Kitobni o'qish: «Тайна белой собачки»

Свобода! Только это слово неотступно крутилось в моих мыслях. Последним экзаменом в этой четверти была биология, и я сдала ее на "отлично". Учебный год завершен, и на все лето можно забыть об уроках, зачетах и контрольных. Ура!

– Сложный был экзамен?– спросила Ира. Мы сидели на огромном гранитном камне с высеченной на нем надписью: "Сквер имени 60-летия ВЛКСМ открыт 29 октября 1978 года". Это было "наше место". Отсюда весь сквер виден как на ладони. Сам камень всегда был приятно теплым, нагретым солнцем. По сути, он являлся памятником ушедшей эпохи, и было несколько кощунственным вот так запросто сидеть на нем, болтая ногами и поедая мороженое. Но, честно говоря, мы об этом не задумывались.

– Неа,– ответила я. – Представляешь, мне попался первый билет, а его-то уж всегда знаешь! Да и вопросы простые: "Строение клетки" и "Характеристика царства растений". Легкотня!

Подруга кивнула. Она была младше меня на год, поэтом активно интересовалась всеми предметами, что я проходила.

– Я, наверное, тоже выберу биологию на следующий год. Не хочу сдавать ОБЖ. Как-то это несолидно – деловито заявила Ира, с аппетитом откусывая от шоколадного пломбира в вафельном стаканчике.

Я с улыбкой поглядела на нее, щурясь на ярком, полуденном солнце. Сколько себя помню, мы дружили. Кажется, нас свели наши бабки, и это было немудрено: мы жили на соседних улицах, разделенных между собой рядами деревянных сараев. По размеренному укладу жизни поселок напоминал деревню, хоть и находился в черте города. Аккуратные, двухэтажные дома были построены рабочими местного машиностроительного завода. Их так и звали: народная стройка. По улицам разгуливали важные куры; в огородах виднелись парники с рассадой огурцов и помидоров, а у подъездов буйно цвели флоксы и китайские розы. В нашем поселке никогда ничего не происходило. Да и что может здесь стрястись? Иногда мне кажется, что время над ним не властно. Те же дома, те же зеленые улицы, знакомые лица соседей. Если выйти из бабушкиного дома, то слева будет желтый одноэтажный магазин "Продукты", с толстыми и вечно недовольными продавщицами, напротив детский сад, пестревший мультяшными верандами, маленький киоск с облезлой вывеской "Союзпечать", а чуть дальше старый кинотеатр "Радуга". Когда-то давно там крутили фильмы, но сейчас он стоял закрытым. Поговаривали, что в нем хотят сделать церковь. Бабки неодобрительно качали головой и вздыхали: неподходящее место! А мне хотелось, что бы там снова показывали кино.

У нас, куда не пойдешь, везде встретишь знакомых. Все на виду, не спрятаться, ни скрыться. Бабуля говорит, что поселок строили "всем миром", оттого и все друг друга знают. По вечерам подростки гоняют на брюзжащих мопедах, садоводы и огородники копаются на своих участках, бабульки степенно гуляют по скверу. Идиллия!

Здесь царила особая атмосфера, которая бывает лишь в подобных местечках. Тишь да гладь. Даже двери никогда не закрывались, разве что на ночь.

– Ну, насчет ОБЖ можешь не переживать. У нас некоторые физру сдавали. Вот это несолидно! – сказала я, и мы дружно засмеялись.

– Ой, а сколько времени сейчас?– вдруг спохватилась Ира. – Мне к двум часам домой надо: помогать бабушке огурцы перебирать – вздохнула она. Идти домой ей явно не хотелось.

– Да вы плантаторы!– пошутила я. – Давно бы себе личных рабов завели. Вот они пусть огурцы и перебирают!

Ира грустно улыбнулась в ответ.

– У бабушки уже есть один личный раб: это я. Не отвертишься!

Мы неторопливо пошли в сторону дома. У Тишкиных (Иркиных деда и бабушки) гигантский участок, и каждый его сантиметр был задействован с пользой. Огурцы росли в теплицах с конца апреля, а в июне давали первый урожай. Обязанностями Иры были сбор и сортировка овощей – перцев, помидоров, огурцов. Те, что поменьше, шли на салат, остальные же закатывали в банки "на зиму".

Возле огородной калитки ютилась чахленькая, корявая сирень, обязанная своим внешним видом Ириному деду, случайно пролившему на нее солярку. Я облокотилась на ее шершавый ствол, наблюдая за тем, как подруга неторопливо приступает к работе. Возле нее стоял огромный бачок с огурцами. Вооружившись перчатками, Ира обстоятельно и аккуратно раскладывала овощи по двум разным кучкам. Я вспомнила, как соседи по двору за глаза прозвали ее "маленькой тетей". То ли оттого, что подруга была полноватой, крепко сбитой, то ли по причине ее невозмутимого и рассудительного характера – но прозвище подходило ей, хоть и было немного обидным.

Мне стало скучно. Конечно, можно было помочь подружке, и дело бы пошло быстрее, но мне до жути не хотелось возиться с колючими огурцами. Я не была столь трудолюбива и покладиста, как Ирка, и поэтому моя баба Валя звала меня "белоручкой". От работы в саду я старалась отлынивать, и бабушка давно махнула на меня рукой.

Я уже собиралась уйти домой под предлогом обеда, но тут мое внимание привлекла тетя Шура, соседка из дома напротив. Сперва мне бросилось в глаза ее огненно-красное платье.

"Бабушка бы сказала: "Вырви глаз"– усмехнулась я про себя.

Тетя Шура была модницей и любила наряжаться. Она выходила на вечернюю прогулку в приталенных платьях, шляпках и с неизменной ниткой жемчуга на шее. Местные бабульки недолюбливали ее за это, презрительно фыркая, когда Шура появлялась в очередной обновке, и – о ужас!– с накрашенными губами.

Тем временем она, всплеснув руками, кинулась навстречу какому-то высокому парню в бейсболке, со спортивной сумкой наперевес. Когда парнишка обнял старушку, меня осенило: да это же ее внук, Лешка!

– Ир, Ир! Смотри, Пискля приехал!– радостно завопила я, тряся подругу за плечо.

Ира осторожно выглянула сквозь щель в заборе. Я, на всякий случай, спряталась в зарослях кабачков.

– Он, да? Чего молчишь?– я нетерпеливо ерзала в своем укрытии.

– Ну, вроде он – неуверенно протянула Ира. – Только высокий какой-то!

Я подошла ближе. Лешка зашел в подъезд, а следом алой вспышкой промелькнула тетя Шура.

– Ну, что будем делать? Зайдем к нему вечером или как? – Ира глядела на меня, прищурившись.

Лешка приезжал погостить у бабушки в летние каникулы – недели на две-три, не больше. На все лето, как мы, он никогда не оставался. Но эти несколько недель были полны впечатлений и историй. Отношения у меня с ним были своеобразными. Мы подкалывали друг друга, высмеивали, иногда весьма зло. Например, прочно закрепившуюся за Лешкой кличку "Пискля" придумала именно я, за высокий, немного девчоночий голос. Леша не оставался в долгу, и частенько устраивал мне подлянки: то пугал из-за угла, то, засевши в кустах, кидал земляными комьями и репьями. По-настоящему с ним дружила только Ира. Обстоятельная и спокойная, она часто разнимала нас, когда в пылу ссоры никто не хотел уступать, и дело чуть не доходило до драки. И все же нам было интересно вместе, несмотря на взаимные колкости и язвительные замечания.

– Конечно зайдем! Это же Пискля! – ответила я, хитро улыбнувшись. Что-то подсказывало мне: все самое интересное начинается!

Вечерело. Мы с Ирой крутились возле большой, железной трубы, которую в округе называли "выбивалкой". Конечно, она была предназначена для половиков и ковров, но для нас она являлась настоящим гимнастическим снарядом. Было особым шиком зависнуть на ней на одной руке, или круто перевернуться вниз головой. Час назад мы заходили к Лешке, но он не вышел. Открыв дверь, тетя Шура шепотом сообщила нам, что "Алеша спит". Мы разочарованно поплелись гулять.

– Может, он вообще не хочет с нами общаться. Особенно после того, как мы обошлись с ним в прошлом году – Ира словно прочла мои мысли. Действительно, обижаться было на что. И говорить "мы" в этом случае неправильно, так как целиком и полностью всю кашу заварила я. Язвительные замечания, высмеивание Лешкиной картавости, и наконец, прозвище "Пискля": кажется, в прошлом году я превзошла саму себя. Мы расстались почти врагами. Честно говоря, мне было стыдно за свое поведение, и маленький червячок совести нет-нет, да и давал о себе знать. Но извиняться я не собиралась, в глубине души надеясь на то, что Лешка уже обо всем забыл.

– Да ладно! Что б Пискля не хотел с нами дружить? Вот увидишь, сейчас он придет и все будет по-прежнему – я отвечала Ире, хотя на самом деле старалась убедить в этом саму себя.

– Привет! – вдруг раздалось за спиной.

Вздрогнув, я обернулась. Леша хитро улыбался, гордый тем, как он незаметно подкрался и испугал нас.

– Ой, а вот и он! Мы как раз о тебе говорили!– Ира расплылась в улыбке и обняла мальчика. Я не знала, куда себя деть. От волнения к лицу прилил жар. Все мои заготовленные реплики словно выветрились из головы. Машинально я отметила, как Пискля вытянулся за этот год, став на голову выше меня. Одет он был в спортивный костюм с символикой "Найк", а бейсболку лихо завернул козырьком назад.

– Ну, привет – наконец ответила я, и мы одновременно протянули друг другу руки. Ирка усмехнулась, наблюдая за этим сухим, официальным приветствием. Лешка настороженно смотрел на меня, а я – на него. Мне показалось, что он ждал от меня очередной порции насмешек.

"Не в этот раз"– подумала я, твердо решив перестать подтрунивать над ним. Но надолго ли?

Поначалу все чувствовали себя скованно. Леша явно смущался и не знал, как начать разговор. Это было так мило, что я решила ему помочь, и сказав:

– Классный костюм! Мы даже не узнали тебя сначала, – улыбнулась. Ира закивала.

Эта фраза решила все. Лешка просиял, и по лукавым огонькам его карих глаз, я поняла, что мы наконец-то помирились.

Остаток вечера прошел в веселых разговорах. Мы то сидели втроем на камне, то крутились на выбивалке. Лешка болтал, не умолкая. Он говорил о школе, а потом – о грядущей поездке с родителями на море. Но предметом его особой гордости был летний лагерь, в котором он уже успел побывать.

– Говорю: самое интересное в лагере – это розыгрыши! У меня получалось лучше всех. Мы девчонок зубной пастой мазали, а одну вообще зеленкой изрисовали, пока спала! Она потом до конца смены эту зелень не могла отмыть. Это прикол! – хихикал Леша, вертя в руках связку ключей. Мы с Ирой мрачно слушали его бесконечные истории, половину из которых он наверняка придумал сам.

– Да уж, прикол так прикол! – съязвила Ира. – Зубная паста, зеленка? Вы из какого лохматого года это вытащили? Так еще мои родители друг друга в пионерском лагере веселили. Старье! Хоть бы погуглили для начала…

Я засмеялась, и Лешку это задело. Напустив на себя серьезный вид, он поглядел на нас свысока и манерно произнес:

– Да будет вам известно, глупые создания, что перед вами не кто иной, как Король розыгрыша!

Мы прыснули от смеха. Пискля, явно не ожидавший такого поворота, выглядел растерянно и жалко.

– Что смешного?– насупился Лешка. У нас конкурс такой был. Я три года подряд в нем побеждаю!

Я утешительно похлопала его по плечу.

– Это тебя кто-то обманул, Лешенька. Такие приколы называют "бородатыми". А знаешь, почему? Потому, что его все знают и никому не смешно. Ну, может только тебе – и мы с Ирой зашлись в очередном приступе смеха.

Лешка часто заморгал, и мне показалось, что он сейчас заплачет. По его лицу и шее пошли красные пятна.

– Предлагаю пари!– вдруг выпалил он.

Мы с Ирой обменялись удивленными взглядами.

– Какое еще пари?– небрежно спросила я, презрительно оглядев Лешку с головы до ног.

Пискля встал, и деловито заложив руки за спину, прошелся туда-сюда.

– Пари на самый невероятный розыгрыш! Кто поведется, тот и проиграл! Ну что, согласна, Сашка?– азартно воскликнул Леха и уселся прямо на траву.

Я прищурилась, обдумывая предложение. Если честно, по части розыгрышей и всевозможных выдумок Лешке нет равных. Тягаться с ним мне было не под силу, а проиграть и вовсе недопустимо. Нет, нужно придумать что-то другое. Пусть пари будет на равных условиях для всех! И тут меня осенило.

– Вместо розыгрыша предлагаю другую тему: страшные истории. Байки про чертей, нечистую силу и привидений. Выигрывает тот, чья история окажется самой жуткой. Что скажешь?– и я протянула Лешке руку.

Друг на секунду задумался, но потом уверенно шлепнул своей ладошкой по моей.

– Идет! Договор скреплен рукопожатием. Теперь мы не сможем отказаться от своих слов. Учти, я мастер криповых страшилок – пафосно заявил Леха. Он всегда любил театральность в словах и поведении, но нас это только забавляло. По его румяным щекам и хитро прищуренным глазам я поняла, что он уже обдумывает дело.

– Давайте прямо сейчас! Начинает смеркаться: самое время для баек из склепа! – потусторонним голосом объявил Пискля и засмеялся, довольный собой.

Я огляделась. На улице было полно народа. У подъездов на лавочках сидели бабки, вышедшие на вечернюю прогулку. В такое время укромного местечка не найти, и мы растерянно смотрели по сторонам.

– Ребят, я знаю, куда идти! – прошептала Ира, дернув нас за рукава. – Есть только одно подходящее место для страшных историй. Чердак!

***

Мы уселись на старых диванных подушках возле слухового окна. Я осторожно выглянула наружу, и с высоты крыши улица показалась мне совсем другой. Уютные дворики, ухоженные палисадники, бабульки на лавочках, отгоняющие комаров сломанными ветками американского клена – вечерняя поселковая идиллия. Теплый ветер покачивал заросли цикория. Где-то мирно стрекотали сверчки.

– Офигеть!– восторженно протянул Лешка, оглядывая пространство чердака. – Почему молчали про него? Это же классное место для штаб-квартиры!

– Тихо!– зашипела на него Ира. – Если кто-нибудь из соседей услышит нас, пиши пропало! Запрут на амбарный замок, и наше тайное место накроется медным тазом.

Мы были на чердаке Иркиного дома. Идея сделать в нем что-то вроде укрытия пришла нам в головы случайно. Бабушка Иры, тетя Лида, очень любила сушить там белье. На чердаке было тепло и сухо, а главное – полно места. Повсюду висели бельевые веревки, а под ногами извивались во все стороны трубы отопления. Нам так понравилось это место, что мы тут же решили превратить его в наш секретный штаб. Осторожно, чтобы не попасться на глаза вездесущим соседкам-сплетницам, мы крались по коридору, а потом бесшумно забирались наверх по узкой лесенке. Чердак никогда не запирали. Повезло и на этот раз.

– Старайтесь не светиться перед окном – предупредила Ира. Несколько секунд она чутко прислушивалась, и, удостоверившись, что в коридоре никого нет, опустила тяжелую западню.

Ира села рядом со мной, а Лешка – напротив, скрестив свои длинные ноги по-турецки. Порывшись в карманах, он достал горсть пятирублевых монет.

– Дамы и господа! Вечер мистических историй открыт! Пусть его величество случай решит, кто будет первым вести свой рассказ!– напыщенно произнес Леха.

– Ни слова в простоте – усмехнулась Ира, толкнув меня локтем в бок. Я повертела одну из монеток в руке.

– Выпадет решка – рассказываешь ты, орел – я. Ок?

Лешка близоруко прищурился и кивнул. Я подбросила монету, и та, описав дугу под деревянным потолком, приземлилась на пол, вращаясь и дребезжа.

– Орел! Первой рассказывает Саша! – как настоящий рефери, объявила Ира.

Выдержав паузу, я начала:

– Первым делом вот что: все, о чем я расскажу, основано на реальных событиях!

– Клево! Как в настоящих ужастиках!– прошептал Леха, но Ира тут же шикнула на него, приложив палец к губам.

Это сравнение было лестным для меня, особенно из уст Лешки. Но сделав вид, что не заметила этого, я продолжала:

– Произошло это с моей прабабушкой Настей в послевоенные годы, во времена ее юности. А дело было так. Возвращалась она вечером от местной портнихи: та подрядилась платье бабуле шить. Начало смеркаться. Баба Настя торопилась домой. И как назло, споткнулась, да так, что чуть не скатилась с крутой горки, словно кто-то нарочно толкнул ее в спину. Бабуля была не робкого десятка, но тогда взяла ее оторопь. Говорит, почуяла, как проплыло что-то рядом с ней, обдав ледяным, пробирающим до костей дыханием. И тут же ветер усилился: под его порывами трава прилегла к земле, а огромный дуб качался из стороны в сторону. Ветки его шевелились, будто уродливые, покрытые корой руки. В шуме листвы слышались шепот и зловещее бормотанье.

"Господи помилуй!" – прошептала баба Настя и перекрестилась. В эту секунду в темнеющем небе блеснула молния. Бабушка бросилась бежать, не разбирая дороги. Успеть бы до дождя! Раздался раскат грома, и тут баба Настя увидела, как над домами летит большой, серебристый шар! Он плавно и бесшумно плыл в воздухе. От шара тянулась такая же серебристая ниточка, словно хвостик. Нечто сияло зеркальным блеском, выделяясь на фоне грозового неба. Бабушка завороженно следила за этим чудом. Наконец, шар завис над крышей одного из домов. Раздался громкий звук, похожий на звон разбитого стекла. Шар лопнул. Его осколки запрыгали по крыше и… исчезли.

Бабушка Настя в страхе понеслась домой. Наутро об этой чертовщине знала вся деревня. – я остановилась, что бы перевести дух. Друзья слушали меня, затаив дыхание.

– Ну, а дальше что было? – Ира нетерпеливо заерзала на подушках.

– А дальше собрался народный сход. Решили, что не к добру все это. Нечистой силой пахнет! Подались все к тому дому, над которым шар рассыпался. Жила там Акулина, лет восемнадцати от роду, круглая сирота. Отца на войне убили, а мать от тифа умерла. Помогали ей всей деревней, жалели. Стали спрашивать ее, что да как. А Акулька и отвечает: это ко мне каждый вечер отец покойный прилетает! Мы, говорит, с ним беседуем да орехи грызем, которые он с собой приносит. Деревенские в ужас пришли от таких речей! Тут вышел дьяк местный, отец Тимофей, и говорит:

"Ты вот что, дочка: как в следующий раз к тебе отец придет, плесни в него водой святой, да посмотри, что будет!" На том и порешили. Утром следующего дня снова пришли все к Акулине, а та бледная, как полотно! Рассказывает, что сделала все, как Тимофей учил. Плеснула святой водой в отца, а тот заорал, заголосил не своим голосом. Смотрит девушка, а у него вместо ног – копыта! И не скорлупки от орехов валяются на полу, а козьи шарики! В этот же миг черт исчез.

Поняли все, что это нечистый приходил к Акулине. Вовремя его отвадили. С той поры в деревне никаких серебристых шаров не видели. Конец!– объявила я, победоносно взирая на Лешку.

– Что, съел? тебе меня не переплюнуть, признай!– я подмигнула Лехе и потянулась. Спина затекла от долгого сидения на жестких подушках.

Но Пискля только рассмеялся.

– Ты пожалеешь о своих словах, услышав мою историю. И вообще, такие байки, как твоя, я уже слышал. В каждой деревне есть легенды о летающих шарах и огненных змеях. Фольклор!

– Ну, не знаю – поежилась Ира. – Я точно сегодня не усну!

Лешка лишь махнул рукой.

– Слушайте, слушайте меня! То, о чем расскажу я, произошло рядом, в соседнем поселке!

– В Высоково? Что-то не верится – Ира подозрительно прищурилась, глядя на Леху. – Только что придумал, да?

– Ничего не придумал! Мне эту историю бабушка Шура рассказывала, еще когда я совсем мелкий был! Городская легенда, ясно? – Лешка упрямо тряхнул головой, сделав вид, что обиделся.

– Ладно, Ир, давай послушаем. Все-таки у нас вечер мистики, да и пари в силе, – сказала я, снисходительно улыбаясь.

– Вот только не надо делать мне одолжений! – скривился Лешка. – Сначала выслушайте, потом говорите!

– Ну давай уже, не набивай цену – сердито буркнула Ира.

Леха устроился на подушках поудобнее, и не спеша, начал свой рассказ.

– Есть в поселке Высоково улица Песочная. Небольшая, домов десять. В основном, ухоженные, прибранные домики, с палисадниками-огородами. Но в самом конце тихой улицы стоит необычный дом. Окна его забиты досками, дверь заколочена. Участок давно порос крапивой и чертополохом. Местные обходят этот дом стороной, а особо суеверные крестятся, проходя мимо!

– "Проклятый старый дом"– прошептала Ира. Я тоже вспомнила об этой песне.

Лешка кивнул головой:

– Все неспроста. Жил там раньше врач. Уважаемый был человек, работал в детской больнице, кажется, даже был заведующим отделением. Вот только жил один, бобылем, как говорит бабушка. Ну, то есть не женат был – пояснил Леха.

– И была у него маленькая белая собачка. Уж очень он привязан к ней был, называл ее своим единственным другом. Короче, никто не знает, почему, только доктор этот спиваться стал. Квасил, говорят, не по-детски. От пьянства у него поехала крыша. Соседи слышали, как он орал у себя в доме. Особенно ночью жутко было. Он принимался завывать на все лады, да так, что волосы дыбом! А потом он помер. Никто не знает, когда именно. Заметили, что он больше не орет и не воет. Набрались смелости и вошли в дом. Ну и… обнаружили трупы. Доктора и собачки. Ее даже похоронили вместе с ним. Говорят, он так хотел.

Вроде бы, обыкновенная история. Но не тут-то было! Местные жители стали слышать по ночам шепот, смех, а иногда – вой, доносившийся из дома покойного доктора. Иногда в окнах мерцал свет. Некоторые клялись, что слыхали собачье тявканье и лай. Само собой, нашлись любопытные мальчишки, решившие залезть в дом и проверить, что да как.

– И что? Что там было?– спросила я. Признаться, Лешкина история увлекла меня. Я мигом вообразила дом-развалюху, с забитыми дверями и окнами, его бомжеватого хозяина и белую собачку.

– Что было там? Да ничего. На первый взгляд. Вот только мальчишки клялись потом, что к каждому из них являлся призрак маленькой белой собачки! Видимо, мстил за то, что забрались в дом, как воры. Вот тогда и решено было заколотить двери и окна, чтобы больше туда не лазили. Так и стоит дом много лет. Каждый год на его участке зреют вишня, крыжовник, яблоки. Но никто их не берет – опасаются призрака доктора и его собачки, которая и после смерти охраняет свою территорию. Это место проклято – изрек Леха.

Казалось, эта история подействовала на нас гипнотически, и мы некоторое время молчали, под впечатлением от услышанного. Лешка улыбался и жмурился, как довольный кот. Первой из оцепенения вышла Ира.

– Первый раз слышу об этом. Какой-то сумасшедший доктор, его собака, проклятый дом! Как-то не верится… – с сомнением протянула она, поглядев на меня.

И правда! Это же Пискля – соврет, недорого возьмет! А мы и уши развесили. Не удивлюсь, если это пересказ одной из интернет-страшилок.

– Странная история. Я о ней тоже не слышала – сказала я.

Лешка был на удивление спокоен.

– Но это не значит, что ее не было. Тем более, дом существует. И чтобы вы окончательно мне поверили, предлагаю смотаться туда и увидеть все своими глазами! Хоть прямо сейчас!

– Нет, давайте лучше завтра – ответила я, увидев через слуховое окно, как из подъезда вышла бабушка. Подбоченившись, она глядела в сторону сараев, явно разыскивая меня.

– Блин, уже девять! Пора по домам. Меня сейчас искать будут. Пойдемте отсюда! – всполошилась Ира, увидев часы на экране телефона.

Стараясь не шуметь, мы спустились по чердачной лестнице на коридорную площадку.

– Встречаемся завтра утром, в десять! Берите с собой велики, так быстрее будет – шепотом велел Лешка.

На том и порешили.

***

– Вот и оладушки готовы! – объявила бабушка, снимая с плиты шипящую сковородку. Аппетитный запах выпечки наполнил маленькую кухню. Я сидела на табурете и болтала ногами, закутанная в махровый, банный халат. После горячей ванны хотелось пить, и я с удовольствием наблюдала, как бабуля разливает по чашкам горячий, ароматный чай с мелиссой.

Из головы не выходила Лешкина история о спятившем докторе. Не верится, что завтра мы увидим тот самый дом! Я покосилась на бабушку. Она, по старой привычке, пила чай из блюдца и смотрела программу "Время" на маленьком цветном телевизоре.

– Бабуль! Я тут тебя спросить хотела. Нам Леша такую историю рассказал… – и я поделилась сегодняшней страшилкой, умолчав про затею с посещением заброшенного дома.

Баба Валя слушала меня, поджав губы. Она была суровой, немного грубоватой женщиной, не любившей сантименты и нежности. Я опасалась, что она поднимет меня на смех, когда услышит про призрак доктора и белой собачки, или, что еще хуже – отругает. Так оно и вышло.

– Трепло твой Лешка! Напридумывал ерунды, а вы и верите. Привидения какие-то, призраки! Помню я доктора. Как же фамилия его была, дай Бог памяти – баба Валя задумчиво поглядела в окно. – Вспомнила: Виноградов! Точно, доктор Виноградов!

– А ты знала его? – осторожно спросила я, пользуясь удобной минуткой.

Бабушка отхлебнула чая из блюдца, развернула фантик конфетки. Я терпеливо ждала, боясь спугнуть ее ностальгический настрой.

– Знала. Его многие знали. Почти всех местных детей он лечил. Иных даже оперировал. Хирург! – пояснила баба Валя.

– Хороший был мужик. А сказкам этим не верь! Придумали много чего. Спился он, вот и вся загадка. Больной, несчастный человек. Царство ему небесное! – вздохнула бабушка и перекрестилась.

Ворочаясь в постели, я размышляла о прошедшем дне. Как всегда и бывало, появление Лешки принесло с собой новые приключения, мгновенно закружившие нас в вихре событий. Тогда мы еще не знали, чем обернется визит в заколоченный дом на краю соседнего поселка…

Ночью был ливень. Я уснула под стук капель по стеклу и тихий скрип старой яблони, раскачивающейся под порывами ветра. Мне снился странный сон, больше похожий на отрывок фильма. Я стояла в маленькой, темной комнатке, освещенной тусклым светом настольной лампы. За письменным столом сидел мужчина. Немолодой, с всклокоченными, торчащими в разные стороны седыми волосами, он что-то быстро писал в небольшую ученическую тетрадь. Иногда он перечитывал написанное, морщился и комкал листок, бормоча что-то себе под нос. Огромные очки нелепо сидели на крючковатом носу, и он близоруко щурился, уткнувшись в тетрадку. У его ног, свернувшись клубочком, лежала маленькая собачка, вся в колечках белых, пушистых кудрей. Я, словно невидимка, наблюдала, затаив дыхание.

– Все правильно… Она должна узнать, должна… – бормотал этот странный человек, устремив блуждающий взгляд в темное окно. Он судорожно кивал и трясся, то снимая очки, то снова надевая их. Желтый свет лампы отражался в линзах, словно всполохи огня.

– Но я не мог! Пойми, я не мог по-другому!– запричитал старик, и обхватив себя руками, принялся монотонно раскачиваться на стуле. Казалось, он обращался к собаке, и та, будто поняв его, навострила уши и гавкнула.