Kitobni o'qish: «Рагнарёк»

Shrift:

От автора

Я не придумываю стихи и не придумываю названия книг, когда объединяю свои стихи в сборники. Книги называют себя сами по той энергии, которую передают. Я только вижу немного шире общепринятых названий. И, если в скандинавской мифологии Рагнарёк означает гибель всего мира, я в названии своего нового сборника вижу лишь гибель старого мира, в котором мы все немного заигрались в богов, забыв в какой мерности мы пребываем. Каждое рождение заканчивается смертью, за каждой смертью следует рождение. Счастье ли рождение, если оно заканчивается смертью, несёт ли смерть боль, если за ним возродится новое? Как воспринимать Рагнарёк? Как его проживать? Мы копачи или повитухи? Кто мы на игровом поле под названием "Жизнь"?

Ведьма в Чертолье, ведьма на капище Велеса, ведьмы по всем сторонам городской реки – сонные, бодрые, тихие, шумные – утром берутся заваривать новую жизнь. Чай разливают по чашкам да по фарфоровым, свечи из воска и трав разжигают в квартирах своих, сёстры духовною нитью невидимой связные, дочери капищ ваяют обычную жизнь. Руки их быстрые, мысли прозрачные, а во сердцах – озорной огонёк, жизни костёр раздувают глубинною силою, времени нет воспевать Рагнарёк.

Жизнь и смерть идут, держась за руки, и не было ещё такого, чтоб их руки разомкнулись. Мы жили тысячи жизней, тысячи раз умирали, но всё равно сюда вернулись. Мы оставляли здесь своих детей, свои труды, смыслы, чтоб возвращаться каждый раз, ища себя среди этой жизни. Но мы никогда ничего не теряли, нам не нужно искать смысл, мы приходим не потому, что должны, лишь потому, что мы есть сама жизнь.

Истина золотым мёдом разлилась по жилам, мы жили в забвении, в эпохе столь долгой дрёмы, развеял февраль её сонные чары, проснулись мы, вспомнили кто мы. Живущие в мире, в ладу и в любви, в мгновенье одном настоящем, по жилам течёт благодать и огонь, мы дети Богов – Сияющие.

Февраль не спрашивает больше ни о чём, отмашки лютый не желает больше слушать (и в ожидании весны зимы не переждать), он наизнанку выворачивает душу. "Смотри. Твоё? Во льдах глубинной памяти нашёл", – в его снегах следы былых трагедий, сочатся болью раны прошлых лет, прошитых в каждом роковым наследием. Смотреть нет сил (их забрала себе холодная зима), но не смотреть февраль не позволяет, и научаешься глядеть ты в боль души, и взгляд твой светом сгусток боли освещает. Потоком слезным изливается та боль, невыносимой мукой (как мы такое допустили?), чтоб февралю экзамен жизни сдать, мы только для того до этого и жили.

Печать снимается сама, когда готов узреть смотрящий, когда сомнения развеет все и разрешит терзания души, и в прошлое посмотрит он как в настоящее. Печать для неготовых лишь стоит, сметают их снега лавины мощной, для храброго искателя глубин всегда протянута рука незримой помощи. Печать на сердце, ритм его сбоит и не дает дышать и жизнь свою жить вольную, печать снимается в прыжке на глубину, где истины прозрачный свет рождает изначальную гармонию.

И что по праву мне дано, я сохраню и преумножу: на ветке яблони по осени созреют те плоды, что завязью весна могучей силой вложит в готовые цвести моей души сады.

Когда море жизни штормит, ум более всего жаждет зацепиться за прочную нерушимую конструкцию корабля и удержаться любой ценой, не понимая, что любая прочная конструкция может вместе с кораблём уйти в пучину вод. "Это игра, – говорит Дух, – нет никаких прочных конструкций, как и нет самого корабля. Ты в открытом море жизни балансируешь на доске. Есть только ты и жизнь. Освободись, слови волну и кайф от движения. Баланс, смелость и вера. Время сёрфить пришло".

Обострилось, оголилось, что скрывалось, проявилось, пала мощная несокрушимая броня, заявило гласом древним, гласом вечным, гласом громким: "Посмотри и назови, и обозначь меня".

И подняли они оружие, но не против друг друга, а против своих детей за своими спинами, лишив будущего и детей, и себя. И опустили они оружие, ибо между ними были их дети, лепящие то ли замок из песка, то ли новый мир.

Я пришла из мрака, из мира без надежды, в лохмотьях наподобие одежды, с угольком вместо горящего сердца, пришла на Землю, учась здесь жить, запомнив лишь напутствие последнее: "В этом мире ты научишься любить". Я никогда не знала, что такое любовь, в моём мире за истину грызли глотки, предавали друг друга, проливали кровь. А на этой планете небеса окрашивают закаты (в моём мире я видела лишь сияние злата), солнце переливается в каплях дождя (я помню другие воды, всегда топящие меня). Здесь другие правила, другие люди (и я средь них – невежда), здесь живёт великая любовь, дарующая веру и незнакомую доселе мне надежду.

Пока ты сомневаешься, ты не делаешь ничего. Варианты возможностей расходятся лучами в разные стороны вероятностей, не наполняя ни одну из них энергией. Соберись. Прими решение. И действуй. И тогда придёт энергия и сила. И пусть будут ошибки, но будут и плоды. Сомнения лишь забирают много энергии на поддержание самих себя. Внутри ты всегда знаешь, как правильно для тебя. Как говорила Пифия из "Матрицы": "Решение уже принято. Осталось только осознать его."

Налетали на пляж неистово, набегали недюжею силою, быстрые, обращались в мгновенье одно пеной снежною, навсегда разбивались о камни прибрежные. Что несут нам те волны бегущие? Из былого они аль из будущего? Моря чёрного воды шипящие знают только одно – настоящее.

То не слёзы – то моря внутри просторы, набегают волнами, стонут, расширяют, бросают, полощут, поднимают со дна сокровища. То не крики – то ветра шального порывы, завывают, взывают, режут, проникают под кожу, в мысли, достают из глубин немыслимое. Ты не то, что сейчас на поверхности, то частица тебя безграничного, не одно лишь ты тело да контур сил – но и сила, и море ритмичное.

Новое пространство похоже на детское счастье, приходящее прямо с утра, когда ты открываешь глаза и видишь солнечный луч на стене. Он зовёт вовне, в огромный неизведанный мир, желающий стать познанным, разгаданным, узнанным. Ты связан с ним невидимыми узами, протянутыми нитями и новыми маршрутами. Счастье мира сочится сквозь тебя, заполняет комнату солнечным светом, и на душе всегда лето, и ты всегда первооткрыватель, учёный с огромной лупой, астроном, смотрящий в телескоп на звёзды, галактики, туманности. Простое детское счастье, пропитанное солнечной патокой с щепоткой любопытства и безграничной беспричинной радости.

"Я принес тебе тонны текстов, упакуй их красиво в стихи, преврати недоступные сиддхи в осязаемые дары". Я в космической библиотеке вечных смыслов бегущей строкой вижу только эфирные слепки тех стихов, что польются рекой.

Летом 2023 года на полуострове Рыбачий мы проезжали заброшенный военный гарнизон, расположенный у мыса Скорбеевский. Было ощущение попадания в прошлое: небольшие кирпичные дома, склады, нежилые помещения. Всё заброшенно, полуразрушено, растаскано. Природа и время делают свое дело: рукотворное разрушается, металл покрывает ржавчина, живое же прорастает, мхи и арктические растения органично занимают освободившееся место. У меня часто возникают ощущения, что старый мир похож на этот заброшенный гарнизон, прежде всего тем, что в нём нет жизни. Я знаю, что, если его заселить, вдохнуть жизнь, убрать хлам, навести порядок, испечь хлеб и добавить детских голосов в пустые дворы, картинка станет другой. Долгое время я рисовала себе утопический образ нового мира. Я рисовала его на новой территории, не заселенной и испорченной человеком. «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим…» Какая иллюзия. Новый мир мы будем строить на месте заброшенного гарнизона. Мы будем убирать и ремонтировать, сносить негодное и возводить новое и прочное. И никуда мы от старых ржавых железяк не денемся, пока своими руками не соберём их и не переплавим в новое.

Рабы идеологий тонут в крови, в кровавом море искалеченных идей, протянутых из прошлого в пространство наших дней, заполонивших головы больших детей, что взрослыми себя, увы, считают. И истины никто из них не знает, их правда однобока и слепа и слеплена из домыслов и рефлексии над светлой мира стороны, что борется со тьмою беспроглядной. И я была там, неистово борясь, пока не поняла, что лишь с собой. И скинула оружие, то поле боя покидая, сдаваясь Духу своему, смеясь. Над хитроумностью самой себе расставленных ловушек, над полюсами зла и вечного добра. Ну что же за прекрасная игра вся наша жизнь! Такой игры не видывали боги, что замышляли сей вселенский раунд. И коль тебе сегодня не до смеха, ты выйди из ума идей и оглянись.