Kitobni o'qish: «В небесах Аурелии»

Пролог

Моей бабушке Лидии Гуровой

Всем, отправляющимся в путешествие

по зову своей души

Сегодня вода океана была легкого розового оттенка. Волна накатывала на берег и отбегала с приятным глубоким гулом. Кир сидел на песке. Он снова не знал, сколько ему лет и сколько времени прошло, но ощущал спокойствие и легкость. Ясность, которая обычно приходила только после внутренних метаний, здесь всегда была с ним.

– Ты счастлив? – спросил тихий голос.

– Да. Конечно.

Кир заглянул внутрь себя и не нашел другого ответа.

– У тебя есть все, что нужно?

– Да, – повторил Кир и понял, что остался один. Незримый собеседник покинул его. Уходящее солнце согрело его плечо, словно прощальное ласковое прикосновение. На этом бесконечном пустынном пляже было так хорошо… Но даже здесь, на этом далеком берегу, Кир ощущал, что упускает что-то важное.

* * *

– Доктор Церес, пора! – позвали ее.

Джиллиан закончила макияж, поправила прическу. Женщина, смотревшая на нее из темного зеркала, казалась старше и мудрее. Опытнее?.. Вот это вряд ли. Она усмехнулась. Как-то странно соревноваться с собственным отражением, хотя, если задуматься, именно это она всю жизнь и делала. Самая мотивирующая ее конкуренция.

Тем временем техники заканчивали проверку связи, включали и настраивали камеры, и вот на экране появилась она, главная героиня этого вечера и нескольких прошедших недель на Земле. Из-за предстартового карантина и последних событий они не смогли встретиться лично – Джиллиан давала интервью с околоземной орбитальной станции. После неудачного покушения ее жизни по-прежнему могла угрожать опасность. Она была бодрой и подвижной, откидывала голову назад, чтобы расхохотаться или победно встряхнуть светлой гривой. Его гостья сидела в кресле, закинув ногу на ногу. В фокусе были и ее лицо, и прекрасные ноги – в свете софитов гладкие колени поблескивали, словно матовое стекло. Джиллиан была очень фотогенична, этого не отнять: оригинальная, пикантная внешность – отточенные черты лица, выразительные темные брови, удлиненные пропорции тела. Приятный легкий восточноевропейский акцент. Одета она была в простое, но элегантное черное платье. Для экспедиции разработали эффектную бежевую форму с голубой отделкой, но Джиллиан, которая ненавидела всю эту военщину, появлялась в ней крайне редко, только на официальных мероприятиях, когда по-другому было нельзя, хотя она очень шла к ее матовой коже.

– Ну что ж, начнем? – журналист уже закрепил наушник, пролистал карточки с записями и был готов к эфиру. – Вы – известный физик, медиаперсона, автор успешных книг и популярных фильмов. Я уже тихо вас ненавижу.

– Стивен, если скажете, что выросли на моих книгах, я вас придушу! – предупредила Джиллиан. Она с интересом рассмотрела своего визави. Из-под манжеты белой рубашки корреспондента вырывался непокорный густой мех, и это ее слегка будоражило. Так, сейчас не время думать о своих сексуальных причудах, хотя…

Стивен Барр с энтузиазмом взялся за это интервью – этот материал ждали все. Журналистика – вообще, сиюминутное веяние. Как волна, которая набегает на песок, оставляя размытый след, а за ней уже накатывает следующая. Здесь был шанс навсегда остаться в истории – ведь эту передачу будут пересматривать уже спустя десятилетия новые поколения телезрителей. Как сложится, конечно.

– Джиллиан, каким был этот путь? Как вы его преодолели?

– С Божьей помощью, – отозвалась она.

– Разве вы не атеистка? – удивился Стивен.

Джиллиан неопределенно улыбнулась, зная, что собеседник ее сейчас не поймет, а объяснять пока не хотелось. Но ее глаза сейчас были совсем другие – спокойные, глубокие, без обычных иголок льдистого смеха:

– Нам многое пришлось пройти.

– Расскажите, как все началось?

– Как это часто бывает, с одного звонка. А потом закрутился целый калейдоскоп событий, перелетов, встреч…

Интересно, а что будет вспоминаться там, в дни и годы ледяного сна, когда корабль будет уносить их все дальше в звездную темноту? Время перенеслось назад, в те невероятные дни…

Глава I. Лунный чемпионат

Доктора Джиллиан Церес пригласили в качестве почетного гостя на открытие Первого лунного чемпионата по спортивной гимнастике, новой дисциплине. Закрытый прозрачным куполом лунный стадион, который вмещал пять тысяч мест, был заполнен. По всему амфитеатру яркими огоньками вспыхивали камеры. Из серебряных искр над стадионом складывались надписи: «О спорт, ты – мир!» и «Выше, быстрее, сильнее!». По спине словно ток пробежал. Воспоминания были такими живыми… Шорох поверхности под подошвами, пружинистость покрытия, отрыв – и полет… Стук сердца, свист ветра в ушах, затаившая дыхание толпа и тишина, разорвавшаяся оглушительным ревом. Ей что-то говорил помощник, но она не слышала. И только потом поняла, о чем шла речь: завтра в двенадцать ее ждал бранч со спортсменами и чиновниками от спорта.

– Даниель, я хочу сама завтра утром побыть на стадионе, испытать, как это, – отозвалась Джиллиан.

– Думаю, это можно устроить, – улыбнулся ее секретарь, симпатичный парень лет двадцати пяти. Его тоже захватили состязания, но не настолько, чтобы забыть о делах. – Заодно сделаем несколько фото для пресс-релиза.

Перед открытием в одной из стеклянных галерей лунного купола Джиллиан высмотрела интересовавшего ее человека – Маркус Белл, молодой и сиятельный. Увидев доктора, он сделал знак обступившей его свите, и все отступили на шаг, словно волна схлынула. Они с Джиллиан мило расцеловались. Но бдительности Белл не терял:

– Я так и знал, что тебе что-то надо. У тебя пять минут.

Выслушав доктора Церес, он лишь улыбнулся:

– О, я слышал, чем ты занимаешься. Обиваешь пороги. Продвигаешь программу Федерации Советов? На тебя это не очень-то похоже. И о тебе уже все сплетничают. Джиллиан, твоя жизнь – просто мечта. Чего на Земле не хватает тебе?

– Думаю, ты знаешь не хуже меня, на что похожа жизнь мечты, – возразила Джиллиан. – Маркус, это уникальная возможность. Такой шанс выпадает раз в столетие! Путешествие к другой звезде. Вспомни историю – из Нового Света привезли много того, без чего невозможно представить сегодняшний мир.

– Лично я не представляю свою жизнь без кофе. Хотя он и не из Южной Америки. И вряд ли в ближайшие сто лет вы сможете что-то привезти с той стороны.

– А как насчет чертежей, идей, проектов? Тебя ведь интересуют новые уникальные технологии? Их можно будет переправить на Землю.

– Пока это тоже, мягко говоря, очень призрачно, – резонно возразил он. – Разве подтвердили разумное происхождение сигнала? Ладно, я вижу, от тебя не отделаться. Отправь мне свое предложение. Увидимся на банкете.

И его снова увлек стремительный водоворот событий и людей. Этим их жизни были схожи. В тот момент, когда их щеки соприкоснулись, снова возникло ощущение бегущего тока – яркое, будоражащее. Джиллиан не было дело до прожигающих взглядов его поклонниц. Она знала и про снимки, сделанные тайком, – они в мгновение ока разлетятся по тысячам экранов. Но ей это только на руку.

Действительно, чего на Земле не хватало ей, Джиллиан Церес? Ее многие не понимали. Доктор машинально потерла трехзначный номер на запястье, который читался только специальным лазером. Конечно, Белл не мог его видеть, как и никто другой.

* * *

Космодром «Восточный» построили вдали от беспокойных причуд морского климата, поэтому не было необходимости постоянно переносить или откладывать запуски. На обширной территории расположились командный пункт, огромные ангары, коммуникации и несколько стартовых площадок для грузовых и для пассажирских рейсов, курсировавших практически по всей Солнечной системе. Отсюда отправляли корабли не только Федерация Советов и дружественный ей Новый союз государств, но и Западный Альянс.

Кир оглядел просторный терминал. Все казалось привычным: зал ожидания, отели, кафе, лавочки космических сувениров. Он всегда привозил что-нибудь интересное для дочки. Полеты в космос и сейчас не были таким уж привычным делом – Уля гордилась своей небольшой коллекцией.

Кир задумался. Космос давно пришел в его жизнь – с книгами и энциклопедиями, звездными дождями в августе, от которых замирала душа, первым подаренным телескопом, походами в калужский Музей космонавтики, моделями грузовых кораблей и транспортников. Он с детства следил за репортажами из разных точек Солнечной системы: строительство Научного городка на Марсе, первая горнодобывающая станция на Ганимеде, все новые рубежи. Время шло, но приоритет в освоении космоса по-прежнему оставался за Федерацией Советов.

Его челнок стартовал через два часа. На прозрачной поверхности инфора лиловым подсветился посадочный талон. Кир приложил его к считывающему устройству:

Boarding Pass 2287: Vostochny–Dione

Passenger: Keir Sedov

За посадкой следила девушка в элегантной форме. Она не казалась слишком уж строгой. Кир невольно залюбовался ее сложной прической. Волосы были темно-каштановые, густые и блестящие. Взглянув на Кира, она улыбнулась уже вовсе не дежурно.

Двенадцать недель полета… Ладно, в кои-то веки хоть электронную почту разберет. Хотя кого он обманывал? Кипы закачанных в инфор инструкций и спецификаций свидетельствовали об обратном. Он любил во время путешествий засиживаться допоздна на обзорной палубе, любуясь на звезды, любил задушевные беседы с попутчиками. Конечно, Кир знал многих работников верфи, летавших на этом челноке, но теперь нередко попадались и новые лица.

Космос стал новым фронтиром – именно здесь сейчас шла самая активная добыча полезных ископаемых, в том числе редких металлов. Но дело было не только в интересах корпораций. На освоение нового пространства хлынули пассионарии, искатели приключений всех мастей, работавшие по контрактам. Появились орбитальные станции с персоналом в сотни человек, шахтерские городки-трубы, разбросанные по спутникам всей Солнечной системы.

Киру уже не по рекламным роликам были знакомы винно-розовые, пепельные, пастельные оттенки Марса, стеклянные жилые купола, укрепленные шестигранными стальными ячейками, тусклое солнце, песок кирпичного оттенка, постоянные пыльные бури, колоссальная гора Олимп, которую включали во все буклеты. Невероятная высота в двадцать шесть километров… Хотя и площадь этот гигантский кратер занимал огромную, поэтому склоны у него были достаточно пологие. Вообще Кир не любил слишком туристические места, но Олимп определенно стоило увидеть каждому.

Тем временем началась посадка. Кир нашел свою каюту, убрал багаж на специальную полку, познакомился с попутчиками. В инфоре высветились все необходимые инструкции для полета в режиме невесомости, хотя он знал их наизусть. Гравитация появлялась позже, когда корабль набирал нужную скорость. Девушки из экипажа челнока обходили пока открытые каюты, проверяя, чтобы нигде не было незакрепленных предметов. Безопасность на борту была в приоритете. Здесь уже не было немного игривой формы стюардесс. Диона… Это был дальний космический рейс, и экипаж пассажирских палуб носил синие комбинезоны с нашивками. Всем желающим раздавали гравитационный коктейль, который смягчал действие перегрузки и последующей внезапной невесомости.

Его снова ждал Сатурн – холодно-желтый, грандиозный в своем одиночестве. Сколько раз Кир слушал его грустные песни в эфире сквозь треск помех во время бессонных ночей? Музыка небесных сфер. Однажды Киру довелось побродить в скафандре по поверхности Дионы во время наземной высадки с геологической экспедицией. Дымчатый розоватый лед, непроглядные черные тени, зазубренные торосы и ледяные глыбы, похожие на дома великанов. Солнце здесь казалось далекой маленькой звездочкой.

Объявили предстартовую готовность. Киру выпала большая часть – понаблюдать за стартом с капитанского мостика. Конечно, он не был обычным пассажиром или рядовым работником верфи, но это грело сердце. Вид потрясающий: горы, равнины, барашки высотных облаков… Голубой ореол вокруг Земли таял, уступая место глубокой густой синеве. А Кир тем временем размышлял, удастся ли ему задуманное? Осознает ли он всю сложность задачи, представляет сопротивление, с которым столкнется? Или ему снова будет казаться, что он шагает по облакам, не подозревая, как близок край пропасти?

Капитан включил динамик:

– Добрый вечер! Говорит командир корабля. Мы рады сообщить, что только что покинули атмосферу Земли и легли на курс для ускорения. Полет проходит в штатном режиме. Вскоре пассажиры смогут проследовать на прогулочную палубу.

В штатном режиме… За свою длинную карьеру Кир полюбил эту фразу из официальных отчетов.

Конечно, до почты руки дошли только вечером. Кир открыл письмо, начал читать, и улыбка уже не сходила с его лица.

* * *

Голубые отблески падали на лицо Джиллиан, на прекрасно уложенные платиновые локоны. В этот момент в ней не было ни тени тщеславия, только созерцание, открытие, удивление. Сальто и винты при гравитации в одну шестую земной можно было крутить по двенадцать раз в самых разнообразных комбинациях, поднимаясь под самый купол. Гимнасты двигались, не подчиняясь земным законам, не подчиняясь силе тяжести. Трудно представить, как можно взлететь так высоко. Возможности человека безграничны. Для Джиллиан Церес это и было преодоление в чистом виде, квинтэссенция того, к чему она стремилась в жизни.

Глава II. Свет моих очей

Каракас не был запоминающимся городом: однотипные скопления многоэтажек и убегающие в гору пестрые лачуги бедных кварталов, но за время пребывания в Венесуэле капитан несколько раз бывал здесь по делам, поэтому нисколько не был разочарован. Однако он всегда был рад, когда удавалось отыскать что-то, не бросающееся в глаза, какое-нибудь новое, необычное, запоминающееся местечко. Седов вздохнул и расправил плечи – приятно было не изменять привычке ходить налегке. Время днем у него было, и большой пакет с подарками: местным шоколадом, серебряным браслетом для Бьянки, нарядной индейской куклой для дочки, всякой всячиной для друзей и родителей – он отвез в аэропорт и оставил в камере хранения.

Кир огляделся. Это было погруженное в приятный полумрак просторное помещение с несколькими залами. Стены украшали старинные плакаты, черно-белые фотографии знаменитых блюзменов, несколько электрогитар и мерцающие с легким шипением винтажные неоновые вывески. В воздухе парили светильники в виде покатых полупрозрачных дисков. Иногда они подплывали к посетителям и зависали над столиками, озаряя лица теплым неярким светом. Гости могли оставить их на месте, жестами подзывать или отпускать. В остальное время эти выросшие светлячки, предоставленные сами себе, медленно описывали большие плавные дуги.

Место было атмосферным – похоже, однажды оказавшись здесь, ты становился пленником его чар. Капитану очень понравился сверкавший хромом музыкальный автомат в углу, который проигрывал совсем уж древние лазерные оптические диски. Он с интересом разглядывал механизм, решив потом обязательно заказать несколько композиций. Седов уселся за барную стойку, заказал ром, который оказался превосходным, перебросился несколькими фразами с барменом. Им оказался сам хозяин заведения, на вид рокер средних лет с волосами, собранными в длинный хвост. По-английски он не говорил, но капитан неплохо понимал по-испански – в последние несколько месяцев у него была прекрасная возможность для практики. Он спросил про музыкальный автомат.

– Перебрал его своими руками. Элемент питания, конечно, пришлось полностью заменить, – объяснил хозяин. – Таких игрушек на весь мир придется пара десятков.

Нежность к старенькой технике их роднила.

– И он работает?

– Еще бы!

Седов кивнул и огляделся. Бар явно пользовался успехом – он был практически заполнен. Соседний зал отделялся несколькими длинными ширмами, которые поддерживали ощущение уединения и интимности, однако не скрывали его полностью из виду. Там гуляла молодежь. Компания была большая – человек двадцать пять. На столе среди опустевшей уже посуды светились голограммы виртуальных инфоров: природа, общие снимки. Мелькали горы, долины, какие-то промышленные установки, буровые, довольные чумазые физиономии. Похоже, однокурсники обмывали диплом или отмечали годовщину выпуска.

Внимание Кира невольно остановилось на трех занятых беседой подруг, склонившихся над инфором и что-то увлеченно изучавших в нем. Две из них были хорошенькими смуглыми южанками, а девушка в центре, напротив, блондинкой со светлым тоном кожи. Эмоции ясно читались на ее открытом лице: то живой интерес, то задор, то застенчивая мягкость. Экран отбрасывал сиреневые блики, в темно-карих глазах сверкали веселые искорки. Но прежде, чем Кир успел отдать себе отчет, что именно его привлекло, блондинка помахала кому-то в глубине помещения, поднялась с места и легкой походкой быстро направилась к входу в бар. На ней было короткое серебристое платье и черная курточка поверх. Длинная бахрома по краю юбки развевалась при ходьбе. Платье было усыпано блестками или пайетками (капитан не разбирался, чем они отличаются). Видимо, она кого-то давно ждала. Со своего места Седов хорошо видел ее лицо и спину вошедшего мужчины или парня, с которым она разговаривала. Среди музыки и гула просторного помещения слов не было слышно. Капитан видел, как меняется ее лицо. Улыбка погасла. Брови съехались, глаза потемнели. Блондинка скрестила руки на груди, словно обороняясь. Ее спутник все говорил, говорил, распаляясь, размахивал руками, тыкал в воздухе пальцем перед ее носом, пару раз едва не задев. Капитан уже было приподнялся с места, но тут глаза девушки полыхнули гневом, и она обеими руками оттолкнула этого человека от себя. Парень выкрикнул что-то напоследок, мелькнуло его перекошенное лицо, и вышел из бара, хлопнув стеклянной дверью, которая закачалась в обе стороны.

Шум заведения вдруг обрушился на Эву стеной. В коленях появилась неприятная слабость, ноги плохо гнулись, словно ватные. Едва разбирая, что происходит вокруг, она добралась до барной стойки, которая показалась ей причалом в бурном море, села на высокий стул и заказала водку. Пожилой бармен достал маленькую стопочку, но девушка отрицательно покачала головой. Она показала на граненый тяжелый стакан для виски и в воздухе отмерила пальцем, сколько ей налить. Три четверти. Бармен не стал возражать. Эва одним духом осушила стакан. Горло обдало огнем, на глазах выступили слезы, она закашлялась.

– Вы в порядке? – спросил кто-то рядом.

– Не тратьте время. Я именно из таких: стоит открыть рот, и всякое очарование пропадает, – огрызнулась Эва, не оборачиваясь.

– Это сказал не я, – мягко возразил тот же голос, в котором, как музыка, звучал незнакомый легкий акцент. С ней заговорил мужчина, сидевший на соседнем стуле. Он казался ей сейчас безликим темным силуэтом, как и все остальное.

Девушка хотела ответить еще какой-нибудь резкостью, но взглянула на собеседника и неожиданно осеклась. Сосед оказался занятный. Он был высок и хорошо сложен. У него было большое, сильное и крепкое тело, негромкий спокойный голос, приятное умное и доброе лицо. Темные глаза внимательно смотрели на нее сквозь защитные оранжевые очки. У мужчины были пепельные волосы и виски, слегка тронутые серебром, он носил бакенбарды и короткую бороду, которая ему очень шла, добавляя его образу что-то отеческое. Ее собеседник излучал защиту, безопасность и тепло. Одет он был в брюки и куртку цвета хаки, а за воротник темно-оливковой футболки убегала серебряная цепочка. Рядом на барной стойке лежала кепка.

– Простите. В жизни не слышала столько гадостей… – выдохнула Эва.

– Можно хорошо относиться к человеку, и все равно не видеть ничего хорошего в ответ. Просто надо держаться подальше от озлобленных людей.

– Похоже, вы знаете, о чем говорите.

Ее настроение вдруг изменилось. Девушка переключилась на собеседника с неожиданной веселостью, хотя наигранной она не казалась. Она с интересом рассмотрела его форму, нашивку «Soviet Federation» и перевитый колосками синий герб на плече.

– Вы военный?

– Сам удивляюсь. Военный инженер. Кир, – представился он. – Как древний персидский царь.

– До сих пор помню. Модуль А-1: «История древнего мира». Вы воевали в Пятой мировой?

– Ну, спасибо, – обиделся Кир. – Сколько же мне должно быть лет?

На самом деле ему было сорок два года. А вот его отец, командир подводной лодки, на самом деле воевал.

– Простите. Меня называют «Лапа-растяпа». Сами убедитесь, если проведете со мной какое-то время. Вы женаты?

– Не пустовать же святому месту, – улыбнулся он.

– Однако кольца не носите.

– Ношу.

Кир вынул из-под футболки серебряную цепочку. Она была продета в кольцо из светлого металла. Цепочка перепуталась с еще одной, на которой висели два армейских жетона.

– Это не уловка, – пояснил он, покрутив пальцами кольцо. – На работе целыми днями вожусь с машинами. По технике безопасности не положено, – капитан показал руки. Они были большими и сильными. В загрубевшие ладони местами уже въелась несмываемая чернота.

– Один с биометрическими данными, другой дублирующий, с гравировкой. Хотя по мне, по старинке оно как-то надежней.

– Можно взглянуть?

Девушка резко притянула цепочку к себе, чуть не пригвоздив Кира к барной стойке. На металлической пластине были выбиты фамилия и звание. «Capt. Sedow K. Soviet Federation». Знак номера и цифры. Жетон был еще теплым от его тела. Эва смутилась. К тому же она заметила, что несколько человек, сидящих вокруг, с любопытством их разглядывают, видимо, принимая ее за ночную бабочку или кого-то вроде. Она отпустила цепочку.

– Простите. Мне водка ударила в голову.

– Да, вы правы. Жетоны – это страшно неприлично, – согласился он, убирая их обратно под футболку и потирая шею. – Tranquilo, camarada, tranquilo¹, – сделал он замечание излишне заинтересованному соседу за ближайшим столиком.

– А у вас есть имя?

– Эва.

– Как первая обитательница рая?

– Не совсем. Эволюция.

– Что-то с трудом верится, – с сомнением улыбнулся Кир.

Эва достала прозрачную карточку водительских прав и показала ему. Этот жест для дальнейшей истории трудно переоценить, ведь так капитан узнал ее фамилию и дату рождения. Evolution Marquette. Кир запомнил даже номер страховки.

– Наверное, ваши родители – ученые.

– Они люди прогрессивных взглядов, – серьезно ответила девушка. – На самом деле мой отец – учитель. Вернее, был учителем… Англичанин, который приехал работать в сельской школе. Вот решил… Как это сказать? Почтить науку, когда выбирал мне имя. Немного смешно в моем случае, я всегда так путанно объясняю, что это такое. Мама – медсестра. А вы в Венесуэле по работе?

– Да, подходит к концу срок моей командировки. Я пробыл здесь шесть месяцев по контракту – обучал ваших военных ремонту и обслуживанию поставленной Федерацией Советов техники: вездеходы, бронетранспортеры. А сегодня у меня увольнительная, и я целый день был в городе. Посетил Музей инженерного дела.

– Вот теперь мне не верится. Вы это говорите, только чтобы произвести впечатление, – скептически заметила Эва.

Кир достал инфор и в доказательство пролистал сделанные за день фотографии.

– Планшет с настоящими кнопками?! – искренне изумилась девушка. – Такие перестали выпускать Лет пятьдесят назад?!

– Так, сейчас вообще ничего не покажу, – предостерег Кир. – Купил на сетевом аукционе и отремонтировал. На самом деле у меня здесь коллега, с которым я приехал, – Эва увидела фото: к вездеходу прислонился жгуче-черный мужчина с хитрым прищуром. – Раньше я выбирался в город вместе с ним. Но отдыхать он любит буйно, а размах его веселья меня пугает. Да и тащить обратно в часть мне его частенько приходится на своем горбу.

Капитан говорил что-то еще. Девушка волновала его все больше. Рок-н-рольная прическа с высоко забранными волосами открывала высокий лоб. Ее обжигающая дерзость сменялась вдруг застенчивостью. Она то легко подтрунивала над ним, то становилась серьезной и строгой. Разговор был оживленным. Они переходили с испанского на английский и обратно, подбирая слова, иногда обращаясь к виртуальному переводчику.

– Чем Федерация Советов отличается от других стран? Почему о вас сейчас столько говорят?

– Нас учат, что главная ценность – это справедливость. Не надо брать, больше, чем тебе нужно, не надо хапать. В центре всего не может быть эгоизм, голый индивидуализм. В остальном у нас такая же страна, как другие. Я не чувствую никакой стены, отделяющей меня от остального мира, думаю, как и другие мои соотечественники. Для вас это имеет какой-то смысл, сеньорита?

– Да, – живо отозвалась Эва. – Для венесуэльцев имеет. Мы тоже идеалисты.

– Я много бываю по работе за границей. Учился в Венгрии. В Федерации Советов сейчас живет много иностранцев, как и везде. Второй государственный язык – английский. Хотя некоторые как не собирались учить иностранные языки, так и не собираются.

Среди фотографий она вдруг заметила знакомое лицо – Кир вместе с лучезарной блондинкой, которую трудно было не узнать.

– Это ведь тот физик, которая сейчас повсюду. Вы ее знаете?

– Да, повезло мне. Учился на одном курсе с очень важной персоной… хотя тогда она была просто персоной, но шума от нее всегда было много.

– Вы с ней… были вместе?

– Долгая история. Последний раз виделись на такой же встрече выпускников. А вообще созваниваемся и встречаемся, если оказывались где-то неподалеку. И вроде как дружим семьями.

– Вы счастливы со своей женой? – неожиданно спросила она.

– Ага, я для того женился, чтобы потом жаловаться незнакомкам в баре, – улыбнулся Кир. – Давайте я вам что-нибудь закажу? Только не пейте больше залпом.

Эве было двадцать два года. Она недавно окончила учебу:

– Я бакалавр геологии, – девушка показала на приколотый к черной курточке круглый значок. – Mente et malleo. Умом и молотком. Несколько раз выезжала техником в геологоразведочные экспедиции, но это не совсем мое. На самом деле я – актриса. Начинающая. Уже несколько лет. Живу в двух непохожих мирах.

Она достала из сумочки инфор – и, как листья, полетели снимки. На первых фотографиях она была в ярко-оранжевом защитном комбинезоне для работы в джунглях:

– Приходится очень стараться, чтобы в полевой сезон не загорать под манжеты, – прокомментировала она.

Эва показала на проекционном экране свои роли в кино. Не без тайной гордости, но и смущаясь, как будто ей не хотелось никого беспокоить такой ерундой:

– Здесь я – прохожая на улице, здесь – завсегдатай бара. Здесь – любительница вечеринок. Как же это?… Party goer. Правда, без указания в титрах. А это пока самая заметная точка моей карьеры – женщина в армейском внедорожнике, но тоже без слов. В моем резюме есть строчка «готова играть за еду». Несколько лет хожу по кастингам, – она улыбнулась и пожала плечами, как ни в чем не бывало, но это был путь со своей болью, и от Седова это не укрылось. Она оживилась: – Я даже несколько месяцев прожила в Лос-Анджелесе. Но там такая конкуренция! И кто бы знал, что в ноябре там так холодно…

Набегающие бурные волны, низкие облака на небе. Серый незнакомый океан обдает холодом все тело… «Так, Кир, не отвлекайся», – подумал он.

– Я бы хотел увидеть вас в главной роли.

Эву приятно удивило чувство, которое он вложил в эти слова.

Эва была большой поклонницей виплеев. Их сейчас было довольно много – по сути, это было виртуальное кино. С его помощью можно было погрузиться в подводный мир, исследовать коралловые рифы без акваланга или бродить по марсианским дюнам, вдыхая запах рыжей пыли.

В отличие от фильмов с запрограмированным сюжетом, виплеи обладали обратной связью – здесь зритель становился активным участником. Степень свободы разнилась: где-то можно было значительно влиять на сюжет, а в самых простеньких вариантах отвечать что-то, впопад или невпопад.

Кир смотрел только один виплей – он подарил его в прошлом году дочке. Купание с дельфинами. Блики солнца на воде, блестящие серые спины, веселые игры и чириканье этих удивительных морских обитателей. Но большей частью виплеи не внушали ему доверия.

– Не знаю, – заметил он. – Не хочу, чтобы моим мозгом управляли. Совсем не улыбается очнуться после сеанса совсем другим человеком.

– Ах, если бы все было так просто! – отозвалась девушка. – Взять и приобрести полезный навык. Или проснуться с новым качеством характера.

– Стать смелее? Или добрее? – предположил Кир.

Эва по-детски забавно подперла рукой щеку:

– Да уж… Тогда вся чушь, которую я смотрю, давно бы сработала.

Искусство кино тоже никуда не делось, хотя ему предрекали скорый закат. По-прежнему оставались традиционные кинотеатры и фильмы, новые и старые. Их многие любили и смотрели.

– Хорошо, что есть кино, – объясняла девушка. – Там можно оставаться вечно юным. Это вроде бессмертия.

– Это очень трудный путь, – задумался Кир. – В кино ищут славы и успеха, но избранными становятся единицы. Сложная профессия.

– Для меня дело не в успехе или славе, а в том, чтобы создавать лучший мир, выразить чью-то радость или печаль. Есть фильмы, которые делают множество людей счастливыми. И мне хочется сыграть в таком виплее…

Обычно девушке трудно было делиться подобными вещами – трудно было подобрать слова. Но в присутствии Кира Седова возникало чувство, что рядом с ним не случится ничего плохого. Эва рассказала о своей давней мечте:

– Знаете, мне хочется снять такой виплей, чтобы он был для всех – молодых и поживших, счастливых, несчастных, романтичных, разочарованных, только осмысляющих свою жизнь. Чтобы его замысел заставил зрителей забыть обо всем, как витрины рождественских магазинов в детстве…

– А хорошо ли это, милая? – засомневался Кир. – Люди и так не живут реальной жизнью.

– Этого не хватает, – уверенно возразила Эва. – Искусство помогает тем, кому тяжело, не опускать руки, с надеждой смотреть в будущее. В кино можно делиться горестными воспоминаниями, это помогает ослабить чужую боль. Бывает, что в кино рассказывают о чем-то личном, и тебе становится легче. Вот что сейчас нужно.

«А сам я всего лишь хочу научиться летать», – подумал Кир. – Я бы посмотрел такой виплей, – согласился он вслух.

Кир мог бы еще поспорить, чем является виртуальная реальность: опасностью или благом, – но не стал. Убежденность Эвы впечатлила. Она этим жила. Простая девчонка, simple girl next door – так она описала свой типаж, но не только – за открытостью и легкостью скрывалась просто неизмеримая глубина. Они еще поговорили про кино. Половину режиссеров Кир знал, остальных взял на заметку, чтобы при случае посмотреть, что они снимают.

– Давайте покажу одну вещь, – предложил он.

Это было видео из космоса. Пейзаж неуловимо менялся: ледяная равнина, освещенная светом звезд, теряла монументальность. Набегали и таяли тени, темный лед светился внутри. По поверхности разлился бледный свет, теперь от всего исходило призрачное розоватое сияние, засверкали стеклянные грани.