Kitobni o'qish: «Летопись богов. Путь Трояна»

Книга I. Путь Трояна

Часть I
Ярополк

Глава 1
Страж горы

– Да пойми ты, никак нельзя сегодня на гору идти. Погода портится, да и по одному туда не ходят. Подожди, как распогодится, да ещё туристы подойдут, тогда и пойдём – проводник, крепкий мужичок лет тридцати, в небрежно накинутой дублёнке на голые плечи, уважительно, но без подобострастия уговаривал странного путника остаться.

Проковыляв к стоявшему возле жарко натопленной печи столу, с явным облегчением уселся на широкую лавку, выпиленную из цельного ствола дерева. Проводник Паша, повидавший на своём веку много разного люда, тем не менее, был не на шутку встревожен. Этот гость нисколько не напоминал ему всех этих праздных туристов и прочих любопытных, которых заносило на гору Пидан, овеянной множеством жутких тайн и мистических слухов. Странный путник не был похож на жителей близлежащих городов, Уссурийска, Владивостока или Находки. Не был он похож и на мистиков, кочующих по загадочным местам Дальнего Востока, Алтая или Урала. Больше всего он напоминал Паше былинного богатыря Евпатия Коловрата из старой советской сказки, которую Паша смотрел ещё в детстве. Вот только от этого человека веяло такой мощью, какой он не встречал ещё нигде и никогда в своей жизни. И природу которой Паше всё никак не удавалось понять.

В центре зимовья башней возвышался широкоплечий голубоглазый мужчина с кривым уродливым шрамом через всё лицо, один конец которого терялся в густой шевелюре светло-русых волос с проседью, а второй уходил глубоко в седую бороду. На вид ему было не больше сорока-сорока пяти лет, хотя небольшая, но густая борода и скрывала его истинный возраст. Цепкий внимательный взгляд выдавал в нём человека опытного и неглупого. Одет он был в добротный военный бушлат зимней расцветки, на ногах унты на каучуковой подошве в которые были заправлены тёплые ватные штаны с тем же рисунком грязного снега, что и бушлат.

– Так мне того и надо, Паша, погода в руку. Не нужны туристы. Мне одному идти нужно. Обязательно одному – приятно рокочущим басом, упрямо пригнув голову, продолжал гнуть своё странный человек.

– Да как ты не понимаешь? – Паша досадливо морщился – Это не инструкция какая-то, на неё я забил бы давно. Никто не возвращался, кто один шёл, понимаешь? И никто не знает, куда все они пропадают. Даже если от группы кто отстаёт – всё, считай, пропал человек. И оружие не спасает, теряются и охотники, и спецназовцы отставные и опера милицейские, кого здесь только не было.

– А старики что говорят?

– Ай – проводник раздосадовано махнул рукой, – эти всё твердят про попранные святыни, про языческие капища, про стража тропы…

– Стража тропы? Вот как? – человек едва заметно оживился – Что за тропа?

– Чего не знаю, того не знаю – проводник, скривившись, растирал колено, повреждённое на проклятой горе ещё в прошлом году – Стража, наши местные зулусы, или как их там зовут, запамятовал, называют «дух Амба», я по-нерусски не понимаю, что это значит.

– Амба, говоришь? Интересно. Слово-то, самое, что ни есть, русское, только старое очень. На древнем славянском языке это значит «Пожиратель». Насколько я помню, так называют тигра. А само слово «тигр» означает «страж священного Пути». Выходит, всё верно говорят твои «зулусы». И скорее всего именно он, тигр-людоед, виновен в пропажах людей. Тигр не охотится на группы, старается не попадаться на глаза и нападает только сзади из засады. Вроде, всё сходится.

– Ничего не сходится. Нет ни крови, ни одежды, ни снаряжения, ни костей. Ничего. Вообще никаких следов. И ещё кое-что. На гору всякий народ ходит нервишки пощекотать, да на языческую святыню ногу поставить. Так вот. В позапрошлом году один такой яростный ниспровергатель «идолищ поганых» вовсе практически на глазах у всех сгинул. Шумный такой был, заметный. Крест деревянный на себе пёр и кувалду здоровенную. «Истинную веру» утвердить, якобы, хотел. Шёл в центре группы, а после очередного привала уже и пропал. Кто бы ни отошёл в сторону – увидели бы. Никто не отставал, а на верхнюю площадку он не вышел. Был и не стало. Вместе с крестом и кувалдой. Вот, не хотел его брать с собой, не жалую я фанатиков. Каюсь, денег много он дал чтобы пойти, да обещал, что кувалдой только крест вобьёт. А лет пять тому назад, хулиганистый пакостник похожим образом пропал. Я не уследил, так он Запретные Камни на площадке, что перед дольменом стоят, раскатал, а те, что помельче и вовсе с горы сбросил. С горы спустились, а его и нет. В другой раз поднимаюсь, а камни все на месте стоят, целёхонькие. Мистика сплошная. Вот и думай, что за чудной тигр такой.

– Сам-то, какой веры держишься?

– Научной. Научной веры я держусь. По мне, так этим «истинно-верующим», только и дела, что абы чего разломать да порушить. А человечеству от этого какая польза? Никакой. Вред один. Утилизаторы хреновы. Сколько памятников по камням раскатали, да книг, да свитков пожгли – посчитать нельзя, я списки утраченных научных, да культурных памятников античности просматривал, только душу порвал. Эх, да чего там. Вот этот памятник изучаю, как могу, пока с ним тоже чего-нибудь не приключилось. Ну и копеечку какую-никакую на жизнь зарабатываю. Хлебушек, он денег стоит – закончив, Паша опустил взгляд.

– А про мистику чего думаешь? Кто так шалить может?

– Думаю, что это НЛО химичат. Больше некому. А духи не духи – сказки для суеверных людей. Двадцать первый век на дворе, а люди, как с цепи сорвались, в средневековое мракобесие всем скопом ударились. Кресты, талмуды пыльные, экстрасенсы, колдунство, язычество всякое. Я думаю, это от безделья и глупости всё – проводник, аккуратно подвернув штанину старого тренировочного трико с пузырями на коленях, принялся сосредоточенно втирать дурно пахнущую мазь в сизое пятно на ноге.

– Как повредил? – участливо спросил путник, кивнув на посиневшее колено.

– Да на горе, будь она неладна. По невнимательности. Группу на гору привёл, а там, уже наверху, на площадке, как приспичит мне до ветру, аж сил нет терпеть. Ну, я за Камни Запретные спрятался и справил нужду. А как вышел, то камешек из-под ноги выскочил, я на колено и рухнул. Меня туристы еле-еле сюда дотащили потом. Вот, синяк какой странный, видишь, почти год уже не сходит. Врачиха наша, участковая, говорит, мол, гематома. Аномальная – с плохо скрываемой гордостью в голосе произнёс проводник Паша.

– Ясно. Верно ли я понял, что на гору не пойдёшь?

– Верно. Не пойду. И денег мне твоих не надо. К чему мне деньги, если я их потратить не смогу? – проводник невесело усмехнулся.

– Тогда карту черти. Сам пойду.

– Смерти ищешь? Ну, дело хозяйское. Карту нарисую, только ты номерок телефона оставь, чтобы было кому позвонить, если не вернёшься.

– Не нужно звонить. Я вернусь. Да и некому звонить. Один я.

– Это я уже понял. Инопланетянам привет передавай.

– Всенепременно.

* * *

В полумраке огромного зала мрачного древнего замка творилось священнодействие. В неверном свете каминного огня, отражающегося от мрачных каменных стен, гротескно извивались тени от массивного каменного алтаря. На нём, точно повторяя линии выбитой в камне пентаграммы, лежало обнажённое тело молодой девушки. Множество мелких, но глубоких порезов всё ещё сочились кровью, которая наполняла знаки и узоры древнего символа. На жертве возлежало сморщенное худосочное старческое тело Первого Безымянного, который жадно всматривался вглубь угасающих голубых глаз девушки. Второй Безымянный затаился у охранного круга, обрамляющего символ с водружённым на него жертвенником. Он жадно вслушивался в хриплые стоны старика, что, завершив акт соития жизни и смерти, конвульсивно вздрогнул и затих. Тьма, прорвав невидимый барьер между мирами, щедро напитывала открытое сознание картинами из вневременья.

– Ну, что там, что ты видишь? – возбуждённым голосом проговорил стоявший у алтаря Второй.

– Он идёт. Он уже совсем близко – прохрипел старик.

– Кто его ведёт? – нетерпеливо вскричал Безымянный.

– Никто. Он снова идёт один.

В соседней комнате, освещённой лишь свечами, за большим дубовым столом восседали ещё шестеро Безымянных. Когда двое вышли из жертвенного зала, остальные поднялись с кресел и склонили в почтении головы. Усевшись за стол, старик медленно заговорил:

– Он снова идёт. И, к счастью, снова один.

– Не понимаю, как он снова и снова находит это место, если его никто не ведёт? – задумчиво постукивая пальцами по поверхности стола, выполненного из морёного дуба, произнёс Пятый Безымянный – Разве не спит его разум? Разве не закрыли мы все источники древних знаний для потомков народа асов? Разве не обратили мы весь их род в рабство? Мы что-то упускаем.

– Да не всё ли равно? Останавливали прежде, остановим и сейчас. – проговорил Седьмой Безымянный – Сгинет без следа. Великий, но глупый гой падёт, ещё на сорок лет продлив нашу власть. Стоит ли так сильно переживать из-за гоя, чей разум как у несмышлёного ребёнка? Изрочили народы всего мира, а уж одного изрочить, как-нибудь справимся.

– Великий гой? – со смехом переспросил Восьмой – да вы посмотрите на него. В чём же его величие? Он глуп, самонадеян и тщеславен. Он воин, не мудрец. С чего нам опасаться воина, да ещё и не прозревшего, слепого?

– Помнится, именно это его воплощение мы не смогли свести со света в течении всей его жизни. Как бы ни старались и какие бы силы против него ни обращали – возразил Шестой Безымянный – он Зверь, согласен, но надолго ли? Иначе, зачем он ищет сакральных знаний мудрецов, но не славы воинов, не утешений Зверя? Воинам мудрость лишь мешает, она им ни к чему.

– Но, разве не про него пророчество гласит… – вступил было Четвёртый Безымянный.

– Мало ли мы своих планов облекли в пророчества и кормили ими своих рабов? Разве не способны мы любое пророчество обратить себе на пользу? Мы – повелители этого мира. И все пророчества этого мира служат нашим целям – возразил Шестой Безымянный.

Первый устало прикрыл глаза.

– Да. Мы сильны. Сильны и в том, что можем зрить и прошлое, которое меняем по своему желанию и будущее, которое сами же и строим. Но это пророчество нам не подвластно. Его род принесёт погибель нашей власти. Он разбудит свой народ, который поднимется и принесёт нам забвение и смерть.

– Думается мне, что сделано оно нашим Создателем нам в усмирение, а не в назидание – возразил Второй.

– Хорошо, если так. А пока давайте отправим Вещего гоя на новый круг. Вот только…

– Что? – затаив дыхание спросил Второй.

– Не видел я его последующего воплощения – задумчиво проговорил Первый.

– И что это значит? – возбуждённо спросил Шестой.

– Одно из двух. Либо в посмертии его всё-таки поглотит Пекло, либо… либо он вернёт себе трон. А для нас нет большой разницы, кто утвердится на троне Судьи, Зверь, Великий гой или… тот, другой – после этих слов по залу повеяло вселенским холодом и в углах ещё сильнее заметались сумрачные тени.

– Мы почти тысячу лет оберегаем трон Судьи, который по праву Великого Замысла должен принадлежать нашему Создателю – хмуро проговорил Шестой – но всё, чего мы добились, так это находить Зверя и возвращать его в новый круг жизни. Больше мы не продвинулись ни на йоту. Может это и есть конец всему? Может именно сегодня будет провозглашена власть истинного господина, нашего Бога? После того, как Зверь сгорит в Пекле, никто больше не будет претендовать на трон, и он должен будет принять нового хозяина. Какова вероятность такого построения ткани событий?

– Велика – проговорил Третий. Вероятность очень велика. Но есть фактор, который может обратить Замысел вспять.

– Запретные Камни? – спросил Пятый.

– Да – продолжил Первый, – мы до сих пор не знаем в точности их назначения, и на этой земле нет никого из живых, кто знал бы это. А любое неизвестное из малой величины погрешности может обратиться в большую проблему.

– И всё же я настаиваю на их исключительно охранной функции – проговорил Седьмой.

– Тысячу лет назад их было четырнадцать. А две тысячи лет назад – девять. Для охраны достаточно и трёх. Нет, тут что-то другое. В любом случае, что-то изменить мы уже не сможем. Поэтому, есть смысл просто придерживаться нашего старого плана и надеяться, что Зверь угодит-таки в нашу ловчую яму Пекла.

– Все факторы влияния на действующую модель реальности сводятся к одному финалу – завершению данного цикла времени-пространства. Да и Зверь, если верить собранной статистике, никогда ранее не отклонялся от установленных жизненных периодов. Но не в этот раз. Он пропустил выход на Купол, чего раньше никогда не случалось. Что-то изменилось. Что-то такое, что может разрушить наши планы и привести к… нашему концу – закончив речь, Первый Безымянный откинулся в массивном кресле и, закрыв глаза, окунулся в мрачное облако видений, полученных из безвременья междумирья. Стараясь не пропустить ничего важного, он выделял полезную для Круга Безымянных информацию о настоящем и будущем. А остальные Безымянные замерли, выполняя каждый своё задание. Третий просчитывал могущественным разумом многочисленные вариации развития событий, чтобы вовремя складывать обстоятельства для нового мира своих преданных рабов. Второй извлекал из глубин древней памяти наставления Создателя, которые относились к подобному случаю. Шестой будил и ярил Стража, а остальные на пределе своих сил сгоняли в одну точку со всего дальневосточного побережья Приморья, ненастье.

* * *

Ветер выл и метался по заснеженной тайге, срывая верхушки сугробов, старательно заметая следы. Среди мрачных сопок, покрытых мглою бурана, едва виднелась сгорбленная под грузом рюкзака фигура, что с упорством безумца шла вперёд. Человек, поминутно оглядываясь, словно опасаясь сбиться с верного пути, пробирался сквозь пургу, не обращая внимания на пронзительное ледяное дыхание смерти, остервенело бросающей в лицо секущие ледяные плети. Там, позади него, осталась жизнь, тёплая избушка с ошалелым проводником, не сумевшим удержать путника от верной гибели, но впереди… впереди его ждала тайна, к которой он шёл почти всю свою жизнь. И теперь, когда от цели его отделяли лишь несколько километров глухой уссурийской тайги, даже совершенно внезапно сорвавшаяся с отрогов хребта снежная буря, не могла его остановить. Шаг и ещё шаг, под жуткий вой ветра, под мрак, затмивший солнце, под вкрадчивый шёпот снега, под угрожающе скрипевшие стволы деревьев, человек шёл вперёд, преодолевая последнее сопротивление на своём долгом пути к тому, что считал смыслом своей жизни. К тайне, которая неявно сопровождала его, старательно подкладывая одно испытание за другим, ограждая и наставляя, долго и упорно выводя его к сегодняшнему дню. Дню последнего испытания, после которого не будет уже ничего, потому, что сегодня он должен либо закончить свои поиски, либо умереть. Неизбежность этого события подсказывало почти до совершенства отточенное чувство опасности, натренированное в нескольких войнах, оставшихся за спиной.

Человек, ценой неимоверных усилий, пересёк Охранную Черту. Но даже если бы он и не сумел заметить ровный ряд остроконечных камней, едва выглядывавших из-под снега, которые на карте были отмечены, как «зубы дракона», то не почувствовать этот рубеж было попросту невозможно. Если до Охранной Черты непогода неистово терзала бураном окрестные сопки, то после её пересечения беснующийся ураган разрывал пространство в клочья. Раздавленный и обескураженный мощью стихии, человек упал на четвереньки и, прижимаясь к земле, потащил своё измученное тело к горе, на вершине которой была его конечная цель – Путь Трояна, который должен привести его к великой книге – Книге тайн, сокровищу, хранящему в себе тайны самих древних богов.

Очертания самой высокой в округе сопки уже потеряли первозданную форму пирамиды, ровные ряды плотно подогнанных друг к другу мегалитов выкрошило время и дожди, а склоны плотно заросли кустарником и редкими деревьями. Но она всё так же угрюмо и обособленно нависала над остальной тайгой, как и пару сотен тысяч лет назад, когда её только построили. В высоту пирамидальная гора достигала полутора километров, которые полуживой от усталости человек прополз на коленях, цепляясь за уродливые низкорослые деревца и кустарники, делая лишь небольшие остановки, чтобы отдышаться. Когда он наконец добрался до плоской, словно срезанной острым ножом, вершины, сил подняться на ноги уже не было. Он лежал на спине и смотрел на низкие, бурлящие множеством водоворотов, несущиеся с огромной скоростью, тучи. Когда смертельная усталость немного отступила, он поднялся в полный рост.

В центре каменной площадки на вершине горы высилось сооружение из каменных плит, в котором виднелось тёмное отверстие входа в дольмен. По кругу от него были расположены знаменитые и загадочные Запретные Камни, сейчас почти полностью засыпанные снегом. Удивительным образом все камни имели форму коленопреклонённой человеческой фигуры. Расположенный неподалёку большой сугроб вдруг зашевелился и из него, отряхиваясь, вышел невероятно рослый саблезубый тигр. Пятиметровая кошка, от усов до кончика хвоста, идеальная машина для убийства, мягкими грациозными шагами приближалась к человеку. Под чёрной в золотистую полосу шкурой бугрились могучие мышцы, ослепительно белые клыки полуметровой длины сверкали тусклыми бликами, а жёлтые глаза хищно светились в полутьме. Тигр сблизился и припав к скале, заметая хвостом снег, затаился. Человек осторожно дотронулся до лямки рюкзака. Тигр ещё ниже пригнул голову и тихо, но отчётливо прорычал: «ууумммррррриии». Достать припрятанный в рюкзаке старенький револьвер человек уже не успевал. Рука ухватила рукоять боевого ножа, притороченного к плечевому ремню. И одновременно с освобождённым из захвата ножен чёрным клинком, распрямилась золотистая смертельная пружина из когтей и клыков. На долю секунды она исчезла из поля зрения, но неожиданно возникла прямо перед лицом путника. Стремительной рыбкой мелькнул и исчез в сугробе нож, а сбитый с ног чудовищным ударом в грудь человек, кубарем покатился со склона сопки, на преодоление которой он потратил, казалось, целую вечность. Совершенно непостижимым образом он вновь оказался в полутора километрах от вершины. У подножия пирамиды человека со всего размаха впечатало спиной в каменную плиту. Он лишь охнул и, свесив голову, затих.

Глава 2
Хозяин

Гул встревоженных голосов пробивался в сознание как сквозь вату. Приложенное к раскалённому лицу мокрое полотенце вызывало обжигающую боль, сменявшуюся кратковременным облегчением. Едва слышный стон с трудом протиснулся сквозь воспалённое горло.

– Он выживет? – тихо спросила седая сухопарая старушка, сидевшая у изголовья кровати, на которой метался в горячечном бреду девятилетний мальчик.

– Будем надеяться на лучшее. Утром попробую ещё раз сходить в село за лекарем. Жаль, что не застал его на месте сегодня, но записку я ему оставил. Дороги замело. Такого сильного бурана я давно не видывал – седой старик с кряхтением поднялся с колченогого табурета и пошаркал к небольшому единственному оконцу горницы. Непогода ярилась и бесновалась, набрасываясь на круг света из окна, в бессильной злобе вгрызаясь в толстые брёвна старенького сруба, сиротливо ютящегося на границе между руслом застывшей величественной реки и бескрайнего, смутно шевелящегося моря сибирской тайги.

– Ничего не понимаю. Ни один отвар не помог. А таблеток у нас отродясь не было. Что же это будет теперь? – Старушка, в очередной раз, сменив тряпицу на лбу бредящего мальчика, тихо всхлипнула, промокнув слезу в уголках глаз – А ежели помрёт, как Славка сразу после войны, помнишь? Вот так же сгорел от незнаемой хвори.

– А ты не каркай, старая – дед раздосадовано махнул рукой – ничего, он крепкий малец, всё хорошо будет. Нутром чую. Гляди-ка – дед прислушался – кажись, стихло всё.

На улице и впрямь, заметно посветлело, снег уже не метался за окном, а ветер устало пробирался меж высоких сугробов, бессильно взъерошивая снежные барханы. На улице что-то глухо бухнуло. Затем раздался сильный стук в двери сеней.

– Нешто лекарь пришёл? – старушка суетливо заметалась по горнице, подбирая с пола какие-то тряпицы, двигая в сторону шайку с водой.

– Да не суетись ты. Не поспел бы лекарь так быстро. Может охотник приблудился? Пойду, отворю – дед, поспешно прикрыв за собой дверь, вышел в сени.

Окутанный клубами морозного пара, в горницу ввалилась огромная фигура, с ног до головы завёрнутая в медвежью шкуру, отчего напоминала вставшего на дыбы медведя. Старушка, испуганно охнув, загородила собой кровать.

– Здравы будьте, люди добрые – глубоким сильным голосом произнёс медведь и скинул с себя шкуру. Под ней оказался высокий широкоплечий мужчина с седой бородой до пояса, ниспадающей из-под низко опущенного капюшона. Серый балахон из грубой ткани плотно облегал крепко сбитую фигуру.

– И тебе здравия, мил человек – робко произнёс дед, тщетно пытаясь поднять с пола странную шубу гостя.

– Оставь её. Она лишь мне по плечу – криво усмехнувшись, гость легко подхватил шубу и закинул её в угол. Повернувшись к старушке, гость мягким движением отодвинул её в сторону.

– Дозволь, мать, я гляну – внимательно осмотрев мальчика и горестно покачав головой, он осторожно убрал в сторону едва влажную тряпицу и накрыл своей огромной ладонью его лоб. Мальчик, до этого метавшийся в горячечном бреду, затих. Кожа буквально на глазах высохла и порозовела. За спиной ошеломлённо ахнули старики. Мальчик, глубоко вздохнув, уже без хрипов и сипения, открыл глаза.

– Кто ты? – едва слышно прошептал он, тщетно всматриваясь в тёмный провал капюшона.

– Не говори ничего. Просто слушай и запоминай. Ты должен найти свой Путь. Ты должен найти своё Имя. Ты должен пройти по Пути Трояна до конца. Когда возникнет нужда, зови меня, я приду. Но только один раз, помни об этом. Звать меня будешь Бер. А сейчас, спи – ещё раз прикоснувшись рукой к лицу мальчика, странный человек резко развернулся, прошёл мимо испуганно отпрянувших стариков, подхватил свою шубу и быстро вышел в сени. Тяжело лязгнул засов на входной двери, глухо бухнуло во дворе и всё стихло. Дед шустро юркнул следом в сени, отворил дверь на улицу и некоторое время всматривался в сторону тёмной громады тайги. В неверном свете луны ему казалось, что он видит удаляющуюся фигуру бегущего огромного медведя. Но внезапно вернувшийся буран мощно ударил в стену дома, заставив деда отпрянуть назад и плотнее прикрыть за собой дверь. Вернувшись в горницу, дед зябко поёжился, но не от холода.

– Кто это был? – почему-то шёпотом спросила старушка.

– Хозяин. Хозяин тайги. Он же назвал своё имя.

– Бер?

– Ша. Тихо. Не должно имя истинное всуе звучать, али не ведомо тебе сие? Коли медведя истинным именем звать без нужды – быть беде. Чай, в тайге живём, а не на прошпекте каком.

– Да как же? Я и поблагодарить не успела. Внука ведь спас, помог, как-никак. А я, дура старая, замешкалась. Да и перепугалась изрядно, страсти такие, святый свет – старушка быстро очертила пальцами обережный круг у себя над головой.

– Не нужна ему твоя благодарность, не за тем приходил. Меня другое терзает. Какое дело ему до Ярика нашего?

– Ты почто говоришь такое, старый? Коли б не он – пропал бы малец. Уж ежели моё ведовство не сломило хворь, то никто другой и подавно не осилил бы. Ведь не простая то хвороба была, ох, не простая. Чуяла костлявую руку Тёмной Нави, да слаба я стала тягаться с ней. Возраст уж, поди, за сотню с гаком перевалил. Мне давно на краду пора, куда мне с Марой тягаться. Интересно, откуда прознал он про беду нашу?

– Его это земли, как же ему не ведать? Не зря и зовутся они по имени его – «се Берия», это только сейчас «Сибирь» говорят, по-нынешнему и непонятно ничего. А только чудно всё же, что к нам он пришёл. Я только от пращура своего слышал про то, что тот в младости видел Хозяина, тот ему тропу к деревне указал, когда он заплутал шибко. Но чтобы Хозяин в избу заходил, да ещё и обещал помощь впрок – никогда не слыхивал такого. Хотя… – дед, потирая лоб, задумчиво воззрился на дрожащее пламя свечи – В щуне о Пути Трояна было упоминание о подобном, вроде как. Сейчас и не упомню уже.

– Пути Трояна? – старушка заметно побледнела – а ведь и правда… нешто оно и есть, а? И ведь про Путь мальцу говорил и про Имя. Ведь погибель сулил, коли так.

– Почто кличешь беду раньше срока, то? Может и не про Трояна речь была, а коли и так, то не обязательно сгинуть должон. Может и образуется всё.

– Да как образуется, коли все, кто вступал на Путь Трояна в тёмные времена Ночи Сварога, сгинули? Кто на Пути погибель принял, а кто и выживал, так себя теряли, душу губили неминуче.

– Хватит. Довольно. Чему быть, того не миновать. Идём спать, утро уж скоро. И, того… помалкивай, люди не поймут, а нелюдям и вовсе знать нет нужды.