Kitobni o'qish: «Путевой светлячок»

Иллюстрация на переплете А. Дубовика

© Гусейнова О., 2015

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

* * *

Выражаю огромную благодарность своей главной помощнице Вере Борисковой. Вера, ты словно добрая нянюшка для моих героев: заботишься о них и не даешь сойти с правильного пути!

Огромное спасибо Елене Звездной. Лена для «Путевого светлячка» – как путевая звездочка: показала ему верную дорожку. Искренняя признательность редактору Маргарите Суменковой за работу над текстом.

А также моя величайшая благодарность моим читателям! Вы – мое вдохновение и Муза! И эта книга для вас.

Пролог

Демон стоял на краю бездны – в глубине бурлила магма, вспыхивая и взрываясь красными фонтанами; тянулись вверх огненные всполохи. Он мысленно усмехнулся, вглядываясь в жуткую феерию огня. Наверное, именно так жалкие людишки воображают себе ад. Да, уж это точно не райское местечко.

Он еще раз обвел мрачную пещеру черными, как полночь, глазами, внутренне настраиваясь на трудный разговор, а потом достал из-за пояса обычного вида, без всяких украшений, кинжал. Хотя, простым оружие выглядит лишь для взгляда непосвященного. А на самом деле за обладание подобным артефактом слишком многие готовы самих себя продать в рабство на пару столетий. Ведь это – Ратмар, кинжал вызова высших сущностей. Пусть не богов, но и их знания даруют великую силу. А помощь – всегда ведет к победе.

Демон вытянул руку над бездной и полоснул кинжалом по ладони. Равнодушно наблюдая за струйкой крови, стекающей вниз, тихо прошептал заклинание вызова.

Сущность огня отозвалась быстро – из лопнувшего пузыря магмы вверх устремился мощный огненный столб. Достигнув края, он замер, принимая очертания человеческой фигуры. На месте предполагаемой головы полыхали малиновым цветом два сгустка пламени. Подобия глаз вперились в него с голодным любопытством.

Пещеру заполнил грозный рев:

– Это ты? Все еще жив? Занятно…

Не ожидавший этих слов, да и вообще сомнений в своей жизнеспособности, тяжелым взглядом следил за огненной сущностью – вечно голодной, самой непокорной и непредсказуемой из всех, кого мог вызвать в мир живых Ратмар. Но на кону стояло слишком многое, потому демону и пришлось обратиться за помощью именно к этому Высшему.

– Жив, как видишь! Хотя чему ты удивляешься? Последний раз я вызывал тебя всего три тысячи лет назад. Даже для нас это не срок, а уж для вас – тем более…

Огненная сущность полыхнула сильнее, на миг потеряла очертания и потребовала:

– Я голоден. Покорми меня.

Демон злорадно хмыкнул, повернулся и шагнул к одной из каменных стен пещеры. Там, сбившись в кучу, покорным безропотным стадом стояло несколько зачарованных людей и пара светлых эльфов. Щелчком пальцев он приказал всем подойти к краю бездны, а потом толчком в спину отправил в ненасытные огненные объятия людей – одного за другим.

Глядя, как огонь жадно и радостно пожирает тела жертв, демон мысленно порадовался, что не велел сразу же казнить участников банды, орудовавшей в их краях. Теперь они принесут больше пользы, нежели просто болтаясь вдоль дорог на деревьях, пусть даже в назидание другим.

Оставив эльфов напоследок, он жестко поинтересовался у сущности:

– Три дня назад старая человеческая гадалка предсказала мою скорую смерть. Скажи, это правда?

Теперь огонь уже шумел не так неистово и сердито. Немного утолив голод, он был настроен более благосклонно, и в голосе его явно звучало желание поиграть со смертным:

– Думаю, после этого она недолго прожила… Что для тебя значит «скоро», демон? Для меня это меньше чем миг, слабее, чем человеческий вздох, призрачнее, чем…

– Говори! – раздраженно перебил сущность демон. – Я заплатил за ответ на свой вопрос, а ты знаешь правила.

Огонь рассыпался мириадами искр и гневно вскинулся, но Ратмар, выставленный вперед и направленный на сущность, заставил ту сразу же успокоиться и отпрянуть с сердитым шипением. Демон едва заметно с облегчением выдохнул. За века использования Ратмара он так и не смог понять, почему огненная магия подвластна всем демонам, а истинная сущность огня так и норовит смести и поглотить все вокруг.

Приказу Высший подчинился, но ответил все же по-своему:

– Все вы смертны, демон, и ты – не исключение. Истинно говорю – ты умрешь скоро.

Мысленно проклиная несговорчивую сущность, демон вновь выставил перед собой Ратмар и демонстративно громко начал читать заклинание, обратное призыву.

Огонь снова вспыхнул, засуетился и уже заискивающе прошипел:

– Погоди, я еще очень голоден. Дай мне оставшиеся жертвы.

Читающий заклинание умолк на полуслове, нарочито равнодушно бросил взгляд на двух эльфов, которые пустыми, ничего не выражающими глазами смотрели в никуда.

Вернув свое внимание огню, демон поинтересовался:

– И что я за это получу?

Последовала новая злобная вспышка, которая, впрочем, тут же успокоилась, и сущность, застыв перед демоном, прошипела:

– Я скажу, что значит «скоро» применительно к твоей жизни…

Демон бесстрастно толкнул одного из эльфов навстречу огню, но второго придержал, дожидаясь ответа.

И огонь прошипел уже почти довольно:

– Тебе отмерено ровно двадцать лет! И смерть свою ты отсрочить не можешь, ибо твои враги заключили договор с Высшим и обменяли свои души на твою смерть. Договор вступил в силу. Отсчет пошел.

Под сводами пещеры раздался ужасающий грохот – это смеялась огненная сущность. Демон со злостью ткнул в спину второго эльфа, отчего бандит полетел в бездну, в жадные объятия огня. Затем, не колеблясь более, произнес заклинание, возвращая высшего туда, откуда тот был призван.

Еще некоторое время демон мерил шагами каменную площадку. Затем, сорвав с себя нарядные одежды, перекинулся в боевую ипостась и принялся кидаться на каменные стены, выплескивая ярость и отчаяние. Неужели все, что он создал, должно погибнуть вместе с ним?! Ну уж нет! Решение пришло неожиданно, как озарение, заставляя успокоиться и начать мыслить разумно. Да, он впервые оказался в таком положении. Но выход есть всегда. И он, если потребуется, докажет это всем – и своим врагам, и самим Высшим.

Теперь из подземной пещеры выходил отнюдь не будущий смертник. Это шел рожденный истинным воином. А другими демоны и не рождаются!

Часть 1

За моим окном медленно проплывали по небу большие пушистые облака. Закат окрашивал их во все оттенки красного, придавая таинственности и великолепия одновременно. Подобрав ноги под себя, я уютно устроилась в кресле с высокой спинкой и наблюдала, любовалась, гадая: откуда они прилетели? Где успели побывать? И как много видели с высоты птичьего полета?

Откуда-то появилась уверенность, что в землях людей они уже погостили, раз движутся в северном направлении. Возможно, небесные странники побывали в княжествах темных эльфов, заодно успев сопроводить гномьи торговые обозы, которые часто к нам заезжают, предлагая товары. Может, залетали и в тролльи горы, где живет серокожий народ, снабжающий нас рудой и металлом, – я пару раз даже видела вживую их представителей.

Но стоило только вообразить, что белоснежные облака проносились над бандитскими кланами арути, с отвращением передернулась. Слишком много бед приносит эта жуткая раса беззащитным обывателям, торговцам и простым путешественникам, и никакого сладу с ними нет. Как перекатиполе, следуют, куда ветер несет, однако дует этот самый ветер почему-то только в направлении, выгодном их кланам.

Правый бок согревало тепло огня, что поедал остатки дров в камине, а в левой руке я держала книгу. Смотреть в окно мне надоело, читать – тоже, поэтому закрыла книгу, бросив рассеянный взгляд на обложку с изображением типичного светлого эльфа-аристократа. В конце концов, только у представителей древних родов светлых длинные золотистые волосы и яркие зеленые или голубые глаза. Эльфы с родословной попроще в своем большинстве – самые обычные, пшеничного оттенка, блондины, и цвет глаз у них варьируется от черного до светло-голубого, едва уловимого.

Грустно вздохнула, все еще переваривая печальное окончание книги. Хотя для любой светлой эльфийки такой финал женского романа был бы самым приятным и понятным: великолепный принц эльфов спасает прекрасную высокородную эльфийку из лап мрачного дракона, и все заканчивается их свадьбой и гибелью неудачливого чешуйчатого похитителя. Мне же было жаль именно дракона, ведь его любовь была истинной, настоящей, а принц следовал лишь зову долга, приличиям и вряд ли долго продлящейся страсти.

А главное – чуть ли не в каждой строчке сквозило высокомерие светлых по отношению к представителям любой другой расы. Наверное, если бы не тот факт, что моя мама – высокородная, но темная эльфийка, а папа – высокородный светлый, я бы тоже не обращала внимания на такие мелочи, но именно из-за своего происхождения всегда замечала, чувствовала неловкость или даже свою второсортность. И неважно, что я – законный ребенок: мнение обо мне уже сложилось. Так неустанно твердила моя гувернантка, а папа почему-то не спешил разуверять.

Я тяжело вздохнула и уже собралась встать, чтобы покинуть библиотеку, но услышала приближающиеся, очень хорошо знакомые голоса, шелест парчовых юбок Дариэлы и шаги отца. Они зашли в комнату и, судя по звукам, устроились в креслах возле камина, не заметив меня.

Я почувствовала, что попала в неловкое положение. Дариэла – давняя папина подруга, но меня не выносит и почему-то ревнует. Если сейчас обнаружить себя, она наверняка найдет, чем в очередной раз задеть или унизить. А если затаиться, то неизвестно, как долго придется сидеть. Пока принимала нелегкое решение, вошедшие заговорили, и я, едва дыша, решила в случае чего прикинуться спящей.

– Так ты согласна принять мое предложение, Дара? – спросил отец.

Услышав вопрос, я похолодела. Неужели отец хочет жениться на женщине, которая ненавидит меня?

– Я должна ответить тебе согласием? В то время, когда по всему дому висят ее портреты? Как ты можешь так относиться ко мне, Эвиэл? – истерично воскликнула она.

Послышался шорох, шелест юбок и только затем глухой голос отца:

– Я прикажу сегодня же снять их и убрать на чердак. Не думай о ней, любимая.

В лицо мне словно песком сыпанули, а дыхание перехватило – я заморгала и почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Он хочет убрать все мамины портреты? Ведь он любил ее, все так говорят, и я часто замечала, что папа подолгу останавливается возле ее изображений. Мама умерла сразу после моего рождения, а отец почти тридцать лет жил фактически затворником и никого не хотел видеть.

Пока полгода назад не встретил эту хищницу, Дариэлу, на одном из ежегодных балов во дворце Повелителя.

А Дариэла все говорила и говорила… А у меня сводило зубы от заискивающего, воркующего голоска.

– Все равно она будет все время у тебя перед глазами. Невольно будешь нас постоянно сравнивать.

Отец в недоумении заметил:

– Не понимаю тебя, любимая. Портреты уберут, я…

– Я говорю о Хельвине! – заявила Дариэла и продолжила просящим тоном: – Ей же неделю назад исполнилось тридцать – девушка совершеннолетняя. Выдай ее замуж или отошли куда-нибудь. Не хочу видеть ее в своем будущем доме!

Я снова услышала шорох – похоже, отец встал и подошел к камину.

Он молчал, возможно, раздумывая, а я мысленно кричала от боли и обиды: «Ну скажи же ей! Почему ты молчишь?!»

Но отец неожиданно заговорил о другом:

– Когда я встретил Мельвину, она с первого взгляда поразила меня красотой, грацией и нежностью. Я входил в дипломатическую миссию, и когда впервые попал на территории темных, думал так же, как многие из нас. Темные – это животные, ведь у них есть хвосты и клыки, и у нас ничего общего быть не может. Их мужчины действительно животные: и повадками, и поведением. А вот женщины похожи на тепличные цветы – прелестные, хрупкие, мягкие, пугливые. Словно тропические птички в этих своих ярких платьях-саури с множеством украшений и цветов. Мельвина же своей изысканной утонченностью выделялась даже среди них всех. Да к тому же обладала даром целителя, слишком редким для темных эльфов, – как, впрочем, и для нас тоже. Чтобы завоевать ее любовь, мне пришлось знатно потрудиться и не раз побывать на землях темных. Ее отдали мне только после законного обряда и страшного скандала.

Отец замолчал, будто вспоминая. И даже Дариэла, хоть и шумно дышала, видимо, сдерживая раздражение, но молчала, впитывая информацию подобно губке. Послышалось шуршание кочерги в камине и потом снова отцовский голос:

– Несколько лет сплошного праздника, а потом – беременность Мельвины, закончившаяся трагедией. Сильная целительница не смогла спасти саму себя. Послеродовая лихорадка… Она так и умерла, не приходя в сознание. А я остался один. С дочерью, которая, как оказалось, вылитая копия матери. В этом ты права, Дара, я так и не смог привыкнуть к такому невероятному сходству. Хельвина – моя дочь, но я видеть ее не могу. И любить тоже не могу. Зато я люблю тебя, моя красавица. И эта спокойная любовь меня вполне устраивает, так что тебе нечего волноваться на ее счет.

По моим щекам потекли слезы. Знаю, отец всегда был слишком холоден со мной. Просто раньше я думала, это из-за того, что я полукровка и он, возможно, стыдится меня. И учитывая то, что большинство светлых эльфов холодны и сдержанны от природы, я с раннего детства пыталась подражать отцу и сама себе объясняла его отстраненное отношение именно этим. А сейчас выяснилось – он просто винит меня в смерти мамы. Нестерпимо заболело в груди. Было обидно, но я мстительно усмехнулась: Дариэле не сравниться с моей мамой, и гордячке сейчас дали это понять. Ей достанутся только «спокойная любовь» и дозированные чувства. А я… Я привыкла к одиночеству и окружению одних только слуг. Отец всего лишь дважды возил меня во дворец Повелителя: для представления ко двору и недавно на обряд совершеннолетия.

Но Дариэла своих попыток избавиться от меня не оставила:

– Эвиэл, я дам согласие на наш брак только в одном случае – если ты выдашь Хельвину замуж или куда-нибудь отошлешь.

Отец, судя по звуку, повесил кочергу на место, вернулся к креслу и, устраиваясь в нем, тяжело вздохнул. Затем ответил:

– Я обещаю, любимая, что после нашей свадьбы ни своим видом, ни своим присутствием в нашей жизни Хельвина тебя не побеспокоит. Выдать ее замуж я не имею права. Одним из условий моего брака с Мельвиной было возвращение нашей первой дочери в клан ее матери. Слишком редкий у нее дар – целительство. Думаю, отец Мельвины уже подобрал ей кандидатов в мужья. Еще месяц назад он прислал мне письмо, в котором требует выполнения этого условия. Я, естественно, согласился. Через три дня вместе с очередной дипломатической миссией Хельвина отправится в земли темных.

– Ну, что ж, Эвиэл, я согласна стать твоей законной парой как перед Высшими, так и перед соплеменниками! – не скрывая удовлетворения, произнесла Дариэла.

Я услышала шорох, затем возню, а потом – звуки поцелуев. Но вместо неловкости, в создавшейся ситуации, испытывала лишь горечь и чувство потери. Так много откровений сегодня, а уже через три дня мне придется покинуть отца и дом, в котором выросла.

Сжавшись в дрожащий комочек, все ждала, когда они уйдут, и, видимо, боги меня услышали. Раздался хрипловатый извиняющийся голос управляющего, попросившего уделить ему немного времени, чтобы уладить важные вопросы, касающиеся поместья. Как только все трое ушли, я тоже наконец-то встала, а затем быстро покинула библиотеку с мерзким ощущением отцовского предательства.

* * *

Три дня спустя я стояла возле кареты и, затаив дыхание, ждала. Мои вещи были погружены, под сиденье кареты поставлена корзина с едой, чтобы перекусить в долгой утомительной дороге. Два моих охранника уселись на своих буланых коней, возничий занял положенное место на козлах кареты… И все они нетерпеливо косятся на меня, а я все жду…

Тем же вечером когда я подслушала разговор отца с Дариэлой, он вызвал меня в кабинет и бесстрастно сообщил, что мне предстоит путешествие к родственникам со стороны матери. Коротко рассказал о брачном соглашении с мамой, особо заострив внимание на непременном условии – возвращении старшей внучки в клан деда. И в конце совершенно равнодушным голосом добавил, что родительские обязательства в отношении меня он выполнил. Теперь я совершеннолетняя, и о моем будущем позаботятся темные эльфы.

На следующий день начались сборы: я сообщила, что, поскольку мода у темных и светлых совершенно разная, нет смысла тащить в такую даль все мои наряды. Эти доводы заставили отца вздохнуть с облегчением – меньше возни с багажом и повозками. Таким образом, все мои вещи уместились в багажном отделении единственной кареты.

Вечером, накануне отъезда, отец снова вызвал меня в кабинет. Сначала бесцветным голосом рассказал, как будет проходить путешествие, затем вручил мамино родовое кольцо и даже собственноручно надел его мне на средний палец. А потом молча глянул и вернулся к чтению приходно-расходной книги в кресле за рабочим столом.

В первый раз за несколько лет отец сам коснулся меня. Я едва сдержала слезы. Вдруг подумалось, что в преддверии расставания он изменит отношение ко мне, но – увы. Моим надеждам и мечтам не суждено было сбыться… Я все стояла, надеясь, что, у него найдется для меня хоть пара теплых слов. А затем поймала этот недоуменно-раздраженный взгляд и с прямой, как палка, спиной вышла из кабинета. Дверь я закрывала медленно, словно отрезала свое прошлое, что, в сущности, было не так уж далеко от истины.

И вот снова стою и терпеливо жду – может, он скажет или сделает хоть что-нибудь, как-то проявит отцовские чувства… Но отец равнодушно стоит на верхней ступени белой мраморной лестницы, держит за руку довольную Дариэлу и смотрит пустым взглядом, рождая в моем сердце еще большую боль и обиду. Опустив глаза и придерживая подол длинного синего шерстяного платья, я молча забралась в карету. Караван тронулся, и я невероятным усилием воли запретила себе выглядывать из окна – никому я здесь не нужна. И неизвестно еще, что ждет меня в клане дедушки. Да и отцовское предположение о моем возможном скором замужестве ради сохранения в роду целительского дара радужности настроению и легкости в душе не прибавляло.

Несколько мучительно долгих часов я ехала, сложив на коленях крепко сжатые кулаки. Боялась, что если разожму их – начну кричать и биться в истерике. Тридцать лет прожить бок о бок, любыми путями пытаться завоевать любовь отца или хотя бы его уважение, старательно учиться, идеально себя вести и быть самой примерной девочкой – лишь бы заметил, оценил, приголубил, а в итоге… В итоге от меня избавились при первой возможности – без угрызений совести, сожалений и малейших эмоций. И все потому, что он слишком любил мою маму и больше не хочет страдать… А заставить страдать своего единственного ребенка – разве это нормально?

Наконец смогла пошевелиться. Откинувшись на мягкую, обитую красным бархатом спинку сиденья, прикрыла глаза, стараясь дышать глубоко, расслабляя мышцы. Стук в окно кареты заставил меня вздрогнуть от неожиданности. Отодвинула занавеску и приоткрыла створку. Риасэль, один из моих охранников, наклонился в седле и вежливо предупредил:

– Леди Хельвина, мы выехали на основной тракт, скоро прибудем к дому для странников «У Михаэля».

– Хорошо, Риасэль. Как будем подъезжать, предупредите меня, – попросила я.

Светлые любыми способами пытались выделить свою расу среди других. Даже горные тролли, которые чурались чужаков и пришлых, придорожные гостевые дома не называли иначе как тавернами. И только на наших территориях таверны назывались домами для странников.

Отец говорил, что путешествие к темным родственникам пройдет в два этапа.

Сначала – в таверне «У Михаэля» – для большей безопасности мы присоединимся к ежегодной дипломатической миссии, которая направляется на территории темных эльфов, затем посещает троллей, подземные царства гномов и совсем уже далекие отсюда земли демонов. Так принято испокон веков.

Дипломаты других стран также раз в году посещают столицу светлых эльфов, что способствует регулярным встречам, тесному сотрудничеству и принятию многих политически важных решений или урегулированию возникающих разногласий. Установленный почти две тысячи лет назад, такой порядок способствует предотвращению крупных межрасовых военных конфликтов, что не может не радовать жителей нашего мира – Тирэя.

А второй этап начнется в городке под названием Эмерун, когда на границе территорий темных эльфов меня передадут с рук на руки встречающим – представителям дедушки. Мои нынешние сопровождающие вернутся в отцовское поместье, а я проследую в клан матери.

До Эмеруна нам придется добираться долго, проезжая через земли людей, которые граничат на западе с горными царствами драконов и воинственными кланами арути. Наш путь пройдет по границе территорий нескольких рас, что повышает опасность. Именно поэтому отец не отправил меня к темным сразу после отпразднованного совершеннолетия и получения дедушкиного письма – дожидался дипломатической миссии. Об этом он тоже сообщил вчера. А в равнодушном голосе явно звучал намек на то, что, несмотря на все неудобства, он все же проявляет обо мне заботу.

Наконец я устала сидеть в одном положении и решила проверить содержимое стоящей на полу кареты корзины со снедью. Тем более что уже захотелось есть, и от запаха съестного рот наполнялся слюной. Так что недолго думая я стащила перчатки, расстелила на коленях салфетку и принялась за обед. Открыла крышку корзины и снова чуть не заплакала от чувства признательности. Корзина была заполнена моей любимой едой: запеченной на углях курочкой с картошкой, ветчиной, разными колбасками, ягодами и фруктами, парой свежих караваев и пирожками – все это собрали наши слуги, к которым я тянулась в своем одиночестве. Окинув взглядом все эти вкусности, мысленно поблагодарила их за заботу.

Пока ела, глотая горькие слезы, снова уплыла в воспоминания. В отцовском поместье не было ни моих сверстников, ни хотя бы эльфов моего статуса. И пусть отец запрещал более дружеские, чем принято, отношения со слугами, я все равно тайком общалась с ними, а в детстве за некоторыми так и вовсе ходила хвостиком.

Например, за поварихой Эльзой – пожилой, но все еще крепкой человечкой. Она учила меня готовить, выбирать продукты получше да посвежее, разделывать тушки животных и птицы, печь, как мне казалось тогда, самый вкусный и ароматный хлеб на свете. Эльза вечно подкармливала меня, привычно сетуя, что я слишком худенькая. И бесполезно было убеждать ее, что толстых или даже просто упитанных эльфов не бывает в природе. По-своему она любила и жалела меня, «практически сироту», хотя раньше я не понимала, как это возможно при живом отце. Зато теперь точно знаю.

А еще был конюх Сариэль, эльф, старый даже по эльфийским меркам, который искренне любил лошадей и не любил других двуногих, но для меня сделал исключение. И хотя я так и не научилась ездить верхом на этих замечательных умных животных, ему все равно было не лень рассказывать про них разные истории.

Я часто сидела на заборе загона и наблюдала, как он ухаживает за лошадьми, объезжает, лечит, воркует над ними, словно над маленькими детьми. Точно так, как надо мной – кормилица Милена. Но та тоже была человеком, и когда мне исполнилось десять, отец приказал ей покинуть наше поместье – незачем, мол, высокородной эльфийке перенимать человеческие привычки. Но именно благодаря Милене я узнала, что такое любовь матери к своему ребенку, что такое забота и нежность.

Из-за отстраненности и холодности отца я всегда была в значительной мере предоставлена самой себе. До обеда со мной занималась гувернантка из аристократического, но обедневшего эльфийского рода – светлых, конечно же. Вот та как раз меня откровенно не любила и даже в мелочах, исподволь, показывала, какая у нее ученица неполноценная, недостойная и несовершенная. Но мои успехи в учебе отец проверял лично, чем заставлял учительницу усердно и старательно выполнять свою работу, пока я не стала совершеннолетней. Сие событие не могло не порадовать меня хотя бы такой мелочью, как расставание с гувернанткой. Мне долго не забыть тот пылающий презрением взгляд, которым эта злюка – как я называла ее про себя, а кое-кто и вслух, правда, за глаза – одаривала мой длинный, покрытый коротким плюшевым ворсом хвост с серебристой кисточкой на конце.

Ей потребовался год, чтобы приучить меня скрывать свой темноэльфийский хвост под подолами длинных платьев, обвивая его вокруг бедра. Если же он нечаянно бесконтрольно высовывался наружу, гувернантка с ядовитой усмешкой наступала на очень чувствительный кончик, из-за чего я резко вскрикивала от боли. Еще одним моим недостатком в ее глазах стала торчащая из-под верхней губы пара белоснежных клыков. По ее приказу мне приходилось в присутствии посторонних эльфов превращать свой рот в подобие куриной гузки, чтобы их спрятать. Но своего гувернантка добилась – скрывая наиболее характерные отличия, выдающие мою принадлежность к темным, я вполне могла сойти за «свою» в обществе светлых эльфов. Даже отец был доволен этим фактом, когда возил меня в столицу для представления ко двору. И только меня удручала необходимость по чьей-то прихоти скрывать часть себя, словно я – действительно второй сорт, недостойная.

По правилам, после обеда высокородные эльфийки должны были отдыхать. Я же от безделья сбегала на конюшню, на кухню или просто в лес. И однажды, еще когда мне было лет шесть, случайно познакомилась с дриадой по имени Ниса, обитавшей в большом раскидистом дубе на берегу лесного озера.

Именно Ниса, спустя какое-то время после нашей встречи, начала развивать мой целительский дар и учить лекарскому делу. К моему неожиданному везению, отец, узнав об этом, заключил с маленьким лесным народцем договор: за мое обучение дриады получили некоторые преференции. Участок леса, где обосновалась моя новая учительница, стал заповедной территорией для жителей нашего поместья.

Больше двадцати лет дриада была моей самой близкой подругой, воспитательницей и жилеткой, в которую я плакалась, выплескивая детские обиды. Вдвоем мы обследовали леса поместья на несколько километров вокруг. Ниса научила меня, как слышать и чувствовать лес, как договариваться с животными, чтобы те обходили стороной, как использовать полезные свойства трав и собирать их, когда те входят в самую силу. Даже отец как-то раз признался, что мне повезло найти такую наставницу, ведь дриады – часть леса и самой природы. И кто лучше их может научить пользоваться ее дарами?

С возрастом мой дар целителя усиливался, больше становился и объем знаний в этой области, а все благодаря Нисе и ее соплеменникам.

К моей радости и к великому счастью Нисы, несколько лет назад она встретила древесного духа огромного молодого дуба на границе владений. Они с первого взгляда полюбили друг друга и теперь живут вместе. Уже через год после их соединения у дуба появилось множество молоденьких побегов, из которых вскоре появились новорожденные дриады и парочка древесных духов. Спустя положенное время мы с Нисой вместе подселяли их в свободные молодые деревца. Это было так трогательно, что мы обе плакали от счастья, наблюдая, как образуется связь между молодыми дриадами или духами и их новыми домами.

Э-э-эх, счастливое время закончилось…

Два дня назад я попрощалась со всеми своими знакомцами и любимыми местами.

Из воспоминаний снова вырвал стук в окно. Отодвинув шторку, я увидела Риасэля, который предупредил:

– Скоро подъедем к дому странников, где нас будут ждать представители дипломатической миссии.

Я кивнула в ответ и без суеты начала собирать остатки своего обеда и приводить в порядок платье. Много времени это не заняло, так что скоро я привычно достала из-за пазухи цепочку с медальоном в виде сердечка, со спрятанными внутри миниатюрными портретами мамы и папы, хотя последний я вчера и заложила бумагой – не могу пока его видеть.

Любой, кто нечаянно увидел бы портрет моей мамы, решил бы, что это я. В обрамлении серебряной крышки медальона на меня смотрела необыкновенной красоты женщина. Густые волосы, похожие на расплавленное серебро, уложены в высокую элегантную прическу, а над острыми кончиками ушей в качестве украшения приколоты яркие большие живые цветы. Высокий умный лоб, прямой нос с тонкими крыльями, идеально вылепленные пухлые губы, а из-под верхней губы – что отнюдь не портит вид и не придает хищности – торчат белоснежные острые клыки, слегка прижимающие нижнюю губу, они скорее добавляют слегка испуганному и невинному облику женщины особого очарования. Высокие скулы и серебристые дуги совершенных бровей подчеркивают большие раскосые глаза зеленого цвета, в обрамлении густых, тоже серебристых, ресниц.

Женщина сидит, сложив руки на коленях и чуть склонив голову набок, словно с любопытством заглядывает прямо в душу. Изящная линия плеч, трогательно-нежная шея, украшенная богатым, тяжелым на вид ожерельем, высокая грудь и тонкие руки с узкими запястьями – все говорит о том, что это женщина утонченная, нежная и слабая, нуждающаяся в сильном защитнике. Герое! Папа, хоть и недолго, был для мамы таковым, а вот для меня стать им не пожелал. Хотя мы с ней похожи как две капельки воды, лишь с одним различием – мои глаза глубокого серого цвета, чуть более светлые вокруг зрачка, что создает эффект прозрачности. На свету они переливаются темным серебром. Отец сказал, что цветом глаз я пошла в дедушку – еще один повод меня не любить. Хотя нельзя не признать, что по-своему папа – как мог – заботился обо мне, но моей одинокой душе хотелось большего.

Колеса загрохотали по деревянному настилу внутреннего двора дома для странников. Я закрыла крышку медальона и быстро убрала его за пазуху, туда, где уже висел на плетеной веревочке небольшой мешочек – подарок Нисы – с бисерными нитями для украшения волос. Вручая подарок, дриада тихо сказала: «Он пригодится тебе, чтобы почувствовать себя самой собой, не следовать старыми дорогами, а найти для себя новый путь. Просто помни, что ты скорее темная, чем светлая, потому не нужно стесняться надуманных стереотипов, а особенно – себя».

Я тогда решила, что обязательно вплету ее подарок в волосы, как она учила. Просто чтобы почувствовать себя уверенней, а еще – назло наставлениям моей бывшей гувернантки. Как символ новой жизни!

* * *

Стоило карете остановиться, дверь тут же открылась: второй охранник – Дарэль – опустил трехступенчатую лестницу и помог мне сойти на землю. Ноги изрядно затекли от долгого сидения. Хвост уже привычно обвился вокруг бедра под юбкой, а губы вытянулись, закрывая клыки: все же годами вдолбленную привычку скрывать темноэльфийское происхождение не изжить за один день – с ней долго придется бороться.