Kitobni o'qish: «Слёзы ветра»

Запах разложения сбивал с ног, вызывая тошноту и головокружение. Она шла где-то под землей, путалась в паутине, обрывках материи и спотыкалась о какие-то безбожно громыхающие металлические предметы. Вонь становилась невыносимее с каждым шагом, но ей казалось, что надо идти вперед; вперед, в глубину, во что бы то ни стало. Зачем? Просто потому, что она умрет от печали и боли, если остановится, или потому, что какая-то её часть навсегда останется здесь, если она не найдёт её. Ещё шаг – земля качнулась и ушла у неё из-под ног.

Ксюша вздрогнула и открыла глаза. Поезд ещё раз дернулся и встал. С нижней полки раздалась невнятная ругань разбуженной Даши.

– Тормоза народ весёлый, как гласит индейцев мудрость, – заметила Ксюша.

– Ненавижу ездить поездом! И почему в это милое место самолеты не летают?! – мрачно буркнула Даша.

– Мы же выяснили, что летают.

– Ага, только низко и недолго, как куры.

– Если тебе не нравится местная авиация, это ещё не значит, что её нет.

Внезапно Даша переменила тему разговора:

– Ты знаешь, я думаю, что встречу его здесь.

Ксюша состроила скептическую гримасу и натянула одеяло на голову. Она хорошо знала гипотезу своей подруги о красивой и незамутненной любви с первого взгляда, которая поджидает её за ближайшим углом. «Единственный, кто может поджидать за углом, это маньяк», – подумалось девушке. Кроме того, она хорошо знала, что если подруга завела этот разговор, то теперь так просто не уймётся.

И Даша продолжала:

– Моё сердце чувствует его близость…

– Как ты и в самом деле можешь верить в эту чушь? Или тебе просто нравится меня доставать?

– Это тебе нравится меня доставать, – возмутилась Даша. – Не может быть, что ты не веришь в любовь!

Ксюша под одеялом поморщилась ещё сильнее, но Даша этого уже не видела.

– Любовь, – сказала Ксюша, – возникает как следствие глубокого взаимопонимания, доверия, уважения и восхищения. Это тяжёлый непрерывный совместный труд. Она не может возникнуть вот так, с бухты-барахты, в первую же минуту.

– Ты рассуждаешь, как старая дева, – фыркнула Даша.

– А ты как мартовская кошка, – огрызнулась Ксюша.

Но Даша её слов не расслышала, потому что как раз в этот момент с восторженным криком бросилась к окну.

– Ты глянь, какая красота, Ксюх!

– И правда! – Ксюша выбралась из-под одеяла.

Поезд ехал по склону горы над долиной, внизу бурлила и билась о камни река, а дальше террасами поднимались окутанные туманом и поросшие глухим еловым лесом горы.

– Карпаты проезжаем, – завороженно выговорила Даша.

Подобным образом проводили свои полтора суток в поезде подруги, выпускницы МАРХИ, ехавшие в небольшой старинный город отдохнуть.

***

Они сняли на пару месяцев нижний этаж небольшого увитого плющом особнячка где-то на окраине. Узкая, пропахшая виноградом улочка, осыпаясь, вилась по склону. Воздух был бодряще влажным, в нём дрожали холмистые горы с рассыпанными по ним белыми пятнами коттеджей. Девушки с удовольствием выдохнули из легких остатки московского «пепла», вооружились фотоаппаратами и отправились на прогулку.

У Ксюши город вызвал смешанное сладковато-горькое чувство. Подобное она испытывала, когда через несколько лет после смерти бабушки приехала в её родное село, где провела половину детства. Медово-пряный запах трав, бескрайнее голубое небо в белых барашках, дом, проданный чужим людям, и бывшие друзья и соседи, которые то ли и в правду не узнавали, то ли не хотели узнавать её.

То село совершенно не походило на это место.

Здесь горизонт с одной стороны закрывали лесистые горы, с другой – блестело серебряной полоской море. Узкие мощёные улицы, австрийские особняки, увитые частично засохшим плющом, сквозь просветы в котором строго взирали львы, орлы и рыцари.

Еще был ветер… то жаркий днём, то прохладный по вечерам, и вечно влажный, тяжелый. Возникало ощущение, будто он несёт в себе чьи-то слёзы… Слёзы, пролитые сто лет назад и пролитые год назад – все они уже потеряли свою причину, и осталось лишь общее тягучее беспокойство.

Но чувство было то же – чувство ностальгии и одиночества.

Она поделилась с Дашей своими ощущениями. На это та ответила, что чувствует – она совсем скоро встретит Его. И вид при этом имела крайне загадочный и довольный.

Ксюша безнадёжно покачала головой, придя к выводу, что Даша всё же дразнит её (она ведь не сумасшедшая, хоть и увлекающаяся натура), и решила не поддаваться на провокацию.

– Ой, смотри! – воскликнула Ксюша и подняла с земли мягкое, но крепкое белое, с кремовыми подпалинами перо, размером чуть больше её ладони.

– Может, орлиное? Хотя вряд ли тут такое водится.

К вечеру заходящее солнце окрасило рыжим шпиль ратуши. Они сидели в небольшом уличном кафе и наслаждались местными кондитерскими изделиями. Ксюша что-то энергично объясняла Даше, чертя в блокноте. Почти сразу после того, как солнце скрылось за горизонтом, от этого увлекательного занятия их отвлёк элегантный молодой человек:

– Вы так увлекательно беседуете – можно составить вам компанию?

– Конечно! – радостно отозвалась Даша, которой молодой человек сразу понравился.

– Не думаю! – Ксюша, которой он сразу не понравился, смерила молодого человека тяжёлым взглядом.

– Меня зовут Ричард, – он подсел к ним. В его движениях чувствовалась грация хищника. – Я в некотором смысле тоже увлекаюсь архитектурой, особенно местной, у меня ведь есть прекрасный старинный дом за городом.

– Я Даша, а это Ксюша.

– Очень приятно, – ответил Ричард бархатным голосом, не сводя с Даши задумчивый взгляд. В глубине его глаз плясали загадочные огоньки. В сторону Ксюши он даже не взглянул.

Ксюша фыркнула и с грохотом отодвинула стул, вставая:

– По-моему, нам пора заняться делом, – грозно сказала она Даше.

Даша же, не отрываясь, смотрела в глаза незнакомца.

– Идите, если торопитесь. Просто у меня есть громадная развалина за городом. Мне давно хотелось посоветоваться со специалистами, как бы так её модернизировать, не сильно уродуя, – историческая ценность как-никак. Давайте я вам адрес оставлю – заезжайте, если найдёте время.

– Обязательно найдется, – с готовностью отозвалась Даша.

***

Некоторое время подруги шли по городу в красочном молчании: Ксюша дулась, а Даша витала в облаках, не замечая этого. Наконец, Ксюша не выдержала:

– С чего вдруг ты решила заигрывать с мужчинами, чьи намеренья явно далеки от благородных?!

– Ты о чём? – удивленно спросила Даша, очнувшись от грёз.

– О том, что не далее 15 минут назад за столиком в кафе ты кокетничала со смазливым хмырём, не спускавшем с тебя масляных глаз.

С минуту Даша осознавала содержание Ксюшиного высказывания, а как осознала, сразу обиделась:

– У кого что болит, тот о том и говорит! Не было у него никаких смазливых глаз и масляной рожи! Он просто хотел, чтоб мы посмотрели его дом и помогли с модернизацией.

– Расскажешь парторгу! Знаем мы их, модернизаторов!

– Тебе, что неинтересно посмотреть на его древнюю усадьбу?

– По правде сказать, я сильно сомневаюсь в наличии какой-то там усадьбы. Он просто хочет затащить тебя в постель!

– А тебе обидно, что не тебя?!

В этом месте разговор быстро потерял остатки содержания и девушки, топнув ножками, разбежались в слезах в разные стороны.

Ксюша бежала, ничего не замечая, когда рука спокойно легла на её плечо:

– Девушка.

Ксюша не испугалась, скорее, удивилась, как такое возможно. Как можно спокойно положить руку на плече бегущему человеку?! Резко остановилась и обернулась. За её спиной сутулился коренастый парень в линялой штормовке и с банкой дешевого пива в руке.

– Это вы потеряли? – он держал за порванную цепочку раритетный крестик – серебро с эмалью. На лице юноши мерцало безразличное сочувствие. Крестик достался Ксюше от бабушки, когда та окрестила её втайне от неверующих родителей. С тех пор Ксюша так и не поняла, верит она в Бога или всё-таки нет, но крестик носила в память о человеке, которого очень любила. Её рука инстинктивно потянулась к шее – крестика там, естественно, не было.

Ксюша удивленно моргнула. На улице было много кафешек, и к вечеру она стала очень оживлённой. Толкучке было, безусловно, далеко до московской, но увидеть в такой ситуации такую маленькую вещь на земле и тем более понять, кто её уронил, было совершенно невозможно. Она почувствовала, что улыбается.

– Спасибо, – сказала она.

– Ничего, с каждым бывает, – отозвался юноша и приготовился исчезнуть в толпе.

Ксюша почувствовала это и испугалась:

– Не исчезайте, – виновато пробормотала она, – я боюсь… остаться одна.

– Хотите кофе? – невозмутимо спросил парень.

Ксюша робко покивала.

– Тогда пошли.

Когда за ними закрылась скрипучая дверь, на улице полил дождь. Окна и двери маленького кафе выходили в засаженный цветущими кустами внутренний дворик, так что с улицы о его существовании догадаться было невозможно.

– Ну что за погода?! Просто туманный Альбион какой-то! Привет, Сеня.

Здесь стояло всего пять деревянных столиков, и единственным живым существом был бармен за стойкой.

– Что это за место? – заинтересовалась Ксюша.

– Единственное, где варят приличный кофе.

– Привет, Ман, – добродушно отозвался Сеня из-за стойки, – Тебе как всегда? А что твоей спутнице?

– Моей спутнице кофе и сливочное мороженое с бананами и шоколадной крошкой.

Ксюшино сердце сладко ёкнуло: именно это мороженое и пришло ей в голову, когда бармен спросил, что она будет.

– Вы не сильно обиделись, что я не дал вам сделать заказ? Просто я неплохо знаю местное меню.

– Всё нормально, – тихо сказала Ксюша.

– А то некоторые девушки в наше время, – на его лице промелькнула неуловимая тень ехидства, – считают, что мужчина, делающий заказ за них, кощунственно посягает на их независимость.

Ксюша отчаянно покраснела: она сама всегда так считала. Принесли кофе и мороженое. Некоторое время они сидели молча. Ман прихлебывал кофе и с отрешенным любопытством смотрел на неё. Казалось, что его чувствам присуща какая-то странная чистота, будто в каждый момент времени его занимает только что-то одно. Ксюше это очень нравилось.

Они улыбнулись. И Ксюша поняла, что её случайный собеседник почему-то очень похож на ангела.

***

Вернувшись домой, Ксюша обнаружила, что Даши ещё нет. На какую-то пару минут её охватило беспокойство, но потом она сказала себе, что Даша взрослый человек, и легла спать. Однако на следующее утро Даши тоже не было, и её сотовый говорил, что абонент вне сети. Через сутки Ксюша уже не могла говорить себе, что Даша взрослый человек, и направилась прямиком в органы правопорядка.

Там вели себя странно: бормотали что-то невнятное, а когда увидели Дашину фотокарточку, вообще сказали, что ничем не могут помочь, и выставили Ксюшу за дверь. Ксюша совершенно оторопела от удивления и испуга и просто побрела вперед, не разбирая дороги. То ли ноги занесли её куда-то не туда, то ли такие многолюдные раньше улицы отчего-то совсем опустели, но навстречу ей не попадалось ни одной живой души. Улицы становились шире, дома меньше, и в какой-то момент, словно ниоткуда, прямо перед ней возник силуэт готической часовни с островерхим шпилем. Заходящее солнце окружало его кровавым ореолом.

Нараставшие всё это время в душе девушки страх и отчаяние, казалось, достигли своей максимальной точки – она упала на ступени перед зданием и разрыдалась. Прошло какое-то время, а она всё никак не могла успокоиться и собраться с мыслями, когда из темноты раздался голос:

– Почему вы плачете?

Рядом с Ксюшей на ступени часовни присел человек. Он был худощав и, судя по голосу, не слишком стар и не слишком молод, но прежде всего бросалось в глаза то, что он был в цилиндре и с тростью.

Ксюша всхлипнула и пробормотала:

– Мне страшно.

– И что же, позвольте спросить, вас так напугало?

– Ну, – Ксюша опять всхлипнула. – Моя подруга пропала. То есть её нет уже сутки, а… а… – на Ксюшу накатил новый приступ мистического ужаса, и она всхлипнула.

– Вот, возьмите, – он протянул ей платок.