Kitobni o'qish: «Накарупаш, или Naïveté»
Добро добром пребудет и под личиной зла.
Уильям Шекспир.
но,
Только душевнобольные принимают друг друга совершенно всерьёз.
Макс Бирбом.
1.
В глубине веков под покровом густого тумана спрятан вечно пустующий город Накарупаш. Покрытые плотным слоем белого песка острые шпили гор, единолично главенствующая над пространством тишина и миролюбивое, но обманчивое спокойствие от внутренних терзаний и волнений. Касание тёплых солнечных лучей, приятное пение пролетающих стай нилтава и забытье от тягостей существования.
Издавна, со вздохом первого младенца, покуда основы рассуждений о сути рождались, а механизмы часов приходили в движение – мир был поделен на царство светлое и царство тёмное, на правление доброты и нравственности и правление зла и коварства. Граждане светлого царства называли себя добротворцами, а узники темного царства назывались злодеятелями. Правил светлым царством Отец Величия, верховное божество, а тёмным царством правил Князь Тьмы, Повелитель Лжи.
Земля была разделена абстрактной границей существующей лишь в умах, и никто не смел ее нарушать, и никто не смел покушаться на чужое, и никто в светлом царстве не рассуждал о подобном, и никто в тёмном царстве не упускал мыслей об этом.
Однажды, ранним февральским утром к стенам жития добротворцев прилетела пылающая красной яркостью орлица, покрытая чешуйчатой кожей с множеством ран и с излучающими кометный свет глубокими глазами. Молитвенно-сладостным мягким голосом, с вкраплением горечи пропела она собравшимся под эгидой любопытства зевакам, о грядущем урагане потемневшей сущности, стремительно надвигающимся на земли светлого царства, имея при этом крайне злостные намерения уничтожить и похитить уволакивающей покой.
– Нынче привиделось мне, что царство светлое покроется тьмою, а ураган порожденный злом разграбит нажитые ценой здоровья ваших рук и нелегким трудом богатства. – пропела птица наблюдающим добротворцам, назвав себя редким именем Сирин. – Передайте Отцу Величия, Верховному Божеству моё послание и готовьтесь к неизвестному, ибо сменится беззаботность и смех – смертью и плачем, страхом и смятением.
Произнеся последние и основательно испугавшие добротворцев слова, орлица Сирин взмахнув огненными крыльями, затем испарилась в скомканных тучах, а граждане светлого царства лишь посмеялись её нелепым утверждениям, и вернулись к прежним обыденным делам. Они принялись предаваться пустым разговорам и философским размышлениям, полуночному чтению и безмятежным прогулкам, сладкому сну и долгому пробуждению, ибо не ведали они будущего, ибо не обладали они даром предвидения, ибо жизнь добротворцев олицетворяла беззаботность и чистоту действий, а будни редко вскипали будучи лишенными скандалов и конфликтов предрекающими последующие страдания.
В городах светлого царства не было искры или кого-либо способного её сотворить, дабы сподвигнуть к брожению мысли и рождению в чертогах разума зачатков к внимательному наблюдению за внешним миром и исследование возможных угроз от него исходящих, никто не занимался изучением бед за границей, ибо не было источников снаружи, которые могли бы рассказать, что другой мир таит в себе.
Сам Отец Величия отнесся к предупреждениям Сирин крайне внимательно, несмотря на то, что не сумел выслушать её лично. Нет разговора способного утаится от его вездесущего слуха, как бы высоко над головами или низко под землей он не вёлся, но физическими дарами он не злоупотреблял в корыстных целях, так как уважал свободу слова и право каждого добротворца на неприкосновенность мысли, на интимность бесед и откровенность чувств.
Несмотря на то, что тщательно обдумав послание, он не сразу предал важного значения пугающим словам орлицы и был уверен в отсутствии угроз, – впредь спокойная ночь для его разума была неведома. При обжигающем свете солнца и утомляющей жаре, или же при лунном свете освещающим звёздную карту в глубоких сумерках – наблюдал он за спокойствием и течением рек царства света, пытаясь понять суть послания и существенность возможных опасностей несущихся вместе с неизвестным ураганом.
Мысль, что являлась ответом – блуждала дурманящим голову шагом по разуму из одного угла в другой, но утомляя себя в многочасовых размышлениях, зацепиться за нить в запутанном лабиринте никак не удавалось. Порой, Верховному Божеству казалось, что понять донесение таинственной птицы не представляется возможным из-за узости его взгляда – может быть это вне его мирского понимания и за пределами божественной умственной силы, способной открыть любые ворота не имея ключей, несмотря на присущую ему при рождении созерцательность.
2.
Тем временем, в край добротворцев задумчивым шагом пришёл осенний дождь, а вместе с ним и тучи спрятали в объятиях замерзавшие облака.
Сменяемость времён года – основа существования планетарных видов, символ цикличности и изменений, но в этом году небо приобретало слишком серные кислотные очертания, нарушившие ежегодный цикл своей необычностью для здешних мест. Жители светлого царства не замечали странностей в изменении сезонной погоды, ибо если ты телом сыт и закутался в тепло, то никакая непогода тебя не страшит и не тревожит, никакие изменения ты не замечаешь. Поэтому, светлое царство с обыденной радостью и открытостью встретило меланхолию осени, ожидая плодородные на шедевры искусства девяносто дней и несколько часов, но взаимным радушием рыжая листва не встречала добротворцев, что ясно нарушило ежегодную традицию и разговоры добротворцев наполнились нотами тревоги.
Каждый временной цикл года, привносил в светлое царство щепотку своей индивидуальности, отчего чувства скуки и тоски добротворцам не были знакомы, а там где нет места скуки и тоски – не может стынуть почва для вражды, нет оснований для покушений на других и нет шанса у злых замыслов. Зима привносила чувства уюта и комфорта, весна привносила чувства вдохновения и любви, лето приносило чувства беззаботности и спокойствия, а осень привносила чувства рассуждений и изменчивости. Поэтому все людские зачатия приходились на весеннею пору, когда люди отдавались порывам тела и не брезжили инстинктами, а большинство научных изобретений и художественных книг создавались и записывалась сидя возле камина дождливыми осенними вечерами. Однако в этом году осень пристала излишне пасмурной, хмурой и неприветливой, поразив некогда спокойных до неприличия добротворцев недугом непонимания, что привело их в лоно столицы.
– Почему же кружевное падение листьев клёна не приносит нам провидение? – собравшись в центральном парке, задавались вопросами добротворцы.
Они хаотично жестикулировали, повышали тон и после сразу переходили на шепот, порой срывались на крик, а внутри кипело желание использовать рукоприкладство к тому, с кем вели они споры.
– Где же пророческие сновидения, что служили прелюдией к следующему году и указывали нам путь? – разносились тяжелым эхом голоса, пробираясь в каждый лишенный пыли уголок светлого царства.
Продолжалось собрание добротворцев два дня и две ночи, пока одним ранним утром к ним не присоединился Отец Величия, Верховное Божество. Появился он внезапно как падающая звезда, или как первый зимний снег, ослепив всех смотрящих светлым одеянием белоснежного шелка. Жители светлого царства были рады увидеть их правителя, ибо ждали его последнего слова, ведь они знали что Отец Величия всегда укажет путь и даст ответ – какой бы сложный вопрос ему не был задан. Одним мановением кисти Верховное Божество прекратил беспорядочные споры между добротворцами, приковав их вопросительные зрачки на себе.
Приступать к разговору правитель не спешил, лишь внимательно обводил взглядом собравшихся. Затем медленно присев на деревянную скамейку, опустив ладони и положив их на бёдра он неторопливо произнёс:
