Kitobni o'qish: «Будь уверен»

Размышления

Приходит муза по ночам

 
Приходит муза по ночам,
На мягких лапах, словно кошка.
Присядет тихо у окошка
И ждет… Проснусь я или нет…
 
 
Глаза пылают, как свеча.
Ночь чернотой коптит на звезды.
Встаю и, даже если поздно,
Пишу под лунный желтый свет.
 
 
Да и к чему сопротивляться?!
Мои стихи – мне словно дети,
Уходят с музой на рассвете,
Взрослеют тихо, не спеша.
 
 
И лишне будет признаваться,
Читаю их в жару и стужу,
Я их пою, и в танце кружат,
И в них живет моя душа.
 

Погладь меня по голове

 
На колени к тебе я прилягу, как в детстве,
И вздохну тяжело от непрошеных слез.
Но один только вдох, и, как в сказочной песне,
Погружаюсь я в облако нежное грез.
 
 
Не устанешь ласкать поседевшую рано
От потерь и невзгод непослушную прядь…
Поднимусь… поцелую… шепну тебе: «Мама!» —
На колени скорей возвращаясь опять.
 
 
Говоришь о своем, и рука замирает.
Прерывая рассказ, говорю тебе: «Гладь!»
И тревога во мне моментально растает,
И забуду о том, что мне надо бежать.
 
 
Наполняешь меня ты энергией пальцев,
Что так нежно скользят по моей голове…
Покидая тебя, я, с глазами страдальца,
Продолжаю, как в детстве, скучать по тебе.
 
 
И когда тяжело или очень устала,
И когда от чего-то теряю покой,
Вновь светиться начну, моя милая мама,
На коленях твоих, под твоею рукой.
 

Ожидание хуже всего…

 
Ожидание хуже всего,
Неизвестность любого пугает,
Но не лучше, когда ничего
Не предвидишь и не ожидаешь.
 
 
Планы в тягость? Зачем их верстать?
И нужны ли сегодня кому-то?
Не торопишься жить и считать
Кругляшками отмеченных пунктов…
 
 
Не бросаешь тоскующий взгляд
И не ждешь, что откроются двери…
Не волнует тебя результат?
Не планируешь, значит… не веришь!
 

Соберу я подарков мешок…

 
Мне приехать туда бы пораньше желательно…
Соберу я подарков мешок, и… в дорогу,
К тем глазам, что меня изучают внимательно
И привыкли гостей всех оценивать строго.
 
 
Я стесняюсь того, что исправить сомнительно,
Что подарков на всех не хватает немного,
Но шагаю в толпу ребятишек решительно…
Испытание это мне послано Богом.
 
 
Всем по жизни должно быть отмерено поровну
Благоденствия, счастья, любви и внимания,
Но рыдать от волнения сильного впору мне…
Для чего, Боже, детям-то эти страдания?
 
 

* * *

Засветился от радости взгляд у мальчишечки,
Побежал к воспитателю хвастать машинкой.
С интересом листая страницы у книжечки,
Белокурой девочка ищет картинки.
 
 
Про Конька-Горбунка… в раннем детстве когда-то
Мне ее с выражением мама читала.
А она – сирота, нет ни мамы, ни брата,
И отца своего никогда не видала.
 
 
Все конфеты в карманах, мешки разворошены,
И игрушки и книжки мы детям раздали…
Вдруг мальчишка, глаза – две зеленых горошины:
– Тетя, маму мою Вы нигде не видали?
 
 
– Нет, родной, не видала.
– Вы вспомните, тетя! Моя мама – она очень-очень красивая!
Полоснуло от слов этих, будто бы плетью…
– Может, я не заметила. Ты уж прости меня.
 
 
– Передайте ей, тетя, когда ее встретите,
Что совсем не сержусь на нее и скучаю,
И пускай приезжает скорей. Не забудете?
В горле ком, лишь кивком я ему отвечаю…
 
 
Собирает игрушки потом со старанием
Средь десятка таких же, как он, ребятишек…
Боже, дай мне побольше тепла и внимания
Для таких вот, без мамы растущих, мальчишек!
 
 
Положу я подарки в мешок… и в дорогу…
 

Пустота

 
Пустота, и… под покровом темноты
Разговоры бесполезны и пусты.
Ни о чем пустые мысли в голове
Беспорядочно цепляются ко мне.
 
 
Равнодушно муза дремлет и… молчит…
Будто спряталась за ночи черный щит.
Надоели будто музе все стихи
И ушла мои отмаливать грехи…
 
 
Озарение придет… короткий всплеск
С яркой вспышкой в черноте… опять исчез…
Но в душе уже царит не пустота,
Зажигаются в ней яркие цвета.
 
 
В ней затеплилась Надежда огоньком,
И Любовь ворвалась с легким ветерком.
С крепкой Верой я покину эту ночь,
Прогоняя пустоту с тоскою прочь…
 

Ах, мама!

 
Ах, мама, ты – терпение и сила,
Такая, что поднимет горизонт.
Сгустились тучи черные над сыном —
Руками мама тучи разведет.
 
 
Ах, мама, ты в меня вселяешь веру.
И верю я, с тобою все смогу.
С твоим благословением я смело
Любому посмотрю в лицо врагу.
 
 
Ах, мама – ожидание и радость,
Когда приеду я на выходной.
И ничего не просишь, только малость,
Чтоб чаще приезжал я в дом родной.
 
 
Ах, мама, ты – мои стихи и песни,
И в каждой строчке есть любовь твоя…
Внимательно, серьезно, с интересом
В любое время слушаешь меня.
 
 
Ах, мама, все бессчетные ошибки,
Что сделал я, ты опытом зовешь.
И успокоишь с нежною улыбкой…
Хоть знаю, что потом порой всплакнешь.
 
 
Ты боль мою, и страхи, и обиды —
Все на себя пытаешься забрать.
Со мной бываешь строгой только с виду
И жизнь свою готова мне отдать.
 
 
Теплом твоим бескрайним согреваюсь
В промозглый вечер и холодный день.
Тобою бесконечно восхищаюсь!
Ах, мама, в мире нет тебя родней!
 

В парке автобусном

 
В парке автобусном дремлет диспетчер.
Можно – состав подвижной обеспечен.
Чисто намытые, ровненько в ряд
В парке автобусы тихо стоят.
 
 
Час еще в небе заре загораться,
Смена уже начала собираться.
Раньше водителю надо прийти,
Всех остальных на работу везти.
 
 
Чтоб в детский садик успел воспитатель,
Чтоб штукатур побыстрее взял шпатель,
Чтобы встречал продавец в магазине,
Чтобы товар привезли на машине,
 
 
Чтобы успеть мог студент к электричке…
Твердой походкой, ворча по привычке
Или вовсю широко улыбаясь,
Сядет в автобус, в работу включаясь.
 
 
С богом! Автобус немного качнется,
Газу, и сразу же он встрепенется.
Эхо в ответ, и в ответ газу снова…
Желтым моргнет ему глаз светофора…
 
 
«Доброе утро» сказав пассажирам,
Всех обилетив, он точно и живо
Едет маршрутом до боли привычным…
Пусть будет все у него на отлично!
 
 
Много еще впереди километров.
Чтобы все гладко и без инцидентов,
Чтобы все четко и по расписанию,
Все остановки чтоб без опоздания.
 
 
Вечер, стемнело, движенье стихает…
Город смолкает, село засыпает…
Желтым моргает глаз светофора…
Самый последний вернется он снова.
Самый последний уляжется спать…
Тсс! Не мешайте! Ведь рано вставать…
 

Вкусный разговор

 
Какой сегодня вкусный разговор
Ведем в неторопливой мы беседе!
Холодный в рюмку льется самогон,
И шкварки с чесноком лежат на блюде.
 
 
В зирвак уже давно заложен рис —
Под крышкою тяжелою томится.
И гости (все почти что) собрались,
Еще немного – чудо совершится.
 
 
Хозяйка дорезает помидор
И тонко-тонко лук туда же, в миску.
И снова разольется самогон
(Сравнить нельзя напиток этот с виски).
 
 
Услышу чей-то приглушенный стон:
Когда же! А хозяин что-то тянет…
Воодушевленный запахами он
Нам анекдот рассказывает с вами.
 
 
Пока смеемся громко, он легко
Казан с огня с улыбкою снимает.
С любовью посреди всех блюд его,
Как короля всех блюд, он водружает.
 
 
Восторг и восхищение звучат,
От «м-м-м» и «о-о-о» до
«Здорово» с «отлично».
И начинаем жадно поглощать,
Несдержанно, почти что неприлично…
 
 
Так вкусно, что не видели вовек,
И, очумев, рецепторы от счастья
Сигналят: вот хозяин! Человек!
Себе и близким вновь устроил праздник.
 
 
А он опять по стопочке нальет,
И тост произнесет за нашу встречу…
И вкусный разговор опять идет,
И для него в запасе целый вечер.
 

Красивая женщина с мягкой походкой

 
Красивая женщина с мягкой походкой,
При формах прекрасных, отнюдь не селедка.
И женственны все очертанья фигуры,
К тому же, как правило, вовсе не дура.
 
 
Есть логика, пусть не согласны мужчины,
Но ищет не повод, вникает в причины.
Способна вполне оценить обстановку,
Разумный водитель, и хватит сноровки
 
 
Ей встать на парковку и выехать задом.
Она не заметит презрительность взгляда
И слов не услышит от вас неприличных,
Ей мнение ваше совсем безразлично.
 
 
Ведь все получилось: семья и работа,
Салоны, подружки её по субботам.
Любимый супруг, повзрослевшие дети
Считают её самой лучшей на свете.
 
 
Привычна к труду и в движении вечном —
В домашних заботах своих бесконечных.
Хозяйка, которых еще поискать.
Супруга прекрасная, дочка и мать.
 
 
И бабушка, что даже трудно представить.
И, жестом небрежным прическу поправив,
Вновь мимо проходит с улыбкою легкой
Красивая женщина с мягкой походкой…
 

Зефир

 
Песчаные замки разрушит дыханьем
И, небо нахмурив, от ранней весны
Мужает до летнего солнцестояния,
С Атлантикой и Средиземным на «ты».
 
 
Врывается в окна и с силою треплет
Палатки у летних кафе он смешно.
Он теплый и влажный… Внезапно задремлет,
Дыханием легким пьянит, как вино.
 
 
И снова задует и, хвастая силой,
Несется стремглав, все снося на пути.
Лишь вдаль уходя от Атлантики милой,
Отставит он резвые игры свои.
 
 
Посланник весны, тихой поступью, мягко
Приносит с собою цветочный ковер
И вкрадчиво, в ухо, без резкости всякой
Расскажет, откуда и как он пришел…
 
 
«Фавоний» – у римлян его называли,
А греки зовут его просто – «Зефир»
С бокалом вина, в небольшом ресторане,
Начну рассуждать про десерт, что так мил.
 
 
Он бурей ворвется, как ветер Фавоний,
Кому-то, быть может, покажется груб…
Как в буре песчаной, сознание тонет,
Когда лишь касаюсь зефиром я губ…
 
 
И мягкий и влажный (характер меняет,
Когда попадает зефир на язык)…
В феерии вкуса и нежности тает…
И станет иным то, к чему так привык.
 

Звезда моя

 
По узким улицам пройду
И, сбросив зной полуденный,
В ночь упаду. Свою звезду
Найду в местах обыденных…
 
 
Прильну щекой и обожгусь.
Она еще горячая!
Прикроюсь, будто бы стыжусь,
И под рукой заплачу я…
 
 
Нет, то не боль. А горечь слез
Лишь от того, звезда моя,
Что в мире этом войн и гроз
Любовь совсем не главное.
 
 
И в этом мире миражей,
Где спутано сознание,
Среди пороков и страстей
Ведет существование.
 
 
И рада крошкам со стола…
И чахнет в ожидании,
Когда расплещет свет звезда
Любви в своем сиянии.
 

Обласкан каждый музой личной

 
Обласкан каждый музой личной,
Что наполняет жизнь строкой.
Но слышат редкие отлично,
Все чаще встретится глухой.
 
 
А тем, кто слышит (из поэтов,
К которым отношусь и я),
Все ж среди всех авторитетов
Близка поэзия своя.
 
 
Поэт поэту – это верно,
Столь редко славы песнь поет,
А если хвалит – лицемерно
Он похвалы подобной ждет.
 
 
Хоть дышит воздухом он тем же,
Источник строк он тот же пьет,
Но вдруг похвалит он другого и…
Вдохновение уйдет?
 

Не все зависит от меня…

 
Не все зависит от меня,
От действий или ожиданий,
От мыслей или от желаний…
Не все зависит от меня.
 
 
Не все зависит от людей,
Вокруг все копошатся вроде,
И что-то даже происходит,
Но вряд ли лучше и быстрей…
 
 
Зависимости никакой
От ветра, солнца и погоды,
Нет дела, что за месяц года,
И будний день, что выходной.
 
 
Конец или начало дня,
Меня, прошу я, зря не трогать!
Зависит в мире все от Бога,
Лишь каплю только от меня…
 

Про страдающих от прогресса

 
Для иных закон не писан.
Верст десяточек – не круг.
Не для них устав написан.
Напролом все время прут.
 
 
Не читают СМСки,
Хоть сто штук пиши – глухи.
И глядишь уже с опаской,
Вдруг и правда дураки?
 
 
А потом права качают,
Веских доводов не счесть.
Аж терпенья не хватает!
СМСку лишь прочесть!
 
 
Раз! И ты уже в фактуре.
Шито-крыто, трам-та-там!
Ну, читай! Не то, в натуре,
Ведь причислят к дуракам.
 

Красивых не жалко

 
На свет появились четыре котенка,
Четыре здоровых и милых ребенка,
Четыре пушистые чудные крошки
На мягкой подушке лежали в лукошке.
 
 
Разглядывать кошка детей своих стала:
Два рыжих пушистика – точно, как мама.
Один – просто вылитый папа их, кот:
И уши, и лапы, и хвост, и живот…
 
 
Красивым он будет, таким же, как папа!
А может, и нет? Рассуждать рановато.
А что же четвертый котенок в лукошке?
Он недоумение вызвал у кошки.
 
 
На братьев и маму ничуть непохожий,
В сторонке от них, как случайный прохожий,
Свернувшись клубочком, тихонечко спит.
Нескладен совсем, несуразен на вид.
 
 
И черные пятна на нем, как заплаты.
Он лысый почти, неуклюжие лапы.
И уши как будто бы свернуты на бок,
Так жалок, что кошке хотелось заплакать.
 
 
И что-то в душе шевельнулось у кошки.
Когда одинокий котенок в лукошке,
Глаза голубые на маму поднял,
Он сразу любимым котеночком стал.
 
 
Пусть самый убогий и страшненький самый.
И пусть не такой он, как папа и мама,
С ним кошка готова возиться часами…
(Красивых не жалко, ведь вырастут сами).
 

От запятой до запятой

 
Опять сплошные запятые,
И точки ставить отложу.
Вопросы вроде небольшие,
Но их никак я не решу.
 
 
Цепляют вновь в круговороте
Они друг друга и меня.
И что-то вроде происходит,
И без движения ни дня.
 
 
Но то ли карта криво ляжет
Иль не хватает куражу,
Но точки и не видно даже.
А почему?.. Не расскажу.
 
 
И станет ухмыляться кто-то,
Мол, не достигнут результат!
А у меня кипит работа:
И столько нервов, сил, затрат!
 
 
Пыхчу, планируя расходы,
В бюджет вношу очередной…
Но вновь иду по переходу
От запятой до запятой…
 

Кто знает

 
Кто знает, в чем же жизни суть?..
Вдруг опоздать на первый снег.
Не увидав закат, уснуть.
Спать долго, пропустив рассвет.
 
 
Перед цветком не падать ниц,
Птиц равнодушием задеть…
Средь проходящих мимо лиц
Любимое не разглядеть…
 
 
На перепутье ста дорог
Ты перед выбором стоишь:
Нет чувств, а значит, нет тревог…
А может, смысл жизни – жизнь?!
 
 
Порассуждаешь, что потом.
«Заснуть», не думать даже рад…
Пусть спрячет ангел под крылом,
Ведь повернуть нельзя назад!
 

Мне б выплеснуть словом…

 
Мне б выплеснуть словом на скатерть экрана
И в память компьютера намертво вбить
Так надо все то, что нескладно и странно
И вяжет, как прочная тонкая нить.
 
 
Мне бросить бы в темный колодец те чувства,
Что будят и спать не дают по ночам.
И те, от которых мне больно и грустно
И что не дают разогнуться плечам.
 
 
Хочу, словно пепел, развеять по ветру
Я слабость свою и дрожание рук.
Болезни отправить по белому свету
И с ними проблемы, что вьются вокруг.
 
 
Мне надо раскаяться в мыслях безумных,
Уйти на покой от желаний и грез,
Подальше от доводов веских и умных,
Не всхлипывать и утереться от слез.
 
 
И выставить тяжесть сомнений за двери,
И то, что, возможно, так нравится всем…
Свободой и легкостью день свой измерить
И верой разрушить условностей плен.
 

Ростов Великий

 
Как святые пророков лики,
Многочисленных храмов вязь,
Нас встречает Ростов Великий —
На Руси городам всем князь.
 
 
Куполов невесомость в небо
Унесет, как воздушный шар…
Ни богатств не просил, ни хлеба —
Чтобы веры нам Боже дал.
 
 
Сам себя приковал он цепью,
Как отшельник годами жил.
Грузом тяжким согнуло шею.
Бога он лишь за нас просил.
 
 
От врага он глаза не прятал,
Смело голову клал под меч.
Перед ним на колени встала,
Устрашась, Посполита Речь.
 
 
Преисполнен великой верой,
Не купили его казной,
Он босыми ногами смело
По снегам шел к Москве самой.
 
 
Он молился, утроив рвение,
О свободе родной страны.
Осеняя себя знамением.
Тяжелы от свинца персты…
 
 
*** Легче перышка колокольни.
Звон над городом пролетит.
Только все же немного больно,
Что с годами святой забыт.