Kitobni o'qish: «Десантник. Остановить блицкриг!»

© Таругин О.В., 2018

© ООО «Издательство «Яуза», 2018

© ООО «Издательство «Эксмо», 2018

* * *

Несмотря на то, что действие книги происходит в годы Великой Отечественной войны, автор из этических соображений и уважения перед памятью павших Героев постарается не описывать конкретные войсковые операции и будет по возможности избегать упоминания вошедших в реальную историю личностей.

Описанные в книге события во многом выдуманы и могут не совпадать с событиями реальной истории. Имена большинства командиров РККА изменены или вымышлены.

Автор выражает глубокую признательность за помощь в написании романа всем постоянным участникам форума «В Вихре Времен» (forum.amahrov.ru).

Спасибо большое, друзья!

Пролог

Ретроспектива. Предгорья Уральского хребта, наши дни

Ира Савушкина никогда не считала себя особенно смелой. Нет, и откровенной трусихой она тоже не была, иначе бы просто не напросилась в эту экспедицию. А что высоты побаивается, так это ничего, с этим можно справиться. Вот прямо сейчас возьмет и справится, только вцепившиеся в скалу руки дрожать перестанут…

Отдышавшись, девушка нащупала носком ботинка подходящий выступ и осторожно перенесла на него вес, позволяя второй ноге несколько секунд отдохнуть. Сменила руку. Отлично, можно двигаться дальше. Осталось совсем немного – и будет карниз. Леха преодолел эти пять метров практически вертикальной скалы минуты за две, она же возилась уже вчетверо дольше, поднимаясь буквально по сантиметру. С другой стороны, какой смысл сравнивать? У Степанова и мышцы – о-го-го, и армейская горная подготовка за плечами, он сам рассказывал. Десантник как-никак, не хухры-мухры. Не то что ее институтские одногруппники, которые едва полдесятка раз на турнике подтянуться могут. Зато понтов у них – выше крыши, все меряются, у кого смартфон круче, чей пост больше лайков в соцсетях собрал да кто сколько телок в койку уложил.

Дебилы, блин, как одна известная историческая личность выразилась…

Зачем она вообще сюда полезла, одна, без подстраховки? Сложный вопрос… вернее, вопрос-то как раз простой, главная сложность – самой себе в этом признаться. С другой стороны, ну кого она обманывает?! Себя, что ли? Ради Леши, конечно, зачем же еще! Потому что нравится он ей, сильно нравится! Давно уже, с тех самых пор, как впервые его мельком в деканате увидела, весной еще, перед сессией… Что уж тут душой кривить, если б не Степанов, вряд ли она вообще решилась бы записаться в экспедицию. Влюбилась, как полная дура, ага. И ведь не подойдешь к нему, не расскажешь о своих чувствах! Сам должен догадаться, сам!

Самое обидное, пока все вроде бы шло в нужном направлении: девушка чувствовала, что парень тоже ею заинтересовался. Пару раз даже ловила краем глаза бросаемые на нее взгляды – не то чтобы такие уж откровенно-недвусмысленные, но и не равнодушно-товарищеские. Да и сегодняшним утром он ведь не кого-то с собой позвал, а ее! Мол, подстрахуешь. Угу, подстрахуешь – толку-то от нее, когда он наверху, а она внизу! Стояла, как дура, и глядела влюбленными глазами. Губы кусала, переживая, как бы любимый не сорвался. А он и не сорвался, он просто… пропал!

Как все произошло, ни она, ни столь не вовремя заявившийся к роднику Андрей Палыч, руководитель партии, не поняли. Заслышав ее возглас – не могла потише орать, идиотка! – парень оступился, едва успев ухватиться за скалу – и исчез. Вот взял, и просто исчез, словно растворившись в воздухе. Р-раз – и нет его!

О том, что произошло дальше, и вспоминать не хочется…

Палыч орал так, словно это она самолично угробила ценного сотрудника, зарубив заместителя начальника партии геологическим молотком, расчленив и сожрав сырым. Правда, и успокоился быстро, успев, впрочем, наговорить ни в чем не повинной практикантке кучу гадостей и тут же за них извиниться. После чего схватил ее за руку и потащил в лагерь, взбудораженный этими криками. Спустя несколько минут у родника стало многолюдно и шумно. Поскольку свидетелей необъяснимого происшествия имелось целых двое, ни о каком недоверии речи не шло, хоть поначалу геологи и бросали на виновников переполоха весьма задумчивые взгляды. Но, как говорилось в известном мультике, «это гриппом все вместе болеют, а с ума поодиночке сходят». Нет, бывают, конечно, и массовые галлюцинации, но сегодня явно не тот случай…

Короче говоря, мужики облазили окрестности, никого, разумеется, не обнаружив. А лезть наверх минералог запретил категорически, под угрозой увольнения. Андрей Палыч в поисках не участвовал, успев за это время связаться со спасателями и кем-то из институтского начальства. Заодно и нервы слегка подлечил привычным многоградусным способом. Что именно он им рассказал, Ирина не знала, но дальше по маршруту группа не пошла, дожидаясь прибытия вертолета МЧС. А возле родника на всякий случай оставили наблюдателя – вдруг да пропавший товарищ объявится? Разумеется, Иришка вызвалась «дежурить» первой… Подозрений это ни у кого не вызвало: геологи знали, что практикантка-пятикурсница откровенно побаивается высоты, и поэтому наверх уж точно ни за какие коврижки не полезет. Да и зачем, спрашивается? В том, что на узком карнизе никого и ничего нет, и с земли прекрасно видно…

Из-под ребристой подошвы горного ботинка выскользнул камушек, и девушка, ойкнув, прижалась к скале. Переждав, пока уймется зашедшееся в сумасшедшем ритме сердце и перестанут дрожать уставшие, сбитые о камень пальцы, продолжила подъем. Еще немного, еще совсем чуть-чуть – и она наверху. Ф-фух, вот и все, добралась… Теперь главное – вниз не глядеть, если голова закружится, удержаться будет трудновато. Передохнула, подруга? Успокоилась? Тогда осторожненько, бочком-бочком, идем дальше. И к скале всем телом прижимаемся посильнее, как Лешка делал. Наверх она не полезет, ага! Мужики… Да что вы вообще о влюбленных женщинах знаете?! Мы и в избу, и коня на скаку, и на скалу, ага…

Глава 1

И вновь продолжается бой…

Н. Добронравов

«Похоже, возвращение домой откладывается», – хмыкнул про себя Алексей, шаря взглядом в поисках хоть какого-нибудь оружия.

– Вот и доигрались, – неестественно-спокойным голосом произнес спецназовец. – Занять круговую оборону. Оружие к бою, индивидуальную защиту на максимум. Маскировку пока не включать. Если через три минуты наши не перезапустят канал с той стороны, мы тут застряли всерьез…

– …И надолго, – негромко пробурчал себе под нос Леха, закончив фразу. – Слушай-ка, коллега, пятой точкой чую, не будет никакого перезапуска, ни с той стороны, ни с этой. Поскольку бритва Оккама. И даже не электрическая, поскольку у нас тут с электророзетками небольшая проблема. Так что не стоит плодить сущностей – изменив прошлое, мы уже изменили будущее. Полагаю, что всерьез и надолго, то бишь насовсем. Странно, конечно, что вы все тоже не исчезли, ну да и хрен с ним, позже разберемся. Возможно, вы только потому и существуете, что находитесь именно в этом времени, к которому… ну, привязаны, что ли? Короче, поделись оружием, душевно прошу. Тем более что-то мне подсказывает, что беречь и охранять меня вам больше не нужно. Сейчас такая веселуха начнется, мама не горюй.

Космодесантник зло зыркнул на Степанова. Леха простодушно ухмыльнулся в ответ: не, ну а чего он такого сказал? Считает, это он во всем виноват? Скорее всего так оно и есть. И вообще, изменившаяся история еще не повод отказывать собрату в элементарной просьбе. Что ж ему теперь, с дрыном от плетня немца воевать? Или с черенком от лопаты, как в том бредовом кинофильме? Тоже вариант, конечно, но какой-то вовсе уж кислый…

Поколебавшись еще пару секунд, спецназовец вытащил из непривычного вида нагрудной кобуры пистолет, отдаленно напоминающий австрийский «глок», только помассивнее и с непонятным коробчатым утолщением впереди предохранительной скобы. Проведя с рукояткой какую-то манипуляцию, протянул Степанову:

– Держи. Стрелять, полагаю, умеешь.

– Снял блокировку «от чужака»? – понимающе спросил Леха, припомнив читанную в своем времени фантастику.

– Угу.

– Принцип работы какой? Огнестрел? Ну, в смысле – как там это по-умному? – кинетическое? Или плазма какая-нибудь?

– Плазма, – столь же немногословно ответил тот, возясь со своим оружием, той самой «псевдобезгильзовкой». – На максимальной мощности энергоблока хватает на семьдесят выстрелов, затем требуется смена батареи. На половинной, соответственно, почти полторы сотни. В качестве рабочего тела для формирования плазмы используются атмосферные газы – в вакууме не работает. Имей в виду, скорость плазмоида примерно на треть ниже, чем у ваших пуль. Когда станешь стрелять, учитывай поправку и упреждение. Зато отдачи как таковой нет. Предохранитель двусторонний, под большим пальцем, сдвигается вниз. Переводчик мощности вот тут, всего два режима, максимум – и одна вторая.

– На какой дистанции наиболее эффективен?

– В среднем восемьдесят-сто метров, при контакте с атмосферой плазменный сгусток довольно быстро теряет мощность. Но сейчас лето, осадков нет, так что на сотню гарантированно добьет без отклонения, даже дальше, скорее всего. Стреляй только по живой силе или автомашинам, броню БТР если и прожжет, то метров с пятидесяти. Да, имей в виду, при попадании в цель плазмоид может взрываться. Смотреть на вспышку не советую, ослепит, а шлема у тебя нет. С прицелом сам разберешься, он активируется при нажатии на спусковой крючок, там ничего сложного.

– В зависимости от плотности материала, э-э, мишени? – пропустив мимо ушей упоминание о прицеле, блеснул эрудицией Степанов, имевший о плазме весьма общее представление, основанное в основном на просмотренных фантастических кинофильмах. Как ни странно, угадал:

– Да, при попадании в твердое тело, например, металл или камень, происходит мгновенное высвобождение энергии… впрочем, неважно. Если что, потом объясню. Или сам разберешься.

– Понял, спасибо. Пошли?

– Куда? – на миг опешил тот.

– Мужиков выручать, куда ж еще? – пожал плечами Леха. – Долго они не продержатся, сам ведь знаешь.

– Но…

– Слушай, братишка, – десантник спокойно взглянул в глаза спецназовца, благо лицевой щиток тот убрал еще в самом начале разговора. – Ну, хочешь, оставь здесь одного из бойцов, но поверь, не будет никакой перезагрузки этого вашего портала! По крайней мере, прямо сейчас. Помоги ребят выручить, тут делов-то на пять минут от силы. А нет – сам пойду. Мне, если уж начистоту, до сих пор противно оттого, что согласился с вами уйти. Предателем себя чувствую. Там мое место, с мужиками рядом…

* * *

Батищев прекрасно осознавал, что долго они с летчиком не продержатся. Максимум несколько минут – ровно до того момента, когда немцы окончательно поймут, что генерал-полковник с остальными офицерами мертвы, и забросают избу гранатами. Но и несколько минут в их ситуации тоже немало, можно постараться подороже продать свою жизнь. Свою – и сержанта Борисова. Эх, останься с ними Степанов, наверняка что-нибудь бы придумал, здорово у него это получалось, но раз его нет, придется самим справляться. Да уж, Степанов… как подумаешь, КТО он на самом деле, – аж голова кругом! Это ж сколько всего важного он мог порассказать! Ведь, ежели он из будущего, значит, и информация у него в голове поистине ценнейшая! Но – не срослось. Больно серьезные бойцы за ним из этого самого будущего прибыли, с такими не поспоришь.

С другой стороны, фрицев в деревне столько, что даже они б не справились. Так что не о чем и сожалеть. Пусть лучше они с Васькой погибнут, а эти – уйдут. А считать ли Степанова предателем и дезертиром? Это с какой, собственно, стати? Из-за того, что со своими ушел? Глупости. Полная чушь! Как тот боец в невиданных латах сказал, если останется – вся будущая история может псу под хвост полететь. И кто его знает, не станет ли оттого только хуже? Они уж небось на всякие далекие планеты летают, на Марс там или еще куда подальше, а тут раз – и все порушится. Поди, и коммунизм уже построили! Нет уж, сами как-нибудь разберемся! Тем более Гудериана со всем ихним штабом вон грохнули, значит, нашим уже полегче станет. Да и тот фриц, которого Степанов захватил и на самолете привез, тоже ценная птица. Все польза.

Вздохнув, особист поудобнее пристроил на ребре перевернутой лавки ствол трофейного автомата. Скосив глаза, убедился, что два запасных магазина лежат под рукой, рядом с пистолетом и смертоносным зеленым мячиком – подаренной нежданными гостями гранаты. Борисов засел парой метров левее, за опрокинутым на пол массивным буфетом. Позицию он выбрал с таким расчетом, чтобы держать под обстрелом сени, откуда наверняка полезут немцы, и два окна на боковой стене. Из оружия у него имелся карабин с несколькими обоймами и пистолет, тоже, разумеется, трофейный.

Непонятное излучение, скрывающее избу и поглощающее любые звуки, которое осназовцы в чудных защитных костюмах называли «фантом-полем», продержалось примерно столько, сколько и обещали, – около минуты. Про фантомов, иными словами – призраков, лейтенант слышал, а вот при чем тут поле – не понял. Поле оно поле и есть. Хоть колхозное, хоть ратное.

Затем заметная в проеме невесть куда исчезнувшей бревенчатой стены рябь, напоминающая воздушное марево над раскаленной поверхностью, моргнула сильнее обычного и пропала, словно ее и вовсе не было. Один из стоящих неподалеку гитлеровцев, боковым зрением заметивший нечто необычное, лениво повернул голову. В следующий миг его глаза расширились, став размером с пятикопеечные монеты, и он вскрикнул, привлекая внимание товарища. Несколько секунд оба ошарашенно пялились на покосившийся сруб, внутри которого теперь можно было рассмотреть нехитрое убранство комнаты, затем почти синхронно сдернули с плеч карабины:

– Alarm!

Все, ждать дальше нельзя. Если подойдут ближе, могут заметить и сваленные в противоположном углу трупы.

– Огонь! – сам себе скомандовал Батищев, плавно выжимая спуск. Автомат грохотнул недлинной очередью, корытообразный затыльник приклада ударил в плечо отдачей, затарахтели по дощатому полу стреляные гильзы. Первый фриц – Иван Михайлович даже не заметил, что уже во второй раз назвал фашистов придуманным Степановым прозвищем – рухнул сразу, получив несколько попаданий в корпус. Второй, судорожно дергая затвор «98К», успел сделать несколько шагов, прежде чем отправился следом за камрадом.

С улицы раздались крики и топот множества ног, с размаху грохнула о стену рывком распахнутая наружная дверь.

«Видать, генеральская охрана всполошилась, – отстраненно подумал особист, не отрываясь от прицела. – Так поздно спохватились, поздно. Нету больше вашего Гудериана, пристрелил я его. Ну, летун, твой выход, не подведи…»

Борисов не подвел: ведущая в помещение внутренняя дверь еще только начала раскрываться, когда его карабин оглушительно бабахнул – раз, другой. Вбежавший в хату офицер с лысыми лейтенантскими погонами дернулся, словно наскочив на невидимую преграду, и ничком рухнул на пороге; выпавший из руки пистолет глухо стукнул об пол. Идущий следом немец с воплем завалился на спину, с грохотом что-то перевернув. Молодец, сержант, хорошо стреляет! Сени узкие, так что теперь там особо не развернешься. Остальным придется или по трупам вперед лезть, или сначала их на улицу вытаскивать.

Карабин выстрелил еще раз – видимо, со своей позиции Борисов видел больше, чем особист. Передернув затвор, Василий торопливо зажал зубами снаряженную обойму, готовясь перезарядить оружие. Все, через сени они, скорее всего, пока соваться не станут – поняли, что вход под огнем, а сами стрелять не решаются, опасаясь попасть в Гудериана с камрадами. Значит, полезут через пролом, что для них с Васькой только хуже…

Получив отпор, немцы на несколько минут затихарились, видимо, прикидывая, как поступить. Штурмовать вроде бы рискованно, поскольку можно и командующего 2. Panzergruppe ненароком в Вальхаллу отправить. Но и надолго откладывать атаку тоже глупо, иди, знай, что там сейчас русские с генерал-полковником делают? Вдруг пытают, совсекретную информацию выведывая, как в ихнем кровавом «гэпэу» принято?

В итоге кто-то из гитлеровских командиров принял решение попытаться разрешить все миром: со стороны исчезнувшей стены осторожно подошел офицер в звании гауптмана с белым платком в руке. Или не платком, а какой-то тряпкой, возможности вглядываться у Батищева не было. Решительно помахав импровизированным флагом над головой (а то вдруг стрельнут, кто этих диких азиатов разберет?), он сообщил, на первой фразе ощутимо дав петуха:

– Hey, Russisch! Ich muss mit Herrn General sprechen! Mit Herrn Guderian alles in Ordnung?¹

Поколебавшись пару секунд, особист прокричал в ответ, с трудом подбирая слова:

– Diskussion nicht. Es ist – ich garantiere, dass Sie uns nicht töten!²

– Вась, брось-ка мне его фуражку.

– Кого, тарщ лейтенант? – переспросил летчик. Батищев мысленно выругался: ну да, немецкого-то летун не знает!

– Да Гудериана этого! Ну, который генерал!

– Понял… – Сержант дотянулся до валяющегося под столом головного убора. – Ловите.

Фуражка с противопыльными очками на тулье скользнула по полу в руки особиста. Придирчиво оглядел ее – крови вроде бы нигде не заметно, да и откуда? Когда он Гудериану башку прострелил, она на краю стола лежала, а тело назад завалилось. Поколебавшись секунду, выбросил наружу, стараясь не высовываться из-за своего не слишком надежного укрытия:

– Der General hat mich gebeten, zu! Anfragen nicht zu schießen! ³

Немец подобрал плюхнувшуюся на землю фуражку, автоматически охлопал рукой, выбивая пыль. Неуверенно взглянул куда-то вбок, похоже, просто не зная, как теперь поступить. Вопросительно дернул головой, из чего Батищев сделал вывод, что где-то вне пределов его зрения находится еще кто-то из офицеров рангом повыше. Ну, да и хрен с ними со всеми! Довольно комедию ломать да время тянуть, помощи всяко не будет – неоткуда.

Невесело усмехнувшись, Иван Михайлович чуть приподнял ствол и дал короткую очередь над головой фрица. Глупо, конечно, зазря патроны тратить, но просто не хотелось стрелять в парламентера. Хоть фашистам в аналогичной ситуации вряд ли подобное даже в голову бы пришло.

Гауптман, выронив фуражку, метнулся в сторону, скрывшись за углом. В ответ часто захлопали карабины, на голову посыпались выбитые из стен и потолка щепки и какая-то труха, негромко тренькнуло разбитое пулей оконное стекло: все еще боясь попасть в начальство, немцы стреляли поверху. Ну, это понятно: хотят прижать их огнем, чтобы головы не могли поднять, и под шумок взять избу штурмом. Еще несколько секунд – и полезут всем скопом, сейчас им на потери плевать, главное – генерал-полковника спасти. Вот и все, собственно, одним автоматом и карабином всех никак не положишь…

Какая-то мысль не давала особисту покоя; что-то, связанное с услышанным только что звуком… блин, ну конечно же! Окно! Обойдут хату с этой стороны – и постреляют их с летуном в спину! Или как минимум увидят в углу трупы начальства, после чего перестанут осторожничать и ударят гранатами!

– Васька, окна держи! – рявкнул особист. – Иначе обоим кранты!

Предупреждение пришлось вовремя: Борисов едва успел развернуть ствол, как в оконном проеме показалась голова в глубокой каске. Бах! Почти попал – пуля расщепила раму, расколотив заодно и стекло. Немец, по лицу которого ударила щепа и осколки, вскрикнул, инстинктивно отшатываясь, и в этот момент летчик выстрелил повторно. На сей раз без промаха. Дернув головой, фашист рухнул навзничь – винтовочная пуля пробила шлем навылет. Выбросив стреляную гильзу, Василий торопливо впихнул в приемник обойму, перезаряжая карабин. Надавить пальцем, загоняя патроны в магазин, выбросить пластину, дослать в казенник первый патрон. Простейшая и вовсе не долгая процедура… если у тебя есть в запасе хотя бы несколько секунд. У Борисова их не было – во втором окне уже тоже замаячила голова гитлеровского солдата.

«Не успевает, – понял Батищев, вскидывая автомат. – Ничего, подмогнем».

Очередь прошлась по окну, высаживая стекла в распахнутой раме, дергая и дырявя выгоревшие на солнце занавески. Есть, попал. Вторую очередь, до самой «железки», особист выпустил в проем исчезнувшей стены. Успел как раз вовремя – два рванувшихся вперед фашиста так и остались лежать в нескольких метрах от избы.

Не теряя ни мгновения, перезарядив автомат, подстрелил еще одного, после чего немцы залегли, а по потолку и верхней части стен снова дробно затукали пули. Ага, не нравится?! А вы как думали, падлы, вас здесь пряниками встречать станут?! Хрен вам! За спиной трижды бахнул карабин летуна, но лейтенант на этот раз даже не обернулся: раз стреляет, значит, живой. Справится. У него своя задача, посложнее – штурмовать будут именно отсюда, не в окна ж им под пулями лезть?

Рев мотора в грохоте десятков выстрелов Батищев услышал не сразу. А когда услышал, это уже не имело никакого значения. Угловатый бронетранспортер медленно полз вдоль стены, отсекая избу от улицы бронированным бортом, над которым торчали дырчатые кожухи двух пулеметов. Бампер с хрустом подминал разросшиеся возле самого дома густые кусты малины. Высоты корпуса как раз хватало, чтобы держать под прицелом всю комнату.

Зло скрипнув зубами, особист убрал палец со спускового крючка – автоматные пули броне не опасны. Все, отвоевались… А фрицы, нужно признать, молодцы, грамотно с этим броневиком придумали. Пулеметчикам достаточно нескольких секунд и одной очереди, чтобы перебить их с летуном, стрелять-то они станут сверху. Да и риск попасть в пленных минимален. Ну, если б они, конечно, были живы, эти самые пленные…

Отложив автомат, Иван Михайлович нащупал штурмовую гранату, коснулся ребристого кольца. Как там Степанов говорил – «в радиусе пяти метров все на атомы разнесет»? Про атомы лейтенант помнил из школьного курса то ли химии, то ли физики только то, что это нечто вовсе уж крохотное, мельче самой мелкой пыли, и оттого глазом никак не различимое. Впрочем, не суть важно. Главное, разнесет, уж в этом разведчику можно верить, парень знал, что говорит. И их с Васькой разнесет, и броневик этот сраный вместе с экипажем и пулеметами тоже. Судя по тому, как эти гости из будущего, что гранату подарили, экипированы да вооружены, рванет знатно, навроде фугасной авиабомбы килограмм эдак на двадцать пять. А то и на все пятьдесят. В клочья, короче говоря…

За спиной снова бахнул карабин, пуля сочно влепилась в раму – летун отгонял от окон излишне ретивых фашистов. Прохладный мячик гранаты удобно лег в ладонь, пальцы захватили ребристое кольцо. Щелчок, еще один. Кольцо замерло напротив отметки с цифрой «3». Задержка три секунды. Теперь нажать и отпустить помеченную алой полосой кнопку – и все, граната встанет на боевой взвод. Большой палец коснулся шероховатой поверхности…

* * *

Взрыв оказался не особенно мощным, ударной волны практически не было, но каким-то слишком… жарким, что ли? Корма и большая часть борта бронетранспортера вдруг скрылись на миг в слепящем мареве и брызнули расплавленным металлом, края сруба мгновенно почернели от жара, занявшись веселыми язычками пламени. Внутри охваченного огнем искореженного корпуса заполошно затрещали, взрываясь, патроны в пулеметных лентах. Волна горячего, аж дыхание на миг перехватило, воздуха накатила на особиста, заставляя ничком уткнуться в пол. За спиной охнул Борисов, откатываясь к дальней стене. Со стороны окна раздалось пару непонятных хлопков и сдавленный вскрик кого-то из фрицев. Зазвенели остатки стекол и, вышибив локтем покосившуюся раму, на пол спрыгнул Степанов. В руке он сжимал непривычного вида массивный пистолет.

Быстро оглядевшись, расплылся в широкой улыбке:

– О, живы, как погляжу? Значит, вовремя успел. Соскучились, поди? Ну, и чего разлеглись? Хватайте оружие, боеприпасы и валим, изба уже горит.

Чуть прихрамывая, подошел к столу и подобрал упавшую на пол планшетку кого-то из гитлеровцев, то ли самого Гудериана, то ли одного из офицеров пониже званием.

– Леша… – с непередаваемой интонацией в голосе пробормотал Борисов, ошарашенно моргая ослепленными вспышкой глазами. – Ты вернулся…

– Угу, вернулся. Как тот Карлсон, блин! Вас разве можно одних оставить, только и думаете, как бы героически погибнуть. А Берлин кто брать будет? Пушкин? Все, братцы, хватай шмотки, перрон отходит! Оружие не забываем.

Склонившись над Батищевым, весело подмигнул лейтенанту и, с трудом разогнув сведенные судорогой пальцы, осторожно забрал у него так и не активированную гранату. Запихнул в карман галифе. Помог подняться и кивнул в сторону ближайшего окна, впихнув в руки трофейную полевую сумку:

– Пошли, Михалыч. Времени и на самом деле в обрез. Держи генеральскую планшетку, вдруг там чего важного внутри.

– Ну, пошли, коль не шутишь, – нашел в себе силы ухмыльнуться тот, не меньше летчика ошарашенный появлением нежданной помощи. Вот ведь как бывает: буквально пару минут назад думал – все, отвоевались они с Васькой. А оно вона как вышло…

Уходили через дальнее от улицы окно. Первым наружу вылез Борисов, ухитрившись при этом ни за что не зацепиться карабином. Оказавшись на земле, хотел помочь товарищам, но подскочивший спецназовец решительно подхватил его под локоть и потащил за собой в подступавший к самой стене малинник. Следом вскочил на подоконник Леха, едва сдержав болезненный стон: несмотря на помощь высокотехнологичной аптечки, раненое бедро еще побаливало, особенно при физической нагрузке. Хорошо, хоть рука никаких проблем не доставляла, работая, как новая. Спустившись вниз, отпихнул в сторону труп немца с дымящейся проплешиной посреди груди и помог выбраться особисту, успев шепнуть в самое ухо:

– Ты уж прости меня, Михалыч, что я вас вроде как бросил. Больно уж быстро все произошло. Было б время подумать, остался бы, честное слово.

– Не мели ерунды, – буркнул тот, повинуясь жесту десантника и ныряя в заросли. – Не зря ж за тобой такой эскорт прислали. Значит, должен был вернуться. Товарищам в будущем всяко виднее.

– Если бы виднее… – с непонятной тоской пробормотал тот себе под нос. – Будущее, ага. Ладно, после поговорим, коль живыми останемся. Давай вон туда, за хату и дальше прямо. Если повезет, уйдем по-тихому и затаимся в дальнем углу сада, а там уж поглядим, что да как.

Разумеется, уйти по-тихому им не удалось.

Всполошившиеся гитлеровцы первым делом ломанулись на задний двор, отыскивая возможность пробраться в горящий дом и спасти доблестного командующего Второй танковой группы. Угу, вот именно что горящий, причем жарко: после того, как в дополнение к высвободившейся энергии плазмы рванул бензин в баках подбитого бронетранспортера, изба практически мгновенно превратилась в огненный факел. Где, на свою беду, и столкнулись со скрытно отступающими космодесантниками. Маскировку бронекостюмов бойцы не включали, экономя заряды батарей, так что видеть их фашисты вполне могли. Вот только никакого преимущества это не давало: броня штурмового комплекта даже без активации силовой защиты способна выдержать попадание любого типа стрелкового боеприпаса с любой дистанции. С активацией – тем более, даже пулю крупнокалиберного пулемета, вот только энергии на это тратилось прилично.

Заметив в десятке метров фигуры в фельдграу, идущий первым командир группы плавно переместился чуть в сторону, освобождая директрису идущим следом товарищам. Опустившись на колено, вскинул винтовку, переместив переводчик на минимальную мощность. Встроенный в оружие управляющий чип, совмещенный с СУО тактического шлема, рассортировал и обозначил прицельными марками цели согласно приоритету опасности, выводя данные на внутреннюю поверхность забрала. Штурмовая винтовка несколько раз негромко хлопнула, выбрасывая в направлении целей плазменные сгустки; микропроцессор шлема равнодушно подтвердил уверенное поражение всех мишеней. Махнув вперед раскрытой ладонью (Степанов с удивлением подумал, что понятные любому посвященному жесты ничуть не изменились за несколько столетий), спецназовец отдал приказ продолжить движение.

Пробегая мимо пятерых пострелянных фрицев, Леха мельком взглянул на результат работы будущанской штурмовой винтовки. Ничего особо впечатляющего – по крайней мере, в клочья, словно в фантастических фильмах, никого не разносило, просто относительно небольшие обугленные отверстия в местах попадания, окруженные тлеющей тканью. Сквозные, правда, – один из гитлеровцев лежал на животе, и десантник заметил, что плазменный импульс пробил не только тело, но и ранец. Вместе с закрепленным на ремнях разгрузочной системы котелком, от которого осталась только оплывшая от чудовищного жара крышка с частью корпуса.

Зато соседнему немцу плазмоид попал прямо в висящий на груди автомат – тут уж не обошлось без взрыва, как и предупреждал спецназовец. Ну, правильно, плотность металла намного выше, чем органики. Причем металлом на сей раз оказалась оружейная сталь, а не тонкий слой алюминия, как в случае с котелком. В итоге от машиненпистоля остался только ствол до первой антабки и пистолетная рукоять, все остальное просто мгновенно испарилось, вместе с подсумками с запасными магазинами… и частью торса. Зрелище оказалось малоаппетитным даже для попривыкшего за несколько дней боев к виду обезображенных трупов Степанова. Еще и запах был соответствующий – пахло, разумеется, вовсе не кровью, а горелой человеческой плотью. Особист равнодушно скользнул взглядом, а вот летун торопливо отвернулся, несколько раз судорожно сглотнув, борясь с подкатившей к горлу тошнотой. Десантник же мельком подумал, что на результат стрельбы по живой силе на максимальной мощности его, пожалуй, глядеть уж точно не потянет…

Леха хотел было задержаться и снять с одного из фрицев поясной ремень: свой-то у него забрали еще вчера; хорошо, хоть галифе на талии плотно сидели, не падали. Да и вообще, ремень – штука полезная. А то так и рассекает в гимнастерке навыпуск, словно с гауптвахты сбежал. Ну и автомат бы прихватить заодно, коль уж из пятерых немцев аж целых двое оказались вооружены именно машиненпистолями. Но контролирующий его спецназовец отрицательно мотнул головой, «мол, нет времени», и мягким тычком направил в нужном направлении.

Возмутиться Степанов не успел: с хрустом подминая передними колесами огородную поросль, из-за хаты вывернулся еще один полугусеничный бронетранспортер, следом за которым бежало несколько фашистов. Не такой здоровенный, как тот, что сожгли из ручного плазмомета (или как там эта напоминающая привычный «РПГ» труба называется?), а метра на полтора покороче, и какой-то более угловатый. Впрочем, прикрытый щитком пулемет, ствол которого смотрел в аккурат на беглецов, у него тоже имелся. А на что способен «МГ-34», Степанов уже насмотрелся. Спецназовцам-то пофиг, а их троих мигом в полный фарш нашинкует!