Kitobni o'qish: «От печали до радости или Первая любовь по-православному»

Shrift:

Глава 1. Алые паруса

Мне старая книжка напела

О том, как каштаны цвели,

Как девочка в платьице белом

Встречала в порту корабли.

Весь день проводила у моря,

Бродила по пляжу босой.

Давно это было, ни в сказке, ни в были,

А девочку звали Ассоль…

Михаил Шелег

Есть такой город у моря – Владивосток. И если у какого-нибудь человека российские имя и фамилия, то он, конечно же, хотя бы однажды в жизни, но слышал о нем. А кто-то не только слышал, но и сам живет где-то там, на краю земли и у края океана. А еще где-то там, на краю земли и у края океана дети однажды могут попасть на смену в детский лагерь «Океан». Наверное, это значит, что ты попал куда-то в сказку. Славные вожатые, распахнутая даль моря и радостные, стремительные дни таким увлекательным и счастливым калейдоскопом.

Это был какой-то диспут. Дружеский, захватывающий и вдруг открывающий лагерных друзей с новой, незнакомой стороны. Что-то о физиках и лириках. Что-то о том, что, оказывается, именно физики и математики и прочитывают в школьной программе «Войну и мир» так, чтобы полностью, от корки и до корки и от странички до странички. А потом это был прозвучавший вопрос вожатой:

– Поднимите руки, пожалуйста, кто из вас читал «Алые паруса»?

Все засмеялись, когда оказалось, что никто не читал. Руки не поднялись. Поднял руку только один мальчик, приехавший на участие в олимпиаде то ли по физике, то ли по математике. Через две недели он и займет по своему предмету первое место с самым большим отрывным баллом.

Она не засмеялась. Лина не засмеялась. Она тоже читала эту книгу. Не просто слышала о ней или имела представление о кратком содержании. Только не успела первой поднять руку, и на нее уже не обратили внимания, потому что слова вожатой уже потонули в серебристом, дружеском детском смехе. На того мальчика. На самих себя.

Лина глянула за окно на даль моря. Наверное, просто девочки многого не замечают, когда читают эту книгу или когда слышат упоминание о ней. Слишком красивая история о девочке, верившей в свою мечту и дождавшейся своей бригантины под алыми парусами. Только эта книга не только о девочке. Она еще и о мальчике. О пятнадцатилетнем Артуре Грэе, уплывшем юнгой в море. Он ведь потом станет капитаном. Через содранную кожу рук, паруса и ветер по лицу… Сказка. Романтическая феерия. Но когда-то все равно ведь были такие времена и такие характеры. Когда-то и где-то в прошлых веках. Но сейчас нет кораблей с парусами. Сейчас все просто и понятно. Обычная жизнь, вся жизнь от печали до радости1. Когда девчонка с серо-голубыми глазами, беззаботная и продвинутая школьница с закатанными джинсами и модной стрижкой просто шлепает по прибрежному прибою и знает себе цену. И никто и не догадывается, что в глубине души она все та же Ассоль, которая грезит все теми же парусами. И ведь не только алыми. Еще и белыми. Когда соленая даль, и ты такая же, как тот отчаянный юнга, каким был и Грэй, и у тебя много мужества, доблести и стойкости.

Лина вздохнула. Не то, чтобы она хотела морской судьбы. Совсем не хотела. Она понимала – это все просто романтика и восторженные представления, такие далекие от истинной действительности. Но все равно ведь душе чего-то хотелось. Чего-то такого, чего она и не знала сама. Как чем-то таким стали для того маленького мальчика у Грина его понимание судьбы и образа капитана: «Никакая профессия, кроме этой, не могла бы так удачно сплавить в одно целое все сокровища жизни, сохранив неприкосновенным тончайший узор каждого отдельного счастья. Опасность, риск, власть природы, свет далекой страны, чудесная неизвестность, мелькающая любовь, цветущая свиданием и разлукой; увлекательное кипение встреч, лиц, событий; безмерное разнообразие жизни, между тем как высоко в небе то Южный Крест, то Медведица, и все материки – в зорких глазах, хотя твоя каюта полна непокидающей родины с ее книгами, картинами, письмами и сухими цветами, обвитыми шелковистым локоном в замшевой ладанке на твердой груди»2.

Но пока Лина была просто учащейся одиннадцатого класса в своей школе и назавтра у нее была олимпиада по краю по своему предмету. Литература. Наступил вечер и время перед отбоем. Линка достала было увесистый учебник для поступающих в вузы, данный ей с собою ее учительницей для подготовки на конкурс, но махнула рукой. «Перед смертью не надышишься», – подумала она и открыла другую книгу. Для души. Поудобнее устроилась на своем верхнем ярусе под потолком, перелистнула страницу. Николай Гумилёв. «Капитаны…»

Глава 2. «На полярных морях и на южных…»

 
На полярных морях и на южных,
По изгибам зеленых зыбей,
Меж базальтовых скал и жемчужных
Шелестят паруса кораблей.
 
 
Быстрокрылых ведут капитаны,
Открыватели новых земель,
Для кого не страшны ураганы,
Кто изведал мальстремы и мель,
 
 
Чья не пылью затерянных хартий, —
Солью моря пропитана грудь,
Кто иглой на разорванной карте
Отмечает свой дерзостный путь.
 
 
И, взойдя на трепещущий мостик,
Вспоминает покинутый порт,
Отряхая ударами трости
Клочья пены с высоких ботфорт,
 
 
Или, бунт на борту обнаружив,
Из-за пояса рвет пистолет,
Так что сыпется золото с кружев,
С розоватых брабантских манжет.
 
 
Пусть безумствует море и хлещет,
Гребни волн поднялись в небеса,
Ни один пред грозой не трепещет,
Ни один не свернет паруса.
 
 
Разве трусам даны эти руки,
Этот острый, уверенный взгляд
Что умеет на вражьи фелуки
Неожиданно бросить фрегат,
 
 
Меткой пулей, острогой железной
Настигать исполинских китов
И приметить в ночи многозвездной
Охранительный свет маяков?
 
Николай Гумилёв

Глава 3. «И пусть не станет серым алый парус…»

Лина всегда любила больше одиночество, чем шумные компании. Также и в лагере, когда в распорядке дня выпадало личное время, она обычно старалась оказаться где-то вдали от всех. На балконе корпуса. Спуститься к набережной. К набережной спускаться было нельзя. Но иногда разрешали. Как и сегодня. Она склонилась к парапету над морем. Сошла по ступенькам к воде. Это был январь. Но это был теплый январь. Снега не было. Вода не замерзла. Сквозь прозрачную толщу виднелось дно. Камушки гальки.

Он не заметил тоненькую, хрупкую фигурку в тени парапета. Он сбежал по лесенке, перепрыгивая через ступеньки, и опустил на прибрежные волны какой-то фрегат. Макет фрегата. Лина поняла. Он был не только физиком и математиком. Он увлекался модельным судостроением. И увлекался мастерски. Это был очень красивый кораблик. Белые паруса, стяг Андреевского флага3, гордая надпись по борту: «Варяг»…

А потом он глянул вдаль на море, глянул по сторонам и увидел непрошеную соседку. На мгновение замешкался. Тимофей всегда держался привычной мальчишеской ватаги, и не понимал, и сторонился девчонок, как и всякий уважающий себя мальчишка. Это был какой-то другой мир. Это были какие-то два мира. Рядом, но всегда сами по себе. Наверное, он просто сразу же развернулся бы сейчас и ушел. Но его фрегат снесло волной к девочке, и он оказался у нее на руках. Тим махнул рукой. К тому же, подумал он, это была какая-то непохожая на других девочка. Вроде такая, как и все, вроде совсем обычная. Разговаривала и улыбалась с лагерными подружками, и они улыбались и разговаривали с ней. И в то же время всегда ведь где-то в стороне. Когда случалась какая-нибудь общая игра и отряд делился на команды, ее почему-то никто и никогда не выбирал и не звал, она попадала в ту команду, где просто не хватало участника. А еще, оказывается, у нее были такие большие серо-голубые глаза с лучистым-лучистым светом. Он никогда и не замечал. Впрочем, он вообще никогда не замечал девочек.

А она улыбнулась:

– «Варяг»…

Лина знала историю этого корабля. И любила эту песню: «Наверх, о товарищи, все по местам! Последний парад наступает!..»4 Может быть, потому, что эту песню любил папа.

Тим невольно улыбнулся тоже. Это правда была необычная девочка. Тимофею почему-то представлялось, что все девчонки грезят только алыми парусами и «Секретом» Артура Грэя. И, конечно же, никаких других кораблей и знать не знают и не слышали. Но эта красавица с серо-голубыми глазами так произнесла имя его корабля, что было понятно: она все знает. Кто такой был «Варяг»…

– Только это не то, что ты думаешь, – должен был заметить он. – Это другой «Варяг». Другой корабль и в другое время.

Лина не удержала вздоха разочарования:

– А я почему-то подумала, что «Варяг» и мог ведь быть только такой, – кивнула она на кораблик. – Уже решила, что как будто вживую его увидела.

– Ты что, – снисходительно улыбнулся Тимофей с невольным чувством внутреннего превосходства. Конечно, что тут и говорить: девчонка. – Ты что, тот же бронепалубный крейсер, он не может быть таким. А это парусно-винтовой корвет. – И добавил уже прежним, дружеским тоном: – Но ты не думай, это тоже знаменитый корабль. Не такой славы, конечно, но тоже не совсем безвестный. Он плавал к берегам Америки, когда там была гражданская война между Севером и Югом5. Это был тогда поход очень большой политической и военной важности для России. И очень тайный. А боевой крейсер «Варяг» у меня тоже есть. Дома. Какой же флот без него. Только он все равно назван в честь вот этого корвета. Это была такая традиция6.

Лина посмотрела на корвет новыми глазами:

– К берегам Северной Америки…

У нее были свои причины на этот задушевный шепот. Когда-то в Северной Америке были прерии. Лина любила книжки про прерии. Это ведь было детство. В детстве все всегда по-другому, чем когда ты уже взрослая. И бизоны кажутся так близко – только протянуть руку. А еще в детстве читаешь так, как хочешь читать, а не так, как на самом деле. Куперовский Натти Бампо становится у тебя православным7, и Морис Джеральд из «Всадника без головы», и Олд Шеттерхенд с книжки про Виннету – тоже. Это потом она вырастет и не поймет, откуда и что взяла. В прежних книжках вдруг окажутся другие характеры. Другая жизнь. Но пока Лина не знает. Шестнадцатилетняя школьница, которая стояла сейчас на берегу Тихого Океана и улыбалась.

– А еще какие корабли у тебя в твой флотилии? – как-то самим собой не удержалась она от вопроса.

– У меня? – он загадочно блеснул глазами. – А ты догадайся. Посмотрим, угадаешь или нет.

Лине понравилась эта игра.

– Крейсер «Аврора»? – не замедлила она с ответом.

Тим улыбнулся и кивнул.

– «Санта-Мария»…8

– «Надежда» Крузенштерна. «Нева» Лисянского…9

А потом Лина вспомнила одну из своих домашних книжек, которые напокупал ей папа. Веселая книжка про приключения рыжеволосого Солнышкина, который мечтал плавать по морям, по волнам. И попал на корабль одного важного и самонадеянного капитана, которого экипаж за глаза называл: «Плавали – знаем!»

– «Даёшь!», – засмеявшись, выговорила она, словно точно знала правильный ответ и собралась забрать главный приз в этой игре.

– Да, – рассмеялся в ответ и он.

Лина вспомнила что-то еще.

– А вот такой у тебя есть? Наверное, точно ведь есть!

Достала из кармашка небольшой жетон, который купила домой в подарок младшей сестренке. Это была какая-то жестяная медалька, копеечный сувенир. Просто изображение с парусником. «Секрет»…

ВДЦ «ОКЕАН» – на другом обороте.

– С чего ты решила, что точно есть? – усмехнулся Тимофей.

– Ты ведь не зря читал эту книжку. «Алые паруса»…

Он взял жетон в руки, повертел и протянул ей обратно. Жетон выскользнул и полетел в море. Улегся на дно.

Лина махнула рукой. Но прежде, чем она успела что-нибудь сообразить, Тимофей уже скинул с себя одежду, нырнул в воду и вынырнул. Торжествующий и разгоряченный, снова стоял на берегу.

Она возмутилась всей силой своей души. Но возмущаться было некогда. Лина расстегнула ворот и сорвала с шеи шарф-палантин, бросила ему под ноги.

– Вставай… Вставай, ничего ему не станет.

Тим хотел возразить, но вовремя понял, что сейчас не время. Все ничего, можно занырнуть и вынырнуть, когда ты знаешь, что сейчас уже побежишь сразу же греться в корпус, но все-таки он не подумал, что еще придется ведь и одеваться, стоя мокрыми ногами на береговом граните. Брошенный шарф оказался очень кстати.

– А если ты заболеешь? – услышал он ее обеспокоенный голос.

Она не смотрела в его сторону. Она глядела на море.

– Мне ничего не станет, – сказал он. – Я спортсмен. У меня разряд по боевому самбо. Правда, я никогда не нырял вот так, как сегодня, но ты же сама видишь – вода не замерзла. Значит, тепло.

– Там просто в воде морская соль, – с возмущением обернулась она. – Приехал на олимпиаду по физике и как будто не знаешь, чем выше соленость, тем ниже температура замерзания. Ты не должен был. И потом, все равно нельзя. Даже если не заболеешь. Тебя вообще могут теперь выгнать со смены. Нарушение дисциплины.

– Брось, Лин, – махнул он рукой. – Тебя ведь Лина зовут? – переспросил он на всякий случай, вдруг перепутал ее имя с чьим-нибудь чужим, их ведь столько, этих девчонок в отряде, и он никогда не задумывался, как кого зовут, просто что уж на слуху. – Лин? А я Тим. Ничего. Все равно никто не видел. И никто не увидит.

Это правда сейчас, в январе, был пустынный берег. Никого. Только темноголовый мальчик и светлоголовая девочка. Только морская гладь. Дальняя сопка, спускающаяся к морю. Пустые окна летнего корпуса. Корпус заслонял их обоих от главного здания, где и располагались сейчас дружины. Правда – никого. Только нательный православный крест вспыхнул золотом на его груди в лучах солнца. Вспыхнул и уже оказался скрытым под футболкой.

– Никто не увидит. Бог видит, – заметила Лина.

– Да ну, Лина, – только и улыбнулся он в ответ.

– А твой крестик?

– Это – другое. Это отец с мамой меня крестили, когда я родился. Чтобы была защита.

– Защита, – не удержалась и насмешливо фыркнула Лина. Можно подумать, с таким отношением к Богу, какое он сейчас выказал, он ходит в храм, исповедуется, причащается. Защита! Талант золота, закопанный в землю. Ленивым и лукавым рабом. Лина прикусила язык, потому что вспомнила: «Не позволяй себе говорить ближнему никаких укорительных, бранных, насмешливых, колких слов»10. И все-таки, уже оказалось поздно. Она уже сказала. Уже посмеялась.

– А ты не насмешничай, – сверкнул он на нее своими темными глазами. – Плавали – знаем. Видали таких.

Лина помолчала. Переломила мерзкую и противную гордость.

– Хорошо. Прости, Тим.

– Ладно тебе, – смутился он. – Я не кисельная барышня, чтобы передо мной просить извинений.

– Кисейная, – улыбнулась Лина. – Кисея – это была такая ткань.

– Ладно, кисель или кисея, все одно: про слабаков, – заметил он. – Смысл один и тот же.

Вздохнул и махнул рукой:

– Виват, гардемарины. Я пошел.

Лина проводила его взглядом и снова повернулась к морю. «Варяг»… Кисейная барышня… Алые паруса… Так ярко блеснувший сейчас золотой нательный православный крест Тима… Она подняла шарф. Это был очень хороший шарф. Шарф-трансформер. Его можно было носить шарфом, а в храме накинуть на голову. К месту и красиво. Словно омофор у Пресвятой Богородицы.

Лина вздохнула. Вот уж точно, кисель ли или кисея, но все одно: про слабаков. Стихи, песни… Как будто она все забыла:

«В человеке живет грех: это безобразное чудовище, обитающее в глубине его души. Между тем человек как образ Божий стремится к красоте. Страсти рисуют ему грех в пленительном виде, но затем наступает горькое внутреннее прозрение. То, что казалось прекрасным, прямо у него на глазах становится уродливым, безобразным. Это скрытый в душе конфликт, постоянно переживаемый человеком. Если нет стимула бороться с грехом и страстями, то человек не знает другого внутреннего состояния, кроме чередования обольщения и разочарования, наслаждения и пустоты, миража счастья и его гибели. <…> Кумир – это глиняное или каменное изваяние, покрытое позолотой: он блестит издалека, а от частых прикосновений к нему позолота слезает»11.

«Поэты – гурманы земной красоты. Они не просто предаются страстям: страсти – источник их вдохновения, краски их палитры; они хотят испытать все страсти, увидеть их во всех оттенках и нюансах, чтобы воплотить в своих стихах. Поэты в душе язычники: то, что принадлежит Богу, они приписывают миру и человеку; поэтому в их сердцах сочетаются тоска по идеалу и неудержимое влечение к греху, которое они украшают, как золотой парчой – гроб.

В поэзии соединяются два начала: слово и музыка; имитацией музыки служат рифма и ритм. Когда мы слушаем музыку, то наш ум бездействует, как бы замирает; он переходит в пассивное состояние. Нельзя воспринять музыку на уровне сознания, она действует на те глубинные струны человеческой души, которые заставляют звучать эмоции и страсти. Музыка больше, чем какой-либо иной вид искусства, овладевает душой человека и парализует его личную волю. Если ум и воля действуют, то человек перестает слушать и чувствовать музыку. Гармония ритма увлекает человека, завораживает его, и он воспринимает стихи, будучи погружен их музыкой в состояние какого-то гипноза, воспринимает словесную ткань поэзии через тонкие ассоциативные связи, лежащие в области чувств.

Поэзия погашает дух (разумеется, мы говорим о мирской поэзии). <…>

Жизнь без Бога превращается в сплошной обман. <…> Поэты, как виночерпии, наливали кипящий напиток страстей в золоченые кубки и хрустальные чаши филигранных стихов, но затем ощущали на вкус, что это – грязь из сточной ямы. Что оставалось им? Ненавидеть Бога, а еще… зачарованно смотреть на облака, которые, как сказочные острова, плывут по перевернутому над землей океану».

Архим. Рафаил (Карелин)12

Лина посмотрела на море. Потянула тоненькую цепочку с шеи. Крестик тускло блеснул ответным серебром. И правда ведь все забыла. Посреди этой суматохи, смеха и песен. Хорошие песни. Добрые, душевные. Это, конечно же не про них, та статья у архимандрита Рафаила (Карелина) про поэтов. Это просто песни. Но все равно ведь – просто земная красота слова. Без Бога.

 
Ребята, надо верить в чудеса.
Когда-нибудь весенним утром ранним
Над океаном алые взметнутся паруса,
И скрипка пропоет над океаном.
 
 
Не три глаза, ведь это же не сон,
И алый парус, правда гордо реет
В той бухте, где отважный Грэй
нашел свою Ассоль,
В той бухте, где Ассоль дождалась Грэя…
 
А. Осокин. Алые паруса

Лина пошла по берегу к корпусу. Хорошие, конечно, песни. Добрые, душевные. «И пусть не станет серым алый парус…»

А может, не так? А может, по-другому? «И пусть не станет серой твоя вера…»

Глава 4. «Океан – это я!..»

«Океан – это я! Океан – это мы! Океан – это лучшие люди страны!..»13

«Океан» кружил голову, и Лина уже не готовилась на олимпиаду. Хотя многие ребята не теряли времени даром, ходили с книжками, с конспектами, что-то учили, что-то читали. Но Лина махнула рукой. «Скажи: „Я – первый!“. И не важно, что там впереди?..»14 Но она относилась как-то спокойно. Лучше было с головой занырнуть в счастливый, увлекательный круговорот океанской жизни и не отвлекаться на какие-то заботы. Лина попала сюда впервые и была очень удивлена, что здесь так хорошо и весело, хотя всё на виду, и много людей, и общий режим, – а она ведь даже и ехать сюда не хотела, не представляла, как это – жить на людях. Но она приехала. Просто из-за олимпиады и на олимпиаду. И чтобы забыть олимпиаду, как оказалось.

Она займет 13 место. Не последнее 28, но и до первого-второго-третьего окажется великая пропасть. И правда ведь все равно за неделю всего не выучить. Как всегда. Учишь одно, попадается другое. Наверное, это надо было целенаправленно готовиться за год. А не как она, что осенью в школу пришла новая учительница, предложила ей вдруг поучаствовать на районе, – и пошел отсчет времени.

А может быть, еще Лина просто поняла: бесполезно. Некоторые из соперников по ее предмету были в этом же отряде. Если здесь все такие, то она все равно никогда не возьмет победы, можно и не думать. Это ведь не на районе победить. Это уже краевая олимпиада. Другой уровень. Она хорошо училась, но не так, чтобы постоянно ходить с книжками. Она все-таки больше любила море, и небо, и солнце, и гулять по берегу, чем все свое свободное время отдавать одной учебе. А здесь, в «Океане», как раз и было – море. Пусть – в январе, и больше – в песнях, но ведь все равно. Какая уже тут олимпиада! «Океан – это я! Океан – это мы! Океан – это лучшие люди страны!..»

Но Лина забыла не только олимпиаду. Она так ни разу и не достала, и не открыла. Ни Святого Евангелия. Ни своего православного молитвослова. «И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? Или как скажешь брату твоему: „дай, я выну сучок из глаза твоего“, а вот, в твоем глазе бревно? Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего» (Мф.7:3–5).

Она вспомнила, когда вечером Тим оказался в столовой напротив нее. Кто-то случайно занял его обычное место, и поскольку все было понятно, что боевое самбо сейчас не приветствуется, он просто сел за другой стол. А потом увидел ее. Улыбнулся. Дружески посмотрел своими темными глазами с каким-то добрым бархатным светом в них. И снова стал уже сам по себе.

Вечером был сбор. Вожатая объявила, что будут соревнования по КВН. В лагере на смене 400 человек. Отряды где-то по 20. Будут выступать две команды. Одна – от четных отрядов, другая – от нечетных. И спросила желающих.

Один из мальчишек сразу же вызвался и толкнул соседа по кубрику15:

– Соглашайся! Это «Океан». Здесь надо во всем поучаствовать и все попробовать. Не пожалеешь!

Тимофей отрицательно мотнул головой. Он был физиком и математиком. Кавээнщиком он не был.

Тот не отступил:

– Ты ведь не знаешь. Мы будем репетировать после отбоя, у нас будут тайные сборы. Будет здорово! Как весь девиз «Океана»: главное – не победа, главное – участие.

Тим улыбнулся. Это было уже другое. Это было приключение, и это было тогда интересно. Он поднял руку.

Позвали девочек. Лина колебалась. Она тоже не была кавээнщицей. Она его не понимала. И все-таки понадеялась просто на какую-нибудь мелкую и неважную роль и записалась. Просто это был «Океан», и здесь надо было не теряться и поучаствовать во всем. А еще это значило, что они с Тимом будут в одной команде. Самое главное. Тим…

Никто больше почему-то не стал записываться. Они от отряда оказались вот так втроем. Два мальчика и одна девочка. Лина не пожалеет. Это правда будет хорошее время. Репетиции начинались с энтузиазмом и напором. А потом надоедало. А потом все уставали. Но эта была хорошая, уютная усталость. Кто-то еще был занят, кто-то просто ждал. Кто-то усаживался с краю прямо на дощатом помосте сцены. Лина тоже любила так. Словно это какой-нибудь старый пирс. Это была такая большая и дружная толпа – кто там, кто здесь. Как в песне. «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались…»16

1.«От печали до радости» – песня Юрия Антонова.
2.Грин А.С. Алые паруса.
3.Андреевский флаг представляет собой белое полотнище с двумя диагональными полосами синего цвета, образующими наклонный крест, называемый Андреевским. 1 (11) декабря 1699 года флаг с Андреевским крестом был провозглашен Петром I в качестве официального флага военного флота России (из Википедии).
  «С нами Бог и Андреевский флаг!» – именно с такими словами на флоте Российской Империи обращались перед боем командиры кораблей к своим экипажам. С этими словами моряки уходили в поход, прощались с близкими…
  По петровскому Корабельному уставу, флаг нельзя было ни сдавать, ни опускать ни перед каким противником» («С нами Бог и Андреевский флаг». Православие. инфо. Миссионерский журнал – http://pravoclavie.info/1533-s-nami-bog-i-andreevskiy-flag.html).
4.«Варяг» – песня на стихи австрийского поэта Рудольфа Грейнца (в переводе Е.М. Студенской), посвященная подвигу крейсера «Варяг» и канонерской лодки «Кореец».
5.В 1863–1864 гг. две русские эскадры почти год находились у берегов Северной Америки.
6.Конкретное название военного корабля, как правило, было единственным и не только на флоте, в списках которого он числился, но и во всех флотах страны. После гибели корабля или передачи на слом его название давалось другому судну соответствующего ранга и размера (отсюда и пошло крылатое выражение "Корабли не умирают") (Крючков Ю.С. Доктор технических наук, профессор. «Имена кораблей – это книга истории». http://bazar.nikolaev.ua).
7.«Как превосходен характер сына Восточной Церкви! Как он прост, величествен и свят! Протестант холодно умен; римлянин – восторжен, увлекает, уносится; сын Восточной Церкви проникнут святою истиною и кротким миром. Первые два характера – земные; последний нисшел с неба и предстоит нашим взорам в Евангелии. Этот характер воспитывается в православном христианине чтением Священного Писания и творений святых Отцов; христианин, напитываясь этим чтением, соделывается наперсником Истины и причастником подаемого Ею Святого Духа» (Игнатий Брянчанинов. Аскетические опыты. Посещение Валаамского монастыря).
8.«Санта-Мария» – флагманский корабль, на котором Христофор Колумб в 1492 году открыл Америку.
9.Первое русское кругосветное плавание было предпринято в 1803–1806 годах на кораблях «Надежда» и «Нева» под командованием Ивана Крузенштерна и Юрия Лисянского соответственно.
10.Игнатий Брянчанинов.
11.Архимандрит Рафаил (Карелин). Умение умирать или искусство жить. О времени и смерти. Обманутые миром. Приводится по: https://azbyka.ru/otechnik/Rafail_Karelin/umenie-umirat-ili-iskusstvo-zhit/1_7.
12.Там же.
13.Гимн ВДЦ «Океан».
14.Из океанских песен. Гимн смены «Молодые лидеры России».
15.Кубрик – жилое помещение для команды корабля. В ВДЦ «Океан» кубрик – жилое помещение, комната.
16.О.Митяев.
Yosh cheklamasi:
12+
Litresda chiqarilgan sana:
30 noyabr 2019
Yozilgan sana:
2019
Hajm:
100 Sahifa 1 tasvir
Mualliflik huquqi egasi:
Автор
Формат скачивания:

Ushbu kitob bilan o'qiladi