Kitobni o'qish: «Последний мужчина»

Все события в романе выдуманы,

все совпадения – случайны.

Автор

Глава первая

1

Кто-то похлопал Романа Загорцева по щекам. Просыпаться было больно и тяжело: подобно боксёру после нокаута, возвращающегося из небытия на этот свет. Роман застонал и долго и трудно размыкал веки.

Наконец, он открыл глаза, и постепенно сквозь мутную пелену перед ним проступили очертания существа в голубом халате и в голубой шапочке, склонившегося над ним. Незнакомец имел мелкие, невыразительные и до того аморфные черты лица, что по ним невозможно было определить, мужчина он или женщина. Кожа у него имела слегка багрово-синюшный оттенок. «Ну и рожа, – почти равнодушно подумал Роман. – Бр-р-р…Гермафродит-удавленник какой-то. Или я ещё во сне?».

Существо, увидев, что Роман пришёл в себя, широко и приветливо улыбнулось и произнесло мягким и высоким голосом:

– Здравствуйте!

– Здравствуйте, – не слишком внятно и без особых эмоций произнёс Роман непослушными и ватными губами, по голосу визави определив, что перед ним всё же женщина.

– Назовите себя, пожалуйста, – очень вежливо и мягко попросила его собеседница.

– Роман…, – натужно говорил и соображал проснувшийся. И ему даже почудилось, что мозги в его черепной коробке работают со скрипом. Аналогично вращающимся шестерёнкам несмазанного механизма. – Меня зовут Роман…Роман Александрович…Загорцев.

– Поясните, если вас не затруднит, сколько вам лет? Когда вы родились? Кто вы по роду занятий? – тактично уточняла женщина, беседуя с ним, словно с несмышлёным ребёнком.

– Мне…Мне полных тридцать два года, – медленно отходя от продолжительного сна, уже громче прохрипел Роман, набираясь сил. – Я родился в две тысячи девяносто пятом году. Я – профессиональный футболист, разыгрывающий хавбек столичного армейского клуба, город Семихолмск. Капитан сборной Империи по футболу.

– Правильно, – удовлетворённо подтвердила незнакомка. И продолжила диалог: – Теперь постарайтесь вспомнить события последнего дня, когда вы уснули, и рассказать мне о них.

«Почему она меня расспрашивает? – чуточку сердясь, подумал Загорцев. – И почему я ей столь послушно о себе докладываю?…»

И на этой стадии размышлений пронзительный импульс в мозгу, родственный негативному информационному взрыву, воскресил в Романе былое. «Да ведь я же Загорцев Роман! – полыхнула внутри него реминисценция, смешанная с горечью, печалью и надеждой. – Я – всемирно известный спортсмен. Лучший футболист мира 2121, 2122 и 2126 годов. У меня есть семья. Я женат на самой красивой и, самое главное, на самой нежной женщине на свете – на моей милой Юлии. И у нас с ней двое очаровательных детишек: дочурка Леночка и сынишка Егорка…Что же ещё?…Что же ещё, что меня так гнетёт и гложет?…Ах да!…То страшное и ужасное! Что мне так не хотелось вспоминать: в тридцать два года я заболел скоротекущей неизлечимой патологией – ретро-вирус Энгама. И меня подвергли анабиозу с тем, чтобы оживить тогда, когда болезнь станет излечимой. И раз меня сегодня оживили, значит…Значит?… Значит!… А где же Юлечка? Где Леночка и Егорка?»

Загорцев попробовал поднять своё занемевшее непослушное тело, но лишь беспомощно и слабо затрепыхался в удобной капсуле, служившей ему ложем.

– Теперь вы вспомнили то существенное, к чему я вас подводила, – подтвердила женщина в голубом халате, глядя то на Романа, то на экран сфероидного компьютера, установленного неподалёку от капсулы. – Поздравляю вас с успешным воскрешением из анабиоза. Относительно вашей жены и детей я вас уведомлю позднее.

«Как…Как она проникла в мои мысли?!…Как она узнала про Юлю и про ребятишек? – поразился про себя Загорцев. – Я же ей ничего не…»

– Не удивляйтесь моей осведомлённости, – заботливо успокоила его женщина. – Просто ваш мозг подключен к электронному компьютеру-дешифратору, и аппарат трансформирует и транслирует преобразованные мозговые импульсы на монитор в вербальной форме. Вообще-то, вторжение в интимную сферу мыслящего существа строжайше запрещено. Исключение составляют только наши пациенты. Поскольку вы приходите в норму, сейчас я сниму с вашей головы тиару, и никто помимо вашей воли в ваши мысли более не проникнет.

С этими словами она освободила голову Романа от светло-серебристого колпака. Выполнив несложную манипуляцию, собеседница прямо на кресле, в котором она сидела, по воздуху отплыла к кубическому ящику – по-видимому, то был процессор компьютера. Пока женщина отключала прибор, Загорцев уже без всяких опасений быть подслушанным и вполне свободно разглядывал доктора и про себя делился впечатлениями о ней со своим внутренним «я».

«Плоская, как камбала, – с типично мужской беззастенчивостью разглагольствовал его внутренний голос. – Ни грудей, ни…кгм…Да и личико подгуляло. А уж про цвет кожи я и не говорю, бр-р-р… Хотя выражение доброты на нём располагает и подкупает. Проще говоря, Рома, первое впечатление – действительно самое верное: натуральный гермафродит. И приглядись: лопатки у неё выступают, образуя на спине едва ли не горб. Сутулая. Не иначе, физкультура и спорт для неё – пустой звук. С такой в футбол не поиграешь. Да и в чувственный массаж – тоже».

Загорцев не успел пожурить своё второе «я» за известный цинизм, поскольку женщина вновь подплыла в кресле к нему и стала вводить его в курс происходящего:

– Меня зовут Нутэла. Я ваш лечащий врач. Вам, сударь Загорцев, не стоит комплексовать по поводу того, что пока вы слабы физически – ведь с момента вашего усыпления минул значительный срок. И мы будем выводить вас на привычные функциональные кондиции очень плавно. Равным образом не волнуйтесь и по поводу вашей душевной апатичности, которая резко контрастирует с той энергетикой, что отличала вас прежде – сказывается применение высокоэффективных психотропных лекарств. На данной стадии они необходимы, чтобы ваш психический уклад лучше адаптировался к новым условиям и к некоторой неизбежности, с которой вам придётся примириться. Я понятно выражаюсь?

– Да, – кивнул пациент.

– До вашего пробуждения мы несколько раз вводили вам препараты внутривенно, – продолжала Нутэла. – С данной минуты вам нужно будет принимать их перорально. Я ясно довожу до вас свою мысль?

– Да, – подобно роботу, автоматически отвечал больной.

– И у меня к вам большая просьба: временно воздержаться от вопросов, которые будут возникать, – любезно улыбнулась ему доктор. – Я сама удовлетворю вашу любознательность по мере вашего выздоровления. Хорошо?

– Да, – послушно вторил ей Роман.

– Имейте также в виду, что мы поработали над речевым центром вашего головного мозга, дабы современная речь воспринималась вами в качестве родной.

– Да, – как заведённый заладил Загорцев, хотя в последний раз врач не задала ему вопроса.

– Дисциплина – важнейший атрибут высокоорганизованного общества! – назидательно воздела указательный палец Нутэла. – И в завершение, небольшое предупреждение: когда вы посмотритесь в зеркало, не приходите в замешательство от цвета вашей кожи. Содержание углерода в атмосфере несколько выше, нежели в воздухе, которым вы дышали прежде. Потому мы соответствующим образом подготовили ваш организм. Принимается?

– Да, – согласно проговорил Загорцев.

С помощью автоматики Нутэла привела капсулу в наклонное положение, удобное для приёма лекарства, и протянула ему округлый бокальчик, наполненный кашицеобразной жидкостью. Роман покорно и заученно сказал «да», хотя эскулап его уже ни о чём не спрашивала, и выпил микстуру. Препарат был прохладным, чуть кислым, приятным на вкус и на редкость сытным.

2

Первые дни Загорцев преимущественно спал, исправно принимал микстуры и так называемую УПС-42 – универсальную питательную смесь, представлявшую собой всё то же кашицеобразное месиво, весьма приятное на вкус. Нутэла утверждала, что высококалорийный, комплексный и питательный коктейль индивидуально подобран именно под выздоравливающий организм пациента.

На второй день к Нутэле присоединился ещё один доктор. То, как догадался Роман, был мужчина. Вывод Загорцева логично вытекал из сравнения нового врача с Нутэлой: он был повыше ростом, чуть шире в плечах, обладал более низким голосом и, наоборот, был лишён даже того жалкого подобия грудей, что слабо обозначались под халатом его коллеги. Зато обоих медиков одинаково роднили округлые багрово-синюшные лица с мелкими чертами и выражением доброты на них, а также резко выступающие под халатами лопатки. Незнакомец назвался Рэдом и сказал, что он – персональный психолог Загорцева.

Если Рэд и выглядел крупным, то лишь на фоне Нутэлы. В сравнении же с Загорцевым он едва тянул то ли на угловатого подростка, то ли на субтильную неразвившуюся девушку времён юности футболиста. Короче, тоже представлял собой нечто «среднеарифметическое».

Рэд провёл с Романом небольшую ознакомительную беседу, в ходе которой не столько рассказывал что-то подопечному, сколько внимал ему и оценивал его состояние. В завершение Загорцев прогулялся под присмотром врачей по просторной палате с кухней, санузлом и ванной, где он размещался один, а также немного поработал на специальных тренажёрах.

На четвёртый день Нутэла и Рэд сочли, что Роман окреп настолько, что готов к променаду по городу и к поселению для самостоятельного проживания. Предварительно Загорцев принял освежающий душ в специальной лечебно-массажной барокамере. Вытираясь в ванной комнате перед зеркалом, он издал негромкий возглас, выражавший отвращение: кожные покровы его лица и тела тоже приобрели лёгкий багрово-синюшный оттенок. «Бр-р-р-р-р…Ну и рожа!» – потрясённо поделился с ним впечатлением внутренний голос. «Рожа как рожа, – уравновешенно возразил рефлексивному гласу хозяин, меняя исключительно комфортную больничную пижаму на не менее удобный летний прогулочный костюм светло-зелёного цвета, состоявший из лёгких брюк и рубашки с короткими рукавами. – Рожа слегка посиневшего мыслелоба. Мыслелоб ко всему привыкает. Привыкнем и мы с тобой…»

3

На прогулку оба доктора сопровождали Романа в такой же зелёной униформе, что была надета и на нём самом. На них теперь отсутствовали врачебные шапочки, от чего обнаружилось, что Рэд абсолютно лысый, а у Нутэлы – коротенькая жиденькая стрижка. Троица вышла из палаты и по траволатору справа поплыла по широкому и светлому коридору. Слева навстречу им попадались сотрудники больницы в голубых халатах – все как на подбор «птички-невелички». Они с интересом посматривали на Загорцева, приветливо улыбались, но не здоровались ни с ним, ни с его «почётным эскортом».

– Не пеняйте, Роман, на невоспитанность нас и наших коллег, – рассеял недоумение пациента Рэд. – В отличие от вас, наш мозг снабжён биологическими микропроцессорами, позволяющими нам общаться на субчувственном уровне посредством использования свойств, так называемых энергонных полей. При желании, со временем, вы сможете приобрести право на имплантацию такого устройства. Попозже вам расскажут, что это за изобретение.

– Да-да, – уже привычно поддакнул Загорцев, а про себя почти спокойно подумал: – Субчувственный уровень…Энергонные поля…Интересно, в какой я эпохе? И куда меня занесло?

Выйдя из здания на залитый солнечным светом простор, Роман прищурился и машинально провёл рукой по светло-серой стене больницы. Странно, но его влекло притронуться к ней повторно, как к живому существу. Поверхность стены была чуть тёплой, бархатисто-мягкой на ощупь, вызывая ощущения прикосновения к живому существу.

– Сверхпрочная цельная панель, – растолковал ему Рэд, уловив интерес пациента. – Выращена из биологического сырья с элементами интеллекта «адапти-7». Материал имеет микроскопические поры, позволяющие дому «дышать». В зависимости от наружной температуры, влажности и ветра поры меняют свои параметры. Таким образом температура, атмосферное давление и иные параметры в помещении саморегулируются по заданной программе.

– Кстати, Роман, – вступила в разговор Нутэла, – наша унифицированная одежда также изготовлена из биоматериала с элементами интеллекта «адапти-11». Ощущаете, как в ней комфортно?

– Да, – привычно согласился тот. – Мне в костюме до того удобно, что я про него забываю.

– И заметьте, Роман, – подчеркнула доктор, – ткань сама изменила интенсивность окраски на более светлый тон под воздействием солнечных лучей. Она также способна к регенерации при незначительных повреждениях и к самоочистке при загрязнении, подобно живому организму. Потому не требует стирки и не мнётся.

Их беседа была прервана появлением шикарного шестиместного лимузина, бесшумно подъехавшего…точнее пришвартовавшегося к крыльцу больницы, ибо машина не имела колёс.

– На воздушной подушке? – блеснул эрудицией Загорцев, в прежней жизни наблюдавший такие экземпляры только в футурологической виртуальной реальности.

– Да, на подушке, – наконец-то впервые вынужденно поддакнул ему уже Рэд. – Только на антигравитационной. Двигатель работает на воде. Экологически абсолютно безопасен. Прошу садиться.

Следуя жесту-приглашению, Роман расположился вместе с Рэдом в средней части салона авто, а Нутэла – рядом с водителем.

Пока пассажир с любопытством осваивался внутри, машина мягко тронулась, и тогда Загорцев переключил внимание на водителя. Посмотреть было на что: шофёр был маленького роста, уступая в размерах даже Рэду и Нутэле; лысый и темнокожий, а при разговоре с женщиной голос его «фонил» неким механическим обертоном.

– Автомат, – пояснил Роману Рэд, перехватив его взгляд. – Как сказали бы в вашу эру – антропоморфный робот, поскольку внешне он похож на нас с вами. Для удобства они все окрашены в тёмные тона, в отличие от нас. Верные служители нашего социума. Высшая степень надёжности.

– Да, робот, – повторил пассажир и перевёл взор за окно.

Автомобиль мчался по широкому проспекту мегаполиса. По обе стороны мелькали громады одинаковых светло-серых зданий, выстроенных из уже знакомого материала «адапти-7». Вдоль всей эспланады тянулась пышная растительность: буйная зелёная трава, цветы с большими яркими бутонами и деревья, образующие нечто среднее между пирамидальными тополями и тропическим пальмами. Судя по ним и по влажности воздуха, Загорцев предположил, что город находится в субтропиках.

Необычным показалось то, что для мегаполиса на улицах было маловато автомобильной техники, да и прохожими они не изобиловали. Причём люди – в массе своей низкорослые и тщедушные – преимущественно передвигались пешком, либо на велосипедах, самокатах или на самодвижущихся площадках, перемещавшихся по специально отведённым полосам.

– А народу немного, – поделился наблюдатель-новичок свежими впечатлениями с доктором. – И машин…

– Нормальная нормативная нагрузка, – пожал плечами Рэд. – Для планеты миллиард населения – оптимальный вариант. Позволяет соблюсти экологические требования, сберечь фауну и флору. В нашем городе около двух миллионов жителей. Что касается автомобилей, то мы ими пользуемся по мере необходимости. Стараемся больше ходить или пользоваться экологическими транспортными средствами. Ведём здоровый образ жизни. Ну, а для тех, кто устал, но никуда не спешит, предназначены трэки – платформы на дорожках с антигравитационной подушкой. У трэков крейсерская скорость равна темпу передвижения бегуна.

С языка Загорцева едва не сорвалось неуместное любопытство про сутулость и выступающие лопатки горожан, но он вовремя спохватился. Да к тому же ещё одна более чем странная деталь отвлекла его от обмена мнениями. День, как уже было отмечено, выдался ясный. Светило стояло почти в зените. И, тем не менее, низко-низко над линией далёкого горизонта Роман визуально зафиксировал второе солнце, медленно ползущее с запада на восток. Даже зрению мыслелоба оказывалось посильным ухватить его смещение. «Галлюцинация? Мираж?» – подумал он. Вслух же пациент с видом знатока выдвинул наиболее здравую гипотезу:

– Оптический обман. Видимость второго солнца.

– Отнюдь, – возразил ему доктор, догадавшись, о чём идёт речь. – Это настоящее второе солнце над южным полюсом. Есть и третье солнце – над северным полюсом. Их мы зажгли век назад. В мощности они на три порядка уступают главному естественному светилу, но расположены к планете гораздо ближе. Благодаря им на полюсах растаяли снежные «шапки», температура океана стала более постоянной, климат стал более щадящим, а бури и ураганы сменились размеренно текущими потоками воздушных масс. Больше стало ясных дней. При всём при том, эти две рукотворные звезды мы расположили таким образом, чтобы сохранить обычный суточный режим: утро-день-вечер-ночь. Мало того, ночью вы можете увидеть две луны. Одна из них – искусственный спутник нашей планеты. Тем самым не только повышается освещённость поздним вечером и ночью, но и достигается равномерная подсветка в течение всего тёмного времени суток, экономится электрическая энергия.

«Зажгли солнца…Век назад…Какие же нынче времена?…, – подавленно замолчав, вторично принялся «пережёвывать» внутри себя услышанное Загорцев. – А Юленька? А Леночка с Егоркой? Что с ними?»

– Сегодня у нас, Роман, в рамках программы вашей социализации, непродолжительная обзорная поездка по городу, – обернулась к спутникам Нутэла, – и, как мы и договаривались, обустройство в вашем жилище. Наш город называется Котон.

– Да, – с уже устоявшейся сдержанностью ответил пациент. – Котон.

– Как раз сейчас мы сворачиваем на улицу Тенистую, – вытянула руку вперёд Нутэла. – Вот и ваш дом под номером двадцать два. Проследуем к вашей квартире.

Они покинули остановившийся лимузин, вошли в подъезд семиэтажного дома и на скоростном лифте поднялись на пятый этаж.

– Вот и ваша квартира семьдесят один, – заботливо, словно дитятю, подвела сопровождающая Загорцева к входу.

– Обратите внимание, Роман, – приступил к инструктажу и Рэд, – что возле дверей на специальном сканере размещено ваше изображение. Это на всякий случай: если вы что-то забудете.

Сбоку от входа Загорцев действительно увидел свой портрет. Ему стало приятно, что о нём – по большому счёту чужом и незнакомом – проявляют столь трогательную заботу.

– Запрограммированное приёмное устройство в двери, – продолжал меж тем врач, – сканирует уникальные функциональные характеристики вашего головного мозга. Если совпадение налицо, то электронный контролёр даёт разрешение на вход. Встаньте, пожалуйста, перед ним.

Загорцев послушно подчинился вежливому распоряжению и занял указанное ему место. Через секунду в сканере раздался тихий щелчок, и створки дверей квартиры перед ним бесшумно распахнулись. Троица двинулась вперёд.

– Разумеется, замки – это пережиток и социальный атавизм, – извиняющимся тоном произнесла Нутэла, следуя рядом с новоявленным хозяином. – Без вашего присутствия никто не посмел бы войти в ваше жилище. Однако в этой части Высший Совет цивилизации явно запаздывает с отменой устаревшего порядка.

Загорцеву понравилась трёхкомнатная комфортабельная квартира. Инструкторы подробно ознакомили его с работой бытовых приборов и с правилами общественной и личной безопасности. Они также провели практикум для подопечного в части управления индивидуальным бытовым креслом в режиме левитации. Обучая эксплуатации транспортёра для доставки питания, Нутэла сделала акцент на том, что в течение двух дней Роман по-прежнему будет обеспечиваться коктейлем УПС-42, а затем произойдёт переход на смесь УПС-43.

– Помните о том, Роман, – особо наставляла его она, – что универсальная питательная смесь номер сорок два подобрана специально под вас – с учётом особенностей вашего организма, психического состояния и динамики процесса восстановления. Зато УПС-43 будет содержать минимальную дозу психотропных веществ, снижающих вашу реактивность. Если, вдруг, вас охватит депрессия, угнетённость от одиночества и резкой перемены социальной среды, немедленно связывайтесь с нами. Если же вы процесс адаптации минуете нормально, то в дальнейшем мы вообще переведём вас на коктейль УПС-12 – тот типичный продукт, что потребует конституция вашего уже выздоровевшего организма.

– Да, УПС, – послушно подтвердил пациент усвоение информации. – А если УПС мне не понравится?

Это был первый вопрос, прямо поставленный им вопреки договорённости и внушённой ему установки.

– Не понравится?… – впервые растерялась женщина.

– УПС не может, не понравится, – выручил её Рэд. – Пища потому и называется универсальной, что подобрана под генотип и психотип индивидов с существенно сходными признаками, а также включает в себя все необходимые витамины, вещества и микроэлементы. И ещё…Мы убедительно просим вас, Роман, – помедлив, добавил он, – не проявлять преждевременной любознательности и активности. Созреет ваша готовность, и те из нас, кому это положено сделать, сполна удовлетворят вашу неосведомлённость. Дисциплина превыше всего!

4

Завершая штатное мероприятие, Рэд с балкона указал подопечному на пристрой, примыкающий к «высотке» напротив.

– Видите двухэтажное строение с вывеской? – спросил он.

– Да, – ответил Загорцев.

– Это центр реабилитации. Там вы поставлены на учёт до вашего полного привыкания к новому укладу бытия. Ваш персональный наставник – куратор Бол. Запомните, Роман, пожалуйста: куратор Бол.

– Да. Куратор Бол, – эхом отозвался пациент.

– Утром вам следует посетить его. Он вам поможет в вашей вторичной социализации. Бол предупреждён и будет ждать.

– Будет ждать…, – эхом отозвался Загорцев.

– За сим разрешите нам с Нутэлой откланяться, – и инструктор несколько театрально обозначил прощальный поклон.

– Погодите! – непредсказуемо проявил строптивость Роман, несмотря на запрограммированное действие УПС-42. – Прежде скажите, Рэд, что с моей женой Юлией и детьми Леночкой и Егоркой?

– Кгм-кгм…О том вам расскажет куратор Бол, – чуточку удивился сбою в алгоритме его поведения Рэд.

– Нет. Расскажите вы, – заупрямился подопечный. – Или я не выпущу вас.

– …Хорошо…, – оторопело поскрёб ногтями по подбородку озадаченный врач, очевидно, подумывая об усилении лечебной дозы. – Видите ли, в чём дело, Роман…Ключ к излечению от ретро-вируса Энгама мы подобрали недавно. Поразил же он вас…м-м-м… давно. Очень давно. Эти два события разделяют, если условно прибегнуть к сопоставимым временным характеристикам, целое тысячелетие. Исходя из того, что в вашу эпоху средняя продолжительность жизни…кгм…мыслелобов составляла девяносто лет, нетрудно вывести логическое умозаключение, касающееся вашего вопроса. Простите меня за столь бездушное разъяснение.

– Да…Тысячелетие…Эпоха…, – маловразумительно и шокированно пробормотал пациент, освобождая проход к двери.

– Нам доступно ваше состояние Роман, – деликатно кашлянув, вступила в переговоры Нутэла. – Мы скорбим вместе с вами и соболезнуем вам. Тем не менее, мы вас убедительно просим не совершать в будущем актов непослушания. В ваших же интересах. Не стоит забывать, что дисциплина – прежде всего.

И она назидательно воздела указательный палец к небу.

5

Опасения Нутэлы оказались небеспочвенны: оставшись в пустой квартире наедине со своими воспоминаниями, Роман поневоле затосковал. Да и могло ли быть иначе, когда физически ты молод и полон жизни, но как личность – умер. Когда вокруг тебя практически всё чужое и незнакомое. Когда тебя непереносимо гложет былое, а ты должен начинать автобиографию с нуля. Когда к тебе относятся в высшей степени гуманно и предупредительно, но по большому счёту ты никому не нужен, никем не востребован и всем чужд.

Именно отчуждённость окружающего мира воскресили в памяти Загорцева классическую дефиницию о том, что мыслелоб – не абстракт, присущий отдельному индивиду, что в своей сущности он есть совокупность общественных отношений. Лиши мыслелоба родных социальных связей, и он – мертвец. И потому ныне Роман за минуту общения с женой и детьми без колебаний отдал бы собственную жизнь.

«Смерть милее никчёмности прозябания», – мелькнула у него в мозгу малодушная мелкотравчатая мыслишка, когда он, стоя на балконе, смотрел вниз. «Нытик и маловер! – устыдившись, приструнил себя мужчина. – Заткни фонтан безволия! Ты обязан не просто отмучить отмерянный тебе срок, а преодолеть его с доблестью мыслелоба и истинно по-мужски. И тем самым оправдать доверие тех, кто любил тебя – Юленьки, Леночки, Егорки».

Он вспомнил своего дедушку Дмитрия – знатного химика, которого нелепый несчастный случай лишил зрения. Так дед не пал духом и вскоре добился того, что стал более популярным дегустатором, нежели был учёным. И тот, при выпадавших внуку испытаниях, не жалел по-бабьи мальчишку, а подбадривал его: «Не хнычь, Ромаха! Превозмогём! Ведь мы же настоящие имперские мыслелобы! Ведь ты же настоящий имперский мыслелоб!»

Глава вторая

1

Утром Романа разбудил мелодичной песней электронный будильник и постельный массажёр, принявшийся мягко разминать его тело.

Отключая часы, мыслелоб подметил интригующую деталь, которую в расстроенных чувствах упустил накануне: разметка циферблата хронометра состояла из тридцати цифр. То есть, сутки включали в себя три десятка часов! «Реформа времени? Его исчисление подогнали под десятичную систему счёта? – гадал мужчина, заброшенный в будущее. – Или замедлилось вращение нашей Зелёной планеты вокруг собственной оси?…Но не на шесть же часов за какое-то тысячелетие?! Может, космический катаклизм? Столкновение с кометой Галлея? Ладно, вопросы отложим для куратора Бола. И этому Болу не позавидует сам вратарь сборной Вранглии дружище Бордон Хэнкс (надеюсь, гостящий ныне в раю), которому я наколотил в финале Кубка мира хет-трик!»

С бодрым настроением – ведь утро вечера мудренее, Загорцев принял в барокамере стимулирующую ванну, побрился ультразвуковой электробритвой, подзаправился свежим коктейлем и отправился «на каннибалистское рандеву» с ничего не подозревающим горемыкой Болом.

Покидая кабину лифта на первом этаже, Роман услышал страшный грохот, долетевший с улицы. Он выскочил из дома на тротуар и по диагонали от себя, на противоположной стороне улицы увидел столб пыли и дыма. Немного погодя завеса рассеялась, и стало видно, что в пристрой дома по улице Тенистой въехал громадный транспортёр. В тот самый пристрой, где располагался центр реабилитации. «Вот тебе, бабушка, и Курьев день! Вот тебе и Бол!» – ошарашенно думал Загорцев, перебегая проезжую часть.

Он первым подоспел к месту катастрофы и услышал стоны, раздававшиеся из-под развалин. Роман ринулся туда, вглядываясь сквозь пелену оседавшей взвеси. После нескольких секунд поисков он наткнулся на какого-то маленького толстяка, левая нога которого была придавлена оборвавшейся плитой. Загорцев, орудуя концом подвернувшейся трубы, приподнял угол конструкции и освободил зажатую конечность пострадавшего. Затем он осторожно подхватил пострадавшего на руки и выбрался через завалы на открытое пространство, где уже толпились котонцы.

Едва смельчак с ношей выбрался наружу, как крыша пристроя, до того угрожающе и противно скрипевшая, рухнула, подняв новое облако пыли. Зеваки так и ахнули, а потерпевший, морщась от боли, благодарно проронил:

– Спасибо! Если бы не вы…

– Право, какие пустяки, – отмахнулся Роман, укладывая травмированного на лавочку.

– Вы…Вы – мыслелоб? – через силу осведомился толстячок, окидывая взором своего спасителя, резко выделявшегося на фоне тщедушных котонцев крупной фигурой и «лица необщим выраженьем».

– Как будто, – критически хмыкнул тот, и неожиданно ссутулился, пытаясь быть похожим на рядового котонца.

– Вы – Загорцев? – уточнил собеседник.

– Так точно! – отрапортовал Роман, как бывало в армейском клубе. – А вы – куратор Бол?

– Угу, – простонал куратор. – К сожалению, наш инструктаж откладывается…

– Не беда, – успокоил его подопечный. – Поправитесь, и мы с вами встретимся. Там, под обломками, больше никого нет?

– Нет, я был один, – ответил Бол.

Их диалог прервал вой сирен – то к месту происшествия примчались автомобили подразделений экстренных мер. Служащие медицинской помощи переложили травмированного Бола на носилки, поместили его в «скорую» и увезли. Другие спасатели извлекли из аварийного транспортёра робота, у которого оборвало обе нижних конечности. Киборг принялся докладывать спасателям про техническую флуктауцию. Его засунули в машину техпомощи. «На демонтаж», – резюмировал кто-то из прохожих.

Эвакуировав потерпевшего и робота, спасатели принялись вытягивать машину и разбирать завал. По периметру они выставили предупреждающие флажки, а сотрудник в оранжевом жилете принялся выкрикивать по рупору для посторонних: «Техническая флуктуация! Прошу не толпиться и разойтись. Работы представляют опасность. Проходите противоположной стороной улицы. Техническая флуктуация…»

Для Загорцева было свежо упоминание Рэда о надёжности котонской техники. Поэтому он со смешанными чувствами подумал: «И вы не боги, мыслелобы нынешние. И вы не сверхсущества. И у вас случаются сбои».

Размышления имперянина прервали репортёры с камерами и диктофонами. Они океанским приливом накинулись на него, на служащих спецслужб и случайных прохожих, производя съёмку и выпытывая подробности происшествия. Но уже через пять минут, по мере того как пресса разжилась сенсацией, их «смыло отливом»: папарацци и журналисты помчались по редакциям, дабы обнародовать материалы с пометками «срочно в номер» и «срочно в эфир».

2

Так Загорцев в силу непредвиденных обстоятельств на время оказался предоставленным самому себе. Недолго думая, Роман отправился в прогулку по Котону. Он последовательно прошёлся по улицам, покатался на трэках, отобедал в ресторане. Променад Загорцев завершил в открытом аквапарке, в котором с детским восторгом дюжину раз скатился со стометровой трёхкаскадной горки, про себя присвоив ей название "Прощай, мама!" Словом, футболист добросовестно старался постичь новый уклад бытия.

Из почерпнутого опыта он вывел несколько умозаключений. И первый заключался в том, что котонцы хотя и живут зажиточно (услуги и питание предоставлялись бесплатно), но рационально – даже в ресторане к столу роботы подавали исключительно пресловутые УПСы. Вторая истина состояла в том, что котонцы, мягко говоря, были не болтливы. Вероятно, у подавляющего большинства из них превалировало общение на субчувственном уровне, про который говорила Нутэла. Исключение из последнего правила касалось многочисленных детсадовских и школьных групп ребятишек в аквапарке – те визжали и баловались как обычные дети из прежних времён.

На прогулке Роман в очередной раз в полной мере смог оценить ту великую роскошь, что именуется общением мыслелобов, ставшей для него недоступной. А также с грустью помянул Юлечку, которая постоянно пеняла ему на то, что непритязательной, но задушевной беседе он предпочитал лёгонькое "чтиво" или «Имперский спорт».