Сумасшедший корабль

"Сумасшедший корабль" – одна из лучших книг о нелёгкой жизни поэтов и писателей знаменитого «серебряного века» в послереволюционном Петербурге. О.Форш сама была участницей описываемых в книге событий и коллизий, поэтому так ценные её свидетельства «из первых рук». К тому же, автор книги – сама сильный литератор, обладающий недюжинным чувством юмора. Сочетание этих факторов делает чтение книги увлекательным занятием, не уступающим чтению детектива или приключенческого романа. Ольга Форш оставила нам живые, не лакированные образы таких мэтров «серебряного века» как Николай Гумилёв, Осип Мандельштам, Владимир Пяст, населявших после революции 1917-го сумасшедший корабль под названием ДИСК.

ДИСК – явление уникальное в истории отечественной словесности, повториться ему не суждено никогда. Однако, современным создателям всевозможных «лофтов» и «фабрик» стоѝло бы крайне внимательно изучить этот стихийный опыт создания литературного общежития и творческой кузницы, существовавших в условиях жесточайшего террора и голода. Возможно, многих сегодняшних ошибок и банальностей удалось бы избежать.

Завидую тем, кто любит поэзию Ахматовой, Цветаевой, Пастернака, и будет читать эту книгу впервые...

Всегда с удовольствием читаю исторические книги, мемуары, о жизни замечательных людей, поэтому книга О.Форш пришлась ко двору. Очень рекомендую таким же любителям узнавать новое о жизни тех, кто создавал для нас то, что сейчас называем Классикой!

Господи боже мой! Неужели всё так и было? Я просто не могу поверить в это, что в то сурово-смутное время всё могло быть именно так!! Что это? А это смех сквозь слёзы. Ольга Форш спешит посмеяться, а иначе ей пришлось бы заплакать. Да, жаль, жаль, что мало я знаю тех, кто описан. Когда читала Аксёнова «Таинственная страсть.Роман о шестидесятниках», было намного проще – тех поэтов и писателей я знала. А эти так далеки, но так же причудливы и неподражаемы. Ольга Форш так же зашифровала их особыми именами, и если бы не вступительная статья Дмитрия Быкова, мне было бы много не понятно. Произведение оправдывает своё название. Образ жизни оправдывает это название. Но, боже мой, как хочется хоть одну недельку поплавать на этом корабле! Окунуться в это сумасшествие! А, может, больше никогда не возвращаться в этот обычный мир.

Дальше...

Как сказал Быков в своей статье, творческая интеллигенция создала свою реальность революции, и жила этими иллюзиями. Наверное, дальше, всё это медленно перешло в ту самую таинственную страсть, о которой писал Аксёнов. Абсурдно, непонятно, но интересно! А что вы хотели, это же не обыкновенный корабль, он сумасшедший! И книга построена так- на волнах. Вместо глав- волны. Ольга Форш так и пишет «Волна первая» и т.д. Очень интересно, что задумывалось всё вроде бы степенно и нормально. Дом искусств, где литераторы и творческие люди должны были учить, творить..Но на то они и творческие люди, чтобы любую идею превратить во что-то необыкновенное, дать ей своё, неповторимо лицо. Но всё таки- неужели именно так это было? Но, зная любовь Ольги Форш к истории, думаю, что да, именно так. Оттого на душе ещё радостней, всё таки были у нас люди! И будут! Самое интересное, мне по-новому открылся рассказ А.Грина «Крысолов». Я-то, читая его, не просекла главной темы, и так до конца не поняла, какие там крысы. Всё в литературе взаимосвязано. Одно произведение может раскрыть другое совсем с другой стороны, в этом большая ценность литературы, когда автор ненавязчиво, а главное неожиданно говорит тебе – а вот посмотри, как это было на самом деле. И тогда ещё один пазл большого жизненного опыта встаёт на своё место. А сколько их ещё надо собрать этих пазлов!!! Да, произведение в некотором плане сложное, но если бы всё было так просто, это был бы уже не тот корабль, это было бы уже другое произведение. Безумие, полное безумие..Безумие от того, что ты делаешь то, что хочешь, или не делаешь, все – большая дружная семья, нет зависти и конкуренции, каждый- талант и все друг за друга рады. Нам не хватает сейчас именно такого безумия. Слишком много гламура, конкуренции, зависти. Можно сойти с ума, но не отправиться в плаванье. А ведь хочется именно так- свободной душой, с попутным ветром, разбивать волны и что бы рядом были такие же сумасшедшие, талантливые, яркие и каждый был друг другу товарищ и брат в одной большой семье старого помещичьего дома….И хочется присоединиться к

Здесь я жил и писал свой том первый..

Что-то типа того…

Временами кажется, что дело происходит в сумасшедшем доме. Ан нет, всего лишь в послереволюционном Петербурге. В знаменитом Доме Искусств который, собственно, и выглядит, как сумасшедший корабль. Понятно по какой причине: населяют его сумасшедшие, по преимуществу писатели. Писатели они такие, непростые. Каждый со своим вывертом. Кто идеи толкает, кто личную жизнь устраивает, кто отдаётся любимому занятию - писательству. Но по-человечески не выходит, выходит по-писательски, шиворот-навыворот. Форш пишет о реальных событиях и живых людях, иногда даже слишком узнаваемых. Но видит людей и события сквозь увеличительное стекло. И отражает их в кривых зеркалах. Понятно, что за картинка выходит: гротеск, сплошной гротеск. Гротеск во всем: характерах, обстоятельствах, описаниях. Впрочем, это иногда там кажется, что гротеск, а возьмёшься читать серьёзные мемуары, и видишь: абсолютный документ. Просто жизнь в послереволюционном Петербурге была сумасшедшая. Роман Форш одновременно факт истории и факт литературы. Это не просто слепок определённой эпохи, это слепок мастерский. Стиль абсолютно безумный: метафора сидит на метафоре и ей же погоняет. В общем, рекомендовать могу только тонким ценителям литературы, любителям словесных вывертов или интересующимся постСеребряным веком. Впрочем, уже немало.

«Что ж это за произведение? — скажет читатель. — К какому роду его отнести? Как назвать? И, главное, с позволения спросить, для ка-ко-го оно читателя?»

С 1919 по 1923 год просуществовал в Петрограде "ДИСК", он же Сумасшедший корабль, - Дом искусств, созданный по инициативе Горького чтобы "объединить деятелей искусства и литературы Петрограда для культурно-просветительной работы". Здесь жили и работали Николай Гумилев, Замятин, Ходасевич и многие-многие другие.

Ольга Форш в этой книге воссоздает атмосферу жизни в ДИСКе. Первые годы советской власти, создание нового быта посреди разрухи и новое искусство. Все действующие лица - спрятанные под выдуманные имена реальные писатели. К своему стыду я во время чтения выяснила, что не так уж и хорошо, как думала, знаю деятелей искусства начала XX века. Больше половины не смогла сама расшифровать.

Части книги названы волнами, а не главами. И действительно, текст накатывает на читателя, подобно морским волнам, утаскивает сквозь время и пространство. К примеру, в Париж на устроенное французской компартией празднование десятилетия революции, а потом снова возвращает в комнаты Сумасшедшего корабля в Петрограде 1919 года. Вперемешку проносят волны обрывки событий трагических и счастливых, нелепых и торжественных. Такая забавная история из повседневности "Мастерской слова":

Вообразите, — сказал им Сохатый, — что у вас есть близкий друг, ну, положим, в Китае, который этого памятника совсем не видал. Даю вам десять, или нет, лучше только пять строк, — опишите рельефно и сжато, взяв одну, так сказать, квинтэссенцию, чтобы он или она могли этот памятник увидать из Китая. Кратчайшее достижение будет лучшим. Я начинаю этим заданием передавать вам, товарищи, из рук в руки искусство писать. Данное упражнение захватывает все виды творчества — воображение, силу изобразительную и словесную лепку. К следующему уроку все скатали Петра прямо с Пушкина, притом расписались на много листов и стихами, и прозой. Единственное сочинение, отвечающее приблизительно пятистрочности, было таким: …Как я живу на Галерной и ходю на работу, конечно, мимо заказанного памятника, то, не глазея по сторонам, его никогда не видал. Как учитель задал, я обсмотрел. Ничего — здоровый памятник, чугун переплавить хватит тонн. В Китае же девочки не имею, а в Загс после получки иду с Саней из Красного треугольника. Как памятник она отлично видала, то размазывать нечего. Пять строк. Точка.

А где-нибудь рядом Кронштадтское восстание, споры о классиках и пролетарском искусстве, арест Гумилева... Отдельные сцены цепляются друг за друга разве что ассоциациями автора. Это делает повествование иррациональным, почти ирреальным. Но ведь каждая отдельная сценка, если успеть ее выхватить, прежде чем укатятся волны дальше, абсолютно реалистична и взята из жизни. Неужели вот так оно все и было? И вот такими портреты из учебника литературы были во плоти?