Kitobni o'qish: «Моя жизнь и арматура»

Shrift:

Вместо предисловия

9 мая 1945 года мы проснулись в 4 часа утра от выстрелов и криков за окном. По радио Левитан сообщал об окончании тяжелой войны и поздравлял весь советский народ с долгожданной Победой! Накануне мама, лейтенант административной службы, приехавшая с фронта в краткосрочный отпуск, привезла меня из Загорска, где я жил у дедушки и бабушки, в Москву к своей старшей сестре Евдокии Максимовне, у которой жила моя сестра Нина. Тогда мне было одиннадцать лет, а Нине – десять. После завтрака мы с мамой и Ниной отправились на центральные улицы Москвы, которые были полны народа. Ликование людей невозможно описать, и мы все присоединились к общей радости. Кончились долгие годы напряженных боев и самоотверженного труда, отказа от сытой жизни. Наконец наступил мир! Мама выглядела превосходно – в форменном берете, сапожках, юбке и гимнастерке, на которой был размещен ряд медалей, укрепленных на одной колодке. Среди медалей были «За трудовую доблесть», «За оборону Заполярья» и «За освобождение Киева». На плечах красовались праздничные серебристые офицерские погоны. Увидев блестящего офицера-женщину с детьми, люди бросались обнимать и целовать ее, пытались качать. Мы с сестренкой были очень горды таким вниманием и прониклись чувством необыкновенного счастья.

Целый день, окруженные всеобщей радостью и вниманием, мы бродили по улицам, ели мороженое, а потом пошли в цирк на Цветном бульваре, где выступал знаменитый клоун Карандаш со своей веселой собачкой Кляксой. Вечером с Красной площади любовались красивейшим фейерверком под залпы праздничного салюта. Это был самый счастливый день моей жизни!

Помещая это яркое воспоминание из детства в начало книги, автор хочет настроить читателя на немного романтический лад. Этому мальчишке, любовавшемуся морем огней победного салюта, в мирное время были открыты любые пути. Он выбрал романтическую морскую профессию. Потом родилась и осуществилась мечта испытать себя в суровых условиях кругосветного плавания. Случайная встреча с товарищем по военно-морскому училищу привела его в арматуростроение. Как ему поначалу казалось, временно, однако море разнообразных конструкций трубопроводной арматуры увлекло его. Арматура стала судьбой! За шестьдесят лет служения арматуростроению у автора накопилось много интересных историй. Эта книга о становлении характера, накоплении жизненного и инженерного опыта, о романтике создания новых конструкций и опыте их совершенствования, о людях – участниках развития отрасли.

Издавая книгу в год своего девяностолетия, автор благодарит читателей ее первого издания, высказавших свои пожелания и подвигнувших его на переработку и дополнение содержания. Благодаря упорной работе Светланы Борисовны Гончаровой по редактированию книги, текст воспоминаний стал эмоциональней и динамичней в изложении фактов, за что автор глубоко признателен ей.

Часть первая
Накапливаю жизненный опыт

Малая родина, родители и родственники

Я, мои отец, дедушка и бабушка родились в Оболи и деревнях, расположенных поблизости. Оболь – железнодорожная станция и поселок между Витебском и Полоцком.

В Оболе на берегу реки была построена усадьба польских графов Гребницких, владевших 6000 десятин земли, кирпичным заводом, лесными угодьями и полями. К хозяйственным постройкам от усадьбы вел подземный ход. Паны разводили породистых лошадей, собак, карпов. На них работало более ста человек, среди которых в девушках была и моя бабушка Мария Ивановна. На службе у Гребницких она овладела грамотой. До пожара в 1990-е годы усадьба еще выглядела внушительно, была украшена скульптурами львов, а конюшня – скульптурными изображениями лошадиных голов.

Усадьба Гребницких после пожара в 1990-е годы

В Оболе служили на железной дороге мои дедушка Петр Васильевич Шпак, 1874 года рождения, и бабушка Мария Ивановна Шпакова, родившаяся в 1886 году. У них было четыре сына: Петр (1904 г. р.), Николай (мой отец, 1907 г. р.), Дмитрий (1917 г. р.) и Евгений (1920 г. р.). В служебной анкете, написанной в 1934 году, копию которой мне прислал Центральный пограничный архив, отец назвал место жительства родителей – БССР, Сиротинский район, Белорусско-Балтийская железная дорога, будка № 339. А в моей памяти это была не будка в моем понимании, а настоящий деревенский дом с сеновалом, хлевом, баней и прочими хозяйственными постройками. Дом стоял на высокой железнодорожной насыпи, внизу лежали рельсы, по которым проходили поезда.

Отец поступил на службу в войска НКВД в 1929 году.

Моя мать, Мария Максимовна Шпакова (Пичугина), родилась в Москве в 1910 году в семье дедушки Максима Федоровича Пичугина, высококвалифицированного портного. Всего у него было восемь дочерей. Дважды бабушка рожала сыновей, но они умирали в младенчестве.

Моя мама, 1938 г.

Дедушка Максим Федорович Пичугин

Дед страстно хотел сохранить наследника. Когда заболел второй сын, Максим Федорович всю ночь стоял на коленях перед иконами, умоляя Господа сохранить жизнь сына. Когда же эти надежды не оправдались, дедушка потерял веру.

Отец и мать в 1931 году поженились. В Оболь мать приехала перед моим рождением, а потом почти каждое лето привозила туда нас с сестрой Ниной. Мама была очень веселой и энергичной молодой женщиной. Она часто пела, затевала изготовление мороженого, подшучивала над братьями отца, которые были младше ее: Дмитрий – на семь лет, а Евгений – на десять. Их старший брат Петр служил в армии. Он пропал без вести во время Великой Отечественной войны.

Я вспоминаю деда Петра Васильевича, заросшего колючей бородой. Он был молчуном: я никогда не слышал, чтобы дедушка что-нибудь рассказывал. Бабушку Марию Ивановну помню с самого малолетства. Меня и сестру Нину она поила парным молоком. Бабушка часто приезжала к нам в Харьков, а позже – в Ленинград. Отец любил блюда белорусской кухни, приготовленные Марией Ивановной. Блюдо «бабка» готовили из натертой картошки, сформованной в шарообразную форму и отваренной в подсоленной воде. В середину каждой бабки клали кусочек сала, который назывался душой. Сало таяло при варке и пропитывало картофель вокруг себя. Я с удовольствием ел это блюдо, а вот другое – густой и очень кислый овсяный кисель не любил. А отец и сестра Нина ели его с удовольствием. Нина, правда, просила посыпать кисель сахарным песком. Когда я уже был курсантом, в конце жизни бабушка болела раком. Иногда ее забирала скорая помощь. Перед отъездом Мария Ивановна совала под подушку мне и Нине по 25 рублей. После нападения Германии на Советский Союз бабушка закопала в укромном уголке огорода несколько предметов быта, чтобы они не достались фашистам. Самой дорогой вещью была швейная машинка «Зингер». Но немцы, занявшие дом, выкопали яму под туалет именно на месте клада. Правда, швейную машинку они отдали хозяевам.

Мой отец, 1934 г.

Мои дяди Дмитрий и Евгений, 1970-е

Братья отца были тоже призваны в армию. Дядя Дима служил танкистом, участвовал в финской и Великой Отечественной войнах. В детстве я мечтал стать танкистом. Дядя Женя в Великую Отечественную войну ушел в партизаны. В пинских лесах он был редактором партизанской газеты. В партизанском отряде у него была фамилия Пчелка, после войны он не стал ее менять.

Близ Оболи жили несколько семей наших родственников, среди них – Яблоковы, к которым в 1941 году из Ленинграда привезли внучек Зину Портнову с младшей сестрой Галей. Когда в начале июня 1941 года в Ленинграде мать провожала пятнадцатилетнюю Зину и семилетнюю Галю, одна женщина на перроне вокзала сказала: «Куда ты их отправляешь, ведь скоро будет война!» Мать девочек не придала значения словам незнакомой женщины, а через несколько дней объявили о нападении фашистской Германии на Советский Союз. Из Белоруссии Зина и Галя пытались вернуться в Ленинград, но это им не удалось. Они поселились у бабушки Ефросиньи Ивановны в деревне Зуи, недалеко от Оболи. Вскоре Белоруссию заняли немцы.

В Оболе Зина вступила в подпольную организацию «Юные мстители», руководителем которой была Ефросинья (Фруза) Зенькова. Молодые подпольщики – ученики 7–10-х классов местной школы – начали с расклейки листовок. А затем перешли к диверсиям. За два года своей деятельности они взорвали несколько мостов и железнодорожных составов, в том числе состав с тяжелыми немецкими танками, идущий на Курскую дугу. Сожгли электростанцию, кирпичный завод, льнозавод. Уничтожили единственную водокачку в округе, которая заправляла фашистские поезда. Зина вступила в партизанский отряд.

Дом Ефросиньи Ивановны Яблоковой

Зина Портнова

В конце лета 1943 года впервые за всю войну сестры написали домой: «Дорогие мамочка с папочкой, мы с Галкой живы, находимся в партизанском отряде и вместе с вами помогаем бить немецко-фашистских захватчиков». Радости родителей не было предела. Их дети живы! Но письмо от Зины дошло до адресата с большим опозданием – только через полгода. Буквально спустя несколько дней Анна Исааковна и Мартын Нестерович получили другое послание – от командира партизанской бригады Николая Сакмаркина, в котором на трех листах сообщалось о гибели Зины.

В декабре 43-го, когда девушка, возвращаясь с задания, проходила по деревне Мостище, ее арестовали: Зину опознала мать местного полицая. В деревне Горяны, в застенках гестапо, Зину пытали. Девушка схватила со стола оставшийся без присмотра пистолет и выстрелила в зазевавшегося следователя. Еще два гитлеровца были ранены. Зина пыталась убежать, но ей прострелили ноги, «повязали» и отвезли в Полоцкую тюрьму. Девушку морили голодом, пытали, подвешивали вниз головой, но своих товарищей-партизан она не выдала. В начале января 1944 года ее расстреляли. Семнадцатилетняя девушка вышла к стенке полностью седой, но с упрямым непокорным взглядом (об этом свидетельствуют рассказы выживших партизан, побывавших в Полоцкой тюрьме). О героической гибели старшей сестры Галя узнала намного позже. В 1944 году Галя Портнова попала в детский дом в Минской области. Она помнила слова, которые многократно ей повторяла Зина: «Запомни – Ленинград, Балтийская, 24, квартира 12». Галя написала письмо родителям, и они привезли ее домой. Об организации «Юные мстители» и подвиге Зины население страны узнало из статьи корреспондента одной из белорусских газет. В 1958 году Зине Портновой и Ефросинье Зеньковой было присвоено звание Героя Советского Союза.

Мои родители и я в 50-е годы часто бывали в гостях у Мартына Нестеровича и Анны Исааковны (в девичестве Яблоковой) Портновых. Родители с увлечением играли в карты, а я общался с Галей. Родители и Галя очень гордились подвигом Зины. После присвоения улице имени Зины семья Портновых получила там квартиру, переехав с Балтийской. Семье стали приходить газеты и журналы со статьями о Зине. Когда почта поступала на белорусском языке, Галя просила меня перевести текст. Это не составляло труда: я прилично знал украинский и читал сразу с переводом на русский, так как белорусский и украинский языки похожи. Мои родители и родители Зины и Гали похоронены на Красненьком кладбище Кировского (Путиловского) завода. На Пасху и на Троицу я и Галя посещали могилы моих и ее родителей. Иногда к нам присоединялись общие родственники – Николай Езовитов с женой Валей. Николай, работая на Кировском заводе, изготовил оградки на обе могилы, расположенные поблизости друг от друга. После замужества Галина стала Мельниковой. Она имеет знак «Сын полка», статус участника ВОВ, награждена орденами и медалями.

В Оболе имели корни и другие наши родственники – Мария Ивановна Коблинец (в девичестве Лавренова, ее мать была сестрой нашей бабушки) с детьми Джеммой и Валерием. Они также приехали на лето и остались там после захвата села фашистами. Мария Ивановна была женой командира Красной армии, поэтому некоторые жители доносили об этом комендатуре станции. Однако в комендатуре служила переводчицей советская гражданка немка Тереза Оттовна, которая уничтожала все доносы. Но однажды она не успела сделать это и предупредила Марию Ивановну о предстоящем наутро аресте. Мария Ивановна с детьми вовремя ушла в партизанский отряд. Позже партизаны через известный только им разрыв в расположении войск организовали эвакуацию раненых и матерей с детьми к своим. Эвакуированных погрузили в теплушки и отправили под бомбежками на Урал. В дороге на короткой остановке мать, выбежав на поле накопать картошки, отстала от поезда. Она села в вагон следующего эшелона. Поезд догнал предыдущий, который разбомбили в пути. На станции кругом лежали трупы, стонали раненые, и обезумевшая мать, думая, что это эшелон, на котором ехали дети, с замиранием сердца разыскивала их среди погибших. Но к счастью, детей там не было, а судьба была благосклонна к семье и позволила им воссоединиться. На Урале Коблинец прожили до 1944 года, пока их не разыскал двоюродный брат Марии Ивановны – Илья Осипович Шнитко, работавший на станкостроительном заводе в городе Коломне, расположенном в месте, где Москва-река впадает в Оку. Он организовал переезд семьи в Коломну, где Джемма окончила техникум и по распределению была направлена на Кировский завод в Ленинград.

Галина Мартыновна Мельникова (Портнова), 2021 г.

Мои сестры Нина и Джемма несколько раз ездили в Оболь – навещали Фрузу Зенькову, руководившую партизанской группой «Юные мстители». Джемма смеялась, вспоминая смешную ругань Фрузы в адрес погибшего в войну мужа, когда ей приходилось делать мужскую работу. А Нина вспоминала, как в Оболе ее учили танцевать кадриль, фигуры которой были пронумерованы, и ведущий громко объявлял: «Первая, вторая» – и так далее. Все танцевали одинаково. Похожая кадриль показана в кинофильме «Любовь и голуби».

В 1932 году отец окончил Ленинградскую школу младшего начсостава и получил назначение помощником начальника пограничной заставы близ города Гдова. В 1932–1933 годах учился в 1-й пограничной школе, после окончания которой был направлен на Дальний Восток, в Уссурийский край, помощником коменданта по политчасти Гродековского пограничного отряда, а в 1934–1937 годах служил на пограничной заставе в поселке Полтавка. Там в 1934-м родилась моя сестра Нина. Мама активно участвовала во всех кружках, организованных женсоветом заставы. Часто на средину комнаты выдвигали прямоугольный стол и на него сажали маленькую Нину. Боясь упасть, она сидела посредине стола, иногда засыпала на нем. Помню, как мы с ней, два карапуза, шли, взявшись за руки, по дороге, с трудом вытаскивая босые ножки из глубокой теплой грязи. Вспоминаю, как отец своей шашкой отрубил петуху голову, а тот, без головы, обегал двор, разбрызгивая кровь.

Пограничная застава Полтавка прославилась тем, что на ней служил выдающийся пограничник Никита Карацупа, которым гордилась вся страна. Карацупа был одним из лучших советских следопытов-пограничников. Только за первые три года службы он сумел выследить и задержать 131 нарушителя. Им был предотвращен ввоз в страну контрабанды на 600 тысяч рублей. О нем по заданию маршала Блюхера корреспондент одной из центральных газет написал статью, после чего Карацупа стал широко известным в стране.

Позже пограничную заставу Полтавка преобразовали в пограничное отделение и переименовали в Карацуповку. Молодежь страны старалась быть похожей на знаменитого Карацупу. Мальчишки играли в пограничников. Многие дрессировали собак и передавали их в пограничные войска. Скульптура пограничника Карацупы и его собаки Индуса установлена на московской станции метро «Площадь Революции». Пассажиры многих поколений, проходя мимо скульптурной группы, дотрагиваются до носа Индуса, веря, что это приносит удачу, а нос собаки всегда сияет блестящей бронзой.

Никита Карацупа с Индусом

Командование пограничных войск, считая, что заслуги Карацупы обеспечивались и партийными органами, в 1937 году направило моего отца (политрука заставы) на учебу в Москву, в Военно-политическую академию им. В. И. Ленина. Обучение в академии давало мощный импульс для продвижения по службе. Поступив в академию капитаном, после ее окончания отец стал комбригом. В то время это звание приравнивалось к генеральскому: строевые комбриги стали в дальнейшем генералмайорами, а политработники – полковниками.

В 1939 году отец получил назначение на должность заместителя начальника политотдела Карельского пограничного округа, и мы переехали в столицу Карельской ССР Петрозаводск. Во время войны с Финляндией 1939–1940 годов мать работала в госпитале и была награждена медалью «За трудовую доблесть». Мы с Ниной ходили в детский сад Управления пограничного округа. Жизнь семьи наладилась и на новом месте была вполне счастливой.