Kitobni o'qish: «Господин горных дорог»
Со стороны гор раздался пронзительный птичий крик. Я вздрогнула и открыла глаза. Лес почувствовал, что я дрожу – успокаивающе, мягко зашелестел листьями и, кажется, вздохнул. Подул свежий ветер. Мне стало легче.
– Эта гора – самый странный мой сосед, – признался Лес. – У неё много младших братьев – тебе не видно их за моими деревьями. Когда-то все они были покрыты столетним снежным одеялом. Там жил колдун. Очень сильный, очень жестокий. Он насылал метели и морозы и на меня, и на людей – тут недалеко деревня была.
– Он был преемником Смерти?
– Нет, не думаю. Хотя это и произошло уже после неё, когда оборотни ушли с моих земель. Правда, было у Смерти и этого колдуна кое-что похожее: по их вине погибло много людей, много животных. Только Смерть родилась злом, а Господин горных дорог стал злым, и у него был шанс вернуться к свету…
Глава 1. Сказка о Господине горных дорог
Вечером поднялась метель, которая продолжала кружить до поздней ночи. Крупные хлопья снега сталкивались, рассыпались блестящей крупой и снова соединялись. Вихри белых мух петляли между деревьями, оседали на голых кустах и бились в высокий частокол. Его возвели так давно, что дубовые стволы стали твёрже камня. Он веками защищал деревню от диких животных и незваных гостей. И от ветров.
Деревня спала. Темнели окна низких домиков, тихо шуршали мыши под деревянными половицами, пока люди прятались в тёплых кроватях. Лишь в одном окошке дрожал огонёк свечи. Пламя играло неровными бликами на стёклах и на лицах людей, сидевших перед ним. Их было двое. Женщина лет тридцати вглядывалась в метель и всё сильнее хмурилась. То и дело она вставала из-за стола, ходила по комнате, проверяла хлеб и возвращалась на место, чтобы через некоторое время снова проделать путь до печи и обратно.
За ней, стуча спицами, наблюдала молодая девушка.
– Не переживай, – уговаривала она. – Он спрятался в лесу. Утром вернётся целым и невредимым, я уверена! В конце концов, это же Зверь! Он неделями в лесу может жить.
– А потом его лечи неделю, – невесело усмехнулась Мэгги и тяжело вздохнула. – Я знаю, Лисса, но не могу не переживать. У меня же никого, кроме него, нет.
Лисса поёжилась. Она на секунду представила, что Зверь действительно не вернулся. Мэгги одна. Она безутешна. Никто не будет завтракать с ней утром, никто не поможет встряхнуть одеяла или донести вёдра с ледяной водой. Она одна в огромном деревянном доме, где всё напоминает о Звере. Невозможная боль.
Лисса тряхнула головой – пыталась прогнать тоску. Нет, у Мэгги не будет той же вяжущей чёрной пустоты внутри, что у неё самой. Никогда не будет.
– Он вернётся, – твёрдо сказала Лисса. – Вот увидишь, вернётся, да ещё и с добычей!
Мэгги пробубнила что-то невнятное и в очередной раз пошла к печке.
Лисса сидела в этом доме третий час и успокаивала безутешную хозяйку. Джон, которого все в деревне называли Зверем за умение ориентироваться в лесу, ушёл засветло. До общей охоты оставалось больше недели, а запасы у них уже иссякли. Джон никогда не боялся ходить в лес один и всегда возвращался вовремя. О ночёвках предупреждал перед уходом. Только в этот раз задержался. Метель поднялась неожиданно, и Лисса была уверена, что он решил переждать непогоду где-то в чаще.
Ворота не закрывали до последнего. Зверь не появлялся. Мэгги сама просила оставить ворота открытыми до самого позднего вечера, но когда стемнело, а метель закружила сильнее, их всё-таки наглухо заперли. Это означало, что вернуться Джон сможет только утром.
– И ведь он вообще не боится ходить туда, – причитала Мэгги, расставляя перед Лиссой миски с вареньем, пустую тарелку и корзинку с ещё горячим хлебом.
– Ему нечего бояться. Я вообще думаю, что он понравился Господину горных дорог.
– Извини, Лисса, но сейчас мне не до сказок.
Девушка вздохнула, подняла глаза на Мэгги и уже было хотела возразить, но передумала. Понурый вид, влажные от слёз щёки и блестящие глаза, огненные блики на растрепавшихся чёрных косах заставили сердце сжаться. Лиссе было жаль Мэгги. И даже любимые легенды рассказывать расхотелось.
– Не расстраивайся, – сказала Лисса. – Ну, сколько раз он ночевал в лесу? По-моему уже больше сотни! Всё будет хорошо.
– Сохрани его духи леса!
– Все вы верите в духов леса. Чем хуже Господин горных дорог? – по-доброму усмехнулась Лисса, но тут же перевела тему. – Может быть, тебе лучше поспать?
– А если он придёт? Проберётся через частокол?
– Я буду сидеть здесь и ждать его. Когда придёт – открою дверь и сразу разбужу тебя, – пообещала Лисса.
– Я не усну, – покачала головой Мэгги, но в голосе уже проскользнуло сомнение.
– Я спою тебе колыбельную. Хочешь?
Лисса улыбнулась, взяла свечку и пошла в спальню. Мэгги не осталось ничего, кроме как пойти за единственным источником света.
– А ты поешь, – сказала она уже лёжа в кровати. – Совсем худышкой стала. Дома не готовишь, наверное.
– Обещаю, что съем ровно половину всего, что найду в доме!
Лисса поставила свечку на стол рядом с кроватью, села на низкий табурет и запела. Сейчас она чувствовала себя старшей. Переживания Мэгги передавались и ей. В голове мелькали страшные картинки того, что может произойти со Зверем в лесу. Но звук собственного голоса успокаивал.
Мэгги уснула быстро.
Лисса вернулась в кухню. Подумав, отломила небольшой кусок хлеба, макнула в варенье из еловых шишек. Хлеб таял во рту и обжигал язык. По телу разливалось приятное тепло. Лисса с трудом заставила себя накрыть еду тканью, придвинула поближе свечку и взяла спицы. Она вязала длинный красный шарф уже полгода. Выходил он несколько несуразным, слишком ярким для их белого снежного мира. Ей постоянно кто-то мешал, кто-то отвлекал от дела. Некоторые даже начали шутить, что из-за яркого цвета этот шарф не нравится Господину горных дорог и он не позволит довязать его. Лисса отвечала одинаково: «Так я же ему шарф вяжу. Он не будет мешать».
Лисса пропела шёпотом знакомую с детства колыбельную.
Господин горных дорог был её любимой сказкой. Он поселился на Одинокой горе задолго до того, как появилась деревня. Он заморозил реку и засыпал лес снегом. До сих пор он путал дороги, прятал их в своих владениях, пока они не замерзали насмерть. По его вине умерло немало жителей деревни. Но иногда он спасал заблудившихся охотников, показывал им дорогу до предлесья, откуда видно частокол, или приводил к опустевшей берлоге . В деревне в него не верили. А если верили, то только как в кошмар, которым можно пугать детей.
Лисса пела всё тише.
Мир за окном расстилался белым платком в тёмно-синюю крапинку. Метель танцевала, кружила, подпевала. Лисса долго смотрела на неё, положив вязание на колени. Ей нравилось слушать голос метели, нравилось представлять, что где-то в гирляндах белых хлопьев прячется Он. Может быть, тоже смотрит на неё.
За снежным занавесом мелькнул тёмный силуэт. Метель уступала ему дорогу. Лисса улыбнулась и закрыла глаза. Может быть, она уже спала и Господин горных дорог ей только привиделся.
***
Лиссу разбудил настойчивый стук в дверь. Вязание соскользнуло на пол. Она побежала открывать, краем глаза заметив Мэгги на пороге спальни. В распахнутую дверь ворвался невидимый ледяной вихрь, выдохнул на Лиссу мороз, растрепал её волосы и исчез.
– Ну наконец-то! – Мэгги с криками бросилась к двери, оттолкнула Лиссу в сторону и, как была, в сорочке бросилась на шею мужа. – Где ты пропадал? Я так переживала!..
– Хватит, хватит, – смеялся басом Джон, пытаясь отстранить супругу. – Замёрзнешь же! Что ты делаешь?
Наконец, они зашли в дом. Лисса закрыла дверь, и в воздухе снова поселилась уютная духота с привкусом хлебных крошек.
Джон не был похож сам на себя. Его огромная широкоплечая фигура будто обросла снежными шапками и узорчатой изморосью. Шубу, подпоясанная широким ремнём, теперь очерченным белым контуром налипшего снега, украсили разводы замёрзших капель воды. Ресницы, густые брови и борода мешали хозяину, намокая из-за таившего инея. Как будто снежное чудовище на глазах уменьшалось, исчезало, принимая человеческое обличье.
– Я не знала, что думать, – причитала Мэгги, отряхивая плечи мужа. – Вот и Лиссу вызвала, она со мной всю ночь просидела.
– Нужно было её тревожить, – посмеивался Джон. – Здравствуй, сказочница.
– Доброе утро, лесной Зверь, – Лисса улыбнулась и забрала у него шапку, а у Мэгги – шубу. – Я отряхну.
И не слушая отказов, выскочила на улицу. Мороз приятно щипал кожу и обжигал глотку при каждом вдохе. Она быстро очистила одежду, но задержалась ещё на пару секунд, наслаждаясь тишиной безлюдного раннего утра. Через пару минут появятся женщины с пустыми вёдрами, трубы начнут виться лентами дыма. Затем выйдут мужчины, будут обсуждать последние новости, готовиться к скорой охоте… Лисса тишину не любила. Только иногда, очень редко, хотелось стоять, не отвлекаясь на чьи-либо голоса и собственные мысли. Но нужно было знать меру.
– Что ты видел в лесу? – поинтересовалась Лисса, когда помогала Мэгги накрывать на стол. Перед Джоном уже стояла тарелка горячей каши, тонко нарезанное вяленое мясо из погреба и кружка пенящегося пива.
– Зайца видел, слышал медведя, – рассказывал Джон неторопливо, с наслаждением потягивая из кружки. Он знал, что хочет услышать Лисса, и специально тянул время. – Кажется, оленёнок какой-то пробегал.
– А его? Его видел?
– Его? Кого его? А-а-а, ты о нём. Может, был кто-то, не знаю.
Тут в разговор ввязалась Мэгги.
– Где ты пропадал? Где ночевал? Почему не успел вернуться?
– Какие-то странные вопросы ты задаешь, Мэг, – Джон улыбнулся и взял из рук жены мягкий хлеб. – Я был на охоте. Этот малец, – он указал на холщовый мешок для дичи, – увёл меня в дальнюю часть леса, там я его и «поблагодарил». А как возвращаться – метель началась, я спрятался. Там и до темноты недалеко было…
Мегги уселась напротив супруга, подпёрла подбородок ладонью и слушала, приоткрыв рот. Джон любил рассказывать истории, делал это интересно, но очень подробно, а оттого долго. Когда стало ясно, что ничего нового о Господине горных дорог узнать не удастся, Лисса стала прощаться.
– Спасибо за тепло!
Улица встретила её ярким солнцем и морозными объятьями.
***
В таверне было душно и пахло подгоревшим мясом. Вечером, особенно в самые холодные дни зимы, здесь собиралась почти вся деревня. Сидели за столами и на подоконниках, подстелив верхнюю одежду, а если мест не оставалось совсем – устраивались на полу вдоль стен.
Те, кто постарше, вспоминали старые истории и рассказывали их молодёжи, пугали выдуманными лесными монстрами. Нередко случались драки, но зрители, насладившись представлением, быстро разнимали любителей помахать кулаками. Через несколько минут «непримиримые враги» мирно сидели рядом и делились последними новостями. Местные почти не обсуждали такие происшествия – привыкли. А людей с той стороны леса в деревне не было уже очень давно. Две гостевые комнаты на втором этаже таверны всегда пустовали.
– Мог бы дождаться общей охоты, – басил кто-то уже изрядно подвыпивший прямо на ухо Зверю. – Чёрт тебя дёрнул идти одному!
– Не чёрт, а Господин горных дорог, – с издёвкой заметил молодой человек, когда рядом проходила Лисса. Его слова, конечно, были адресованы ей. За столом дружно захохотали, а она лишь слабо улыбнулась.
Лисса иногда помогала в таверне: разносила еду и напитки, убирала со столов. Платили ей немного, но большие деньги были и не нужны, потому что жила она одна. Когда выдавалась свободная минутка или гостей в таверне было мало, или они, будучи в хорошем расположении духа, сами просили её, Лисса рассказывала сказки. Бабушка поделилась с ней целой плеядой старых, никому не известных легенд, а когда они закончились, Лисса начала придумывать истории сама.
Она любила сказки. Её герои делали то, что сама она делать не могла, у них было то, чего не было у неё. И все сказки заканчивались счастливо. Поэтому они нравились Лиссе и её слушателям, которые давно устали от векового соседства с метелями и холодом. Но когда рассказ заканчивался, жители возвращались в деревню и окунались в будничные заботы. А Лисса, сдерживая разочарованные вздохи, продолжала мечтать о встрече с Господином горных дорог.
– Лисса! Лисса! – кто-то схватил юбку её платья и пару раз несильно потянул на себя. Это был Дерек – мальчик одиннадцати лет. Вместе с друзьями, которых было не меньше семи человек, а может и больше, он занял весь стол в дальнем углу таверны. – Расскажи о Господине, ну пожалуйста!
Некоторые из друзей Дерека начали хмуриться и шикать на него. Эти дети считали себя слишком взрослыми для сказок сумасшедшей Лиссы. Но другие ребята его поддержали:
– Да, расскажи!
– Почему его никто не видит? Почему он убивает всех?
– А ты видела его?
– Расскажи!
Дети начали шуметь, на разные голоса выкрикивая новые просьбы. Лисса со смехом пыталась их успокоить, просила дать ей пару минут, чтобы поставить поднос, но её никто не слушал. Дерек продолжал держать её платье.
– А ну, малышня! – со своего места поднялся Зверь, и вид его огромной фигуры заставил всех замолчать. – Пустите её, она что, стоя рассказывать должна?
Пока Лисса относила поднос, Зверь раздобыл где-то лишний табурет, поставил рядом с собой у стола, как раз перед детьми. Когда она села, торопливо расправила складки платья и глубоко вдохнула, готовясь к долгому рассказу, в таверне повисла тишина. Все посетители обратились в слух, даже Джим – молодой человек, вечно отпускавший шутки в адрес Лиссы. Когда она заговорила, он нахмурился и потянулся за новой кружкой пива.
– Хорошо, слушайте, – сказала Лисса и заметила, как загорелись глаза у детей. – Никто не знает, откуда пришел в наши края колдун, повелевающий снегами и льдами. Говорят, что это случилось больше сотни лет назад, когда нашей деревни ещё не было и наши предки пришли сюда, чтобы её построить. Он поселился на Одинокой горе, за которой каждый день прячется солнце, выпуская на землю духов ночи.
– Духи ночи? – шепотом спросила какая-то девочка, но ей никто не ответил.
– И тогда в наших краях началась зима. Когда наши предки заметили, что метели приходят с Одинокой горы, то решили подняться на неё. Мало кто вернулся из того похода: кто-то сорвался к подножию, кто-то замёрз. Одного из них не нашли до сих пор, решили, что тело…
– Лисса, – негромко, но требовательно попросил Зверь, и она продолжила как ни в чём ни бывало:
– Те, кто вернулся, рассказывали, что видели следы человеческих ног на снегу – следы босых ступней, протоптавших узкие тропинки. Искать того, кому они принадлежали, не решились. Прошли недели. На месте густой чащи выросли деревянным кольцом маленькие домики, близко-близко друг к другу. Оплакав погибших, люди продолжили жить дальше и уже забыли о следах на снегу, пока однажды ночью не поднялась страшная метель. Она принесла с собой разрушения, болезни и следы – босые человеческие ступни по всей небольшой площадке, которую мы теперь зовём главной площадью. Люди сидели в домах, прижимаясь друг к другу, пытаясь согреться. Пока утром они разбирали беспорядок, снег растаял. Так продолжалось долгое время: ночью на деревню налетали снежные бури, а за день тепло возвращалось.
Кружка Джима оставалась почти полной. Он не отрываясь смотрел на пряди русых волос, спадающих на грудь, на сверкающие глаза, но многое отдал бы, чтобы не слышать её нежного голоса, плетущего повествование о Господине горных дорог. Этот голос был создан, чтобы петь колыбельные детям и рассказывать добрые сказки о животных. Но не страшные легенды об убийце с ледяным сердцем.
О Господине горных дорог им рассказала бабушка Лиссы. Тогда они были детьми, дружными настолько, что проводили вместе каждый день. А иногда – когда отцы уходили на охоту – и каждую ночь тоже. Матери боялись темноты и поочередно ночевали то в одном, то в другом доме.
Джим любил это время. Днём все вместе сооружали во дворе крепость из снега, вечером пекли пироги. Детям разрешали лечь позже обычного, а потом, когда они укладывались-таки в постель, бабушка Лиссы рассказывала им легенды. Она подарила Джиму его первого героя – того, кому хотелось подражать, кого он изображал в играх и детских представлениях. Её Господин горных дорог был добрым колдуном. Он помогал раненым животным, срывал с растений снежный покров весной, когда та ещё приходила в лес, выводил заблудившихся людей и приказывал своим помощникам Ветрам следить за урожаем на полях.
А потом Лиссина бабушка умерла. Вместе с ней умер и герой Джима. На его месте возник холодный жестокий маг, повелевающий метелями и морозами.
– Сезон сменялся сезоном, прошло странно-снежное лето, холодная осень и наступила зима. Обыкновенная, как тогда казалось.
Но этой зиме не суждено было закончиться. События, о которых рассказывала Лисса, произошли так давно, что лишь её бабушка, маленькой девочкой, последний раз видела настоящую весну. То, что видели Лисса и Джим – яркое, но не способное до конца растопить снег солнце, хрупкие, быстро гибнущие растения и заставленные горшками подоконники, где пытались вырастить хоть что-то зелёное. Так выживала маленькая деревня, пойманная в плен льдами и вьюгами.
Бабушка Лиссы умерла. Спустя полгода в лесу погибла группа охотников. Среди них были отцы Лиссы и Джима. Потом умерли матери. Мама Лиссы сильно болела. Пережить смерть сначала свекрови, а потом супруга она не смогла. Мама Джима отправилась искать тело мужа и замёрзла в лесу. Обоих принесли позже, изуродованных, похожих на восковых кукол. В тот же день их похоронили за деревней.
– Метели обрушились на лес бесконечным мерцающим облаком, вьюги завывали за окнами – грозились сорвать с петель двери. Наступило страшное время. Но самое страшное было другое – однажды утром на снегу, покрывающем площадь, снова появились следы человеческих ступней. Они появлялись каждую ночь в разных местах, будто незнакомец бродил по деревне, что-то или кого-то искал. И наконец нашёл. Однажды утром из деревни пропал мальчик. Ему было лет восемь или девять. Он ушёл с Господином горных дорог. Вместе с ними исчезли и следы, и весна с летом. Остались только метели, снег и бесконечная зима.
«А Господин горных дорог вернулся через несколько лет», – подумал Джим, сонно глядя на Лиссу. Выпитый алкоголь и её нежный голос усыпляли, но внезапно пришедшая в голову мысль заставила его дёрнуться и быстро проснуться. Он влил в себя ещё одну кружку пива.
– В деревне вспоминали, что время от времени пропадали люди. Все они были разного возраста. Господин забирал с собой то женщину, то юношу, то шестилетнюю девочку. Никто не знает, что с ними случилось. Никто из них так и не вернулся домой. Говорят, Господин уводил их через горы в Волшебную страну, где царит вечное лето, нет страха, боли и смерти.
– Тогда мы все можем попасть в эту страну? – поинтересовался кто-то из детей.
– Нет. Если ты придёшь в горы без его разрешения, он не пропустит тебя и ты погибнешь, как многие из тех, кто пытался это сделать.
– Но это жестоко! Нечестно!
– Я тоже хочу увидеть страну!
– Если пустил одного, пускай всех!
Даже Джону не удалось успокоить раскричавшихся детей. Их фантазия сама дорисовывала недостающие детали картины. Лиссу уже не слушали, и она, улыбаясь, вернулась к работе.
– Всё детей морочишь? – исподлобья посмотрел на неё Джим, когда она пришла за кружками. – Не надоело? Они вырастут такими же глупыми сказочниками, как ты.
– Лучше глупые сказочники, чем сказочные глупцы, – отозвалась девушка, резко повернувшись к нему спиной.
К хмурому виду Джима, его едким шуткам и замечаниям Лисса давно привыкла. Смирилась. Если он выбрал путь ненависти – это его решение, и у неё нет права в чём-либо его обвинять.
Лисса смеялась. У неё кружилась голова – так быстро приходилось поворачиваться то на один, то на другой голос. Дети хватали за подол, задавали вопросы, на которые приходилось срочно придумать ответы. Лиссе было не до сожалений или обид. Лисса была счастлива.
***
Пустота, заставленная мебелью с резными спинками и ручками, приняла Лиссу в свои объятья. Привычно потрескивали скованные морозом стёкла, звенела устоявшаяся, уплотнившаяся за несколько лет тишина. Единственным громким звуком был скрип несмазанных дверных петель. Но и он очень быстро затих.
Лисса сняла верхнюю одежду. Прошла на кухню неслышно, будто вовсе не касалась ступнями холодного деревянного пола. Она застала едва поблёскивающую в лунном свете пыль. Зажгла свечу. Пыль вспыхнула крошечными золотыми точками. Отблески пламени отражались в стекле небольшого фонаря, в котором всё ещё оставался почти целый фитилёк. Ему тоже хотелось почувствовать давно забытые тёплые прикосновения огня, но он знал, что хозяйка о нём и не вспоминала. Он продолжал стоять навеки потухшим великаном среди банок с солью, сахаром и чаем, к которым тоже не притрагивались уже очень давно.
Лисса оставила свечу на столе. Пламя завораживало. Оно казалось единственной живой душой здесь, в пустом холодном доме. В доме, куда Лиссе не хотелось возвращаться.
Свеча горела ровным оранжевым пламенем. Лисса присела на стул, положила руки на стол и уронила на них голову. Она слишком устала. Ноги гудели, в голове оставался неприятный шум, какой бывает, когда из многолюдной комнаты попадаешь в абсолютную тишину. Бегать между столиками было весело, но тяжело. Особенно под конец вечера, после целого дня суеты и каких-то не очень важных дел. Но Лисса никогда не уходила с работы раньше времени. Не уходила, потому что иначе приятную усталость, сказки для детей и споры с Джимом заменила бы холодная тишина уже не родного дома.
Лисса слишком устала. Ей становилось всё сложнее скрывать боль за звуком собственного голоса.
***
Голоса детей были слышны ещё до того как показались очертания площади. Судя по всему, компания мальчишек дразнила кого-то одного. После очередной издёвки они заливались громким смехом. Когда Лисса выбежала на площадь, то сразу увидела Дерека. Он бегал между другими мальчиками лохматый, раскрасневшийся и злой.
– Ну-ну, ещё поплачь!
– Иди пожалуйся мамочке!
Дерек где-то потерял шапку. Зелёная с белыми узорами, она всегда выделялась на фоне снега и напоминала о тепле. Мальчик никогда не расставался с ней.
– Ути-пути, наш малыш. Как тебе не стыдно ходить без шапки?
Мальчишки довольно загоготали. Один из них смеялся, держась за живот. Смеялся долго и оглушающе визгливо, пока о его лицо не разбился снежок. Мальчик замолк. Медленно выпрямился.
– Ты сейчас получишь!
Дерек отважно шмыгнул носом. Большие глаза влажно заблестели. Он смотрел на обидчиков с отчаянной решимостью, а потом дёрнулся, зачерпнул очередную кучу снега, быстро слепил шар и бросил. Промах.
Мальчик, который называл Дерека малышом, – он был, видимо, главарём – рванулся к нему.
– А ну стойте!
Спотыкаясь, Лисса бежала к детям. Она встала между Дереком и его обидчиком до того как последний успел нанести удар.
– Что здесь происходит? – Лисса строго осмотрела всю компанию. Мальчики с суровым видом подбрасывали в руках крепкие снежки. – Это ещё что такое? Что вы не поделили?
– Ничего, – буркнул Дерек.
– Из-за «ничего» бои не на жизнь, а на смерть не устраивают.
– Ничего, – повторил Дерек, выбрался из-за спины Лиссы и зашагал к ближайшему сугробу.
Один из мальчиков не удержался и бросил в его спину снежок. Секундная тишина. И в Дерека один за другим полетели жёсткие снежные снаряды. Он не успевал укрываться, уворачиваться от них. Только беспомощно махал руками и закрывал лицо.
– Прекратите! Вы что делаете?
Лисса бегала между детьми, не понимая, как остановить их. Она пыталась успокоить каждого по отдельности, трясла за плечи, била по рукам, заставляя ронять снежки. Но дети уже с криком понеслись на Дерека.
– В сугроб его! – скомандовал главный мальчишка.
– А ну перестаньте!
Лисса пыталась преградить детям дорогу, ловила их за полы шуб и отталкивала назад, но остановить детское войско не могла.
– Перестаньте! – раздался голос Дерека уже с земли.
– А ну хватит! – крикнула Лисса что было силы.
Мальчики застыли. И не успели опомниться, как подскочили два молодых охотника. Одного из них, Джонатана, Лисса хорошо знала: он дружил с Джимом. Когда они появились, стало ясно, что битва окончена. Охотники быстро и немногословно объяснили мальчишкам, что нельзя нападать на одного вдесятером.
– Почаще бегай к своей Лиссе, – буркнул главарь Дереку, когда компания задир поспешно уходила с площади. – Пусть она тебе ещё сказочку расскажет.
– Какой раз за неделю их разнимаем, – проворчал Джонатан, пока второй охотник помогал Дереку выбраться из сугроба. – Всё из-за мальчишки в красных варежках, сынка Теннота, он у них заводила. Ремня б ему… Ладно, зови, если что.
Лисса благодарно кивнула обоим, присела на корточки рядом с Дереком и принялась оттряхивать его от снега. Мальчик отшатнулся от её рук.
– Не надо, спасибо, – пробурчал он.
– Мне несложно, – сказала Лисса, но больше его не трогала. Неподалёку увидела зелёную шапку, подняла, протянула хозяину. – Вы же не из-за неё?
Мальчик не ответил. Отвернулся, нахлобучил мокрую насквозь шапку на покрытые снегом волосы и зашагал прочь. Он шёл размашистым шагом, пародируя походку кого-то из старших – не то Зверя, не то Джима – и изредка всхлипывал.
– Что произошло? Может, я могу помочь? Расскажи, вместе что-нибудь придумаем.
– Ты уже помогла мне, спасибо. Если бы ты не подняла шум, они бы меня закопали.
Лисса поёжилась. Такая помощь казалась бесполезной и даже жалкой. Но в голосе Дерека она не услышала ни нотки иронии. Он был очень серьёзен. Лицо оставалось суровым.
– Куда ты идёшь?
– К Джиму. Он обещал показать, как делать стрелы.
– Тогда пошли к Джиму вместе, – Лисса сказала это преувеличенно весело.
По заснеженным улочкам, иногда здороваясь со знакомыми, они дошли до большого дома. Он выглядел таким крепким, будто его только построили. По бокам от двери вились угловатые узоры, вырезанные ножом. Отец Джима был искусным мастером. В его руках лезвие превращалось в перо, из под-которого выходили самые тонкие линии и самые маленькие рисунки.
Сам Джим мог вытерпеть настолько кропотливую работу, только если она касалась охоты. Он любил прикреплять наконечники стрел, вязать верёвки или ловушки для птиц. Поэтому, став полноправным хозяином, он лишь развесил над дверью гирлянды из обломков охотничьих стрел, сложенных маленькими крестиками. Он никогда не бросал стрелы в лесу.
Дерек поднялся на крыльцо, постучал. Лисса заметила, как тоску в его глазах заменило радостное предвкушение. Джим распахнул дверь почти сразу, выпуская на улицу тёплый воздух. Он широко улыбнулся Дереку и удивлённо выгнул брови, когда заметил Лиссу.
– Проходите, – пригласил он и обратился к мальчику, – Я уже заждался тебя. А ты почему такой мокрый?
– Да так…
– Пошли. Дам тебе что-нибудь сухое. Лисс, мы недолго, – Джим, несмотря на несмелые возражения Дерека, скрылся с ним за дверью своей комнаты.
Лисса сняла верхнюю одежду, не глядя повесила на крючок у входа и прошла в кухню. Там пахло прогретым деревом, солнцем и мясом. В окна заглядывало холодное зимнее солнце. Этих слабых лучей хватало, чтобы подсвечивать светло-золотистое дерево. Казалось, что по его жилкам течёт мёд.
Просторная светлая комната могла вместить две семьи, и другим гостям место тоже нашлось бы. И стол здесь поставили большой, с толстой столешницей. Он терпел и тарелки с тяжелыми зажаренными тушами, и озорных детей, и кулаки мужчин, в жаре спора доказывающих свою правоту грубой силой.
Когда Джим остался один, то придвинул стол вплотную к стене. Гостей он больше не звал. Первый месяц после смерти родителей он мог долго ходить по кухне, прикасаясь ладонями к деревянным поверхностям. Он верил: они хранили тепло мамы и папы. Наступала ночь. Джим ложился на пол и засыпал.
Когда Лисса едва не споткнулась о спящего Джима, он пообещал и себе, и ей, что больше такого не повторится. Он выкарабкается. Он сможет встать на ноги.
Лиссе нравился дом Джима. В нём всегда было светло, тепло и спокойно. Она чувствовала себя здесь свободной и счастливой. Уже после смерти их родителей она часто сюда приходила. Варила или пекла что-то в золотисто-медовой кухне, пока Джим чистил снег или разбирался с добычей после охоты, а потом они засиживались допоздна у камина в гостиной, долго разговаривали или молчали. С Джимом было хорошо.
Но Джим же всё портил.
Портил своей искренностью и честностью. Внимательными взглядами. Редкими, короткими, но щемяще приятными напоминаниями: «Я по-прежнему люблю тебя».
Тогда Лисса вспоминала, что она здесь не хозяйка. Вспоминала, что от возможности быть ею отказалась сама. В такие моменты хотелось поскорее уйти.
Джим неожиданно появился в кухне. Лисса пыталась положить на верхнюю толку посуду, но не могла достать. Он молча обхватил её талию, приподнял, а когда поставил на место, улыбнулся как ни в чём не бывало и заметил:
– Последнее время я не убирал их на место. Подумал, что можно и в нижние ящики запихнуть.
