Kitobni o'qish: «Вкус власти»

Глава 1. Дымовой сигнал

– Равня-я-яйсь!!! Сми-и-иррно!!! К атаке… Товсь!!!

Одноногий утус Лерл, злейший враг подрастающего поколения Тивницы, раздражённо заковылял вдоль строя. Деревянный костыль чиркает утоптанную землю. Хмурый взгляд наставника буравит пятнадцатилетних юнцов. Учебная манипула сжалась в тревожном ожидании.

– Я кому сказал! – утус Лерл резко остановился возле переднего ряда сомкнутых щитов. – Строй должен быть идеально ровным! Никаких выступов!!! Никаких провалов!!! А это что такое?!

Деревянный костыль с треском врезался в чуть выдвинутый вперёд щит. От сильного удара юноша качнулся назад и, стараясь удержать равновесие, совсем чуть-чуть наклонил тяжёлое учебное копьё.

– А копьё всегда и при любых обстоятельствах нужно держать прямо!!!

Деревянный костыль резко, снизу вверх, поддел чуть провисшее копьё. Юноша, едва удерживая равновесие, торопливо вдавился в строй. Ряд щитов вновь вытянулся идеальной прямой линией. От зоркого взгляда старого наставника не укроется ни один дефект.

– Итак, – утус Лерл отошёл подальше от строя, – по моей команде… Прямо… Шагом… Ма-а-аршш!

Учебная манипула дружно тронулась вперёд. Печатая шаг, будущие пехотинцы старательно наступают на воображаемого врага. Ряды плотно сомкнуты, лица напряжены, копья параллельны земле. Утус Лерл, постукивая костылём, задаёт темп:

– Зверь! Птица! Зверь! Птица! Зверь!

Птица – это правая нога, зверь, соответственно, – левая. Ещё совсем недавно эти мальчики пришивали к правой штанине пучок перьев, а к левой – кусочек шкуры или кожи. Что поделаешь, Саян тихо вздохнул, в повседневной жизни простым крестьянам и ремесленникам совершенно незачем знать, где у них рука левая, а где правая и какая между ними разница.

Учебная манипула осторожно ползёт по импровизированному плацу. Подростки дрожат от напряжения. Не дай бог прогневать грозного наставника. Но тут, как на грех, на левом фланге один из юных пехотинцев споткнулся о камень, неловко качнулся всем телом, и-и-и… неуклюже ткнулся копьём в землю. Левый фланг учебной манипулы тут же смялся, как кусок бумаги. Идеальный ряд щитов криво изогнулся.

– Стоя-я-ять!!! – утус Лерл аж взорвался от бешенства.

Учебная манипула послушно замерла на месте.

– Вы!!! Вы!!! – утус Лерл аж задохнулся от ярости. – Вы стадо беременных козлов!!! Маменькиных сосунков!!! Баранов безмозглых!!!

Неловко подпрыгивая на ходу, утус Лерл выскочил вперёд перед строем.

– Стоять!!! Всем стоять!!! Стоять смирно! – деревянный костыль воткнулся в землю. – Строй выровнять! Заново! Всё заново!!!

Багряное лицо утуса Лерла пылает праведным гневом. Кажется, ещё миг, и старый наставник бросится на ошалевших юнцов с одним костылём в левой руке.

Юноши испуганно зашевелились, строй учебной манипулы быстро выровнялся.

– Равня-я-яйсь!!! Сми-и-ирно!!! К атаке… Шагом… Ма-а-аршш!!!

Учебная манипула вновь тронулась с места.

Ну-у-у… Насчёт безмозглых баранов и беременных козлов наставник всё-таки не прав. Саян Умелец невольно улыбнулся. С высоты четырнадцати метров, с верхней площадки надвратной башни, интересно и немного смешно наблюдать, как утус Лерл гоняет новобранцев. Квадрат учебной манипулы плавно передвигается по импровизированному плацу туда-сюда. Утус Лерл забавно прыгает на одной ноге и орёт так, что слышно аж на вершине высокой башни.

Саян с удовольствием вдохнул полной грудью. После замкнутого пространства кабинета, бумажной пыли и кислого запаха чернил так приятно подняться на надвратную башню, проветрить мозги и окинуть взглядом живописные окрестности. Приятно присесть прямо на зубец кирпичного парапета, подставить лицо свежему дуновению ветерка, подумать о будущем или вспомнить прошлое.

Прошло больше сотни лет, как Саяна, он же Сергей Белкин, Великий Создатель с непонятной целью или тайным умыслом забросил с двумя друзьям на эту планету. Мирем до зелёных чёртиков в глазах похож на Землю. Практически всё здесь выглядит, шумит и бегает точно так же, как и там, на давно оставленной Земле. Точно так же высокие сосны шевелят на ветру тёмно-зелёными кронами, а на светло-коричневой коре золотыми душистыми шариками выступает смола. Точно такие же могучие дубы с россыпью недозрелых желудей на корявых ветках и парящие в заоблачной вышине орлы. Точно так же ранним зимним утром можно найти на снегу запутанные заячьи следы или заметить мышкующую на опушке леса рыжую лису. Здесь точно такое же знойное лето с грозовыми ливнями и холодная зима с трескучими морозами. Точно так же… Да практически всё, что только видно с высоты надвратной башни, можно описать с приставками «точно так же», «точно такой же» или «один в один». Но это не Земля.

На Миреме совсем другая география. Совсем другие реки текут по совсем другим равнинам и впадают в совсем другие моря. А на чёрном небосклоне в яркую безоблачную ночь сверкают совсем другие созвездия. Среди россыпи звёзд не найти привычного ковша Большой медведицы, а вместо яркой Полярной звезды в центре мира пугающая с непривычки пустота.

Саян обернулся. И тем более на старушке Земле нет ничего похожего на Утёс – огромную монолитную скалу высотой больше ста метров, шириной в половину километра, с плоской, словно срезанной исполинским ножом, вершиной. Больше всего удивляет цвет исполина: почти белый, с едва заметными сильно размытыми чёрными прожилками. Сам по себе, без кирпичных стен и башен, Утёс является неприступной крепостью. Забраться по его крутым склонам без профессионального альпинистского снаряжения невозможно в принципе. Словно исполинский столб Утёс возвышается над окружающими лесами и, словно неподкупный страж, пристально следит за убегающей на юг великой рекой Акфар.

Из века космических полётов, компьютеров и глобальной экономики Сергей Белкин вместе с друзьями попал в дикий, практически незаселённый мир. В здешних не тронутых цивилизацией лесах царит каменный век во всей своей первозданной красоте. Местные обитатели гоняются за кабанами и лисами с каменными топорами, отбиваются от медведей деревянными рогатинами, живут в тесных полуземлянках и благоговеют перед необузданной мощью природы. Охотники переиначили имена друзей на местный лад. Так Сергей стал Саяном, Ян – Ягисом, а Андрей – Ансивом.

Изменилось с тех пор многое. Саян, прожив среди первобытных охотников больше двенадцати лет, создал собственный род Медной Совы, или, если не переводить на русский язык дословно, Тивница. Спустя почти сто лет вокруг Утёса выросло первое на этой планете поселение людей, которые всё же можно назвать градом – населённым пунктом, который обнесён высокой кирпичной стеной.

Поколение за поколением, не спрашивая зачем, веря своему бессмертному Сахему как богу, люди Медной Совы свели дремучие леса вокруг Утёса, распахали целину и построили Тивницу. Благодаря труду простых смертных, на большом полуострове между реками Акфар и Аксор появились прямоугольники возделанных полей. Сейчас, в разгар весны, на вспаханных полосах пробиваются нежные ростки ржи, пшеницы, овса, льна, гречихи. На грядках зеленеют стрелы лука и чеснока. Посаженая картошка выглядывает из земли короткими тёмно-зелёными листочками.

На обширном лугу недалеко от крепости пасётся большое стадо коров. Могучий бык с большими тёмными пятнами на шкуре презрительно поглядывает на развалившуюся в его тени пастушью собаку. Чуть в стороне стадо овец торопливо жуёт свежую зелёную травку. Но самая большая гордость, Саян хлопнул ладонью по кирпичному зубцу, – сама крепость.

На строительство крепости ушла бездна кирпичей, глины, брёвен и ещё больше сил, времени и сорванных мозолей. Такой уймы стройматериалов вполне хватило бы на небольшой город. Вместо деревянных изб, можно было бы понастроить просторных каменных палат и выложить все дороги кирпичом, но защита важнее.

Красавица Тивница – самый настоящий козырной туз в раскладе. Длина периметра больше четырёх километров. Высота стен девять с половиной метров. Зубчатый парапет придаёт крепости грозный вид. Двадцать квадратных башен возвышаются над узкими стенами. Под двумя самыми большими из них находятся входные ворота.

Как раз на вершину Западной надвратной башни Саян выбрался подышать свежим воздухом и проветрить мозги. Под башней, немного правее раскрытых настежь ворот, утус Лерл гоняет вконец употевших подростков.

Всё же зря утус Лерл так сурово чистит подрастающее поколение. Саян вновь глянул вниз на импровизированный плац. Пусть у парней не всегда получается пройтись чётким шагом, прямоугольник учебной манипулы то и дело перекашивается из стороны в сторону, но прогресс налицо. Подростки стараются вовсю. Саян улыбнулся. С надвратной башни отлично видно, как куётся непобедимая мощь пехотных манипул Тивницы.

Учебная броня, топоры и копья потому и называются учебными, что сделаны из дерева. К тому же они тяжелее боевого в полтора раза и не очень удобны в обращении. Конечно, глупо шагать в деревянном шлеме, в деревянном нагруднике и тыкать длинной тяжёлой палкой в воображаемого врага, но так надо. Когда эти мальчики наденут настоящие шлемы, настоящие нагрудные щитки, когда возьмут в руки настоящие копья, а на пояс повесят настоящие топоры, то боевое снаряжение покажется им лёгким и очень удобным. Прав, прав, и ещё сто раз прав генералиссимус Суворов: тяжело в ученье, легко в бою.

Люди – самый ценный капитал. Крестьяне, ремесленники и, главное, воины верят в него как в бога. За несколько поколений Саян изменил менталитет первобытных охотников и собирателей. Теперь они негордые и независимые соплеменники, а законопослушные подданные. Пусть Саян ещё не сидит на золотом троне и не может мановением руки заставить толпы народа упасть перед собой ниц, но первобытная демократия, примат освящённых веками обычаев предков, уже в прошлом.

Саян полностью определяет жизнь людей. Он сам издаёт законы и вершит суд. Теперь не нужно в диком исступлении танцевать вокруг костра и собирать добровольцев на войну. Саян единолично командует армией и посылает пехотные манипулы туда, куда сочтёт нужным. Его приказы не обсуждаются, а выполняются. И точка!

Восточная деспотия? Примат закона и культ личности? Да, Саян криво усмехнулся, так оно и есть. Зато за неполную сотню лет человечество сделало огромный рывок вперёд. Его подданные живут лучше и богаче свободолюбивых охотников и почти перестали зависеть от капризов природы. Бывают годы урожайные, бывают не очень. Зато последний раз голод посетил жителей Тивницы больше сорока лет тому назад. Почти не получая притока свежей крови извне, население города за 97 лет выросло с двух с половиной сотен до двух тысяч. И это только начало.

Что касается демократии, всеобщих выборов и прав человека, то до них ещё нужно дорасти. Здесь и сейчас, в окружении диких племён, в условиях господства ручного труда и натурального хозяйства, восточная деспотия является наиболее прогрессивным и эффективным политическим строем.

Между тем у подножья крепостной стены утус Лерл продолжает гонять незрелую молодёжь. Одноногий наставник разделил учебную манипулу на две части. Теперь будущие пехотинцы отрабатывают столкновение. Квадрат разрезан на две половинки. Условные противники смущённо поглядывают друг на друга. Деревянные копья упёрлись в землю. Ох, что-то будет.

– Итак! Для особо тупых повторяю, – до чего же утус Лерл обожает орать. – бить друг друга копьями по мордасам не нужно. Ваша задача – столкнуться щитами и заставить противника, то есть противоположную сторону, отступить. Копья, хрен с вами, поднять. Но не бросать!!!

Передвигаться плотным строем относительно легко. А вот отряд на отряд, сила на силу, напор на напор, это гораздо более сложное упражнение. Здесь от подростков требуется слиться в монолитный кулак, стать единым целым, разогнаться и с ходу опрокинуть противника. Саян устроился на кирпичном зубце поудобней. Сейчас точно что-то будет.

Утус Лерл благоразумно отковылял на безопасное расстояние. Не ровён час, одна из половинок учебной манипулы ненароком насадит его на копья. С подростков станется.

– К атаке… товсь!!! Шагом… ма-а-аршш! – громогласно скомандовал утус Лерл и тут же, всё более и более ускоряя темп, застучал костылём о землю. – Зверь! Птица! Зверь! Птица! Зверь! Птица!

С молодецким энтузиазмом, впрочем, изрядно подмоченным усталостью, половинки учебной манипулы побежали навстречу друг другу. Расстояние стремительно сокращается. Осталось десять метров. Пять. Саян невольно подался вперёд, левая рука уцепилась за край кирпичного парапета. Три. Два. Один!

Оглушительный треск сухой древесины гулким эхом отразился от крепостной стены. Аж уши заложило, Саян недовольно поморщился, словно гром посреди ясного неба грянул. А что творится внизу!

Куча-мала.

Из всей учебной манипулы ни одному подростку не удалось удержаться на ногах. Передние ряды рухнули на землю под тяжестью насевших сзади. Поднятые копья ухнули на головы незадачливых воинов. Саян спрятал усмешку в кулак. Не стоит ржать во всё горло, но удержаться трудно.

Вот коренастый юноша пытается стащить с головы шлем, тяжёлое учебное копьё забило его по самую маковку. Подростки, словно куча червей, охая и ахая, потирая ладонями ушибленные лбы, расползаются в разные стороны. Победителя нет.

Крушение учебной манипулы утус Лерл воспринял на удивление спокойно. Взрыва неконтролируемой ярости с могучим выплеском нецензурной ругани так и не последовало. Едва куча-мала слегка рассосалась, как утус Лерл громко скомандовал:

– Упор лёжа принять!

Лучше бы утус Лер по обыкновению своему разорался. Кто из подростков успел подняться на ноги, тут же рухнул обратно на землю. Кто не успел, упёрся руками в вытоптанную траву и замер в исходном положении.

– Двадцать раз, – словно приговор, произнёс утус Лерл. – Начали! Раз. Два. Раз. Два.

Старый наставник с видом единоличного победителя переступает через усердно дёргающиеся тела. Костыль без жалости лупит по выгнутым спинам и поднятым ягодицам.

– Я вам покажу воинскую науку, – утус Лерл резко развернулся на месте. – Это вам не у мамки под юбкой сидеть. Я вас научу родину любить. А ну, опустил задницу!

Пыльный костыль с треском опустился на очередной поднятый зад.

– Тело держать прямо. Грудью касаться земли, – утус Лерл качнулся из стороны в сторону. – А теперь ещё двадцать раз!

За патологическую любовь к нецензурной ругани, за пристрастие к садистским методам обучения утуса Лерла давно следовало бы отстранить от обучения подрастающего поколения. Уж больно наблюдать за мучениями молодёжи. Но! Все те, кто прошёл через его суровую школу жизни, с кого он сдирал по три шкуры и выпивал по десять литров пота, с благодарностью отзываются о старом наставнике. Среди зрелых воинов, кому довелось пройти через горнило настоящих сражений, утус Лерл пользуется огромным уважением. Это только подростки и юноши готовы сожрать его вместе с костылём и за глаза называют Недобитым. Прав, прав незабвенный Александр Васильевич: в бою оно и в самом деле легче.

– Витус!

Саян обернулся. На башне появился молодой воин. Медный шлем сдвинут на левое ухо, за пояс заткнут небольшой топор, на кирасе из толстой выделанной кожи пришита всего одна медная пластина. Щита у парня нет, значит, караульный.

Сейчас, хвала Великому Создателю, Тивница живёт в мире. Но сорок воинов в полной боевой готовности постоянно несут караульную службу. Несколько человек в дальнем дозоре на реке. Ещё несколько бдят в сторожевой башне недалеко от места слияния Акфара и Аксора. Большая часть воинов охраняет саму Тивницу. Мир миром, но должна быть сила, которая в любой момент готова дать организованный отпор внезапному нападению и тем самым дать время остальным мужчинам Тивницы добежать до дома и схватить оружие.

– Говори, – Саян спрыгнул с кирпичного зубца.

– Замечен дымовой сигнал от дальнего дозора на Акфаре, – на щеках молодого караульного выступил румянец. – К нам приближаются менги.

Менги, Саян резко повернулся лицом на юг, старый, заклятый враг. И действительно: над кромкой леса поднимается тонкий столб дыма. Сигнал. Значит, по Акфару и в самом деле плывут незваные гости. Тем хуже для них.

Менги, как более развитый народ, на протяжении столетий совершают походы в далёкие северные леса за самым ценным трофеем, за рабами. Пока их интересуют только дети, девушки и молодые женщины. Всех остальных менги убивают на месте.

Менги уже давно создали полноценное государство. Пока их общество разделено всего на два класса: на благородных, богатую аристократическую верхушку, и простолюдинов, безмолвную и бесправную трудовую массу. Одной ногой общество менгов уже вступило в эпоху патриархального рабства, но очень скоро всё изменится. Может быть, уже через десяток лет менгам потребуются самые настоящие рабы для тяжёлой физической работы в каменоломнях, для нудной и тупой расчистки оросительных каналов и прочих дел, где нужны тугие мышцы и куцые мозги.

– Сигнал общего сбора. Приготовится к осаде, – Саян повернулся к молодому караульному. – Давно их не было. Давно.

– Будет исполнено, – молодой караульный убежал.

Саян любовно погладил угловой кирпич зубчатого парапета. Пять лет назад приплыло аж восемь речных судов, на каждом – по шестьдесят воинов. Под стенами Тивницы появилась самая настоящая армия в полтысячи воинов. Для первобытных времён и начала эпохи рабовладения – очень и очень большая армия.

Осада продолжалась почти два месяца. Как раз на той войне утус Лерл, который гоняет незрелую молодёжь, потерял правую ногу. Менги положили под стенами Тивницы половину армии и убрались к себе на юг несолоно хлебавши. Саян лично допрашивал пленных и быстро выяснил причину столь пристального внимания.

Окружённая крепостной стеной Тивница стала самой настоящей затычкой на Акфаре. У мелких экспедиций за рабами не осталось никаких шансов ни взять её штурмом, ни проскользнуть мимо незамеченными. Потерялся самый важный залог успешной охоты за рабами – неожиданность. Взбешённые работорговцы находили брошенные стойбища. Зато каждая ночь на землях северных дикарей превращалась для них в кошмар.

Того и гляди, из кустов вылетит стрела и подло вонзится в спину. А уж отлучиться в лес в одиночку, по нужде или за хворостом, – самый верный способ предстать перед Великим Создателем раньше времени. Огромная армия была отчаянной попыткой решить проблему силой – убрать ненавистную затычку, разнести крепость по кирпичику и вернуть всё на круги своя. Но не получилось. И вот теперь, спустя пять лет, менги возвращаются вновь.

Саян едва успел спуститься с надвратной башни, как на вершине Утёса зазвонил медный колокол. Тревожный набат оповещает людей о грядущей опасности. Пастухи тут же погнали стадо коров внутрь крепости. Разомлевшие на утреннем солнышке бурёнки нехотя оторвали головы от сочной травы и побрели в сторону распахнутых ворот. Могучий бык с большими тёмными пятнами на шкуре недовольно замычал. В большой мастерской за пределами Тивницы кузнецы и молотобойцы тут же побросали раскалённые заготовки в кадушки с водой и начали торопливо складывать инструменты в заранее приготовленные тачки. Жители Тивницы, кто где был: в лесу, в поле, на реке – поспешили под защиту крепостных стен вооружаться и готовиться к обороне.

Тивница с ходу может выдержать месячную осаду без хлопот и лишений. На Складском дворе три больших склада доверху забиты зерном, рыбой, мясом, картошкой и прочими припасами. Там же три большие цистерны по самое горлышко заполнены чистой питьевой водой. Чтобы не протухло и не завоняло, запасы еды и воды регулярно обновляются. К тому же у самих жителей Тивницы в домах полно различных солений и консервов. Так что если потуже затянуть пояса, то крепость выдержит и трёх-, четырёхмесячную осаду.

Глава 2. Первый торговец

Торговый струг, добротное, крепкое речное судно с высокими бортами, тихо скользит по воде. Парус на высокой мачте туго наполнен попутным ветром. Семь пар вёсел монотонно загребают тёмную речную гладь. На треугольном носу стоит утус Типат, уважаемый торговец из славного города Лемай, столицы Миренаара, единственного на Миреме государства менгов.

И кто только надоумил дикарей выстроить вокруг Великого Столба самую настоящую крепость? Типат недовольно притопнул ногой. Голову бы оторвать. Затычка, сущая затычка на Апесе. Последняя удачная экспедиция за рабами вернулась в Миренаар больше двадцати лет назад. И с тех пор как отрезало.

Но! Типат самодовольно улыбнулся. Если огромная армия оказалась бессильна против дикарей и их крепости, то… может быть, поможет дипломатия? А что если не воевать с дикарями, а торговать? Как говорил незабвенный Наллух, давно умерший тесть, осёл, гружённый золотом, возьмёт любую крепость.

Впервые столь соблазнительные мысли посетили Типата год тому назад. Это же… Какие барыши сорвать можно! Конечно, бесплатно пойманная дикарка дешевле купленной, зато какая колоссальная экономия сил и средств на накладных расходах. Не нужно снаряжать большую боевую ладью, собирать не меньше сотни простолюдинов, вооружать их медными топорами и, главное, кормить долгую дорогу туда и обратно. Риск минимален. Торговая экспедиция в разы дешевле военного похода. Но!

Типат недовольно поморщился. Осталась главная проблема – как отреагируют дикари? Где гарантия, что они тихо-мирно согласятся обменять стеклянные бусы, соль и вино на пушнину, золото и рабов? Вдруг этим недомеркам взбредёт в голову завладеть товаром совершенно бесплатно, то есть силой. Перебить немногочисленный экипаж струга большого труда не составит, если ещё раньше трусливые простолюдины сами не сиганут за борт. Вот почему гребцы на вёслах так нервничают. Допёрло до сволочей, на что подписались.

До Великого Столба остался всего один переход. Типат украдкой вздохнул, это в какую же авантюру он умудрился залезть по самые уши по собственной глупости. Это там, в Лемай, в тиши и безопасности собственного домика, хорошо сидеть за столом, прихлёбывать вино и прикидывать возможные барыши. А здесь и сейчас в голову лезут совершенно другие мысли и доводы. Но! Отступать уже поздно и крайне убыточно.

– Утус.

От неожиданности Типат вздрогнул. За тяжёлыми раздумьями не заметил, как подошёл простолюдин по имени Лебас.

– Вон, смотрите, – Лебас ткнул пальцем в сторону берега.

Час от часу не легче.

– Великий Создатель, помоги, – в очередной раз зашептал Типат.

На правом берегу, на маленьком мысу под сенью высокой берёзы, пирамидой сложены черепа. Прости господи, много черепов, не меньше полусотни. Голые кости потемнели от времени и непогоды. Пустые глазницы грозно и сердито смотрят на реку.

– Что это? – испуганно ахнул Типат.

– Предупреждающий знак, наверно, – Лебас пятернёй почесал затылок. – В прошлый раз ничего подобного не было.

Простолюдин с интересом уставился на груду черепов.

– Наверно, это головы тех, кто погиб возле Столба, – Лебас вновь ткнул в груду черепов пальцем. – Мы же просили витуса Бамута, умоляли даже, сжечь всех покойников. Но… – Лебас развёл руками, – слишком много тогда народу полегло. Дров на всех не хватило. Видать, дикари раскопали могилы.

Простолюдин Лебас был в последнем большом походе к Великому Столбу. Типат нашёл его в Нерди, в самом дальнем поселении на Акфаре, и с трудом уговорил присоединиться к экспедиции. Но хитрый простолюдин напрочь отказался от щедрой платы. Пришлось взять его в долю и пообещать процент с прибыли. Слишком дорогой проводник получился, но он единственный, кто был здесь и может хоть что-то рассказать. Именно Лебас посоветовал доплыть до Столба при ярком свете Геполы. Как знать, всё лишний шанс мирно договориться с дикарями.

– Раз они соорудили предупредительный знак, – Лебас задумчиво склонил голову, – значит, где-то рядом должна быть их передовая застава. О! Нас заметили.

На левом берегу, над вершинами стройных елей, поднялся огромный чёрный столб дыма. Невидимый с реки костёр выбросил в небо условный сигнал опасности.

– В прошлый раз так же было, – пояснил Лебас. – Витус Бамут тут же послал два десятка костёр загасить, а сигнальщиков поймать. Да только всё пусто было. Дикари у Столба уже на уши встали, а сигнальщики словно сквозь землю провалились. Вот так, уважаемый, вас уже ждут.

Типат недовольно нахмурился. Зря простолюдин пасть распахнул. Передний гребец, здоровенный детина в светло-серой шерстяной рубахе, нервно стукнул веслом о палубу. Слаженная работа вёсел тут же сбилась с ритма. Того и гляди, хай поднимут.

– Для тех, кто ещё не заметил сигнала, – Типат демонстративно ткнул пальцем в чёрный столб дыма на левом берегу, – сообщаю: дикари уже заметили нас. А для тех, кто забыл, напоминаю: вы все знали, куда мы поплывём. Каждому из вас я заплатил вдвойне. Переговоры с дикарями буду вести я. Вам даже не придётся сходить на берег. Так что живо за вёсла!

Грозный начальственный окрик подействовал, слаженная работа вёсел возобновилась, струг даже немного прибавил в скорости. Жалкий сброд, Типат отвернулся. Трусливые простолюдины уткнулись каждый в своё весло и стараются не смотреть по сторонам. Бог с ними, гребут и ладно. Вскоре над кромкой леса показалась белая вершина Великого Столба.

Ещё одна причина добраться до крепости дикарей как можно быстрее. В первый день дикари вряд ли нападут. Скорей всего они будут собирать силы и предупреждать других дикарей – всё лишний шанс договориться, прежде чем в струг полетят зажигательные стрелы.

Через пару часов струг выплыл к месту слияния Апеса и Випеса. Заросшие густым лесом берега разошлись далеко в стороны.

– Вот это да! – от удивления ахнул Типат.

Большой речной полуостров полностью очищен от непролазного леса. Вместо высоких сосен да берёз, глаза радует простор вспаханных полей. С расстояния в несколько километров широкие полосы обработанной земли кажутся вытянутыми прямоугольниками. Высокая сторожевая башня возвышается на границе жёлтого песка и зелёного луга. Несколько деревянных пристаней отходят от западного берега, но лодок не видно. Небольшой деревянный домик сиротливо жмётся у кромки воды за крайней пристанью. Но больше всего поражает другое.

На белую громаду Великого Столба словно надели медный ошейник. Исполинская скала окружена высокой крепостной стеной. С одной лишь только южной стороны можно легко насчитать целых одиннадцать башен. А сколько их ещё на противоположной северной стороне?

– Каково? А? – простолюдин Лебас гадливо оскалился. – Не будь с нами самого витуса Бамута, члена Совета Благородных, нам бы никто не поверил. Вот!

– Да-а-а… – протянул Типат. – Не, конечно же, я слышал о крепости дикарей. Но… Чтобы так. На самом деле…

В Лемай до сих пор ходят слухи, будто витус Бамут специально и весьма сильно преувеличил возможности дикарей, чтобы хоть как-то оправдать своё позорное поражение. А простолюдины, которым довелось штурмовать крепость возле Великого Столба, только дружно вторят ему по тем же причинам. Но, похоже, витус Бамут если и приврал, то ненамного. Даже издалека крепость дикарей производит сильное впечатление.

Зато, Типат аж зажмурился от удовольствия, с дикарями действительно можно будет неплохо поторговать. Раз они умудрились соорудить такое! То-о-о… У них должны быть склады и амбары. А в этих самых складах и амбарах может найтись много чего достойного на обмен. В этой части авантюрный план оправдал себя на все сто. Остался сущий пустяк – договориться с дикарями.

Как и следовало ожидать, возле крепости – никого. На чёрных прямоугольниках возделанной земли ни одного крестьянина. На просторном лугу ни одной коровы или хотя бы козы. Ясное дело – дикари попрятались за крепостной стеной. На то, чтобы вытащить на берег лодки и загнать внутрь крепости скот, у них было предостаточно времени.

Когда до сторожевой башни осталась пара сотен метров, Типат приказал остановить струг и выбросить якорь. Можно было бы подойти и ближе, только простолюдины, сучьи дети, и так трясутся от страха. Типат скривился. Гребцы вцепились в вёсла мёртвой хваткой, глаза выпучены, того и гляди, в штаны наложат. Специально для такого случая на воду спустили маленькую лодочку, мелкую совсем, двоим едва уместиться.

Как самый храбрый, а точнее, как самый высокооплачиваемый, Лебас взялся за вёсла, но и он потеет от страха. На лбу простолюдина выступила обильная испарина, светлая рубаха с длинными рукавами пошла тёмными пятнами.

Типат, как мог, устроился на носу утлой лодочки. Берег и сторожевая башня всё ближе и ближе. В левой руке зажат белый флаг, символ переговоров или сдачи в плен.

– Превеликий Создатель, помоги, – тихо зашептал Типат, таиться от простолюдина за вёслами уже не имеет смысла, – образумь дикарей, отведи стрелы их.

Остаётся надеяться, что дикари правильно поймут смысл светло-серого куска льняной ткани и для начала решат поговорить, а не палить куда ни попадя. Но молитва помогает плохо. С каждым взмахом вёсел былая уверенность улетучивается.

Нос лодки ткнулся в прибрежный песок. До сторожевой башни осталась жалкая сотня метров. Типат нервно стиснул зубы. Истеричный приказ Лебасу поворачивать обратно едва не сорвался с губ. Ноги предательски подгибаются, а по спине крадётся мерзкий, липкий холод. Типат с трудом выбрался из лодки, едва не рухнул на прибрежный песок. Либо он сейчас сорвёт куш, либо дикари напичкают его стрелами.

Льняной платок неуверенно дрожит в левой руке. Ноги едва-едва передвигаются с места на место, Типат с трудом ковыляет в сторону сторожевой башни. В спину ударил плеск вёсел, Типат резко обернулся. Лебас, вот подлец, всё же не выдержал и торопливо отчалил от берега. Хотя должен был ждать на берегу.

Шаг, ещё шаг. Сторожевая башня близко совсем. Вот уже отчётливо можно разглядеть зубцы на её вершине и даже отдельные кирпичи. Типат перевёл дух, на лбу выступили капельки пота. И куда, дурак, полез. Может, пока непоздно, развернуться и дать дёру? Типат вновь оглянулся. Подлец Лебас отплыл от берега метров на пятьдесят и продолжает торопливо махать вёслами. Драпает, сволочь. Хрен ему, а не проценты с прибыли.

Мысль о деньгах отрезвила, Типат снова повернулся к сторожевой башне. Если он сейчас струсит, бросит флаг и убежит, то этот сброд на вёслах до самого дома будет подло хихикать за его спиной. О собственной трусости гребцы и не вспомнят. Ну а дома купцы-конкуренты обязательно поднимут его на смех. До сих пор ни одна зараза не рискнула сунуться в земли северных дикарей.

До башни осталось каких-то пятнадцать метров, Типат остановился. Только сейчас можно заметить признаки жизни: несколько пар любопытных глаз пялятся на него из тёмных провалов бойниц. Хвала Великому Создателю, дикари не стреляют.