Kitobni o'qish: «Живые консоли»
683-й
1
В этот день (второй после возобновления занятий в Департаменте образования) просыпаться было уже намного легче. Ведь накануне Тима приказал поставить на максимум свой генератор альфа-ритмов и активировал программу «Добрый сон». Спать в Сети он не слишком любил, да и дорого это было – снимать там жилье.
Впрочем, Домовой отлично владел его расписанием на ближайшие пять месяцев и ни за что не позволил бы ему пропустить лекцию. Конечно, если бы Тима приказал своей персональной программе-опекуну отменить обучение…
Тима откинул одеяло, окунувшись в колкую прохладу.
– Доброе утро! – раздался голос матери.
Мальчик даже вздрогнул от неожиданности – родители так редко вступали с ним в аудиоконтакт, что он успевал почти забыть о них. Отец вообще разговаривал с ним в последний раз больше года назад, когда Тима занял у приятеля денег на какое-то модное развлечение (кажется, участвовал в шоу-конкурсе «Перегрузи систему»). Оно съело десятую часть родительского пособия по безработице – а сейчас и не вспомнить, получил ли он тогда удовольствие.
– Сначала пройди в ванную и подготовься к посещению…
– Да знаю, знаю. – Тима опустил ноги на гладкий пол, расцвеченный ровными параллелепипедами света.
– Прерывание запрещено, – бесстрастно пояснил Домовой и продолжал с того же места, восстановив интонацию: – …Лекции. «Я подготовила тебе новую одежду, мальчики твоего возраста носят именно такие цвета…»
– Да что такое? Я уже не маленький! Мне и старая нравилась, – пробурчал мальчик вполголоса и протопал в соседнюю комнату, наступая на освещенные участки – они были чуть теплее.
– «Не спорь со мной, я целый час подбирала фасон. Ты не можешь ходить на занятия в таком тряпье, как вчера. Если уж ты посещаешь их – хотя, видит админ, я не знаю, зачем ты это делаешь, – изволь одеваться так, чтобы нам с отцом не было за тебя стыдно. Где были мои глаза?»
– Ты смотрела какую-то модную постановку, – предположил Тима. – Или участвовала в эрогенно-тактильных играх.
Домовой в ответ промолчал: запись закончилась. «Ладно, будем надеяться, что приступы родительской заботы не войдут ей в привычку», – решил Тима. В ванной он оправился в пасть пластикового бегемота – вчера он впервые подумал, а не приказать ли ему заменить зверя на что-то менее детское (придется оставить родителям сообщение, чтобы выдали немного денег), но фантазировать на тему формы унитаза не хотелось. Да, к тому же придется выходить из Сети и терпеть присутствие бионов, которых пришлют для установки нового оборудования. И еще: с тайной, сладкой надеждой Тима подумал, что все равно разбогатеет и купит себе канюлю, чтобы отправлять все потребности, не вставая с кресла (или даже гравикровати!) – зачем тогда все остальное?
На несколько секунд, разинув рот, он сунул голову в освежитель.
– Душ, – напомнила программа.
Тима нехотя встал на круглую пластину, покрытую мелкими ячейками, и погрузился в облако горячего пара. После того, как в прошлом месяце мама добавила в воду какие-то витамины, в коже стало возникать тянущее ощущение. Увы, ковыряться в настройках Домового Тиме пока не позволялось. Выходя из ванной, он глянул на себя в зеркало и недовольно остановился – на подбородке красовался свежий прыщ.
– Чем ты умываешь меня? – спросил он.
– Стандартная дезинфицирующая смесь «Мыловаренной корпорации Зиммермана», формула 362 (папоротник цветущий), дата изготовления партии – 11 августа текущего года.
– Чиппи, ты видишь, что у меня на морде?
– Новообразование диаметром 2.3 мм, бледно-розового цвета, согласно классификатору медицинской базы данных именуемое фурункулом. Для более точной идентификации вируса требуется химический, бактериологический и спектральный анализ эпидермиса. Произвести?
– Я и сам вижу, что это «фурункул», зануда. Запомни синоним «прыщ». Если я еще раз увижу что-то вроде этого, сотру память, так что можешь считать это слово паразитным.
Обрабатывая болезненный бугорок Тиминой плоти, Домовой тактично промолчал, хотя знал, что у Тимы (как, впрочем, у почти всех пользователей Сети) нет права модифицировать постоянную память системы. Мальчик тщательно осмотрел все тело, отыскивая другие «новообразования», напоследок поворошив пальцем слабые ростки волос на лобке. Те росли удручающе медленно, скорее вовсе отказывались это делать, а попросить Домового применить стимуляторы Тима не решался. Во-первых, тот скорее всего отказался бы, сославшись на отсутствие патологии. Во-вторых, это стоило бы немалых денег, а мальчику не хотелось по пустякам привлекать к себе внимание отца, наверняка еще не забывшего прошлогодний инцидент.
Тима провел ладонью по коротким – ровно 4 микрона длиной, остриженным по последней моде, спиралью сходящимся к макушке – рыжим волосам на голове. В последнее время собственное веснушчатое лицо не слишком нравилось ему, но Домовой наотрез отказывался выводить пигментные пятнышки, ссылаясь на прямой запрет Тиминой матери. Слегка вздутый на кончике нос и несимметричные – нижняя непростительно, по-детски пухлая, а верхняя тонкая – губы тоже выглядели сомнительно. Ладно, хоть уши не подкачали, да и то он добился того, чтобы они оттопыривались под правильным углом, только ношением специальных державок. Когда не находился в Сети, разумеется. Иначе бы педантичный компьютер приделал к его образу эти нелепые протезы (Тима целый месяц отказывал себе во всем, чтобы сэкономить и заказать их по пневмопочте).
– Завтрак, – бросил он и боком лег на кровать, приготовившись посмотреть визуальную программу.
– Принимать пищу в такой позе негигиенично, – прокомментировал Домовой.
– Тогда вообще не буду есть.
Конечно, Тима не надеялся на то, что в логической цепи Домового произойдет сбой – экспертные системы проектировали изощренные в машинной, да и человеческой логике бионы.
– В 10.12 на видеоканал твоей матери (вторым планом) будет выведено сообщение об инциденте. Дублирование голосом по категории важности 2.
Это означало, что он примется жужжать в уши Тиминой матери, если та не будет занята разговором или какой-либо активной деятельностью в Сети. В противном случае он отложит свои жалобы до освобождения аудиоканала.
– Наверняка у нее включен фильтр, чтобы отсеивать твои дурацкие жалобы, – злорадно заявил мальчик.
Как бы все-таки исхитриться и снизить его завышенные требования к Тиме до минимальной двадцатой категории? Тогда любой, самый незначительный звук или мелькнувшее в глазах матери изображение заткнет Домовому рот, пока не истечет интервал актуальности на таймере. Кстати, его бы тоже не помешало отрегулировать…
– Паразит ты, Чиппи, – добродушно сказал Тима и лег на спину, подложив под голову руки. – Ладно, давай замнем «инцидент». Включи девяносто шестой.
Из спинки кровати выдвинулась узкая трубка с магнитным раструбом. Катетер, торчавший из Тиминого пупка и до этой минуты сохранявший свернутое положение, выпрямился и наделся на трубку. В желудок потек питательный раствор, наполняя его сытой тяжестью.
Отраженно светясь одним боком, она пританцовывает на горизонтальной поверхности, смело шлепая голыми пятками по обеим сенсорным панелям. При этом инфосфера зачем-то колеблется, будто подвешенная на жгуте, и отбрасывает на девушку разноцветные блики. Задерживаются и оседают они только на ней, а те, которым не повезло соприкоснуться с ее тонким телом, улетают во тьму, растворяясь в необозримой, глубокой черноте.
– Твоя правая, моя левая, – в полной тишине говорит она и вытягивается на одной ноге, освобождая вторую панель для Тимы. Ее серебристая майка с круглыми отверстиями для грудей натягивается, и проступает пупок с обернутым вокруг него катетером.
– Я не умею, – смущается он, формируясь на границе собственного внутреннего зрения высоким, мускулистым и модно одетым.
– Уже умеешь. – Она показывает ладошку сфере, и Тимина конечность пускается в медленный танец (вторая упруго установлена на сенсор). Внезапно он понимает, что эти движения настолько крепко зафиксированы в его памяти, что извлекаются из нее сами, без всякого участия с его стороны. Но на самом деле, конечно, – сторонний Тима это точно знает, – умение правильно двигаться передается его мышцам непосредственно через сверхпроводник, плотно накрытый его голой ступней.
Вдруг увесистая панелька синего пластика, лепившаяся к инфосфере, – Тима видит это со стороны, но предупредить себя не успевает, – отрывается от крепления и падает прямо на макушку танцору, отчего в обоих ушах у него раздается гулкий, раскатистый звук. Девушка заливисто смеется и на лету подхватывает гладкий кусочек, однако неполадки на этом не заканчиваются. Пластик застывшими радужными каплями валится на голову Тиме, и как он ни старается отбиться от него руками, забыв о танце и упершись обеими ногами в плоскость, ничего не выходит – верткие осколки продолжают лупить его по «внутренним» ушам.
И тогда он понимает, что сработал таймер, оставляя в его памяти только этот, последний эпизод программы, сконструированной на основе поздних, а потому особенно ярких Тиминых впечатлений.
«Ну и дурацкий же был сон», – подумал мальчик. Окно подернулось мраком, на нем вспыхнули быстро сменяющие друг друга декорации. Тима сразу узнал модный клип «Салли Бьюти», уже успевший немного надоесть ему. «Поедая» сладковатую (как-то раз он лизнул ее) синтетическую пищу, под завязку начиненную витаминами, белками, жирами и углеводами, он успел посмотреть только свое любимое место: Салли (или это все же Бьюти, как утверждает Браун?) пролетает вдоль окон с двести тридцатого этажа. Еще неделю назад Тима попросил Домового сосчитать их. Смазанные, они рывками проскальзывают вверх, и заглядывая в них, Салли (Бьюти?) видит лишь свое собственное отражение, всякий раз другое. А где-то на периферии поля зрения пробегает бесконечный ряд объективов, передающих на сервер изображения внешнего мира. Тут Домовой остановил клип, в стене напротив Тимы возникла горизонтальная панель и оттуда же с легким шипением вылезло мягкое, почти неощутимое телом кресло (но все же не гравикровать), оснащенное петлями захватов. Катетер уже успел свернуться и плотно прижимался к коже.
– Ты сам этого хотел, Дмитрий, – с легкой иронией проговорил «Чиппи».
– Опять за свое? – беззлобно отозвался мальчик и продел руки в рукава длиннополого платья с ажурными краями. Его нижняя часть, укрепленная пластиковым кольцом, болталась и при ходьбе задевала икры, а глухой воротник стеснял движения шеи. Затем он сел за стол, сняв с полки свой устаревший еще в прошлом году шлем. Сейчас его дизайн – при покупке Тима ориентировался в первую очередь на цену – казался мальчику верхом помпезности и банальщины одновременно. Хорошо еще, что образ консоли не проецировался в Сеть, иначе друзья по курсу просто засмеяли бы его, особенно Браун. – Заправки надолго хватит?
– На двенадцать вхождений.
– Отправь заказ на обычную доставку. И заретушируй, пожалуйста, этот дурацкий прыщ.
– Модификация образа запрещена.
– Всегда ты так!
Мальчик встряхнул шлем, как будто желая услышать легкий шелест полимерного порошка, засыпанного в съемную ячейку. Из стены напротив него вылез устаревший оптоволоконный кабель с 256-пиновым разъемом (на 512 никак не удается скопить, хорошо хоть изготовитель консоли обеспечил совместимость), Тима воткнул его в порт на своем шлеме и надел последний на голову. Почувствовав человеческое тепло, из специальных пазов выдвинулись гибкие пластины и обхватили Тимины конечности, шею и грудь, чтобы обезопасить его на время нахождения в Сети. Биодатчик отправил сигнал в химический реактор, и начался синтез металлополимера с гигантской молекулярной массой. Сверхтонкие волокна, подобно паутине, невидимыми нитями густо полезли из микроотверстий на внутренней поверхности шлема, легко, – благодаря своей прочности, – проникая сквозь кости черепа и глазницы и внедряясь каждое в свое скопление синапсов. Имея на кончике химический ключ, на своем пути они умело протыкали путаницу дендритов, минуя тонкие, покрытые миелиновой оболочкой столбики аксонов. По синапсам побежали усиливающиеся «волны» медиаторов, порождаемые согласованными электрическими импульсами от консоли. Через пару минут первые мутные картинки Сетевого класса полностью подавили сигнал от Тиминых зрительных нервов.
2
Веронику разбудил далекий, слабый гул древней газонокосилки, странным образом еще не отправленной на свалку. Механизму даже позволялось запускать по утрам свою программу и часами ползать по идеально ровному ковру из настоящей, живой травы (правда, росла она на маленькой площадке, в помещении, под искусственным небом). Газонокосилка давила ее магнитными полями, выискивая и уничтожая микронные отступления от общего уровня. Отец, помнится, сказал как-то раз, что именно от этого агрегата в ранней молодости он получил питание для входа в Сеть (какой-то маньяк обесточил его дом, «борясь» против распространения забытой теперь новинки техники), где и встретился в тот день со своей будущей женой Вандой. На газонокосилке были установлены древние солнечные батареи. Она была оборудована универсальным разъемом «трезубец», чтобы любой псих мог управлять машинкой самостоятельно.
– Вот пропадет электричество, пожалеешь, что вынула из себя старый порт, – такими словами он обычно заканчивал свои воспоминания, в которые пускался почти всякий раз, стоило ему во время бесцельных блужданий по дому забрести на Вероникин этаж и увидеть дочь без консоли. А она крайне редко снимала ее, предпочитая экономить время на входах в Сеть. – Эти ваши «бесконтактные» шлемы – баловство, стукнешься головой – весь «контакт» и пропадет. И к другим разъемам, кроме как к вашим 512-ти пинам, не подходят.
– Не пропадет, – по привычке, с легкой презрительной улыбкой отвечала Вероника, не глядя на автора своего генетического материала. – 256 пинов тоже годятся. А вот если из тебя модем выдернуть, то вылетишь из Сети как миленький.
– Кто же его из меня выдернет? – поражался Артюр Веймар, почетный председатель Совета директоров ВЕТКо (транссекторной «Восточно-Европейской Транспортной компании», разработчика программного обеспечения для пневмопочты). Он нервно ощупывал малозаметную плату, вставленную ему в заднюю часть шеи. После таких чудовищных предположений он испуганно поворачивал на боку маленький золоченый кран – просто причуда, не имеющая какого-либо рационального объяснения: можно было ограничиться простой сенсорной панелью, – и через тысячи вживленных под кожу полых волокон ему в рот поступал обожаемый им сорт пива, смешанного со слабым стимулятором. Переносной «пивоприемник» специально для Веймара разработал некий сотрудник его корпорации, творчески использовав какого-то сломанного бытового робота. Другой робот стал регулярно доставлять пенную жидкость из цистерны прямо в резервуар, закрепленный на теле хозяина. Он же с помощью внешнего датчика следил за тем, чтобы пиво в плоском бурдюке никогда не кончалось. Собственно, в основном именно ради доброго, «традиционного» глотка неповторимого, ничем не заменимого напитка Вероникин отец время от времени и возвращался из Сети (ну, и чтобы посетить ванную, конечно).
Глотнув напитка, он отдавал мысленный приказ Кассию и тут же погружался обратно в Сеть, чтобы «проверить работоспособность канала связи». Постоянно околачивающийся поблизости бион – старый добрый Арчи-шестнадцатый – засовывал бесчувственного хозяина в гравитационную колыбель и увозил его в апартаменты на шестом этаже квартиры.
3
О ты, звезда любви, еще на небесах,
Диана, не блестишь в пленительных лучах!
В долины под холмом, где ток шумит игривый,
Сияние пролей на путь мой торопливый.
Нейду я похищать чужое в тьме ночной.
А. Шенье
– Ты сегодня чуть не опоздал, – заявил Манни, с едва заметной усмешкой рассматривая новое платье Тимы. Сам он выглядел точно так же, как и вчера: в белом, облегающем трико, на котором рельефно выступали едва наметившиеся мускулы и «признаки пола». «Как он только не стесняется выставляться чуть ли не нагишом?» – подумал Тима и осмотрелся. Полусферический амфитеатр был заполнен едва ли на четверть. На самой верхнем ряду он вновь увидел ее, светловолосую незнакомку. На ее тонкой фигуре пузырилась дутая куртка с множеством молний и наклеек, на которых, кажется, красовались физиономии модных исполнителей. Она не вертела головой, как многие другие слушатели курса, а спокойно ждала начала лекции.
– А где Браун? Прогуливает? – Тима сел рядом с приятелем и повернулся к объемному экрану, висящему посреди зала. Экран дублировал передаваемую (непосредственно в мозг) во время урока информацию.
– Он что-то говорил о презентации нового узла, – ответил Манни. – В прошлый раз, я имею ввиду.
– Кстати, в моем поясе сейчас раннее утро, чтоб ты знал.
– Ты все еще следуешь своим биоритмам? – поразился Манни.
Тут ярко мигнула инфосфера и прозвучал звуковой сигнал – пора было начинать учебу. Тима положил обе ладони на пластинки сверхпроводника и напрямую подключился к формирователю образов. Терабиты информации потекли по Сети, выстраивая в его затылочной и височных долях визуально-логические последовательности, перекраивая по-своему миллионы и миллиарды химических мостиков между клетками. С бешеной скоростью высвечивались и костенели оттиски схем, формулы и определения, завершая тему последнего месяца занятий – «Проводящие пути центральной нервной системы».
Через пять минут в программе наступила пауза, и Тима смог открыть глаза и потянуться.
– Я взял с собой мини-сканер, – прошептал Манни, наклоняясь к нему.
– Покажи, – заинтересовался Тима. – Что он делает?
– Нужен объект. – Манни достал из неприметного кармана на боку плоский фонарик с очень неявными признаками сканера, жестоко втиснутого в несвойственную для него оболочку. – Фокус варьируется в пределах километра.
– Где же тогда оптическая насадка?
– Откуда я знаю? Брат сказал, что у него денег не хватило, а залезть в карточку отца он побоялся, – виновато пробормотал Манни. – Система контактная, сигнал передается прямо через кожу, а кажется, будто видишь глазами. Чур, друг на друга не смотреть.
Тима взял у него сканер, на мгновение ощутив, как теплый металл корпуса подстраивается под его индивидуальную схему нервных волокон, чтобы проложить наиболее короткие пути к образу головного мозга. Под большим пальцем обнаружился микроверньер.
– Что делать-то? – спросил он.
– Да ничего, здесь уже все настроено. Просто наведи на объект и смотри, – ухмыльнулся Манни. – Фокус и сам подстроишь. Только постарайся незаметно, а то подумают, что ты на самом деле пытаешься кого-то отсканировать.
Не поднимая руки, так что та оставалась на уровне его колен, Тима медленно повертел пальцем верньер, и вдруг куртка сидящего в нескольких метрах от него парня стала расплываться, теряя непрозрачность. Под ней показалось худое, костлявое тело с торчащими в разные стороны угловатыми лопатками. Спинной хребет между ними бугрился несколькими вживленными сенсорами – похоже, парень явно всерьез вознамерился получить от Сети максимум. Интересно, зачем ему эти лекции, если он такой богатый?
– Убери с него луч, – прошипел Манни. Оказавшийся в фокусе слушатель зашевелился и в недоумении стал оборачиваться – очевидно, пластинки сверхпроводника начали нагреваться, и это смутно обеспокоило их обладателя. Тима направил сканер себе под ноги и придал лицу самое невинное выражение. В этот момент инфосфера мигнула, и опыты с полулегальным устройством пришлось прервать.
4
– Сегодня мне понадобятся третья и четвертая Веры,– обронила девочка. Она только закончила первую часть (точнее, самое начало первой части) своей новой постановки. – А из мужской половины вызови троих Ников. Неважно кого. Один из них должен быть намного старше остальных.
– Не определена композиция и фабула пьесы, – нейтрально напомнил Кассий. – Характеры обеих указанных Вер во многом схожи, что может обеднить эмоциональный компонент произведения. Не определена роль одного из молодых Ников.
– Это все? – нахмурилась Вероника.
– Нет. Менее значительные недостатки таковы: нехарактерные для беднейших граждан речевые конструкции…
– Довольно, – оборвала его девочка. – Что же, ты можешь отредактировать текст? Впрочем, нет, не напрягайся.
Она недовольно коснулась висящей перед ней желтой панели, предписывая программе отказаться от любых комментариев. Тотчас перед ней возникли поначалу расплывчатые, затем абсолютно четкие фигуры пятерых ее бионов. Физический возраст двух девушек, Веры-3 и Веры-4, по программе старения был доведен соответственно до семнадцати и двадцати лет. Плюс двое юношей (она не смогла на глаз определить их номера) лет двадцати пяти… каждый. И последним бионом был зрелый мужчина с незначительной сединой в темных волосах.
Каменные лица всех пятерых быстро ожили, мышцы на них задвигались, формируя одно и то же выражение безграничной благодарности и любви.
– Спасибо, госпожа Вероника, за то, что выбрали меня, – наперебой, с одинаковыми интонациями загомонили они. Девушки тут же со сдержанным любопытством принялись рассматривать антураж игрового пространства, созданный для них интерьерной программой. Сценой служили обе – и внутренняя, и внешняя – поверхности огромного, длиной десять и диаметром восемь метров прозрачного наклонного цилиндра со случайно разбросанными на нем источниками тяготения. Из-за них (по задумке Вероники) ни один из актеров заранее не смог бы угадать, чем закончится его следующий шаг.
– Ты наденешь рваные штаны и потную майку. – Девочка ткнула пальцем в более молодую Веру. Та деланно прыснула в кулачок и с готовностью обросла требуемой одеждой (особенно Кассию удалась дыра на коленке). – Пот должен быть под мышками, – указала Вероника программе, поначалу нарисовавшей мокрое пятно между маленьких грудей Веры-3. Та успела брезгливо понюхать расплывшуюся влагу.
Оба молодых Ника облачились в стандартные молодежные наборы – роскошные, до лодыжек платья, перехваченные на нескольких уровнях шелковыми разноцветными стяжками. Кроме этого, их можно было различить только по прическам. У пятого она была на три сантиметра длиннее, чем у восьмого. Первый долго поеживался, расчесывая выцветшую цифру на волосатой груди и зачем-то прикрывая ладонью просвечивающий между пальцев вялый половой орган, пока наконец не заполучил более консервативные шорты и полупрозрачную укороченную блузку. На сцене сформировались элементы архаичной мебели. Они нарочито дисгармонировали с криволинейной структурой игрового пространства. К тому же заметно поскрипывали, раскачиваемые переменными гравитационными полями, и грозили развалиться прямо на глазах труппы.
– Всем разучить свои роли, – сказала Вероника. Кассий оттранслировал в мозги актеров последовательность элементарных сценических актов и модели их поведения. В течение нескольких секунд Веры и Ники входили каждый в свой образ, затем разместились на сцене согласно первичной расстановке. – Кассий, полифоническая запись с шести точек.
Репетиция началась.
Вера-3 (лежа на узкой пластиковой кровати с закинутыми на ее спинку ногами):
– Ах, почему я не согласилась с Кати и не пошла на вечеринку, пусть даже и со сломанным пином? Там, наверное, веселье уже вовсю бурлит, а Бобби приглашает всех подряд и дает потрогать свои трицепсы. Чего бы я лишилась, интересно – зубов или голоса? Этот проклятый пин! А вдруг я потеряла бы лицо?
Ник-1 (перегибаясь через острый край сцены и выглядывая с внешней стороны цилиндра, где у него прямо в «пол» установлен допотопный стационарный сетевой разъем; судя по предыдущим телодвижениям, он смотрел тактильную эротику; из его шеи торчит бугорок модема):
– Натали, дочка, тут такое показывают! Подключайся к моему узлу.
– Ты что, с ума сошел? В моем разъеме сломался сто тридцать третий пин! Ты думаешь, почему я не пошла на парти?
Но Ник-1 уже вернулся к своим образам и подпрыгивает на трехногом стуле, постепенно съезжая к мощному источнику гравитации; тот захватывает его ногу и сдергивает Ника-1 места, отчего оптоволоконный кабель выскакивает из модема и повисает в воздухе, разрываемый противоположными силами. Ник-1, обессиленный схваткой с тяготением, лежит на полу и подергивает ногами.
– Вот так всегда, – говорит Вера-3, отворачиваясь от зрелища бултыхающегося в силовой яме первого Ника. – Слепые силы природы рвут нас на части, мешая наслаждаться жизнью! Почему сломался пин именно в моем разъеме, а не в чьем-нибудь еще?
– Добавить экспрессии и трагизма, – скомандовала Вероника, почти без удивления вслушиваясь в сочиненные ею реплики. Ей казалось, что только прохладное отношение бионов к собственным ролям мешает фразам обрести законченную, эмоционально насыщенную тональность.
– Впрыснуть им бета-мескалина? – полюбопытствовал Кассий.
Вера-4, она же Кудля (возникая из шкафа, на котором висит покосившаяся, бессмысленная табличка «Стоянка флаеров»):
– Невероятное переживание! Канториус пригласил меня выступать у него на подпевках! Конечно, я всего лишь одна из девяноста девушек, но это только начало, не так ли? Для девушки из бедной семьи мне не следует быть привередливой. (Обращая внимание на равнодушную Натали) Ты еще здесь? А как же Бобби и Кати?
Вера-3 не успевает ответить, потому что вслед за Верой-4 из «стоянки» вываливается еще один персонаж – Ник-8, он же Канториус.
Вера-3 (возбужденно-недоуменно-испуганно):
– Ах!
Она в смятении отступает за дверцу шкафа. Канториус бросается к индифферентной Вере-4 и трясет ее за плечо, призывая подняться:
– Скорее, вот-вот начнется репетиция! Входи в Сеть! Вот адрес моей студии!
Он сует ей в руку визитную карточку и поспешно исчезает там же, откуда возник.
– Давай скорей консоль! – восклицает оправившаяся от испуга Кудля и вырывает у Натали оптоволокно, тянущееся под кровать. Воткнув его в разъем на шее, она усаживается прямо на пол и заранее начинает раскачиваться.
Прошло еще несколько минут, прежде чем хмурая Вероника сказала:
– Хватит кривляться.
Веры и единственный Ник (остальных Кассий пока отключил, оставив им возможность наблюдать за течением пьесы) прекратили изображать жизнь на сцене и уставились на девочку.
– Ну, что вы молчите? – начала злиться она. – Я специально оборвала программу, чтобы вы сами смогли продолжить постановку. Что, вам совсем нечего сказать друг другу? Может быть, атмосфера действа, его скрытый психологизм подскажут вам самые правильные слова? Подумайте о переменной гравитации (необоримая сила обстоятельств), нищенской обстановке квартиры (наследственное мотовство), убогости средств связи (страдания из-за неустойчивого контакта с Сетью), о грядущем конфликте по поводу сломанного пина! О том, наконец, что отец и обе дочери живут на разных поверхностях цилиндра!
