Kitobni o'qish: «Война на Свалке»

Глава 1. Эмигрант третьей категории

Серая дверь из дешёвого пластика словно крепостная стена отделяет душевую от камеры-накопителя. Кажется, нет ничего проще, чем смыть с себя противную «слизь», обсушиться под потоком горячего воздуха, натянуть красный комбинезон и пройти в накопитель. Может быть и проще, но только не после ледяного анабиоза.

Ланал Краун, тридцатиоднолетний заключённый, невысокий и тощий, с дряблым животиком и мягкими ладошками, оперся дрожащими руками о стену. Та-а-ак… Теперь медленно и осторожно прислониться к закрытой двери. Всего и нужно слегка надавить на неё, приоткрыть хотя бы на пару десятков сантиметров и протиснуться в широкую щель. Но! В живот урчит, голова гудит, резиновые ноги подгибаются на каждом шагу. Потные пальцы всё соскальзывают и соскальзывают с пластиковой двери.

Ланал налёг всем телом, поднатужился. Проклятая дверь едва-едва сдвинулась с мёртвой точки. Ещё немного! На лбу выступили капельки пота, ноги едва не проскользнули по гладкому полу. Поднажать! Наконец-то… Ланал приоткрыл проклятую дверь и протиснулся через щель в камеру-накопитель. Непослушное тело едва не рухнуло на бетонный пол.

Ух! Получилось. Сердце бешено стучит, руки безвольными плетьми болтаются вдоль тела. Ноги мелко, мелко подрагивают и не дают никаких гарантий, но это мелочи. Ланал оглянулся.

Да-а-а… Накопитель обставлен в лучших традициях суровой аскезы: вдоль центрального прохода выстроились двухэтажные стальные койки без подушек, одеял и матрасов. Минимум удобств и минимум расходов. Ланал добрёл до ближайшей свободной койки.

Какое счастье! Ланал ухватился левой рукой за спинку койки. Народу в накопителе совсем чуть-чуть. Великий Создатель избавил от необходимости топать в дальний конец. После пробуждения, помывки и упрямой двери осталось пройти последнее самое серьёзное испытание – залезть на верхнюю койку.

Ноги упёрлись в края двух нижних конек. Пальцы ухватились за а стальную сетку. Слабый рывок и… Ланал кое-как закинул тело на верхнюю койку.

Блаженство! Ланал растянулся во весь рост. Главное не делать резких движений. Не провоцировать и без того побитый вестибулярный аппарат. А зачем, собственно, залезал? Ланал тупо глянул вниз. Ведь нижняя, свободна.

Звенья стальной сетки упираются в спину, затылок и ягодицы. Скрип стальных деталей сверлит уши. Гудящая голова того и гляди развалится, зараза ржавая, от старости и ветхости. Зато, Ланал блаженно улыбнулся, горизонтальное положение принесло долгожданное облегчение. Трясущиеся руки обрели надёжную опору, холодный металл приятно остужает ладони. С натруженных ног тонкими струйками стекает расплавленный свинец.

Главное не делать резких движений, Ланал скосил глаза. Накопитель как накопитель, очередная ничем не примечательная тюремная камера. Зелёная краска на бетонных стенах пузыриться и местами отваливается большими кусками. Стальные койки покрывает рыжая ржавчина. Прямоугольные светильники на потолке нехотя разгоняют тьму. Неужели аборигены настолько бедны, что не могут позволить себе хотя бы косметический ремонт? Неужели они не могут смазать древние койки хоть каким-нибудь маслом? Хотя, Ланал сощурился, выход из накопителя сделан на славу: массивная дверь сияет стальной полировкой, чёрным прямоугольником выделяется массивный замок, с потолка свисает стеклянная сфера видеокамеры. Ланал невесело усмехнулся. С таким же успехом аборигены могли бы закрыть выход из накопителя на шпингалет. Это же Свалка, бежать здесь просто некуда.

Боль раскалённой иглой кольнула в голову.

– О-о-оххх, – тихий стон сорвался с губ, Ланал повернул голову на другой бок.

Говорят, бывают счастливчики, которые легко переносят ледяной анабиоз. Хотя… Ланал покосился на товарищей по несчастью, врут, наверно. Химический коктейль анабиозного раствора травит сердце, мозг и печень не хуже палёного самогона. Большинство поднятых из ледяного анабиоза людей чувствуют себя так, словно бухали без продыха целую неделю, а потом забыли опохмелиться. Впрочем, Ланал пробежал глазами по занятым койкам, некоторым заключённым ещё хуже.

Напротив на нижней койке лежит Аркада. Здоровенный парниша, накаченные бицепсы, живот словно стиральная доска, плечи плавно переходят в голову. В тюрьме, на Миреме, не дай бог было задеть его хотя бы взглядом. А сейчас накаченный бык валяется на койке словно покойник: глаза на выкате, лицо бледное. Аркада съёжился, будто усох за время долгого путешествия через космос. В гроб и то краше кладут. Из анабиозной капсулы, поди, тюремные медики руками доставали.

В накопителе десятка два заключённых. Все как один в новеньких красных комбинезонах. У каждого на спине черными полосками выделяется штрих-код, как у товаров на складе. Тройка самых бойких шепчется в углу, остальные лежат пластом. Аркада слабо зашевелился, наверняка желает сдохнуть как можно быстрей. А так – скучно. Ничего интересного. Ланал уставился в грязно-белый потолок.

К горлу подступил горький ком и накатила тоска. Первой же малюсенькой передышки в череде мучений вполне достаточно, чтобы вдруг осознать печальную истину – отныне и до конца дней своих он обречён прозябать на Дайзен 2, маленькой, никчёмной колонии в девятнадцати световых годах от родного дома, на печально известной Свалке, свалке человеческих душ. Глаза защипало, Ланал моргнул. По щеке скатилась горячая слезинка. Как же оно, того, глупо вышло.

Судьба уготовила Ланалу родиться в семье потомственных интеллигентов. Родителя до сих пор самозабвенно трудятся в Рантангском научно-исследовательском институте общей химии. Говорят, талантливые учёные. Наверно и в самом деле талантливые, раз природа решила отдохнуть на нём, на их сыне.

С раннего детства Ланал не отличался ни сильным умом, ни крепким телом. Родители лезли из кожи вон, старались во что бы то ни стало взрастить гения. Перестарались, наверное. Ничего не получилось. Зато в вечном стремлении что-то сделать, чего-то добиться, кого-то там превзойти Ланал заработал комплекс личной неполноценности. Сделать хоть что-нибудь, добиться хоть чего-нибудь, ну или хотя бы просто стать лучшим учеником в классе у него не получилось.

В двадцать два года Ланал с трудом закончил университет Ланал. Самый обычный ни чем не примечательный синий диплом химика наконец-то оказался у него в руках. Как хорошо, что у него хватило ума сразу же сбежать из родительского дома в другое полушарие Мирема. Даже после окончания учёбы мать с отцом так и не оставили попыток порадовать человечество гением собственной выпечки. Родители упорно, всеми правдами и неправдами, угрозами и посулами, пытались затащить его в свой институт. Чтобы не умереть с голоду, Ланал устроился простым лаборантом на химический завод компании «Тарнсико».

Но! С бегством от родителей настоящие неприятности только начались. Личная жизнь так и не сложилась. Ниола, красавица жена, ушла от него, едва до нее дошло, что Ланал не унаследовал от родителей ни таланта, ни ума, ни даже упорства в достижении поставленных целей.

Это был тяжёлый удар. Жизнь словно вышвырнула его на разбитую обочину. Дальше – хуже. Немногочисленные подружки сразу бросали его, едва и до них доходила серость и бесперспективность Ланала что на карьерном, что на финансовом поприще. Ни одна женщина так и не захотела связать с ним жизнь.

Ланал и раньше не отличался общительностью. Постоянные неудачи сделали его замкнутым и угрюмым. Как-то незаметно ему понравилось работать по ночам в заводской лаборатории в полном одиночестве, благо коллеги с удовольствием менялись с ним сменами. Но однажды Ланал всё таки нашёл своё призвание. На беду, как выяснилось гораздо позже.

Тихая размеренная жизнь устраивает далеко не всех. Всегда найдутся любители острых ощущений: чтобы жизнь на волоске, чтобы башню сносило, чтобы адреналин через уши выплескивался. Стимуляторы, допинги и прочие полулегальные препараты всегда пользуются повышенным спросом. Ну а коли есть спрос, почему бы не быт предложению? Однажды ночью, дрожа от страха и нервно поглядывая на запертую дверь, Ланал синтезировал дергач – лёгкий стимулятор на основе кофеина. Вот где пригодились полученные в университете знания и практические занятия в химической лаборатории родителей.

Очень скоро к нему потянулись жаждущие острых ощущений и лёгких побед. К собственному удивлению и восторгу Ланал почувствовал себя нужным, уважаемым и всеми любимым человеком. К тому же завелись неплохие деньги. Ланал в прямом и переносном смысле расправил плечи и распрямил спину. Тогда же из уст бойкого на язык покупателя он получил прозвище Химик.

Через месяц Ланал понял, что можно жить совсем, совсем по-другому. Не обязательно к чему-то стремиться, чего-то добиваться, кого-то превосходить. Ничего не нужно доказывать ни папе, ни маме. Вполне достаточно довольствоваться тем, что есть. Неплохие по меркам рядового гражданина деньги не сделали его ни умней, ни привлекательней в глазах нормальных женщин. Последняя пассия сначала долго и упорно объяснялась в любви, а потом вытащила из тайника в полу гостиной предназначенные на продажу стимуляторы и удрала в ночь. Знала, тварь такая, что ни в какую полицию Ланал не пойдет.

Оно, конечно, понятно: производство стимуляторов и допингов по ночам в заводской лаборатории балансирует на грани закона. Большинство препаратов можно достать легально, пусть и не в таких количества. Страх перед законом надёжно удерживал Ланала от производства более серьёзной дури, за которую могут посадить. Но любопытство, проклятое любопытство, то самое любопытство, которое кошку сгубило, оказалось сильнее.

Пресыщенные покупатели постоянно клянчили чего-нибудь по мощней, по прикольней, «шоб башню сносило», как выразился один из постоянных клиентов. Страх перед неизбежным наказанием очень долго сдерживал Ланала, но… Однажды днём дьявольский соблазн всё же доконал его. Той же ночью, научного интереса ради, Ланал синтезировал печально известный психотропный наркотик с очень выразительным названием «Небо в клеточку», или НВК. Жалкие пять грамм разорвали его жизнь на части.

Вот оно фатальное невезение: тем же утром Ланала арестовали. Вежливый до тошноты полицейский в тщательно отутюженной форме предъявил постановление на обыск. В бачке унитаза молодой сержантик нашёл те самые несчастные пять грамм НВК.

Единственное, что ему могли предъявить – незаконное предпринимательство. Максимум, что грозило Ланалу за найденные в подвале полулегальные стимуляторы и стероиды – пять лет лишения свободы на самом Миреме. И то, если бы судья явился на заседание с жуткого похмелья, а присяжные все до одного страдали бы глухотой и слепотой. Но…

НВК – совершенно другая песня. Пусть обвинение не смогло доказать ни одного факта сбыта, а судья и присяжные чувствовали себя превосходно, Ланал получил два года тюрьмы и… принудительную эмиграцию на Свалку. Навсегда. Там, в зале суда, на скамье подсудимых, Ланал «умер».

Сколько прошло месяцев, а до сих пор кажется, если бы тогда удалось побороть дьявольское искушение, то вежливые полицейские так ничего бы и не нашли. Он ведь и в самом деле не собирался ни синтезировать, ни продавать НВК. Ну так, любопытства ради, научного и собственных возможностей. Однако ни судья, ни присяжные ему не поверили.

Печальные воспоминания на время заглушили физическую боль. Ланал тяжело вздохнул. Впрочем, иногда нужно лишиться всего, растерять все силы и надежды, упасть духом и лицом в грязь, чтобы заново найти в себе силы встать в полный рост и вновь обрести надежду.

Ещё на Миреме, ожидая отправки на Свалку, Ланал «воскрес». Не так давно ему казалось, будто хуже участи никчёмного лаборанта с серой внешностью и полным отсутствием перспектив ничего быть не может. Ан нет! Арест, суд и принудительная эмиграция доказали обратное – может, да ещё как.

Хватит! Ланал сжал кулаки. Хватит раздражать Великого Создателя слёзными жалобами на судьбу. А то, ведь, не приведи господи, в очередной раз придётся убедиться, что принудительная эмиграция на свалку человеческих душ ещё не дно жизни. Как бы уже здесь, на Свалке, не нашлась бы яма глубже и грязнее. Второго шанса не будет. Ланал легонько стукнул кулаком по краю койки.

В конце концов он дипломированный химик. Может и паршивенький, но диплом, спасибо папе с маме, заслужил честно. Если подучиться, почитать умные книги, то можно стать хорошим и даже очень хорошим химиком. Главное отмотать срок, а там дальше видно будет. Как заявил Сапог, тюремный надзиратель на Миреме: при должном терпении и упорстве карьеру можно сделать даже в аду, даже самый тяжкий грешник вполне может дослужиться до истопника. Ланал улыбнулся.

– Это что за безобразие!

Ланал вздрогнул от неожиданности. Железная кровать противно скрипнула.

В центральном проходе между койками скачет и гневно трясет красными штанами невзрачный мужичок с растрёпанными волосами, тонкими ручками и… совершенно голый. Заключённый подскочил к запертому выходу и заорал благим матом:

– Где мой чемодан?!! Я спрашиваю, где?!! Я требую, чтобы о моём прибытии немедленно доложили губернатору! – псих от души пнул стальную дверь. – Я буду жаловаться!!!

Реакция нулевая. Полусфера видеонаблюдения над дверью равнодушно взирает на голого мужичка.

– Безобразие!!! Распустились тут, понимаешь! Я требую губернатора!!!

Голый псих ещё долго распинался перед запертой дверью, тряс красными штанами и требовал губернатора. Что за тип? Впрочем, Ланал отвернулся, какая разница. Псих он и на Чалосе псих. Говорят, не все новоявленные жители Свалки смиряются с принудительной эмиграцией. Некоторые залезают в петлю ещё в камере на Миреме, некоторые сводят счёты с жизнью уже здесь, на Свалке. Аборигены не жалуют эмигрантов третьей категории, не считают их людьми. Говорят, особо буйного заключённого могут сами в петлю засунуть.

Время тянется с монотонностью улитки. Пока из анабиоза подымут всех заключённых. Через каждые семь – десять минут хлопает дверь, в накопителе появляется очередной новоявленный житель Свалки. Ланал незаметно задремал.

В тишине сдавленных охов и стонов дверной замок щёлкнул, словно выстрелил. Ланал вздрогнул от неожиданности, блаженная дремота разом испарилась. Так и есть: входная дверь раскрыта настежь. На пороге с гордым видом возвышается низкорослый крепыш. Коротко стриженные волосы торчком, кривой нос, пухлые щёчки, на круглом личике такое строгое выражение. Такое… На местном тюремщике не привычная чёрная форма, а зелёный китель с кучей карманов, штаны с широким ремнём и высокие ботинки с обычными шнурками. Странно? Форма одежды для всех исправительных учреждений Федерации Мирема должна быть единой.

Местный тюремщик выразительно помахивает короткой дубинкой с петлей на чёрной ручке. Крепыш буквально упивается собственной важностью. Не успел он переступить порог, как к нему тут же подскочил тощий псих.

– Меня зовут Дисет Ришор! Вы слышите? Дисет Ришор! – псих всё же натянул красную тюремную робу и надел ботинки. – Я прислан с Мирема, чтобы возглавить Управление финансов. Я требую, чтобы мне немедленно вернули чемодан, а так же препроводили к губернатору. Я буду жаловаться!!! – псих перешёл на крик.

О-о-о! Ланал привстал на локтях. Голый псих на самом деле чиновник. Ну да, всё правильно: Министерство колоний отправляет своих чиновников управлять далёкими мирами. Отдельных номеров люкс не существует, и чиновников, и заключенных везут в одних и тех же транспортных контейнерах.

Эмоциональная речь чиновника не произвела на аборигена никакого впечатления. Крепыш в зелёном кителе широко улыбается и поглядывает на чиновника снизу вверх.

– Я требую!

Психованный чиновник пошёл на очередной круг. В ответ абориген лихо ткнул его дубинкой в живот.

– О-о-ох! – чиновник согнулся в три погибели.

Ни хрена себе! Ланал присел на верхней койке и свесил ноги вниз. За рукоприкладство можно запросто оказаться на Свалке. А, ну да, прости господи, местный надзиратель и так на Свалке.

– Пшёл вон! – абориген грубо оттолкнул чиновника. – А ну! Отбросы общества. Строиться!!!

Началось. Ланал осторожно спрыгнул на пол. Ступни тут же обожгло болью, словно вступил на горячий песок. Местные тюремщики ничем не отличаются от собратьев на Миреме: такие же закомплексованные психи и так же любят орать. Зеки с кряхтением и оханьем поднялись с коек и кое-как выстроились вдоль прохода двумя кривыми шеренгами.

– Слушать сюда! – с важностью индюка тюремщик неторопливо двинулся по проходу. – Меня зовут Тегав Индан. Можете не ломать свои куцые мозги. Ваши предшественники уже приклеили мне погоняло Индюк.

Ланал невольно улыбнулся. Точно индюк! Мелкий, но очень важный. Надулся, словно шарик. Того и гляди лопнет от собственной важности, если ещё раньше в суп не попадёт.

– Но! – Индюк дошёл до конца прохода и резко развернулся. – Для вас, свиньи, я утус Индан! Если хоть одна зараза обзовёт меня Индюком… – тюремщик остановился рядом с бугаем Аркадой, – Вышвырну на поверхность в одних портках без кислородной маски! С меня станется.

Серьёзная угроза, Ланал нахмурился. В атмосфере Свалки практически нет кислорода. Без дыхательного аппарата человек быстро задохнётся, если ещё раньше его не прикончит адская стужа или адская жара.

– Пока вы там дрыхли, – Индюк выразительно ткнул дубинкой в потолок, – мы сбросили ненавистное иго метрополии. Отныне и навсегда Дайзен 2 независимая планета!

Что за бред? От удивления глаза чуть не выскочили из орбит, Ланал мелко, мелко заморгал.

– Не может быть! – ахнул тощий заключенный в шеренге напротив.

Индюк нарочито медленно подошёл к тощему заключённому.

– Может, и ещё как, – концом дубинки Индюк приподнял тощему заключённому подбородок. – Метрополия уже пыталась задушить нашу свободу, снова поработить нас. – Индюк вновь двинулся вдоль прохода. – Вы слышали о Первом крейсерском флоте?

Ланал напряг память. Первый крейсерский… Ну конечно! Первый ударный флот – самая большая и мощная дубинка Федерации. Чтобы не гонять его на разборку со всякими там недовольными колониями существует Первый крейсерский. Так проще и дешевле. Только… Ланал глянул на Индюка, настоящего бунта ещё не было. Ни разу.

– Так вот, – Индюк выразительно похлопывает дубинкой по левой ладони, – Первый крейсерский флот здесь уже был. Но мы вышвырнули его из нашей системы! Три сотни хвалёных космических пехотинцев уже нашли свою смерть на нашей планете.

Индюк распушил перья. Мелкий тюремный надзиратель во всю наслаждается произведённым эффектом, широченная улыбка раздвинула пухлые щёчки и дотянулась до ушей. Ланал понурил голову. То, что несёт этот низкорослый боров, слишком невероятно, чтобы быть ложью. На глазах сами собой навернулись слёзы.

– Метрополия послала вас к чёрту дважды, – Индюк аж светится от счастья. – Первый раз, когда вышвырнула к нам на свалку человеческих душ. Второй, когда Первый крейсерский убрался восвояси, а вас бросил на произвол судьбы болтаться в своих анабиозных гробах на орбите.

Индюк урожденный садит. Хуже физической боли может быть только боль моральная.

– Да! Да! Что уставились? Больше пяти стандартных лет вы болтались на орбите никому на хрен не нужным мусором! И болтались бы дальше, если бы нам не потребовались сверхпроводники и накопители большой ёмкости ваших ледяных гробов.

Ланал несколько раз энергично сжал и разжал кулак. Так бы и врезал бы тюремщику по жирной харе! Чтоб перья во все стороны полетели! Индюк и ему подобные – самый паршивый вид тюремных надзирателей.

– А теперь запомните самое главное! – Индюк стукнул дубинкой по стальной кровати, железный стон резанул по ушам. – Вы – никто! Ваши тощие задницы ничего не стоят. Только потому, что ваши мускулы могут принести хоть какую-то пользу, вам дарована жизнь. Но! – Индюк злорадно оскалился, – это будет паршивая жизнь. Вы будете пахать, пахать и ещё раз пахать от зари до зари, без выходных и праздников до самой своей смерти. Красные пески Дайзен 2 поглотят ваши бренные тела и жалкие души.

Зарубите себе на носу одно единственное правило: за малейшее неповиновение – смерть. Молите Великого Создателя, чтобы вас просто поставили к стенке и пристрелили. О-о-о! Это будет самая гуманная смерть. Лёгкая, как сон. А теперь!

– Витус Индан! – из противоположной шеренги опять выскочил тощий чиновник. – Но я же не осуждённый. Я же не нарушал закон. Я свободная личность!

– Один хрен, – Индюк засмеялся мелко и противно. – Можешь считать себя военнопленным. Федерация Мирема объявила нам войну и до сих пор не признала нашу независимость.

Лицо чиновника вытянулось, челюсть отвисла, а руки безвольно повисли вдоль тела. Единственный военнопленный вот-вот громогласно разрыдается от боли и отчаянья.

– Пшёл вон! – Индюк замахнулся дубинкой, чиновник в ужасе отшатнулся.

Ланал стрельнул глазами на право и на лево вдоль шеренг. Лица товарищей по несчастью выражают все оттенки негативных эмоций, начиная с ужаса в глазах чиновника, и до удивлённого неверия заключённого напротив. Но все без исключения выглядят подавленными и глубоко несчастными людьми.

– А теперь, недоноски беременные, за мной, – Индюк вышел из камеры-накопителя. – Кто отстанет или вздумает рыпаться – первым отправится на поверхность. Бежать вам, паскуды, некуда.

На негнущихся ногах Ланал заковылял к выходу. Это, это, это невероятно! Много раз читал в фантастических романах о бунтах на далёких колониях. Но… Одно дело художественный вымысел, подчас очень даже правдоподобный, но всё равно вымысел, и совершенно другое… Неужели оно случилось на самом деле?

Колонии и раньше елозили, по телеку рассказывали. По мелочам, правда: вилами и топорами махали, мэрии и тюрьмы жгли. В какой-то дыре, говорят, губернатора грохнули. Но… чтобы бунтовать? Да ещё разгромить Первый крейсерский?

Боль толкнула в левое плечо, Ланал развернулся на месте. От волнения не заметил, как налетел на дверной косяк. В широком коридоре стоит несколько аборигенов в странных красных костюмах. Больше всего они похожи на сухопутных водолазов. Но… Превеликий Создатель, Ланал в ужасе отшатнулся. У каждого в руках… Неужели самое настоящее оружие? Длинный ствол с высокой мушкой, красный приклад и слегка изогнутая коробочка перед спусковым крючком. На «Эммы», электромагнитные автоматы космических пехотинцев, не похоже, но… Оружие, точно! Просто игрушки, тем более муляжи, так не держат.

– Не отставать! – возглас Индюка хлестанул словно бич.

А, может, и в самом деле раз и навсегда покончить с этим безумием? Ланал бросил украдкой взгляд назад. Сухопутные водолазы молча шагают за заключёнными. Лица скрыты за непрозрачными забралами.

Бред, бред на яву. Не прошло и пяти минут, как все планы, все мечты и все надежды на будущее опять рассыпались в прах. Пусть со свалки человеческих душ никто и никогда не возвращался, но на ней всё же живут обычные люди, такие же граждане Федерации. Не так давно заключённые всё же выходили на свободу. Говорят, некоторые из них очень даже недурно обустраивались. Главное хорошо работать и не злить аборигенов. Честный труд, он, того, вознаграждается. А что теперь?

А теперь впереди пустота и неизбежная смерть. Что там дальше за ближайшим поворотом? Индюк ни словом, ни полусловом не обмолвился о будущем. Хотя кое-что понятно и так: сколько кому дали лет отныне не имеет ни малейшего значения. Чиновника, законопослушного гражданина, мелкий надзиратель не задумываясь обрёк на тяжкий труд и смерть. Может, их и в самом деле ведут на поверхность? Может, у местных развлечение такое? Проклятый Индюк сделал самое гадкое, самое поганое, самое подлое, что только мог – убил надежду. Ланал снова украдкой бросил взгляд назад. Так… Может… Какой смысл тянуть?