Kitobni o'qish: «Министерство мертвых. Отверженный принц»

Shrift:

Глава первая

Надо мной простиралось кроваво-красное небо Аида. С тяжелыми серыми тучами, словно написанными грубой кистью художника, давно забывшего, как выглядит настоящее небо.

Откинув голову, я хрипло рассмеялась.

Иронично, справедливо, закономерно. Вот я и дома.

Не Дэваль, играющий с и без того страдающими душами. Не Вельзевул, заточивший мать своих детей в ад. Никто из тех, кто рассуждает о спасении мира, а потом идет на Маскарад Мертвых.

Мое место здесь, в этом нет сомнений. Но они заслужили быть рядом не меньше.

Сзади раздался глухой рык. Инстинкты сработали прежде разума, я вскочила на ноги – и это спасло мне… что? Жизнь? Здоровье? Разум?

Существо, над которым издевался Дэваль, затащив меня в ад, не успокоилось. Из движений окончательно исчезли человеческие повадки. Здесь, среди красноватых безжизненных пейзажей, монстр казался монстром. Озлобленным, кровожадным, готовым к атаке.

– Прошу заметить, – сквозь зубы процедила я, – что касание мне уже не навредит, так что я хорошенько тебя отделаю.

На самом деле я бравировала. Понятия не имела, смогу ли победить в драке без правил с чем-то, давно утратившим человеческий облик. Дэваль справлялся с легкостью, но его с детства учили противостоять темным душам. А меня пару раз приложил об пол Самаэль – и на том тренировки пока закончились.

Но терять мне уже было нечего. Никто не может спуститься в Аид.

Отныне это – мой дом.

Монстр кинулся мне навстречу, мы упали на землю, и нечеловеческим усилием я сбросила его с себя прямо на острые камни. Руку обожгло болью. К счастью, всего лишь от ссадины. Что ж, здесь есть боль.

Жалость, которую я испытала, увидев, как Дэваль играет с несчастным, улетучилась. Прежде чем монстр поднялся для нового прыжка, я схватила первый попавшийся камень и ударила. Недостаточно сильно, чтобы убить, но достаточно, чтобы отправить в нокаут.

Задыхаясь, я пошатнулась – все случилось слишком быстро. Переход в Аид, похоже, отнял последние силы после поверхностного, полного кошмаров сна у прорехи.

А потом я заметила движение.

Всюду вокруг, на скалах, появлялись темные души.

Некоторые выглядели почти как люди, в некоторых с трудом угадывались черты выходцев из иных миров, но гораздо больше было тех, кто перестал быть собой давным-давно. Кто принял правила игры, позволил Аиду изменить их.

У меня вырвался сдавленный всхлип. Я не стану такой! Не позволю себе стать чудовищем!

Я выживу. Здесь наверняка можно выжить, нужно лишь найти укрытие и хоть кого-то, кто поможет. Не все темные души прогнили насквозь. Кто-то здесь должен обладать хотя бы здравым смыслом.

Они все смотрели на меня. Не двигались и, кажется, даже не дышали. Пожирали взглядами, принюхивались, словно пытались понять, насколько опасен вновь прибывший страж.

Расправив плечи, я огляделась. Всюду, куда хватало взгляда, простирались красноватые скалы. Песок и камни под ногами обжигали. От сухого воздуха слезились глаза и першило в горле. Нет, здесь не было огненного ада, каким порой представляли Аид наверху. Не было церберов и демонов, следящих за грешниками.

Это была выжженная насквозь, распаленная магией мертвая земля. Некогда бывшая прекрасным миром, оставшимся лишь на полотнах в доме Вельзевула. Если бы кто-то задумал создать ад, он не получился бы таким впечатляющим. Мироздание само наказало непослушных детей.

Министерство, стражи, судьи и проводники со смертными вдруг показались игрушечными солдатиками на столе у мальчишки. Я вдруг отчетливо поняла: стоит этой силе вырваться, пройти через хрупкий Темный Предел, и все усилия окажутся тщетны. Наши миры превратятся в безжизненную пустыню.

– Какая она крас-с-с-сивая, – раздался шепот.

– Вкус-с-с-сная…

– С-с-с-сладкая-а-а-а…

– Мы сделаем ее одной из нас-с-с-с…

– Но с-с-с-начала поигра-а-аем…

Я беспомощно огляделась в поисках оружия. Только камни.

Боги, ну почему вы не снабжаете стражей оружием?! Почему, попав сюда, мы не можем даже защититься?!

– Мы с-с-сделаем ее крас-с-с-и-и-ивой…

– Хочу попробовать ее кровь…

– МОЛЧАТЬ!

Я вздрогнула: на фоне свистящего шепота громкий, уверенный мужской голос прозвучал чужеродно. Как будто в приглушенную аудиодорожку фильма вдруг вклинился нарочито громкий рекламный блок.

Чудовища расступились. Наверху, там, где все было настолько далеким, что казалось крошечным, появилась темная фигура.

И сердце пропустило несколько ударов.

Я так сильно сжала кулаки, что ногти до крови впились в ладони, но боль не отрезвила.

Я знала этого голос. Слишком хорошо знала.

Там, наверху, среди темных душ, стоял единственный человек, которого я любила.

Мой отец.

– Поднимайся сюда, Аида, – произнес он. – Видишь камни справа от тебя? По ним можно добраться до меня. Не делай резких движений и не смотри им в глаза. Не бойся. Они не тронут тебя, пока ты не покажешь слабость.

Не показывать слабость, когда увидела единственного близкого в аду? Когда на тебя обрушилось столько эмоций – от горечи до непонимания, – что с трудом получается дышать.

Что папа делает здесь? Он не заслужил ад! Не заслужил быть в этом месте, стать одним из миллионов монстров! Не заслужил смотреть на выжженную пустыню с красным небом. Может, любовь ко мне и не достойна Элизиума, но не отправлять же за нее в Аид! Ничего другого отец не сделал. Влюбился в актрису, остался с маленькой дочерью на руках и воспитывал ее, как умел.

За что он здесь? Занимался чем-то незаконным? Я не знаю, как мы выживали, когда я была маленькая, папа говорил, нам было сложно. Неужели ради меня он уничтожил шанс для своей души?

Короткая схватка с монстром отняла все силы. К нагромождению камней, действительно напоминавших лестницу, я подошла на негнущихся ногах. Взобраться наверх – непростая задача. Я чувствовала, как жадно души вокруг за мной наблюдают. Как ждут, когда я оступлюсь и попаду в их лапы.

В детстве папа говорил «не бойся», и я не боялась. Он всегда стоял между мной и опасным, жестоким миром. Что бы ни происходило, я не боялась.

А сейчас испугалась.

С трудом я взобралась на первый валун, оцарапав руку. Отдышалась, примерилась к следующему камню и едва не рухнула вниз, поскользнувшись.

– Будь осторожна, детка, падать здесь так же больно, как и в нашем мире, – сказал папа.

Внутри разлилось приятное тепло. Я не одна. Я ему не безразлична.

После его слов будто открылось второе дыхание. Я быстро преодолела несколько метров и, когда до выступа, на котором стоял отец, осталось несколько метров, замерла.

– Даркблум!

Не поверив собственным ушам, я обернулась. По рядам монстров прошелся тревожный шепоток. Они узнали того, кто звал меня. Их ночной кошмар, их палач.

Дэваль Грейв.

– Спустись ко мне! – приказал он. – Немедленно!

Меня охватило странное чувство, похожее на… радость? Мне стало радостно, что Дэваль за мной пришел?

Стряхнув оцепенение, я с новыми силами полезла наверх.

– Нет, Даркблум!

Дэваль умолк. Я продолжала карабкаться.

– Аида, вернись.

Мое имя, сорвавшееся с его губ, прозвучало как-то неестественно, пугающе. Но я все же замерла и снова обернулась.

– Нам пора. Спустись ко мне, я выведу нас отсюда.

– Зачем? – спросила я.

– Это Аид.

– Он не так уж пугает.

– Ты лжешь. Я чувствую твой страх. И они чувствуют. Спустись ко мне, мы уйдем. Если ты попадешь к ним, я не смогу помочь.

– И всем будет проще.

– Тебе не будет.

– Обо мне не беспокойся.

– Вернись.

– Зачем?! – Я сорвалась на крик, и монстры вокруг разволновались, зашептались, оскалились. – Чтобы ты продолжил надо мной издеваться? Чтобы я и дальше мешала Селин? Чтобы навязывалась Самаэлю? Зачем нужна душа, настолько темная, что даже кастодиометр не нашел ни грамма света? Ты же добился своего! Я там, где мне и место.

– Нет, – стиснув зубы, отозвался Дэваль.

– Все, чего я хотела, – найти папу. Я не хочу возвращаться в мир, где для него не нашлось места. Не хочу зарабатывать себе право на Элизиум, зная, что он здесь превращается в чудовище.

– Поэтому хочешь превратиться вместе с ним?

– Хочу остаться с тем, кому верю.

– Тебе придется поверить мне.

Дэваль сказал это неожиданно мягко, с каким-то… страхом в голосе? Как будто только сейчас понял, что я серьезно собираюсь остаться в Аиде.

Были ли еще такие сумасшедшие в его мире?

– Тебе лучше послушать юношу, родная, – раздался голос папы сверху. – Иди с ним, Аида. Забудь обо мне и об этом месте. Живи.

Жить, зная, что бросила его здесь? Снова и снова приходить на занятия, надеясь, что однажды кастодиометр покажет, что я достойна второй попытки? Стоять в дозоре и молиться богам всех миров, чтобы очередной вырвавшейся душой не оказался папа?

– Я хочу, чтобы ты ушел со мной!

– Это невозможно.

Сердце болезненно сжалось. Я так давно не слышала его голос! Эти мягкие, терпеливые интонации, которые появлялись каждый раз, когда папа что-то объяснял. Что бы ни случилось, он был спокоен, излучал уверенность и тепло.

А сейчас я должна добровольно с ним попрощаться и вернуться туда, где нет никого, кто бы меня любил?

– Я так не могу.

Слезы пролились на щеки. Я поспешно отвернулась, чтобы Дэваль не заметил. Папа наверняка знал, что я плачу. Он всегда знал.

– Ты не заслужила сгинуть здесь, дорогая. Это моя победа: то, что у тебя есть шанс. Долгое время единственной моей мечтой было знать, что ты в порядке. Что я хорошо тебя воспитал. Что ты пережила мою смерть и стала сильной. Но я никогда не позволял себе даже думать о том, что увижу тебя. Ты не должна здесь быть. И тебе надо уйти.

– Пап…

– Сколько тебе сейчас? Когда ты умерла?

– В девятнадцать.

– Такая взрослая, – я не видела его лица, но уловила в голосе улыбку, – и такая маленькая. Уходи, Аида. Беги быстрее! Я не смогу сдерживать их долго. Ну же!

– Почему ты здесь, за что ты в Аиде?!

Темные души вокруг зашевелились, заворчали. Что бы ни сдерживало их до этого, оцепенение спадало.

– ЖИВО! – рявкнул отец, и я сорвалась с места.

Лишь поколебавшись пару мгновений, спрыгнула вниз, по камням, прямиком в руки Дэваля. Ощутив ненавистный запах и тепло его тела, дернулась, рыкнула и ударила что было силы.

– Ненавижу тебя!

– Да.

– Это из-за тебя! Из-за твоих игр!

В последний раз я обернулась, чтобы посмотреть на отца, но увидела лишь удаляющуюся фигуру. И понимание накрыло невыносимым удушьем, как будто воздух просто закончился: он уходил, чтобы я не передумала. Чтобы ушла с Дэвалем, не сорвавшись в последний момент.

– Идем. Идем быстрее!

Он крепко взял меня за руку, не оставив шанса вырваться, и потащил куда-то в глубь скал, туда, где клубилась тьма. Несколько душ дернулись было в нашу сторону, но, когда Дэваль обернулся, зашипели и отшатнулись.

Во тьме мне стало холодно. Ничего не видя, слыша лишь хриплое дыхание монстров в округе, я шла за Дэвалем, дрожа от холода и выброса адреналина. Казалось, в любую минуту я могла просто отключиться, осев на каменный пол, и остаться здесь навечно. Но парень упрямо тащил меня за собой до тех пор, пока во тьме не появился просвет.

Теперь я знала, почему темные души так редко выбираются из Аида. Подобные кошмары не раз мне снились: в абсолютной тьме я с трудом, словно находясь в вязком киселе, пытаюсь пробраться к свету, снова и снова отдаляясь от него. Ориентироваться в этом месте, чем бы оно ни было, казалось невозможно. Если бы Дэваль отпустил меня, я бы не выбралась ни к прорехе, ни обратно к отцу. Осталась здесь навечно, блуждая в поисках просвета, неумолимо превращаясь в чудовище.

Яркий свет ослепил так внезапно, что я едва не упала. Пытаясь спасти слезящиеся глаза, я не заметила, как Дэваль толкнул меня вперед, а в следующую секунду в нос ударил знакомый запах пещерной сырости.

Мы вернулись в Мортрум.

Прореха за нами закрылась. Точнее, ее закрыл Дэваль.

Без сил я прислонилась к стене и зарычала. Настолько отчаянно, что парень даже растерялся.

– Почему?! За что он там?! Он хороший человек!

– Даркблум…

– Он не заслужил! Почему я здесь, а ему не дали шанса?! Я причинила в сотни раз больше зла, чем он!

– Ты этого не знаешь.

– Знаю! Не смей говорить, что я не знаю отца! Не смей говорить, что он заслужил!

– Я ничего о нем не знаю. Но в Аид не попадают по ошибке. Кастодиометры не ошибаются.

– Тогда почему я все еще здесь? Мой показал, что во мне ни капли хорошего.

– Я не знаю. Но твой отец хотел, чтобы ты вернулась. Если ты считаешь его хорошей душой, то должна прислушаться.

– И просто смириться? Жить здесь, пока он там мучается… Ты бы…

Я осеклась, собираясь закончить предложение как «смог так жить?», но вспомнила рассказ Самаэля. Дэваль уже так живет. Его мать в Аиде. А он здесь, и в отличие от меня не верит в новую жизнь или Элизиум.

Я вытерла глаза и поднялась, пошатываясь. Не так я себе представляла первый дозор.

– Я хочу в архив.

– Что?

– Мне нужно знать, за что папу отправили в ад. В архиве есть его дело, я знаю. Ты меня туда отведешь.

– Забудь! – Дэваль рассмеялся.

– Иначе я пойду и расскажу Вельзевулу, как по твоей вине попала в Аид. Как ты играл с той душой и оставил меня одну.

С его губ медленно сползла улыбка.

– Видишь? Это просто ошибка. Это мое место за Пределом. Отец был гораздо лучше.

Молчание тянулось мучительно долго. Внешне я была совершенно спокойна, собранна и хладнокровна, а внутри молилась, чтобы Дэваль купился. Потому что иначе осталось бы только умолять и пришлось бы утром, вместо того чтобы отсыпаться после дозора, хоронить и поминать гордость.

– Ты сильно пожалеешь, – наконец хмыкнул Дэваль. – Но как хочешь. Только…

Он приблизился.

– Если нарушишь слово и станешь трепаться, я сделаю что-то очень… очень нехорошее там, за Пределом. Твоему отцу это не понравится.

Ощутив, как ярость вытесняет прочие эмоции, я толкнула Дэваля в грудь.

– Ну и скотина ты!

– Стараюсь от тебя не отставать! Завтра ночью. За проникновение в архив по головке не погладят. А теперь пошли. Тебе надо в колледж.

– А помыться мне можно?

– А ты знаешь, как это делается?

Чем дольше мы шли по коридорам, тем скучнее, больше по инерции, переругивались. Я вся была в земле Аида. Хотелось в душ, в постель, закрыть глаза и забыться, но придется идти в колледж. Отсижу пары и смогу уйти – мне дали полтора дня выходных, чтобы прийти в себя после дозора.

Хотя, если честно, чтобы прийти в себя, мне нужна… вся жизнь?

Я ненавидела жить с ощущением ноющей боли внутри. Впервые я узнала это чувство, когда погиб папа. Поняла, каково это: засыпать и просыпаться с тоской, забываться на короткие мгновения и снова и снова вспоминать о жуткой реальности. Все вокруг ходили кругами и сокрушенно шептались: «бедная девочка», «она тяжело переживает утрату». А я злилась, потому что не могла перестать быть этой бедной девочкой. Не могла ничего исправить, сделать так, чтобы стало легче.

А сейчас могу?

Глупо в это верить, но я почему-то верила. Что раз отец еще помнит себя, не утратил человеческий облик, его можно вернуть. Нужно лишь найти доказательства, что это ужасная ошибка. Что он хороший человек, заслуживающий второго шанса. Заставить Вельзевула вновь взвесить папину душу. Нужно лишь отыскать в архиве его дело и понять, что могло повлиять на измерения. Ничего сложного!

– Ну и что вы мне скажете?

Из тьмы навстречу нам вдруг вышел Самаэль. Да с таким видом, что сердце ушло в пятки: он знал.

Впрочем, это он сразу опроверг, смерив нас задумчивым взглядом. Должно быть, перед началом рабочего дня решил убедиться, что все в порядке и дети не поубивали друг друга в темном тоннеле.

– Как прошел дозор?

– Нормально! – хором откликнулись мы, переглянувшись.

Пожалуй, даже если бы я сказала: «Попала в Аид, встретила там давно погибшего отца, чуть не была сожрана темными душами, а потом вместе с твоим братом вернулась обратно», – это вызвало бы меньше подозрений.

Некоторое время Самаэль внимательно нас рассматривал.

– Почему она грязная? – наконец спросил он у брата.

Дэваль флегматично пожал плечами.

– Было скучно. Решили заняться разнузданным грязным сексом.

– А почему испачкалась только она?

– Первый дозор, – отозвалась я. – Не все получилось. В следующий раз еще попробуем. Энциклопедии почитаем.

– Почему мне хочется вас обоих за что-нибудь наказать?

– По Фрейду? – фыркнула я, и, похоже, надежды на то, что Самаэль не поймет подкол, не оправдались.

– Домой! Быстро! Ты, – он ткнул пальцем в Дэваля, – проводи ее. И чтобы без эксцессов! А ты вымойся и переоденься, а потом марш учиться! Все ясно?

– Ага, – снова хором ответили мы.

Такие радикальные перемены не могли не вызвать подозрения, но Самаэль благоразумно промолчал и, похоже, решил лично убедиться, что мы ничего не натворили, не сломали и не стырили, потому что направился не вместе с нами в министерство, а куда-то вглубь, к тоннелям, пещерам и прорехам.

– А это безопасно? – к собственному удивлению, заволновалась я.

– Надеюсь, нет, – буркнул Дэваль.

Когда необходимость сплотиться перед общим враньем отпала, он снова превратился в угрюмого холодного сноба. Ну и не очень-то хотелось.

До дома шли в молчании, собирая заинтересованные взгляды прохожих – прямо как по пути туда с Самаэлем. Должно быть, мой видок добавлял интриги, и к вечеру появятся новые слухи. Еще не знаю какие, но непременно появятся.

– Ночью, – повторил он, прежде чем оставить меня у двери комнаты. – Будь готова.

Сердце забилось чаще. Сегодня ночью я попаду в архив! Узнаю наконец, почему папу отправили в Аид, и придумаю, как ему помочь.

С наслаждением приняв душ, вычесав из волос землю и мелкие камешки, я замоталась в полотенце и, старательно борясь с сонливостью, принялась собирать сумку в колледж. Все тело ломило. После тренировки с Дэвалем и настоящей битвы с темной душой я чувствовала себя так, словно каждую клеточку хорошенько отбили молотком. Щеки и лоб горели. Интересно, в этом мире можно простудиться?

Я вытащила из шкафа форменное платье и уже потянулась было к полотенцу, чтобы начать переодеваться, как вдруг подскочила от грохота резко распахнувшейся двери.

– Аида! – выдохнул Дарий, как будто ожидал увидеть кого угодно, но не меня. – Ты… ты здесь…

– Да, я здесь. Что у тебя случилось?

– Э-э-э… нет, я… извини…

Он даже немного покраснел, поспешно отвел взгляд и отшатнулся. За спиной у Дара весело посмеивался Дэваль.

– Ну и сволочь же ты! – буркнул младшенький.

– По-моему, что-то осталось за кадром и мешает мне понять, что вы оба делаете в моей комнате.

– Осторожнее с этим краснеющим скромным заботливым мальчиком, – хмыкнул Дэваль. – Он любит делиться игрушками со старшими братиками.

Дар вспыхнул, только уже не от смущения, а от ярости. А я закатила глаза.

– Что, и с тобой делился?

– Бери выше, Даркблум. – Его глаза опасно блеснули.

– Ну ты и сплетница.

– Просто предупреждаю. Игра в хорошего и плохого стража – наша любимая.

– Судя по всему, ты постоянно проигрываешь. Хочешь знать, какая моя любимая игра?

– М-м-м?

Первая туфля полетела ему четко в лоб, и лишь отменная реакция спасла Дэваля от шишки. Дар такой не обладал, поэтому получил хорошо, прямо острым носком.

– Ай! За что меня?! Я хотел убедиться, что ты в порядке!

– Убедился? Вон из моей комнаты, я из-за вас на учебу опоздаю!

Под довольный смех Дэваля братья вывалились в коридор, и дверь захлопнулась сама собой, оставив меня в одиночестве и без туфель. Конечно, в коридоре их не обнаружилось, зато нашлись в гостиной, на верхней полке книжного шкафа, куда я не достала бы при всем желании. И если Грейв думал, что этой дурацкой выходкой он меня заденет, то у меня много вопросов к его интеллектуальным способностям.

Закинув сумку с коньками на плечо, я гордо пошлепала на занятия как была, босая, про себя посмеиваясь над очередной маленькой, но победой духа земной девушки над сволочизмом бессмертного сноба.

А потом на входе в министерство меня встретила Селин.

– На занятия принято являться в форме, страж Даркблум, – холодно произнесла она. – Придется отработать штрафные баллы после пар.

Да, порой с Дэвалем так. Ты уверена, что победила, и эта уверенность – твое поражение.

***

– Туфельки? – Селин фыркнула и прошла мимо него за стол, заваленный бумагами. – Ты меня пугаешь, Дэв. Прятать туфельки сестрички – это не то чтобы не твой уровень… ты даже в детстве придумывал более изощренные розыгрыши.

– Имею я право на маленькие слабости? – усмехнулся он. – Что-то не заметил, чтобы ты сильно сопротивлялась маленькой гадости для нашей принцессы.

– Она сама как маленькая гадость. Как ты ее терпишь?

– Постоянно думаю о тебе.

Селин скривилась, настолько явственно в голове Дэваля прозвучал сарказм.

Ладно, это было жестоко. Об отношениях брата с супругой уже не шушукаются, а говорят в открытую, и странно, если бы Селин это не бесило. Аида – яркая, о ней и Самаэле говорят не меньше. Это бесит. Порой так сильно, что он ненавидит не только ее и брата, но и тех, кто смеет думать об их связи.

– Это все? – спросила Селин. – Ты пришел ко мне сразу после дозора, чтобы насладиться триумфом после детской выходки?

– Нет. Я пришел, чтобы попросить помощи.

Ее руки замерли над бумагами.

– Помощи? Ты просишь помощи у меня?

– Ты можешь пересекать границу между нашим миром и Землей.

– И что ты хочешь от меня?

– Я хочу избавиться от Аиды Даркблум. Без тебя это сделать не выйдет. Ну что? Хочешь спасти свой брак, Селин Сонг?