Kitobni o'qish: «По эту сторону. Дом с секретом»
Глава 1. Иллюзии, которые пропали
Дом был старый… Встречаются ещё такие иногда – основательные двухэтажные домики, удивительным образом спрятавшиеся от перемен огромного города. Дом располагался в глубине огороженного палисадника, заросшего деревьями и кустарником, и Тане, когда она первый раз подошла к нему со стороны улицы, показалось, что дом специально вырастил эти деревья, чтобы его было меньше видно от тротуара и дороги.
– Какие странные вещи приходят в голову, когда изо всех сил пытаешься не думать о главном… – пробормотала она. – Чудно… На деревьях у самого дома тут уже листья раскрылись, а вокруг ещё все ветки почти голые. Наверное, у дома проходит теплотрасса.
Она цеплялась за любую мелочь, старательно размышляя, например, о том, что на этот домик, который находился фактически в шаге от её работы, она раньше и внимания не обращала.
О том, что однокомнатная квартира, которую там сдают, наверняка в плохом состоянии, но это уже неважно.
О том, что её муж сейчас, наверное, уже едет домой…
– Стоп! Вот об этом я думать не стану! Ни-за-что! Я иду смотреть квартиру! – Таня решительно завернула за угол и позвонила в домофон. – Так, второй этаж, квартира одиннадцать… Иду смотреть! Больше ни о чём не думаю!
Хозяйка квартиры уже ждала её у деревянной двери, когда-то давно выкрашенной коричневой краской, но с тех пор сильно пооблупившейся.
– Татьяна? Добрый вечер! Пойдём, я вам всё покажу!
Эффектная высокая женщина, она смотрелась в этом доме чем-то чрезвычайно чужеродным, словно яркая тропическая птица в подмосковном ельнике.
Квартира была совсем не такая, как представляла себя Таня, – никаких ободранных обоев, прогнившего пола и замызганной кухни – всё чисто, светло-кремовые стены, высокие потолки, неплохой, хоть и потемневший от времени паркет – да-да, паркет, даже не прикрытый линолеумом.
– Старый дом, квартирка, конечно, типичный бабушатник, ремонта не было сто лет, паркет этот дурацкий. Я хотела ламинат положить, но бабуля была категорически против! Мебель… ну, вы видите… Короче, убогенько, не модно, но зато отдельная квартира, тихий район, – хозяйка поморщилась, словно это было серьёзным недостатком. Она вообще говорила много и как-то нервно, словно находиться тут ей не нравилось – неприятно было. Видимо, это соответствовало истине, потому что за недолгое время пребывания в квартире хозяйка два раза чуть не подвернула ногу, наткнулась на полуоткрытую дверцу шкафчика и порвала колготки, а ещё едва не села мимо стула.
– Снимать будете? – раздражённо спросила она.
– Ну… да… – Тане было всё равно.
Жить где-то нужно, дом расположен очень удобно – ветклиника, в которой она работает, совсем рядом – фактически рукой подать, продуктовые магазины недалеко, а больше ей ничего и не нужно. Все прочие её надобности закончились два дня назад.
Впрочем, сейчас вспоминать об этом она нипочём не хотела, да и не было у неё такой возможности – хозяйка квартиры осмотрела её с ног до головы, на миг презрительно поморщилась, явно недоумевая, какой неудачнице захочется жить в этом месте.
– Ну хорошо… тогда подписываем договор! – она достала из сумки плотную папку с распечатанными листами и решительно направилась в комнату, при этом задев плечом об дверной косяк. – Дурацкая квартира! – злобно и тихо прошипела она, но Таня услышала. – Вечно тут всё так… будто вредит кто-то.
После её ухода Таня долго сидела перед столом, где лежали два ключа от входной двери и ключ от домофона.
– Надо бы к маме съездить, вещи забрать. Надо! – время от времени бормотала Таня, но сил не было. Совсем не было, словно как закончились они позавчера, так и не думали прибавляться.
Да и то сказать, отчего бы ей чувствовать себя иначе?
– Дура! Ты последняя дурa! – кричала ей мать. – Ты ничего не видела и не слышала! Ну конечно, у него кто-то был! Если ты вышла замуж за такого красавца, то должна была соображать! А то, что он с твоей подруженькой любимой закрутил, тоже закономерно! Она ж у вас постоянно крутилась! Ты что, всерьёз думала, что ради тебя?
Вообще-то Таня так и думала. Она всерьёз верила в то, что если с Надей они дружат с детства, что если поддерживали и защищали друг друга в школе, да и дальше, когда пошли учиться в разные институты, ничего не изменилось, то дело именно в дружбе.
– А твой Димочка? Неужели ты ничего не видела? – продолжала мама, и Таня понимала, что да! Не видела!
Ей-то казалось, что любимый муж ещё и любящий, верный, настоящий…
Иллюзии так трудно терять, за них хочется держаться изо всех сил! Верить, что это был сон… что вот-вот она проснётся и станет жить в своём тёплом и радостном, славном и душевном мире, где у неё были любящие люди – муж, подруга.
Кто же знал, что этот мир реален только наполовину? Что они и правда вполне себе любящие, только вот к ней это чувство не имеет ни малейшего отношения.
Она просто вернулась домой чуть раньше – отпустили с работы по поводу того, что ветеринарная клиника, где она работает, сменила владельца. Старый владелец спешно закрыл клинику для посещений и вывозил оттуда всё, что не было наглухо прикручено к стенкам и полу, а коллектив ему только мешал в этом хлопотном деле.
Таня бы переживала, не придётся ли искать новое место работы – мало ли, вдруг вместо клиники будет сделан «ноготковый салон» или что-то в этом роде, но как раз позавчера появился представитель покупателя и уверенно заявил, что новый владелец заинтересован в сохранении клиники в её настоящем качестве и гарантирует персоналу, что все, кто действительно хочет тут работать, продолжат это делать. Через неделю клиника снова откроется.
Таня хотела! Её не смутила смена владельца, тем более что прежний больше всего переживал о собственном кармане, люто экономя на всём, что только можно и нельзя. Её даже представитель нового хозяина клиники тоже не смутил, хотя тот выделялся тёмным цветом кожи и явно негроидными чертами лица.
– Негр Василий… как это романтично! – захихикала грумер, которая работала в клинике. – Интересно, а владелец тоже из этих?
– Да какая тебе разница, из каких? Если он купит нормальное оборудование, а не ту рухлядь, которую сейчас вывозят, то пусть он хоть зелёным в крапинку будет – мне всё равно! – отрезала Таня. – Да и начал он хорошо – нам, всему персоналу, дана неделя отпуска, да ещё оплачиваемая!
Вполне успокоенная по поводу того, что работу ей искать не нужно, она отправилась домой. По пути зашла в магазин, решив приготовить что-нибудь повкуснее, а придя домой, обнаружила у входной двери брошенные туфельки.
«Надюша пришла?» – туфли Татьяна знала преотлично, можно сказать «в лицо» – недавно Надя при ней чуть морально не извела продавщиц обувного магазина, перемерив все имеющиеся в наличии туфельки этой модели, а было их много…
Мысль о том, что у Нади вообще-то нет ключей, а Дима так рано прийти не мог, посетила Таню, когда она уже дошла до их с мужем спальни…
Она застыла в дверях, ощущая себя исключительно нелепо – уж сколько тысяч раз обыгрывался этот сюжет во всевозможных книгах, пьесах, фильмах… Столько, что в зубах навяз.
Нет, ну правда, что может быть более нелепым? Только ситуация, когда это происходит с тобой! И это нельзя выключить, как дурацкий сериал, нельзя перелистнуть страницу или уйти со спектакля.
Надя увидела подругу первая. И именно тогда Татьяна поняла, что её восприятие жизни было просто пустым местом – никогда не существовало тех людей, которых она себе придумала и пустила в свою жизнь. Были совсем другие!
Это какая-то незнакомая ей Надя злобно и торжествующе смеётся, а потом рассказывает ей, что всё вовсе не случайность, что у них с «Димасиком» давно роман.
А муж, её любимый муж, вместо того чтобы как-то опровергнуть слова Нади, сказать, что это ошибка, досадливо пожимает плечами и говорит,:
– Тань, ну не делай такое лицо! Ты ж всё знала давно, а раз знала, должна была соображать – нечего раньше времени приходить, если не хочешь попасть в дурацкую ситуацию.
Таня не очень хорошо помнила, как собирала свои вещи, как упаковывала их в подаренные на свадьбу чемоданы, как изо всех сил сдерживалась, чтобы не зареветь в голос. Как приехала к матери и расплакалась уже там, вместо утешения получив гневную отповедь о том, что она дура, да ещё помешала семейному ужину!
– Так, хватит реветь! Вечно в облаках витала, немудрено, что брякнулась! Пару дней можешь побыть у меня, а дальше – снимай квартиру и перебирайся туда, у меня Семён не очень любит, когда гости с ночёвкой остаются, да и сестре ты мешать будешь.
Таня прекрасно понимала, что отчим и сестра не в восторге от её возвращения в квартиру, так что только кивнула.
Она держалась изо всех сил, заставила себя ездить и смотреть предложения квартир, только поздним вечером возвращаясь на диванчик в комнате, которая когда-то была её, а теперь стала принадлежать её сестре.
Силы закончились, когда она, всё-таки доехав до матери и забрав вещи, вернулась в съёмную квартиру. Втащила чемоданы, пакет с продуктами, заперла дверь, а потом съехала по стене на пол и заплакала.
Видимо, слёз накопилось так много, что они полностью обессилили Татьяну, и она не заметила, как уснула.
Проснулась в темноте, даже не сразу поняла, где находится, а сообразив, устало перевела взгляд на окно, в котором среди молодой листвы светился фонарь.
– Ну и что мне теперь делать? А? Я же никому, НИ-КО-МУ не нужна!
Тихий шорох, раздавшийся справа, заставил Таню вздрогнуть.
Глаза уже привыкли к темноте, но Таня никого не видела. Шорох повторился, и разом вспомнились странности, которые происходили с хозяйкой этой квартиры, и её слова…
– Кто здесь?
«Глупый вопрос, когда он адресован пустоте…» – подумалось Тане.
Но ответ она всё-таки получила.
– Я… я здесь! – голосок тонкий, совсем тихий, и раздаётся откуда-то снизу и из угла.
– Кто? – Таня перепугалась всерьёз. Одно дело, когда ты просто слышишь шорох… ну, мало ли что может пошуршать на досуге, а другое – когда этот шорох вполне реален, разумен, да ещё и разговаривает! – Покажись!
– Ну, кто-кто… я… – снова непонятно объяснил «шорох» и добавил: – Показаться могу, только ты в меня ничего не бросай, ладно?
Парадоксально, но Таню это как-то успокоило… Если этот кто-то её опасается, то… то, наверное, ей самой можно немного меньше бояться, да?
– Бросать ничего не буду, – пообещала Таня, не совсем осознавая нереальность происходящего. – Выходи!
Нечто совсем небольшое выдвинулось из темноты, надёжно укрывающей угол, и Таня тут же машинально зашарила рукой по полу в поисках того, чем можно было бы бросить.
– А обещала, что не будешь! – укоризненно вздохнуло нечто, вышедшее на более светлое место. – Эх ты… А я-то думала, может, с тобой можно будет спокойно пожить… – нечто развернулось и собралось было нырнуть обратно в темноту, но Таня, сама не ожидая этого от себя, вдруг сказала:
– Погоди! Не уходи!
– Зачем? Чтобы ты нашла что-то тяжёлое и бросабельное? – невесело уточнило это самое непонятно что.
– Нет, я просто не ожидала… хотя… это я, наверное, сплю, да? Сплю, и мне всё снится!
– Как вы, люди, любите всё на сны списывать! – неожиданно ворчливо отозвалось нечто. – Они, конечно, много чего могут, но нельзя же их обвинять во всей реальности, которую вы не хотите принимать! Хотя что с тобой говорить… Ладно, пошла я, раз ты не можешь…
– Чего я не могу? – немного даже обиделась Таня.
– Посмотреть на меня и при этом ничем не бросаться, не визжаться и на сны не кивать! – строго ответило существо.
– Нет слова «визжаться», – машинально заметила Таня.
– У вас нет, а у нас – есть!
– Да у кого у нас-то? Кто ты такое? – тут она вспомнила, что существо говорило о себе в женском роде, и поправилась: – Такая?
– Ну кто… сама посмотри! – небольшое существо прошло ещё чуть вперёд, и Таня облегчённо выдохнула:
– Ты мышь?
Мышей она как ветеринар абсолютно не боялась, не хватало ещё. Мысль о том, что мыши вообще-то не опасны, ну, если здоровы, конечно, сразу её утешила.
«Можно не опасаться», – транслировал мыслительный процесс своей владелице.
Зато следующая мысль, которая настырно постучала предыдущую, заставила Таню припомнить, что все те мыши, о которых она читала, которых видела, и даже иногда лечила, все они как одна по-людски не говорили!
«Кажется, пора опасаться очень-очень! – подумала Таня, машинально подтягивая поближе ноги. – Это какая-то странная, неправильная мышь! Может, больная? Или мутант?»
– Да не трусь ты! – снисходительно заявила странная мышь. – Я не мышь вовсе!
– Ээээ, а кто? – Таня прикинула, что в пакете с продуктами есть приличный кусок сыра… Может, удастся отвлечь мышь-мутанта?
– Я – но́рушь! – гордо ответила Танина собеседница.
– Никогда не слышала про таких! – честно призналась Таня.
– Слышала, конечно! Про нас все всегда слышат, но потом не понимают, о ком идёт речь… Кстати, а почему ты тут сидишь на полу? И что у тебя такое пахнет очень-очень-вкусно-сырно?
Хоровод мыслей, закрутившихся вокруг идеи отбиваться сыром и бежать, как-то споткнулся и затормозил.
– Почему я тут на полу сижу? Потому что муж изменил с лучшей подругой, а маме я мешаю – у неё другая дочь, которая во всём лучше, чем я, и муж, который не любит гостей. И идти-то мне больше некуда!
Слёзы снова навернулись на глаза, Таня всхлипнула и…
– Нее, девица-красавица, так никто не делает! Ты сначала кашку свари, меня угости… хотя… – деловито перебила сама себя мышь, которая не мышь, а кто-то другой. – Ладно, можно и по-другому, с кашей ты полночи провозишься!
– Ккккааак по-другому? – всхлипнула Таня.
– Вставай, иди на кухню, не-не, не просто так иди, мешок свой забери, не мне же его таскать! Ага, правильно! А теперь давай посмотрим, что там у тебя. Я говорю, посмотрим – мне тоже покажи! – командовала странная зверушка.
Глава 2. Зaгрызaние стресса
Ощущение странности происходящего догнало Таню в кухне.
Да, хозяйка квартиры говорила всё верно – кухня была старомодной. Чистенькой, уютной, но старомодной – старенькая мебель, явно родом из СССР, белый кафель над плитой и мойкой, кружевные занавесочки.
Посуды был необходимый минимум – эмалированный чайник на плите, две кастрюльки, старенькая сковорода, несколько тарелок и одинокая чашка с цветочком на боку.
Короче, типичная квартира, оставшаяся современной девушке в наследство от бабушки-пенсионерки.
Обстановка была настолько обыденной, что Таня невольно покосилась вниз, уверенная, что недавняя собеседница ей просто померещилась.
Нет, ну правда, что за ерунда? Говорящая мышь!
– И чего ты застыла? Выгружай продукты, вон холодильник стоит и даже работает! – норушь с видом хозяйки, знакомящей гостью с обстановкой, решительно помахала лапкой в сторону названного предмета.
– Аааа, ну да… холодильник! – видимо, сознание было настолько перегружено последними событиями, что решило ничему не удивляться, а то так и с ума сойти можно.
– Эээй, погоди! Ты ж мне покажи, что там у тебя! – заторопилась норушь.
Таня послушно присела рядом с пакетом, раскрыла шуршащую горловину и начала доставать покупки.
– Ага, хлеб, сыр, колбаски кусочек – это хорошо, это правильно… Лимон… это я не ем. Овсяное печенье – приятно, чай, а это чего? А, вижу, кофе. Так, а тут что?
Таня заворожённо наблюдала, как мышь копается в её продуктах…
Мышь! Переносчик всего, что только можно и нельзя!
Ветеринарный разум кипел и обливался горючими слезами, но Таня упорно не слушала его призывы поймать эту чокнутую зверушку и выкинуть куда-нибудь подальше.
– Так, с тобой всё понятно! – норушь вылезла из пакета и внимательно посмотрела в лицо Тане. – Доставай сыр, колбасу, хлеб и огурчик – я видела там на дне пакет с ними. Ещё нужно печенье. Всё остальное убирай.
Таня послушно достала требуемое, убрала ненужное с точки зрения норуши, правда, лимон, чай и сахар оставила – её начало ощутимо подзнабливать, так что хотелось горячего чая с лимоном.
Она сходила к чемодану за своей чашкой, которую машинально прихватила из дома – не хотелось, чтобы её касались те, кто там остался, и пришла назад, снова изумившись мыши…
«Может, мне мерещится?» – подумала она.
Вообще, ощущение нереальности только усиливалось от обыденности картины – вот на столе разложены порезанные сыр и колбаса, рядом хлеб. Вот чашка, её родная и любимая чашка, вот лежит радостно-солнечный лимон, а рядом…
– Ээээ, может, мышам не надо на стол? – осторожно уточнила Таня. В конце-то концов, кто знает, как обращаться к тому, что мерещится?
– Мышам однозначно не надо! – авторитетно объявила Танина собеседница. – Но я не мышь! Я – норушь!
– Извини… я не знаю, кто это! – Таня смотрела на голубоватые язычки пламени под чайником, словно ничего более интересного и захватывающего в жизни своей не видела.
– У тебя шок, соображаешь ты не очень хорошо, поэтому я тебя прощаю. Дальше буду обижаться! Понятно? – строго спросила эта самая немышь.
– Ээээ, понятно! Но, может, ты мне всё-таки объяснишь, кто ты и почему говоришь? А то, по-моему, у меня стресс только усиливается – я никогда про вас не слышала.
– Неее, он у тебя уже до точки дошёл, иначе ты на меня не так реагировала бы! – авторитетно заявила немышь. – Говорю я потому, что все норуши так делают – это наше свойство. А кто такие норуши – это разговор долгий и непростой. Короче, пока не забивай себе голову, это мы потом обсудим, лучше расскажи, что с тобой случилось?
Наверное, именно это Таня и хотела услышать – вопрос, заданный неравнодушным тоном без заведомого осуждения. Она так и не дождалась его от матери, а услышала от невидали и небывальщины…
«Ну и ладно! Положим, я немного того… с ума сошла. А что делать? Мне очень надо поговорить, может, именно потому мозг и придумал говорящую мышку-норушку. Ой, наверное, потому и норушь!»
Зацепившись за что-то знакомое, Таня ощутила, что ей стало полегче воспринимать окружающую действительность, ну, или воображаемую собеседницу.
– Ты чего молчишь-то? – норушь хозяйственно вытерла передние лапки о бока, внимательно осмотрела их, признала достаточно чистыми и поволокла к себе приличных размеров кусок сыра с тарелки. – Говори давай! Просто так люди навзрыд не рыдают и на полу в слезах не засыпают. Обидели?
Таня горестно покивала головой и начала рассказывать.
Норушь, сидя напротив Тани на краешке стола, чинно ела сыр, время от времени качала головой, в особо волнительные моменты рассказа с сожалением откладывала недоеденный кусок в сторону и всплёскивала чистенькими розовыми лапочками с аккуратнейшими коготочками.
– Вот… и я же оказалась виноватой! – закончила Таня.
– Конечно, оказалась! – убеждённо ответила слушательница. – Не мог же этот мерзяк сказать, что это он виноват. Погоди… а у тебя что, родных нет? Совсем?
– Почему? Есть.
– Живут далеко?
– Нет, в Москве. Просто… просто мама вышла замуж, а её новый муж считает, что его семья – это жена и его дочь – моя младшая сестра. А я-то ему кто? Я мешаю. Квартира там двухкомнатная, в одной комнате мама и отчим, в другой мы с сестрой жили… Ну, то есть когда-то я жила одна, а потом родилась сестра, а вот сейчас она там одна, и я там лишняя. Вот и…
– И твоя мать это приняла? – тихо спросила норушка.
– Да, – Таня неловко пожала плечами. Нет, человеку она это не сказала бы, но мышке, которая не мышка и вообще просто плод её стрессующего воображения… почему бы и не сказать?
Норушь осуждающе покачала головой.
– Извини, конечно, но такие вещи я никогда не пойму! Как можно своего норушонка из норки выбросить? И вообще, почему ты не ешь? – возмутилась она.
– Да мне как-то и не хочется…
– Что значит, не хочется? Погрызи хотя бы свой бутерброд! И сырку на него сверху положи, чего ты скромничаешь? Давай-давай! Нет, не этот кусочек, он же прямо прозрачный! Сыр – он явление дырчатое, если его тонко резать, вообще не сыр получится, а кружавчики какие-то!
Таня послушно взяла кусок потолще – в конце-то концов, кто она такая, чтобы спорить с плодом своего воображения?
– Вооо, так уже лучше! Понимаешь, когда что-то такое случается, надо погрызть!
– Заедать стресс вредно, – уныло отозвалась Таня.
– А его и не надо заедать! Надо ЗАГРЫЗАТЬ! Чуешь разницу? Ты его делаешь слабее, а так – ты ничего не ешь и слабеешь сама! Вот! Вот так, правильно! И печенье грызни, представь, что это твоё расстройство, и укуси его! Чего стесняться-то? Боишься расстройство расстроить? – иронично предположила норушь, подтянув к себе недоеденный кусочек сыра.
Таня не стала спорить, рассказывать, что подобное заедание вредно для здоровья, припоминать Хичкока, который всю жизнь был круглым именно по этой причине. Не стала, потому что вдруг поняла, как проголодалась, – конечно, два дня почти ничего не ела, только чай пила и вчера на ужин впихнула в себя ложки три супа…
Сквозь яркую весеннюю листву светился фонарь, чайник уютно пофыркивал на плите, колбаса была свежей, сыр вкусным, хлеб мягким. Стресс загрызался только так, запивался горячим чаем и почему-то слабел, словно разжимались острые когти, беспощадно вцепившиеся в её горло.
А ещё стало проще говорить…
– Понимаешь, я же правда верила, что муж меня любит! Он всегда так и говорил, да и вёл себя… Я не понимаю, зачем? А Надя? Мы же дружили с раннего детства. Она… у неё в жизни тоже сложно – так же, как у меня, родители развелись, вот мы и поддерживали друг друга. Она всегда говорила, что рядом со мной тепло, она согревается. Я не понимаю, как так вышло? Почему она такое сделала?
– А когда ты замуж вышла, она как это восприняла? – почему-то мышь, ой, ну, то есть норушь, выглядела абсолютно естественно, сидя у тарелки с сыром и задавая вопросы Тане.
– Сначала злилась… Она красивая, а я – обычная, ей всё казалось, что Дима со мной встречается несерьёзно, ну, что обидит… А потом пообщалась с ним и сказала, что одобряет.
Таня вспоминала события недавнего прошлого и вдруг поняла, что воспринимаются они как-то иначе… словно показываются иной стороной.
Да, вот яркая Надя с недоумением смотрит на Таниного ухажёра. А почему? Может, потому что возмущена – как он мог обратить внимание не на неё, а на менее эффектную Татьяну? А дальше недоумение сменилось раздражением… Да, именно так подруга восприняла известие о том, что ухажёр сделал Тане предложение.
– А её никто замуж не звал… Получается, она попросту разозлилась и позавидовала? Но… почему? Мы же столько лет дружили!
– Потому что не надо греть змей! – вдруг уверенно сказала норушь. – Ну что ты так смотришь? Если люди, которые находятся рядом, которые вроде как близкие, которым ты веришь, но как только у тебя оказывается что-то им лично нужное, плевать они хотят на тебя и твою жизнь. Они не в состоянии принять то, что у тебя что-то лучше, чем у них.
– Может, я что-то не так сделала…
– Конечно, не так – ты кое-что важное не заметила! Как только ты понимаешь, что тебе завидуют, надо держаться от этого человека подальше, иначе ты будешь его греть, помогать своим теплом, а он тебя будет стараться укусить побольнее, как та змея… Твоё тепло для таких – повод для их агрессии.
Норушка вздохнула.
– Вы же меняетесь. И не только сами меняетесь, но и люди вокруг тоже. Нельзя жить с закрытыми глазами, решив раз и навсегда, что вот это твоя подруга… Есть ведь не только ты, но и она! Её мнение. А это самое её мнение оказалось завистливым и жадным. Или вот ты думала, что твой муж – это навсегда! А если он тоже меняется и превращается в кого-то незнакомого?
– Ты так говоришь, будто много кого знаешь! – невесело рассмеялась Таня.
– Знаю, конечно. Я же не только тут бываю, а по всему дому бегаю… Знаешь, как много можно увидеть, когда люди думают, что за ними никто не наблюдает? Ээээ, да ты сейчас уснёшь! Давай-давай, иди в комнату, там диван хороший.
Таня помотала головой – не хотелось терять эту игру собственного воображения.
Нет, ну правда! Жалко же. Когда ещё можно поговорить с мышкой-норушкой?
– Мышка-норушка, как в сказке про Машу и медведя… – пробормотала Таня, засыпая. – И колокольчик там был. Медведь играл в жмурки…
– Ну вот, а говоришь, что не знаешь, кто такие норуши! – покачала головой Танина «игра воображения». – Всё вы знаете, только забыли, и вспоминаете или когда детям да внукам рассказываете, или когда в полусне! Ээээхх вы!
Норушь пробежала по спинке дивана, заглянула в лицо спящей Тани и покачала головой:
– И сыр в холодильник не убрала. И печенье не прикрыла… Ну ладно, я присмотрю – жалко же девочку. Да и дому кто-то нужен – правильный!
Она хозяйственно пробежала по дому, насмешливо пофыркала, вспоминая визит той разодетой фифы, которая так презрительно смотрела на норушный дом, по недоразумению доставшийся ей в наследство.
– Тоже мне… бабушатник! Да что бы ты ещё понимала, дурищa! А была-то такой славной девочкой… И откуда что берётся? Никогда я этого не пойму! Ну да ладно, зато она привела в дом Таню. А вот как с ней получится – аж самой интересно!
Утром Таня даже не сразу осознала, где находится. Правда, ей было так спокойно и хорошо, так уютно и мирно, что хотелось завернуться в плед и спать ещё пару-тройку лет!
Именно плед и помог вспомнить – это был подарок мужа на первую, и как теперь очевидно, последнюю годовщину их свадьбы.
– Зачем я его взяла? Наверное, автоматически! Надо было оставить… Сегодня пойду и куплю новый! – решила она. – Забавный мне вчера сон снился. Про мышку-норушку-говорушку… Даже жалко, что это был сон! Хотела бы я такую мышку наяву повстречать! Но… но я уже взрослая, в сказки верить поздновато!
– Правда? – довольно-таки мрачно уточнил кто-то.
– Ну да… – уверенно начала было Таня, а потом, повернув голову к окну, замерла на месте. – Ой, мамочки…
– Потрясающе! Вчера она со мной полночи разговоры разговаривает, а сегодня словно первый раз увидела! – сидя на подоконнике, возмущённо ответила ей…
– Мышь, ой, то есть норушь! Мне что, вчера не мерещилось? – ахнула Таня, схватившись за виски.
– Нет, ну это же даже невежливо! Мышью обозвала, в мерещении заподозрила, ещё сыром попрекни, который мы вчера с тобой грызли! – хмуро выдала слишком крупная для мыши и явно отчётливо говорящая… норушь.
Таня теперь отчётливо видела, что это существо наверняка не плод её воображения… ну, или ей пора лечиться в специализированном учреждении.
– Так, с тобой всё понятно! Ты такая же, как… как почти все вы! – оскорблённо воскликнула её собеседница. – А раз так, ПРОЩАЙ!
Она шустро шмыгнула по подоконнику, стремительно спустилась по занавеске вниз и метнулась в коридор.
– Стой! Стой, пожалуйста! Не уходи! Я… я не хотела тебя обидеть! Просто… в это же сложно поверить.
– Ты уж как-нибудь сама реши, просто тебе или нет! – возмущённый голосок из коридора подстегнул Танины способности к убеждению.
– Я тебе верю! – ночной разговор вспомнился так отчётливо… – Пожалуйста, не уходи! Ну пожалуйста!
Так отчаянно хотелось возвращения дивного чувства предвкушения чего-то приятного впереди. Оно бывает в детстве, а потом приходит всё реже и реже…
– Я… я хочу, чтобы ты попробовала разные сыры. И крекеры, и что ты ещё любишь? Мне так нужно с кем-нибудь поговорить!
Невольно вспомнилось холодное и раздражённое выражение на лице мамы и презрительное фырканье сестры. Нет, с ними говорить уже не хочется…
– Я хочу с тобой поговорить! – уверенно поправилась Таня. – Мне… мне больше не с кем. А ты мне вчера так помогла! Спасибо тебе!
– Ну, раз спасибо, то ты ещё небезнадёжна, – ворчливо отозвалась норушь, парадоксальным образом появившись вовсе не из коридора, а из-за шкафа у окна. – Так что ты там про сыр говорила? И вообще, у нас как-то мало продуктов!
Через сорок минут Таня вернулась из магазинов с несколькими пакетами.
– Ну вот… другое дело! – одобрила её норушь. – Давай, показывай! Ты всё купила, что я тебе сказала? А это вот что? А это? Такого я не видела…
Таня ловко разбирала покупки, демонстрировала норуши незнакомые ей продукты, соображая, что бабушка, которая тут раньше жила, явно покупала привычное и доступное, а это значит, что она может угостить свою собеседницу и истинную хозяйку квартиры чем-то новеньким-вкусненьким.
Завтрак проходил в исключительно мирной, аппетитной и приятной атмосфере, и тут Таня осознала, что плакать о своей разбитой и загубленной жизни ей как-то и не хочется.
– И вообще, кто сказал, что у меня что-то разбито? – на этот вопрос Таня ответа так и не нашла, а поэтому отбросила его в сторону как нечто абсолютно ненужное.
Звонок смартфона отвлёк честную компанию, с азартом спорящую о том, стоят ли внимания приличных людей и норушей сыры с плесенью или нет.
– Ээээ, Дима звонит… – изумлённо сказала Татьяна, покосившись на экран смартфона.
