиво скользит по моему лицу, опускаясь к губам. От этого я немного трезвею.
Нервно сглатываю.
– Спасибо, Валер, – говорю ему. – Тогда напишешь, если найдется что?
– Конечно. Мы могли бы еще раз встретиться, – продолжает он, не спеша снять блокировку с двери. – Посидим в кафе, обсудим. Вдвоем. Ты мне очень нравишься, Тань.
Меня немного пугает такая настойчивость друга. Раньше он был более сдержан. Может, это мой будущий отъезд так действует на него? Или лишний бокал пива?
– Ты хороший друг, Валер, – тянусь к ремню безопасности.
Парень перехватывает мою руку. Его ладонь мокрая и потная. Мне совсем не нравится его касание. Хочется вырвать руку, но я заставляю себя сохранять спокойствие. Это же Валерчик. Он хороший парень, но совершенно не привлекает меня как мужчина!
– Отпусти, – пытаюсь освободить руку.
– Таня, дай мне шанс, – смотрит как кот из Шрека.
От этого становится только хуже.
– Нет! – рявкаю я.
– Ладно, прости меня. Я не хотел ничего плохого, – его большой палец гладит мое запястье.
– Валера, не стоит, – качаю головой. – Мне правда жаль, но…
– Всегда есть это “но”, – усмехается он. – Позволь хоть обнять тебя.
Я выдыхаю. В конце концов, на прощание мы всегда с друзьями обнимаемся. В этом нет ничего такого…
– Ладно, – разрешаю.
Он тянется ко мне. Я, как обычно, слегка обнимаю его за плечи. А вот он со всей силы сжимает меня. Вдавливает в сиденье. Его губы опускаются на мои. Они слегка влажные. Язык скользит вдоль зубов.
Пытаюсь оттолкнуть мужчину, но сил не хватает.
– Пусти! – удается отвернуть голову.
Бью его по плечу.
Хватка слабеет. Валера отодвигается, щелкает блокировкой.
Я открываю дверь и пулей вылетаю на улицу. Жадно хватаю ртом прохладный воздух, а затем тру губы тыльной стороной ладони. Ощущение липкого поцелуя продолжает преследовать меня.
Валера выходит за мной.
– Таня, прости, – пытается взять меня за руку.
– Даже не разговаривай со мной больше, – отшатываюсь от него и почти бегом направляюсь к парадной.
Руки и ноги дрожат от пережитого стресса. А еще друг называется!
Забегаю в подъезд громко хлопаю дверь и несусь к своей квартире. Хорошо, что живу на первом этаже. Не придется ждать, пока лифт приедет. Он у нас медленный, как старый дед.
Сердце колотится, пока дрожащими пальцами пытаюсь нащупать ключ в сумочке.
Надеюсь, Валера не станет идти за мной. У нас на подъезде нет домофона, еще неделю назад пьяный сосед сломал. Мы с жильцами, конечно, ругались, даже деньги собрали на новый. Но его до сих пор не сделали. Управдом разводит руками, мол, очередь, наберитесь терпения. Хорошо, что в наш двор не заглядывают чужие.
Наконец, открываю замок. Вваливаюсь в квартиру и, закрыв дверь, выдыхаю.
Почти без сил опускаюсь на банкетку и сижу так долгие пять минут.
В голове полный сумбур. Валера меня напугал. Даже не знаю, как теперь с ним общаться?
Потихоньку прихожу в себя. Сначала успокаивается сердце, а потом и аппетит просыпается – первый признак, что со мной все в порядке. Я когда нервничаю – кусок в горло не лезет.
А ведь еще нужно решить, что делать дальше. Собирать вещи или дать Валере шанс и подождать пару дней. Вдруг он найдет мне работу?
Взгляд падает на рекламку пиццерии, забытую на столике возле входной двери. Что ж, пицца – так пицца. В любой непонятной ситуации сначала нужно поесть.
Оплачиваю заказ с телефона. Иду на кухню, машинально готовлю кофе. В голове бродят унылые мысли.
И домой возвращаться не хочется, и с Валерой вступать в отношения – тоже.
Вот как поступить?
Снимаю кофейник с плиты и топаю в ванную. Но стоит залезть под душ, как слышу звонок. Он дребезжит и дребезжит, словно кто-то зажал его пальцем.
Впрочем, понятно кто. Наверняка это курьер. Быстро управился, за десять минут. Но это не повод выламывать двери!
Раздраженно накидываю халатик прямо на мокрое тело.
Сейчас я этому типу выскажу все, что думаю!
Рыком распахиваю дверь, заготовив на языке “пару ласковых”. Меня обдает ароматом мужского парфюма, алкоголя и крови. Черная тень появляется из коридора. Загораживает проход.
Испуганно отступаю. Крик замирает в горле, когда огромный мужик с бледным лицом падает на меня…
***
Ступор.
Это первое, что я ощущаю.
Настолько ошарашена, что даже не сопротивляюсь, когда этот тип валится на пол и увлекает меня за собой.
Так и лежим какое-то время. Я внизу, он – на мне и без всяких признаков жизни. Кажется, даже не дышит.
Может, закричать? Например, что меня насилуют. Вдруг прибегут соседи?
Ой нет, потом сплетен не оберешься. Нужно выбраться из-под него и закрыть двери, пока баба Нина с третьего этажа меня не увидела. Эта такая, сразу хозяевам квартиры настучит, что я тут притон устроила.
А мужик-то огромный. Точно два метра. Еще и придавил как бетонной плитой, даже дышать тяжело. Не могу двинуться с места.
Страх скользит по телу, сковывая движения и отключая голос. Никогда не замечала за собой такого. И главное, что мужчина очень тяжелый, даже столкнуть его не могу.
Только чувствую что-то влажное между нами.
Он что, обмочился?!
Ну все, Таня, приплыли…
Нет, это не то. Мокрое пятно расплывается на уровне живота, а не ниже. И пахнет… пахнет кровью.
Страх захлестывает меня с новой силой.
Боже, у меня в квартире труп! Как я это объясню хозяйке? Хотя, о чем это я? Нужно срочно звонить в полицию!
– Эй, мужчина, – трясу его за плечо.
Но он не откликается. Даже не двигается.
Неужто и правда помер?
Дергаюсь сильнее. Ужом выбираюсь из-под него, едва не лишившись халата.
Смотрю на себя. Так и есть! Спереди на кремовом шелке расползлось отвратительное красное пятно размером с суповую тарелку.
Так, Таня, дышим ровнее. Все хорошо, все хорошо…
Первым делом закрываю дверь в квартиру. Еще не хватает, чтоб соседи увидели. Хотя может было бы лучше, если б увидели. Ну нет. Потом еще им объясняй, что делает на твоем пороге окровавленный мужик.
Успокаивая себя, осторожно подхожу к незнакомцу. Он лежит на животе, но лицо повернуто вбок, и мой взгляд натыкается на его профиль.
Все внутри замирает.
Нет, такого не может быть!
Но глаза не обманывают. Эта милая родинка на виске и маленький шрам на брови – знакомы до ужаса. Когда-то я безумно любила их целовать.
В памяти всплывает прошлое, которое я пыталась забыть все эти годы. Это же он, Павел Островский – моя первая любовь, мой первый мужчина, моя первая боль! Тот, кто бросил меня накануне свадьбы. Просто испарился: без звонка, без записки, без СМС.
А теперь вдруг возник из небытия…
Не могу поверить, что он лежит у меня в коридоре.
Прислушиваюсь.
Павел дышит. Тихо, почти незаметно, но дышит.
Значит, не умер.
От нахлынувших чувств подкашиваются ноги. В груди разворачивается ураган.
Может, все-таки это ошибка? Может, это не он? Что ему делать здесь, в спальном районе на выселках?
Но я не могу отвести глаз от шрама. Потому что знаю, как он его получил. Помню, как промокала салфеткой кровь, обрабатывала зеленкой и дула на ранку. Помню, как Пашка морщился и пытался меня оттолкнуть. А тренер тогда прикрикнул, чтобы он сидел смирно. Потому что залепить себе мячом в лоб – это самое глупое, что может случиться на поле!
А он изменился. Восемь лет назад еще не был таким мускулистым. И этих серебряных нитей на коротко стриженных висках тоже не было. И морщинок на лбу…
Чем же он занимался все эти годы?
Словно услышав вопрос, мужчина чуть слышно стонет. Хочет перевернуться.
Я падаю на колени, хватаю его за плечи и помогаю осторожно лечь на спину.
Да, это он. Я не ошиблась.
Рассматриваю его, вспоминая прошлого Пашку и сравнивая.
Новый Островский огромный как шкаф, возмужавший. Темноволосый с тонким носом с горбинкой. Его черты стали резче, появились суровые складки возле уголков губ. И еще одна – между бровей. Теперь он не просто симпатичный форвард студенческой футбольной команды, а взрослый харизматичный мужчина. Даже сейчас, когда лежит совершенно беспомощный, от него веет опасностью и чем-то запретным.
Перевожу взгляд ниже.
На Павле надета легкая весенняя куртка. Она распахнута, а под ней белая рубашка и огромное бурое пятно, которое он зажимает ладонью.
Сколько ж он крови потерял? Ему срочно нужно в больницу!
Снова стон. Тихая ругань.
Я едва не подпрыгиваю на месте. Сердце начинает бешено колотиться.
– Ты… вы это, лежите, – бормочу, оглядываясь в поисках телефона. – Я сейчас вызову скорую.
– Не надо, – слышится хриплый низкий голос. – Не надо никого вызывать. Там царапина.
Он начинает подниматься. Сталкивается со мной взглядом.
– Таня? – морщится так, словно не рад меня видеть.
Его глаза наполнены болью, но взгляд пристальный. Бьет в меня как стрела. И я замираю, пригвожденная этим взглядом. Внутри расплывается предательское тепло.
Сколько раз я представляла эту встречу. Думала, как буду одета, что скажу. Но ни разу в своих фантазиях я не планировала предстать перед ним в шелковом пеньюаре на голое тело и с мочалкой на голове вместо укладки!
– Ты ранен, – говорю, лишь бы скрыть собственную нервозность. – Тебе нельзя вставать…
– Ерунда, – он окидывает меня темным взглядом. – Где ванная?
Я невольно стягиваю халатик у горла и показываю в сторону кухни. Островский поднимается одним слитным движением. Слишком плавным и уверенным для того, кто только что лежал без сознания.
Стою как вкопанная. Все очень странно.
Надо найти телефон и срочно вызвать полицию. Павел мой бывший, но он ранен и ему нужна помощь. С остальным разберемся потом.
Слышу шум воды и тут же несусь к себе в комнату.
Телефон. Да где же он? Неужели выпал, пока я была в машине Валеры? Блин. Вот же трындец. И домашнего телефона тоже нет.
Хотя… я же пиццу как-то заказала? Значит, телефон на кухне!
Устремляюсь туда. Вот только Островский внезапно выходит из ванны и преграждает мне путь.
Глава 2
Он закрывает весь коридор.
Куртка уже скинута. Рубашка распахнулась, открывая выпуклую грудь, четкие кубики пресса и темную полоску, убегающую за ремень черных брюк. На месте раны что-то белое с кровавыми подтеками. Кажется, он нашел мою аптечку.
Мы встречаемся взглядами. У него бледное лицо и губы. На виске дрожит жилка. Я нервно сглатываю, уставившись на нее.
Звонок в дверь раздается так неожиданно, что мы оба вздрагиваем.
Я подаюсь назад. Павел делает шаг ко мне, и я оказываюсь зажатая между ним и стеной.
– Не открывай, – он нависает надо мной с хмурым видом.
– Но…
– Я сказал: не открывай, – голос становится жестче.
Но теперь уже разрывается мой телефон.
– Я просто посмотрю! – выскальзываю под рукой у Павла.
Он пытается меня задержать, но отступает и с шумным вздохом припадает к стене. Кажется, я задела локтем его рану.
Протискиваюсь на кухню.
На телефоне мигает незнакомый номер.
Беру трубку.
– Алло, это курьер. Я тут у вас, у двери. Откройте.
– Хорошо, одну минуту.
Поднимаю голову и снова сталкиваюсь взглядами с Павлом. Тот стоит в дверях кухни и пристально смотрит на меня.
– Там курьер пиццу привез, – я будто оправдываюсь.
– Скажи курьеру, пусть поставит коробку под дверью, – цедит он.
Нервно сглатываю.
– Ок, коробка под дверью, – слышится от курьера.
Эй! Он же единственный, кто мог мне помочь!
Связь обрывается.
– Что ты здесь забыл? – вновь поднимаю взгляд на Павла.
Рука нервно стискивает телефон.
– Не твое дело, – усмехается Островский. – Благодарю, что впустила. На этом все.
– Что – все? – кровь отливает у меня от лица.
Павел переводит взгляд с моих губ чуть ниже. Скользит по шее, смотрит прямо на грудь.
Я спохватываюсь, прикрываюсь руками. Полы халатика слегка разошлись, открывая больше, чем надо. И ткань такая тонкая, почти прозрачная! Чувствую себя голой под мужским раздевающим взглядом. Надеюсь, Островский не догадался, что под халатом у меня ничего нет?
Павла ведет. Кидаюсь к нему, забыв про халатик. Помогаю усесться на стул.
– Может, все же “скорую” вызвать?
Островский мотает головой.
– Пиццу давай, – говорит он.
Я киваю и несусь к двери. Действительно, курьер оставил ее на пороге.
Возвращаюсь с теплой коробкой на кухню и ставлю перед Островским на стол. Даже крышку сама открываю.
Приятный аромат выпечки заполняет воздух.
Мужчина берет кусок и откусывает его сразу целую половину. Я так и сижу напротив него, пока он ест мою пиццу. А с его раной вообще можно есть?
Красивый такой…
Не могу глаз оторвать. Да и от воспоминаний отделаться не могу. Тело до сих пор чувствует его тяжесть, как он вдавливал меня в пол коридора.
В его кармане гудит телефон. Похоже, поставлен на “вибро”.
Не глядя на экран, Павел прикладывает трубку к уху:
– Да, Коминтерна семьдесят пять. Подъезжай, я сам выйду.
Я от волнения прячу руки между коленей и стискиваю до боли.
Он знает адрес моего дома. Значит, не случайно здесь оказался. И уже точно не ради встречи со мной.
– Что происходит? – спрашиваю сиплым голосом.
– Меньше знаешь – крепче спишь, – подмигивает Островский и с видимым аппетитом уплетает уже пятый кусок.
Похоже, он не собирается ничего объяснять.
С тоской провожаю остатки пиццы, исчезающие у него во рту.
За окнами вспыхивает свет фар. Он мерцает несколько раз, и Павел тут же встает. Достает из кармана бумажник. Вынимает пачку зеленых купюр и бросает на стол.
Крупная сумма. Слишком крупная. Я таких денег в руках не держала.
– Бери и уматывай отсюда.
– А?.. – в прострации отрываю взгляд от купюр и смотрю на него.
– Уезжай, – поясняет он жестким тоном. – Из этого района, а лучше из города. Или вообще из страны. Не возвращайся как можно дольше и никому обо мне не рассказывай.
– Почему? – тревога сжимает горло.
– Сделай, как я сказал – и с тобой ничего не случится.
От его слов становится только страшнее.
– Паша… это… это шутка? – мой голос дрожит.
Островский качает головой:
– Мне пора. Приятно было повидаться.
– Что? Повидаться?
Внутри вспыхивает внезапная злость. Я вскакиваю. Бегу за ним в коридор.
– Островский! Объяснись! Что ты наделал? Куда ты меня втянул?
Но он уходит, оставляя меня одну.
Я бью кулаком в закрытую дверь. Затем несусь к окну, откуда слышен шум отъезжающей машины.
Черный автомобиль выруливает со двора. Жаль, я не разбираюсь в марках машин. А с другой стороны…
Перевожу взгляд на стол. На деньги.
Напряжение медленно отпускает. Я бессильно опускаюсь на стул и начинаю смеяться.
Сначала тихо, затем все громче и громче.
Это пройдет. Это нервное.
Какие бы тайны не скрывал Павел Островский, им не сравниться с моей.
Я никогда не признаюсь, что у меня есть дочь… от него.
***
Встреча с Островским не выходит у меня из головы. Да еще по дому ходит полиция, опрашивает жильцов. Под окном на лавочке шушукаются бабульки. Я невольно замираю под приоткрытой фрамугой, навострив уши.
– Слышала, Никитична, у нас в сквере бандита нашли. Ну того, Ставра, который в розыске.
– Да ты что? И что он там делал?
– Говорят, раненый лежал. Его “скорая” увезла.
Тарелка выскальзывает из трясущихся пальцев.
Звук битой посуды заставляет подпрыгнуть и в панике замереть.
Островский! Вот сволочь!
Вот ни разу не сомневаюсь, что это его рук дело!
Какого черта устроил разборки в моем дворе? Да еще этот, как его… Ставр. Я видела новости по телевизору. Это местный авторитет. Уж не знаю какого уровня, но его разыскивали по подозрению в вымогательствах и убийствах.
Каким образом он оказался у нас в сквере? И каким образом там оказался Павел?
Не хочу думать об этом.
До вечера пытаюсь забыть о случившемся. Но ночью просыпаюсь от шума машин, мужских голосов в подъезде и всепоглощающей паники. С замиранием сердце смотрю в потолок и жду.
Чего жду – не знаю. То ли звонка, то ли скрежета отмычки в замке.
Но шум постепенно стихает. Голоса замолкают, хлопает дверь парадной. Уезжают машины.
С громко колотящимся сердцем, мокрая от холодного пота, я вскакиваю с постели. Достаю чемодан, швыряю туда вещи с полок.
Островский пугал не зря. Нужно срочно убираться отсюда! И желательно не в Степновку к родителям. Там у меня ребенок, не хочу, чтобы он пострадал.
На кухне, в ящике стола, лежат оставленные Павлом деньги. Хватаю пачку и запихиваю в чемодан между бельем. Подумав, достаю пару сотенных купюр и кладу в сумочку. Затем сама одеваюсь. Беру телефон.
– Лиз, – набираю подругу, – привет, разбудила?
У той сонный голос:
– Мать, ты хоть видела, сколько времени?
– Прости, – виновато кошусь на часы, показывающие четыре утра. – Можно я к тебе приеду? Перееду?
– Что-то случилось?
– Потом расскажу…
– Это срочно?
– Да, очень.
Ежусь, вспоминая шаги за дверью.
– Лан, приезжай. Я кофе поставлю, все равно уже не засну.
Пока жду такси, сижу как на иголках. Лизка хорошая, но стоит ли ей рассказывать правду? В конце концов решаю молчать. Пусть думает, что я съехала, потому что меня уволили.
Лизка встречает с вейпом в руках. Ее окутывает облако фруктового дыма, а я начинаю кашлять. Ненавижу эту дрянь.
– Извини, – она убирает вейп, – никак не могу бросить, уже чего только ни делала.
– Так не надо было начинать, – хриплю, нащупывая ингалятор.
– Тебя не спросила, мамочка, – кривится она. – Пошли кофе пить, расскажешь, что с тобою случилось.
Следующие полчаса я сижу за столом с чашкой горячего кофе и дозированно выдаю информацию. Никакого Островского или бандитов в моем рассказе и близко нет.
Лизкины глаза сверкают праведным гневом:
– Офигеть! Этот твой Саныч настоящий козел! Как он смел уволить тебя?
– Ну, – философски пожимаю плечами, – контракт закончился. Имел право. Он просто не стал его продлевать.
– Все равно сволочь! – Лизка бьет кулаком по столу. – И что теперь думаешь делать?
– Искать работу. Потом жилье. Ты не против, если я у тебя пока поживу?
Мне не по себе от мысли, что придется остаться одной.
– Да не вопрос. Располагайся. К тому же я тут почти не бываю: днем на работе, а ночую у Даньки, – она называет имя своего парня. – Ты сегодня чудом застала меня. Данилу на ночное поставили.
Я вспоминаю, что парень у нее врач “скорой помощи”. Надеюсь, это не он забирал Ставра из нашего сквера?
– Когда меня нет, можешь спать на кровати, – продолжает Лизка, бросая голодные взгляды на вейп. – А так я тебе на диване постелю, ты не против?
Конечно же я не против. Да хоть на полу, лишь бы уже почувствовать себя в безопасности.
Следующие дни пролетают в попытках найти работу. Лизка дома почти не живет, пропадает у своего парня. Я тихо радуюсь, потому что квартира у нее однокомнатная. Хорошо, что кухня большая и там стоит удобный диван.
О причинах моего переезда мы больше не говорим. Деньги, оставленные Павлом, я решила не трогать, а мои скромные сбережения быстро кончаются, потому что я продолжаю каждую среду отсылать родителям деньги. Они не должны заподозрить, что у меня что-то не так.
Мне жутко неловко и стыдно, что Лизка приносит продукты. Я не могу позволить себе купить мясо, разве что пачку дешевых сосисок.
Но подруга отмахивается:
– Ерунда. Разбогатеешь – отдашь.
Неделю спустя возвращаюсь в прежнюю квартиру за оставшимися вещами. Нужно освободить жилье, пока месяц не закончился, иначе придется и за следующий платить.
Войдя в кухню, понимаю, что в квартире кто-то был. На столе стоит недопитая чашка. Рядом – окурки.
Сердце ёкает.
На улице белый день, под окном гомонят дети, а у меня внутри все обмирает.
И ведь дверь закрыта была! Кто сюда проник и как?
Мне не до раздумий. Страх, что этот кто-то вернется, захлестывает меня.
Вспоминаю Островского недобрым словом. Это ведь из-за него!
Мне настолько страшно, что я не могу здесь оставаться. Все кажется, что кто-то следит за мной. Быстро покидаю квартиру, запираю железные двери на ключ и сбегаю по лестнице на улицу.
На лавочке как раз соседки сидят. Местное информбюро.
– Танечка? – они с любопытством смотрят на меня. – А что случилось? На тебе лица нет.
– Здравствуйте, – выжимаю улыбку, – да все хорошо. А вы не знаете, ко мне никто не заходил, пока меня не было?
– А где ж ты была? Давно тебя не видели.
Любопытство из них так и прет. Вот старые вешалки!
– В командировке, – вру и не краснею, – так приходил кто или нет?
– Да, – одна из соседок морщит лоб, – были тут… Один на черной машине приезжал, высокий такой, со шрамом. Интересовался. Я сказала, что нет тебя уже неделю нет, так он вроде обрадовался. А второй странный такой…
Я уже не слушаю. Сердце колотится быстро-быстро.
Островский. Это точно был он! Пришел проверить, как я его совет выполняю? Или денег своих стало жалко?
– Спасибо большое!
Благодарю старушек и иду прочь. По дороге набираю хозяйку квартиры. И уже не слышу, как вслед мне несется:
– …молодой, прилизанный, но взгляд бегающий. Он мне не понравился. Ходил тут, вынюхивал…