Kitobni o'qish: «ПлоХорошо. Окрыляющие рассказы, превращающие черную полосу во взлетную»

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2020

Посвящение

Эту книгу я посвящаю людям, которые меня вдохновляли весь период кризиса.

Это мои маяки. А их фразы стали для меня спасательными кругами.

Мой редактор Наталья Румянцева: «Напиши книгу про людей в кризис. Только люди устали от кризиса, можешь обойтись без слова „кризис“? Ну, в книге про кризисы без слова „кризис“ можешь? Я в тебя верю».

Моя подруга Оля Овчинникова, стюардесса, об отмене международных рейсов: «В смысле, закрыли небо? Подними голову, видишь небо? Небо нельзя закрыть. Оно всегда у нас над головой, свобода внутри, а крылья за спиной.

А наши полеты еще впереди!»

Моя подруга Анастасия Татулова, владелица семейных кафе «АндерСон», на встрече с президентом: «Мне сказали, нельзя спорить с президентом, но можно я немножечко…»

Мой друг Петр З. сорока четырех лет: «Кризис выкорчевал из меня остатки инфантильности. Прям скоростное такое взросление за месяц. Спасибо кризису за то, что у Петеньки появилось отчество».

Мой сын Данила: «Как будто кто-то подарил мне каникулы, а я, в принципе, и не просил».

Моя сестра Ира: «Еще немножко – и у меня окончательно треснет энтузиазм…»

Моя тетя Лида: «Скоро все расколдуется. И когда все закончится – все начнется».

Ребята, все начнется!!!

Введение

Идея написать книгу о том, как люди справляются с кризисом, самой находясь в его пекле, сразу показалась мне удачной.

Это как вести прямую трансляцию прямо во время путешествия: ничего не надо выдумывать – просто выгляни в окно.

Но ключевое слово в книге не «кризис», а «справиться».

Справиться – это не значит проснуться утром, а кризиса нет, ты беспечно счастлив и на счету миллион.

Справиться – это перестать тратить силы и время на сопротивление кризису, пережить трансформацию, по возможности насладиться ею и познакомиться со своим новым Я. Тем, что стало мудрее и опытнее благодаря кризису.

Кризисы семейные, мировые, карьерные, кризис среднего возраста, кризис самоопределения… Уф-ф-ф, сколько их.

Невозможно в жизненном марафоне оббежать эти испытания по тайной траектории, на которой нет кризисов: непременно придется врезаться в них и научиться проживать их по-взрослому.

Название каждого рассказа задумано мной как рекомендация, если не сказать, как заповедь, соблюдение которой поможет пережить каждую сложную жизненную ситуацию.

Любой кризис безжалостно выкорчевывает из нас инфантилизм и слабости, закаляет, выливает ушат холодных прозрений.

А книга эта придумана, чтобы вдохновлять, потому что рефреном в каждом рассказе звучит мысль: «Тебе по плечу справиться с любой напастью! Смотри: кто-то когда-то это уже сделал! А значит, и ты сможешь!»

Главная цель проживания любого кризиса – остаться хорошим человеком.

Кризис закончится, а человек нет.

Как здорово, что все мы продолжаемся!

Спасибо, что читаешь эту книгу, хороший человек!

Мечтать

Ксюша стояла, прислонившись спиной к стене огромного серого здания, придушив рукой за горлышко открытую бутылку вина. Она была немножко пьяна. Не в той стадии, когда стыдно, а в той, когда хочется правды.

Просто Ксения обычно совсем не пьет, а для человека без опыта в этом вопросе даже первые два глотка могут стать роковыми. Все произошло спонтанно и экспрессивно. Я сама не поняла, как.

Мы отмечали прошедший Ксюшин день рождения, гуляли по Москве, ели мороженое. Две трезвые, непьющие, порядочные, замужние женщины-матери.

– Я такая правильная, что меня тошнит от самой себя, – вдруг призналась Ксюша.

Вот прямо без перехода, а мы до этого о готовке говорили. Оказалось, от рецепта рыбных пельменей до обжигающего душевного стриптиза один шаг.

– Что это ты? – удивилась я.

– Ну правда, Оль… Я перехожу дорогу по пешеходному переходу, не мочу манту, не делю на ноль, пристегиваюсь, не превышаю, не нарушаю, я вся такая ответственная, что тошно… Вечная отличница. Я не помню ни одного бунта или хулиганства со своей стороны… Я разучилась быть ребенком. Мой внутренний ребенок сразу постарел и уже на пенсии.

– Ой, ну перестань! Значит, у тебя просто нет потребности в бунте. Ну да, ты не акробатишь по жизни, не выдаешь кульбиты, ты – солидная взрослая женщина. Что в этом плохого или неправильного? Стабильность – это заманчивое постоянство, а не болото и застой.

– Болото! Болото! Болото! Давай напьемся, Оль?

– Я не умею, прости. Катастрофически не умею. Мне плохо от алкоголя: ноги тяжелеют, голова болит. Я совсем не понимаю, как от него получать удовольствие.

– Да мы не будем напиваться в зюзю, мы вообще не ради опьянения, а просто как бунт. Давай найдем бутылку и пригубим за компанию…

– Ксю, уже поздно, нам, слава богу, не продадут алкоголь в это время в Москве.

– Нам? Нам не продадут? Тебе, миссис-язык-без-костей, и мне – домохозяйке, состоящей сразу в шести родительских чатиках, не продадут алкоголь? Ты шутишь? Да для нас не существует закрытых дверей!

Ксюша была убедительна.

Дальше – криминальное.

Мы провернули подпольную операцию в небольшом подвальном магазинчике, договорились с охраной, подмигнули кассиру, сверкнули деньгами, и нам через заднюю дверь вынесли бутылочку вина. Ух ты! Получилось!

Нам было весело, потому что мы, хоть и совершали всего лишь административное правонарушение, чувствовали себя настоящими хулиганками.

Потом мы еще раз с серьезными лицами вошли в этот магазинчик и, уже официально, купили штопор и стаканчики.

А что? Штопоры продаются даже в полночь.

Затем мы, две клуши, долго мучились и не могли открыть бутылку (опыта нет совершенно), а потом открыли при помощи случайного прохожего, но умудрились потерять пробку вместе со штопором.

Бутылка, из которой Ксюша отпила три глотка, превратилась в обузу: выкинуть жалко, а пить больше не хочется.

И вот мы брели по какой-то аллее, щедро освещенной с двух сторон, болтали о мечтах, а Ксения вдруг встала как вкопанная, руку приложила к груди и говорит вдохновенно:

– Я всю жизнь, ВСЮ ЖИЗНЬ живу этой мечтой… Понимаешь? А результат? Где мой результат?

Она произнесла это с таким выражением лица, будто точно знала: результат валялся у меня в кармане, а я упрямо отказывалась его предъявлять.

– У тебя же есть магазин авторской ювелирки, – напомнила я Ксюше, адвокатируя ее результат.

– В Инстаграмчике? Пффф. Не считается. Я хочу по-взрослому. Шоу-рум. Шоу-рум маст гоу он!

– Все хотят, Ксюш. Все хотят свой ресторан. Свой магазин. Свой шоу-рум. Но ты не сделала этого не потому, что ты ленивая, а потому что это дорого и рискованно. А ты – обычная мама, у которой трое детей, и, пока у тебя дети, у тебя всегда будет куча других потребностей, кроме своих мечт. Совершенно нормально, что ты боишься рискнуть и не выплыть, получив в приданое долги и психологические травмы от разбитой мечты.

– О-о-о, ты – адвокат моих дьявольских страхов. Долги и травмы – это опыт. Я его хочу.

– Чего ты хочешь? Проблем?

– Магазин хочу. Шоу-рум авторской ювелирки.

– Ну, если действительно хочешь, подбирай место. В твоем районе наверняка есть пустующие офисы.

– В моем районе? – Ксюша пьяненько засмеялась. – Мой район о-о-очень далеко от центра. Кто, скажи на милость, поедет ко мне в замкадье за колечком? Ты будешь ехать два часа по пробкам? Во-о-о. И никто не будет! Я хочу магазин прямо вот здесь!

Ксения встала в позу полководца и грозно топнула ногой. Не удержала равновесия, запуталась в ногах и полах пальто, споткнулась о бордюр, расплескала вино.

– С ума сошла? Это центр. Бронная! – засмеялась я, придерживая подругу за локоть и при этом, пытаясь увернуться, чтобы красные полусладкие капли не попали на мою желтую парку.

– Мленькая или Бльшая? – смешно теряя буквы, уточнила Ксюша.

– Большая…

– М-м-м, такая же большая, как моя мечта. Я вот и хочу сразу ва-банк. Мне поздно уже входить в эту историю пошагово. Мне вот только в омут с головой… Сразу все как мечтала. Без компромиссов.

– Ты сумасшедшая, мать!

– Понимаешь, иногда просто необходимо себе это позволить. Если и сейчас я уговорю себя не рисковать, я себе этого не прощу. Я обижусь на саму себя и уже через неделю устану от этой разрушительной обиды, которую никак не прогнать и не простить.

– Вот не живется тебе ровно. Мало адреналина? Вот прямо сейчас, на минуточку, мы, две оторвы, ночью зажигаем в самом центре столицы! «Москоу невер слипс!»

– «Оторвы»! Скажешь тоже. Просто две непьющие бабы купили бутылку вина и не пришли домой вовремя, как приходили всю жизнь. «Зажигаем!» Ты вон ни глотка не зажгла. Отличницы, изображающие протестных хулиганок, сделали по глотку вина и теперь не знают, что делать с остальной бутылкой.

– Ну и что? Все равно мы сегодня такие… ну, типа, свободные.

– Ага. Ключевые слова «ну, типа». Знаешь, вот в детстве, когда я хотела пить, мне никогда не давали молоко или сок из холодильника. Всегда подогревали или проверяли, чтобы питье было комнатной температуры. Мне казалось, что, глотни я холодного молока, прям замертво тут же свалюсь с ангиной. И вот знаешь… Я выросла и однажды прибежала домой разгоряченная и налила себе стакан холоднючего компота и – вжух – до дна! И это был такой кайф! До сих пор помню те мурашки. Я обожаю холодное, со льдом! Я это к тому, что вот теперь я себя чувствую, как тогда: разгоряченной, готовой прямо сейчас рискнуть. Я устала от ровной жизни комнатной температуры. Она же проходит, вот такая правильная вся, а когда же исполнять мечты? В старости?

– Мечты разные. Можно исполнить что-то попроще. Сгонять на море, я не знаю, купить дорогие туфли. А магазин со стоимостью аренды в сто мильонов – он может потом как бутылка вина оказаться, открытым и ненужным.

– Туфли и море – мечты двадцатилетней девочки. А мне сорок. Мои мечты повзрослели и стали обжигающе опасны. Я хочу магазин. На Большой Бронной. Или на Малой. Шоу-рум моей авторской ювелирки… У меня есть вкус. И страсть. Я хочу поймать в колечки и кулоны жизненную философию и подарить людям… Такую, чтобы вроде и серебро, а вроде и мотивация, понимаешь?

– Не совсем.

– Ну вот, – Ксюша закатала рукав кофты по локоть, – видишь, у меня браслетик на руке с надписью «Можно!». Я привыкла сверяться с часами, а сейчас, когда сомневаюсь в чем-то или не решаюсь на что-то, сверяюсь со своим запястьем, а там серебряная подсказка. Хочу еще таких же фраз. Типа «Когда, если не сейчас?», «Дерзай». Топливо для самомотивации такое.

– «Когда, если не сейчас?» Класс! Идея – бомба, – честно признаюсь я.

– Или еще представь, художественно гнутая пластинка на руку из серебра с гротескно «корявой» надписью «Неидеальная». Как я. Воплощенная я.

– Хочу себе тоже!

– Или кольцо с лицом Зевса, можно подарить мужчине и сказать: «Ты мой Бог». Или кольцо с гравировкой: «океан». «Ты мой океан…» Или… Ну вот такое все хочу.

Ксюша сделала еще глоток и поморщилась. Она не хочет пить. Она хочет домой. И больше ни дня не жить без мечты.

Ксюша поставила бутылку в урну.

Она больше не нужна, ее роль в этом эпизоде закончена. Она подарила Ксюше три глотка красного полусладкого приключения и важное осознание: «Можно» на запястье – это не разрешение, а практически приказ.

На старт, внимание, можно!

– Ксю, вот ты мне сейчас страстно продала свою мечту. Я специально проверяла тебя, якорила, приземляла, мол, да не надо тебе этих проблем, забей. А ты не слышишь «нет», ты уже мысленно там, в своем магазине, расставляешь свет по периметру, раскладываешь дизайнерские колечки, вешаешь сережки и кулончики. Ты готова залпом выпить обжигающе ледяную свою мечту – тебе уже можно. Я с тобой, дорогая, верю в тебя…

Через месяц в маленьком офисе на Большой Бронной открылся магазин авторской ювелирной продукции Ксении Б.

А еще через месяц грянул кризис. Мировой.

Весна 2020. Повсеместный карантин.

Вирус лютовал на улицах планеты, загонял людей в квартиры, отбирал накопления, работу и перспективы. Никто не покупал ничего, кроме товаров первой необходимости. Ювелирка к ним не относится.

Ксюша пропала с радаров, а я боялась спросить. Боялась услышать: «Зря я это все затеяла, только свалилась в колодец долгов».

Я набрала Ксюше в апреле.

Взяла за правило каждый день звонить друзьям и поддерживать их морально. И вот пришла очередь Ксю.

– Ты как? – осторожно спрашиваю я.

– На паузе.

– Закрылась?

– Нет.

– В долгах?

– В адских.

– Что думаешь делать?

– Думаю идти за мечтой. Можно отобрать деньги и работу, а мечту отобрать нельзя. Я все равно буду дарить людям красоту, зафиксированную в серебре. Потом, когда все закончится, начнется новая жизнь. Тогда моя вдохновляющая ювелирка будет еще нужнее.

– Какая ты крутая! Что делаешь сегодня?

– Пока карантин – творю. Придумываю новые изделия. Вот как тебе, зацени идеи… Хочу создать кулон, в котором напишу прописью «Прямо сейчас». Хочу кольцо с печаткой в виде японского иероглифа «кризис», а внутри кольца выгравировано слово «возможности»; хочу брошку в виде трех воздушных шариков и надписи на них «Взлетаем!»; хочу браслеты для женщин «сильная», «необычная», «уникальная», а еще… – Ксюша перечисляет, перечисляет…

А я слушаю, и слезы гордости текут по моим щекам.

Я думаю о том, что Ксюша обманула свое здравомыслие и достала из-под полы себе в неурочное время щепотку безбашенности, поскребла по сусекам рискованности и, включив тумблеры смелости на максимум, конвертировала это все в открытие бизнеса.

Просто это была мечта, созревшая, набухшая, которая больше не помещалась в кастрюльке души, сбегала, переваливаясь за края как готовое тесто.

Когда, как не сейчас?

На взлете ее бизнес попытался сбить кризис. Он обстреливал ее из всех минометов, целился высокими арендами, сложными кредитами, яростной неопределенностью.

Но для Ксюши это не просто бизнес. Не просто открытая бутылка без пробки, которую можно взять и выбросить. Это, возможно, первый настоящий самостоятельный Поступок бунтарки, знакомство с самой собой в сорок лет: «Ай да я!»

Ксюша не сойдет с дистанции. Она создаст новые ювелирные формы. Поймает веру, надежду, несломленность, любовь в серебро, и выпустит их в виде сияющей новой коллекции.

Вдохновение, зафиксированное в металле. Его можно будет повесить на шею в виде кулона, надеть на палец в виде кольца или на запястье в виде браслета, подхватить волосы созданной вдохновением заколкой и взять его с собой в новую жизнь.

Ксюша подозревала, что легко не будет. Не подозревала, что настолько.

Жизнь комнатной температуры закончилась резко, и вся планета попала под холодный душ.

Но она не сломалась.

Бросить открытый бизнес, как открытую, больше ненужную бутылку в урну, можно в любой момент. Но там, в урне, в этом случае останется и Ксюшина вера в себя. Надо идти до конца.

Сегодня – самое сложное время для того, чтобы быть сильной, и именно поэтому так важно быть ею именно сейчас.

Ксюша понимает, что другого шанса не будет или в другой раз она не решится, поэтому спрашивает у меня, а точнее у себя:

– Кто, если не я? Когда, если не сейчас? Можно я прямо сегодня побуду сильной?

Ксюша не ждет ответа, она его знает.

Он, зафиксированный в слюдяном серебре, уже живет у нее на запястье.

МОЖНО!

Любить

Когда мне было восемь, в школе ставили новогоднюю сценку. Всем раздали роли.

Я, вечно всего стесняющаяся, осталась в массовке. Массовке была присвоена роль зимы. Все – снежинки, метели, вьюги, я – снеговик. Костюм – тяжелый, сложносоставной и объемный. Я была толстенькая и в этом костюме, надетом прямо на свитер для «устойчивости», отчаянно потела.

В день премьеры школьный актовый зал заполонили родители учеников. Сотни взрослых умиленных глаз.

А ко мне никто не пришел.

Обливаясь потом, я смотрела сквозь круглый шар снеговичной головы и искала родные глаза. А их не было. Наверняка на то были уважительные причины, но в восемь лет родные глаза критично важнее самых уважительных в мире причин.

Пока снеговик на сцене танцевал, я плакала там, внутри снеговика. От обиды, от жалости к себе, оттого, что зря потею, и что родные глаза не увидят мой смешной грустный танец.

Я хорошо запомнила, КАК это больно.

Запомнила, чтобы никогда – НИКОГДА! – не повторить такого с моими детьми.

Это теперь мой пунктик: ходить на все утренники, праздники, соревнования и выступления моих детей. Повод не важен, важно, что мои дети смотрят в зал, а там родные глаза. В частности, мои. И никаких уважительных причин для их отсутствия.

Моя работа связана с частыми командировками. Составляя гастрольный график, заранее уточняю, когда в саду новогодний утренник или праздник весны/осени/чего-то там еще, когда в школе отчетные концерты сына, и резервирую эти даты в графике.

Это святое.

И вот в этом году…

Новогодний утренник дочери в детском саду назначен на 25 декабря.

Отлично. Я планирую гастроли так, чтобы вернуться к этой дате. И, вдруг, в разгар декабря смс от воспитателя: «Новогодний утренник переносится на 23 декабря!»

Как же так?!

23 декабря у меня выступление в другом городе! Я уже не могу его отменить. Никак. Иначе я подведу сотни людей.

А так я подведу одного человека, но самого важного. Точнее двух. Дочь и себя.

Однажды я, еще работая чиновником, отпрашивалась у начальника на выездное совещание в другой город, а он сказал: «Нет, ты не ходи: есть дела поважнее».

Мы стали спорить, расставлять приоритеты, и тут мне позвонили из сада и сказали, что у сына температура. Я еще разговор не закончила, как начальник кивнул и рукой махнул, мол, иди, конечно.

Нет дела важнее, чем быть рядом со своим ребенком, когда ты ему нужен. Нет и не может быть.

Я расплакалась. Вспомнила танцующего на публике снеговика, плачущего внутри.

– Что случилось? – спрашивает муж.

– Я не попадаю к Катюше на новогодний утренник…

– Пфф, тоже мне проблема! – муж закатывает глаза. – Я схожу вместо тебя, не переживай.

– Ты не понимаешь! Мне это важно. Очень важно!

– Понимаю. Поэтому и говорю: я тебя подменю. Сяду на первый ряд, на этот маленький ясельный стульчик, стану громко хлопать… Ты что, сомневаешься в моей способности хлопать?

Я люблю мужа. Он у меня ответственный. И очень любит детей. Да и выбора у меня нет… В общем, я написала мужу целый список.

Участие в празднике предполагало много ответственных активностей:

– надо проснуться пораньше, чтобы времени хватило на расколдовку настроения: дочка сложно просыпается, сначала в плохом настроении, а потом оно медленно конвертируется в хорошее;

– надо надеть заготовленный наряд конфетки: мы долго выбирали и мастерили его: там и платьишко, и жилеточка, и накидочка;

– надо заплести косички так, чтобы Кате понравилось, заколочки-бантики обязательно;

– надо прийти в сад пораньше, чтобы она успела адаптироваться к новой обстановке;

– надо переобуть сапоги на сандалики, убедиться, что дочь нарядная и в отличном настроении ушла в группу, и только после этого бежать в зал, занимать места на стульчиках.

– Катя там читает стихотворение – это обязательно нужно заснять. Понятно?

Муж кивнул. Заверил, что сделает все в лучшем виде.

Я расцеловала всех в прихожей и улетела в командировку.

23 декабря я проснулась рано, но отвлекать своих сообщениями не стала. Смотрела на время, гадала.

Наверное, просыпаются.

А теперь завтракают.

Надевают платьишко.

Плетут косички.

Уже, наверное, в саду.

Праздник начинается…

И вдруг я получаю сообщение от мужа: «Блин, мы проспали!»

– А-а-а! – набираю воздуха: – А-А-А!

Как же я злюсь! Боже. Как. Же. Я. Злюсь!

Меня аж трясет.

Не мы, а ты! Ты! ТЫ ПРОСПАЛ!

ТЫ должен был встать вовремя и отвести ребенка в сад!

Теперь вся подготовка, все ожидания, все выученные стишки насмарку.

Кое-как соберутся, прибегут помятые, лохматые, впихнут напуганного ребенка в хоровод.

– Все нормально, уже танцует, – пишет муж спустя полчаса.

Я молчу. Казню его игнором.

Он понимает. Он знает, как информативно я умею молчать.

Знаю я, как она там танцует.

– Ей четыре. Она не запомнит, – пишет муж.

Это худшая фраза, какую только можно сказать в этой ситуации, ибо она, как бы, снимает градус напряжения и ответственность с виновных.

– Мне тридцать восемь, – зловеще напоминаю я, – и я запомню!

Тем же вечером я возвращаюсь домой из командировки. Целую детей в прихожей, а мужа – нет.

– Ну, извини. Хватит дуться, – просит он.

Я молча прохожу в кухню.

Мне нечего тебе сказать, человек, неспособный сдержать обещаний.

Психологи говорят: «Нельзя молчать». Молчание – это накопление недовольства. Это кирпичики злости, из которых внутри вас возводится Берлинская стена непонимания с партнером.

Чем выше эта стена, тем сложнее будет в итоге докричаться, добраться, доползти друг до друга.

Выпускайте. Говорите. Кричите. Плачьте. Успокаивайтесь и говорите снова. Формулируйте. Проговаривайте. Подбирайте слова. Подлежащее, сказуемое, деепричастие…

Не молчите.

Молчание – это накопление непереработанной ненависти с кешбэком в виде латентного нервного срыва и возможного развода.

Ненависть – это пластмасса неудовлетворения. Она не разлагается в почве будней, она застревает в душе, засоряет мысли и травит ваш внутренний мир токсичностью.

Молчать – это запирать в себе яд.

Вы не партнера травите молчанием, вы себя травите токсичностью. Себя!

Надо поговорить с мужем. Я, в конце концов, все-таки дозрею, подойду к нему и скажу:

– Как ты мог?

И в этой лаконичной фразе спрячется надрыв и драма всех остальных фраз: «Я что, часто тебя о чем-то прошу?», «Ты же знал, как мне это важно!», «Тебе совсем плевать на меня, да?».

А он скажет:

– Никто не накажет меня сильнее, чем я сам и моя совесть. Не добивай.

И я уйду плакать в ванную. Жалеть себя.

А потом переоденусь в пижаму, лягу в кровать и залезу в соцсети. Если бы было можно, я бы отвернулась к стене и быстро заснула. Мой организм умеет нырять в сон в любой травмирующей ситуации. Можно сказать, что я свои проблемы решаю в какой-то степени «через постель».

Но мне нельзя засыпать: в стиральной машинке крутится курточка дочери, в которой ей завтра идти в садик. Нужно достирать и повесить на горячий полотенцесушитель, иначе не высохнет до завтра…

Утром я просыпаюсь с тяжелой головой. Вчерашняя ссора, как бульон, перекипела и оставила на голове шапку токсичной накипи.

– КУРТКА! – меня прожигает ужас. Как я могла заснуть? Я! Мегаответственная Я заснула и не высушила куртку дочери!

У нее есть еще одна, но она ее категорически не любит, а значит, утром будут слезы, поджатые губки, испорченное настроение у всей семьи.

Я иду умываться и вдруг замечаю в ванной на полотенцесушителе сохнущую дочкину куртку.

Потрогала – она сухая и теплая.

Это муж. Он увидел, что я заснула, выключил свет, поставил мой телефон на зарядку, дождался окончания стирки, повесил курточку сушиться.

Я хмыкаю.

Как он мог опоздать на утренник? Да так же, как я могла профуфлить свои обязанности!

Мой муж – предельно неидеальный, местами недостаточно пунктуальный, утрамбованный недостатками живой человек. Как любой другой. Как я сама.

Муж, зевая, выходит на кухню.

– Кофе будешь? – спрашиваю я.

– Буду, – он целует меня в макушку.

– Спасибо за куртку.

– Мы квиты.

– Иди ты, – хмыкаю я.

– О, стихи! – радуется муж. – «Мы с тобою квиты», а ты мне «иди ты!»

Я смеюсь. Обожаю его.

* * *

Быть вместе «и в горе, и в радости» обещают люди друг другу, когда вступают в брак.

Почему радость и горе считаются одинаковыми испытаниями?

Радость ведь пережить проще, чем горе, разве нет?

Весной 2020 года людям по всему миру пришлось пережить самоизоляцию. Люди вошли в свои дома и накрепко закрыли двери. Там, за дверями, бушевала пандемия коронавируса, а внутри домов – счастье и вкусно пахнет выпечкой.

Но это в идеале. На практике было не так. У кого-то пахло свежеиспеченным батоном, а у кого-то свежесочиненным скандалом.

Самоизоляция стала испытанием для многих семей. Будто людей посадили в тюрьму с детьми, мужьями и женами, свекрами и тещами.

Для кого-то это событие стало горем, для кого-то – радостью.

Изоляция стала для семей уникальным лакмусом любви: есть или нет.

Выжили в полном составе, наедине друг с другом, 24/7 только те, для кого любовь оказалась улицей с двусторонним движением.

Кто понимал, что… Дальше можно фиксировать мысли как фантики для жвачки «Love is».

Любовь – это готовность к компромиссам.

Любовь – это не ждать от человека больше, чем он может дать.

Любовь – это принимать недостатки партнера как данность, а не как драму.

Любовь – это легализовать за партнером (и за собой) право на неидеальность и на возможность не оправдывать чужих ожиданий.

Любовь необходима во все времена, но в сложные – истинная любовь становится настоящим капиталом, отдельной валютой, каждая унция которой бесценна.

Погреться о безусловную любовь другого человека – это главный источник жизненного кислорода.

Весной 2020 появился новый мем, что теперь, прежде чем решитесь выйти замуж или жениться, подумайте: сможете ли вы, если что, с этим человеком сидеть на карантине.

Это смешная шутка на самом деле совсем не шутка: карантин оказался самой что ни на есть правомерной проверкой на прочность для настоящей семьи.

Можно взять этот лайфхак на вооружение всем, кто собирается пожениться, и обязательно отрепетировать хотя бы недельный карантин за месяцок до свадьбы. Чтобы убедиться в правильности выбора и искренности чувств.

Всем любви!